The 13 of January

За окном свистит пронизывающий холодом январский ветер, то и дело пытаясь проникнуть в дом. Между тем внутри тепло и пахнет елью, а в камине тихо потрескивают сухие дрова. Языки пламени отбрасывают тени на пушистый ковёр и спинку мягкого дивана, выхватывая из темноты одинокий силуэт. Парень, которому он принадлежит, удобно устроился на мягких диванных подушках. В изящных пальцах зажат бокал с искрящимся на свету ароматным красным вином. Стройные ноги в пушистых носочках покоятся на прозрачном журнальном столике перед диваном, а тонкий свитер спадает с округлого плеча, оголяя участок девственно-белой бархатной кожи. Парень делает небольшой глоток терпкой жидкости и собирает кроваво-алые капли с сочных губ кончиком языка. В гостиной царит атмосфера таинственности и некой романтики, а это значит, что вечер обещает оказаться незабываемым.
- Я соскучился, - сладкий шёпот в аккуратное ушко, и на колени парня опускается букет алых роз. Нежные лепестки щекочут чувствительную кожу, заставляя пробежать по телу толпу мурашек.
- Я тоже, - игривая улыбка в ответ, и тонкие пальцы обхватывают чужой шёлковый галстук. – Почему так долго?
- Прости, - губы нежно прижимаются к тонкому запястью в сильной руке в знак извинения.
- Я подумаю, - самодовольная усмешка, но на дне карих глаз отражается нежность вперемешку с терпким вином.
Они замерли посреди собственной гостиной: Кёнсу на диване с букетом роз, а Джонин рядом, склонившись над ним по воле хрупкой руки. Альфа улыбается, прижимаясь губами к бледному запястью. Он скользит поцелуями по чувствительной коже, слегка прикусывая ту на сгибе локтя, а изящные пальцы отпускают его галстук. Омега испускает томный вздох, когда губы уже у самого плеча, а затем шеи касается горячее шоколадное дыхание.
- Что мне сделать, чтобы заслужить твоё прощение? – шепчет Кай на ушко своему возлюбленному. Одной ногой он опирается о диван, а пальцы руки цепляются за его бархатную спинку.
- Поцелуй меня, - выдыхает в ответ Кёнсу, разворачивая лицо к своему супругу. Их взгляды встречаются, и оба тонут в чужих карамельных глазах. Щеки невесомо касаются тёплые пальцы: они едва ощутимо скользят по коже, пробуждая в теле сладкий трепет. Дрожат пушистые реснички, и за их веером скрывается горящий взгляд. Джонин целует осторожно, словно бы впервые прикасаясь к этим губам.
Омега не спешит отвечать, позволяя парню сделать всё самому. Но вот уже через мгновение трещит полог нежности и в страстном поцелуе тонет первый тихий стон. Пальцы смыкаются на бледных щеках, притягивая любимое лицо как можно ближе. Пухлые губы послушно приоткрываются и влажный язык исчезает между ними, сплетаясь с чужим жаждущим языком. Розы из букета сыплются на пол, украшая ковёр своими нежными лепестками. Кёнсу привстаёт на коленях, подаваясь вперёд и прижимаясь грудью к жаркому телу, скрытому тканью дорогой рубашки. Под его коленями хрустят стебли благородных цветов, а голову кружит от жаркого поцелуя.
- Рано, - выдыхает Кай в любимые губы, с влажным чмоком разрывая сладкий поцелуй. – У нас ещё вся ночь впереди.
- Ты прав, - с улыбкой отзывается его супруг, отстраняясь и коротко облизываясь. – Не будем торопиться.
И он присел обратно на диван, принимаясь собирать рассыпавшиеся по полу розы.
- Спасибо, - произнёс Кёнсу, принимая из любимых рук последний цветок. – Но не стоило, - парень положил букет на столик и снова взял в руку бокал, который до этого успел убрать.
- Почему? – удивился Джонин, скидывая с плеч пиджак и бросая тот в соседнее кресло. Под ласкающим кожу взглядом он принялся расстёгивать запонки на узких манжетах рубашки, обнажая красивые жилистые запястья.
- В нашем доме и так слишком много роз, - ответил омега, неосознанно прикасаясь пальцами к серьге в своём ухе.
- Их много никогда не бывает, - усмехнулся Кай, отправляя запонки на всё тот же столик и следом развязывая галстук. – Не хочешь мне помочь? – бросил он вопросительный взгляд на своего возлюбленного, но тот лишь с улыбкой отрицательно покачал головой.
- Кстати, - подал голос Кёнсу, подхватывая со стола почти полную бутылку того самого вина и наполняя стоящий рядом, но до этого пустующий, бокал. – Может быть ты мне всё-таки объяснишь, почему мы празднуем свою первую годовщину вот так?
- Не понимаю сути вопроса, - отозвался альфа, отправляя ненужный более аксессуар во всё то же кресло и блаженно откидываясь на мягкую спинку дивана. – Ты хотел круиз по морю или полёт в космос?
- Нет, - усмехнулся парень, протягивая возлюбленному наполовину заполненный ароматной жидкостью бокал на тонкой чёрной ножке. – Просто я думал, что ты захочешь собрать наших друзей, закатить пирушку. Всё-таки мы так давно не виделись.
- Зачем? – удивился Джонин, принимая подношение и делая небольшой глоток. На языке приятно горчило и чувствовался тонкий привкус винограда, а в любимых глазах напротив отражалось трепетное пламя камина. – Это же только наш праздник. Мы ещё не настолько долго в браке, чтобы закатывать банкет с больше чем сотней приглашённых гостей. Прошёл всего год.
- Даже не верится, - с улыбкой выдохнул Кёнсу, делая глоток из своего бокала. – Уже целый год, как мы женаты.
- Ну если условно, - альфа облизнул губы и поставил бокал на столик. – Женаты мы почти полтора года.
- Это не официально, - напомнил его супруг, вытягивая ноги вперёд и расслабляясь на мягких диванных подушках. – С настоящей же свадьбы прошёл ровно год. И, честно говоря, я до сих пор не могу поверить, что мы выбрали именно этот день.
- Да что такого-то?
- Что такого? – фыркнул омега, бросая насмешливый взгляд на Кая. – Джонин, ты серьёзно? Тринадцатое января! Мало того, что зима… Ещё и число какое!
- Да ладно тебе, - с улыбкой протянул альфа, придвигаясь к нему ближе. – Это же наш день, - он протянул руку и высвободил из тонких пальцев полупустой бокал. – Да и мне всегда казалось, что это жутко романтично.
- Романтик хренов, - усмехнулся Кёнсу, скрещивая руки на груди и устремляя взгляд на застеклённую стену. Вдалеке плескалось холодное чёрное море, своими волнами облизывая торчащие из-под воды острые скалы и утягивая в свои пучины стеклянный песок. Парень настолько увлёкся морским пейзажем, что даже не сразу заметил невесомых прикосновений горячих пальцев к внутренней стороне бедра и обжигающее дыхание на сгибе шеи. – Что ты делаешь? – сорвался тихий шёпот с карамельных губ, а на выдохе голос дрогнул.
- Ласкаю тебя, - выдохнул Джонин в изящное ушко, после цепляя зубами нежную чувствительную мочку. – Я хочу видеть, как ты сходишь с ума от наслаждения в моих руках, - и длинные пальцы накрыли чужую промежность, скрытую лишь тонкой тканью белья.
По телу сладкой карамелью разливалось трепетное удовольствие, а комнату заполнил терпкий аромат алых роз. Влажные губы чувственно прижимались к бледной шее, оставляя после себя наливающиеся кровью отметины. Кёнсу тяжело дышал, вцепившись пальцами одной руки в подлокотник дивана, а другой – в запястье своего альфы. Он кусал губы и плавно изгибал спину, подставляясь под жаркие прикосновения к своей постепенно твердеющей плоти. Кай дразнил его, касаясь только через ткань и лишь изредка задевая кончиками пальцев оттягивающую белоснежную резинку чувствительную головку.
Терпкий аромат кружил голову и до отказа забивал лёгкие, заставляя одного впиваться зубами в молочную кожу, а другого – тихо вскрикивать от невообразимого коктейля боли и удовольствия. Джонин откровенно наслаждается тем, как мечется в его руках объятое пламенем желания тело. Свободной рукой он оттягивает ворот чужого свитера и целует плечо, после скользя влажным языком по чувствительной коже. Зубы смыкаются на тонких косточках ключиц, а дрожащие изящные пальцы скрываются в растрепавшихся каштановых локонах. Кёнсу закатывает глаза от переполняющего тело удовольствия, а аккуратные пальчики в пушистых носочках трепетно поджимаются. На мгновение сознание заволакивает пелена воспоминаний, а затем омега тонет в омуте любимых глаз, когда наконец их губы встречаются в страстном поцелуе.

***

В просторном зале толпилось приличное количество народу, заполняя собой образовавшийся рядами резных скамеек своеобразный коридор и проходы между теми самыми скамейками. Яркое утреннее солнце пробивалась сквозь огромные французские окна от потолка до пола, что занимали практически все стены в помещении. В воздухе витали ароматы цветов и разливались дивные звуки музыки, что издавал пристроившийся на балконе мини-оркестр. Нежная скрипка пела о вечной любви и верности, заставляя в сладком томлении замирать сердца всех присутствующих.
От самого пола по стенам извивался плющ, усеянный сотнями бутонов прекрасных алых роз. В каждой вазе, в петлице каждого пиджака сегодня присутствовал только этот цветок, и даже резная решётка алтаря пестрила красным. Кровавый щёлк сплетался с белым и чёрным бархатом, а под ногами присутствующих сминались нежные лепестки. Вместо шампанского сегодня красное вино, вместо вальса – страстное танго, а в глазах вместо свадебного волнения – любовный огонь. Этой ночью две алые розы наконец станут одной. Навечно.
- Не волнуйся, - мягкий голос пытается успокоить, но сам дрожит от охватывающего тела волнения. – Всё будет идеально.
- Я боюсь, - выдыхает Кёнсу, всё яростнее впиваясь пальцами в свадебный букет в своих руках. – А вдруг что-то всё-таки пойдёт не так?
- Не забивай себе голову ерундой, - покачал головой Джунмён, что сидел сейчас на диванчике в комнате для омег. – Поверь мне, - старший ласково улыбнулся, накрывая дрожащую руку друга своей. – Я уже через это проходил. Кёнсу-я, всё будет в полном порядке.
- Ты же знаешь Джонина, - подал голос Лухан, присаживаясь по другую сторону от жениха на скрипучий кожаный диван. – Он не позволит, чтобы хоть одна малейшая деталь испортила вашу свадьбу. Не зря же он так долго её готовил.
- Вот это мне и не нравится, - судорожно выдохнул омега, изо всех сил стараясь вернуть себе самообладание. – Он не подпускал меня к организации, и я даже не знаю, чего сегодня ожидать.
- Доверься ему, - с хитрой улыбкой произнёс Бэкхён, присаживаясь перед лучшим другом на колени и заглядывая тому в лицо. – И нам. Повторяю – всё будет идеально. Можешь даже не сомневаться. А теперь тебе пора.

С тихим скрипом два швейцара открывают большие дубовые двери, и в зале за мгновение повисает тишина. Голоса в момент умолкают, а взгляды всех присутствующих устремляются в одном направлении. Карие глаза на мгновение встречаются с каждым из них, а после замирают на до боли знакомом силуэте у алтаря. Тело в миг наполняют уверенность и спокойствие, а алых губ касается привычная улыбка. Сейчас или никогда.
Шаг за шагом, под руку с человеком, которого всю свою сознательную жизнь называл отцом, Кёнсу приближается к своей судьбе. Пальцы всё ещё неловко дрожат, и альфа ободряюще сжимает их в своей большой и тёплой ладони. Парень безумно благодарен ему за то, что он сейчас рядом.
- Мне тебя не хватало, - тихо выдохнул омега, осторожно ступая по россыпи нежных лепестков. – Но я счастлив, что сейчас мы вместе.
- Прости, сынок, - ответил мужчина. Он хотел ещё что-то добавить, но предпочёл промолчать. Тем временем до алтаря оставалось каких-то несколько шагов, а дирижёр взмахнул палочкой, призывая оркестр к жизни.
Они замерли у небольшой ступеньки, и Кёнсу обернулся к отцу за последним напутствием.
- Будь счастлив, милый, - с улыбкой произнёс альфа и подался вперёд, невесомо прижимаясь губами к чужому лбу. – Я надеюсь, что этот мальчик сможет сделать тебя счастливым.
- Спасибо, - улыбнулся в ответ парень, склоняя голову в лёгком поклоне. – Не волнуйся, он уже это сделал, - и развернувшись лицом к алтарю, сделал последний шаг навстречу своему будущему.
Джонин почувствовал его присутствие ещё у дверей, и все эти несколько минут, что его возлюбленный преодолевал разделяющее их расстояние, белоснежные зубы впивались в нежную кожу губ. Волнение зашкаливало, и казаться спокойным удавалось с большим трудом. Совершенно не сговариваясь, оба парня в одно мгновение развернулись друг к другу, встречаясь взглядами. Скрипка сорвалась на особенно высокой ноте, а трепещущие сердца рухнули в бездну любимых карамельных глаз. К потолку взвился аромат алых роз, заполняя собою всё пространство, и все замерли, не сводя взглядов с чудесной пары у алтаря.
Кровь и молоко, эти двое, словно роза на белоснежном снегу. Алый костюм Кая в противовес белому одеянию на Кёнсу. И вновь они – сочетание противоположностей, как белая бабочка на красной рубашке. Альфа протягивает руки и трепетно прикасается к чужим рукам, сжимающим свадебный букет. Его возлюбленный не может сдержать улыбки, отмечая искусанные губы и дрожь в красивых пальцах, скрытых от посторонних глаз бархатом перчаток.
Человек, взявший сегодня на себя миссию сочетания браком двоих сердец, начинает свою торжественную речь. Он говорит и говорит, а Джонин не может уловить смысла его слов, потому что все мысли заняты только человеком напротив. Воображение рисует песчаный ночной пляж, шелест тёплых волн и искры счастья в любимых глазах. Кёнсу же изо всех сил моргает, стараясь не разрыдаться, но одинокая слеза всё равно стекает по щеке, оставляя за собой сияющую влажную дорожку на гладкой коже.
- Согласны ли Вы, Ким Джонин, взять в свои законные мужья До Кёнсу? – вырывает альфу из оцепенения особенно громкая фраза. На мгновение он замирает, чтобы набрать побольше воздуха в лёгких, а затем со звенящей в голосе уверенностью отвечает:
- Согласен.
- А Вы, До Кёнсу? – обращается к парню человек с папкой в руках. – Согласны ли Вы взять в свои законные мужья Ким Джонина?
Омега взволнованно бросает взгляд на своего отца, что стоит в самом первом ряду на его половине гостей. Тот ободряюще ему улыбается и кивает, мол, говори «да». Дальше взгляд скользит по улыбающимся лицам друзей и украдкой смахивающему слезинку Бэкхёну. Спустя мгновение он замирает на папе Кёнсу. Тот стоит у самого дальнего края, привалившись плечом к обвитой плющом мраморной колонне, и неотрывно смотрит на своего сына. В бледных пальцах зажата алая роза, а в покрасневших глазах стоят слёзы. Парень читает в них вину, боль, сожаление и что-то ещё. Он не может понять, что это, но именно оно сейчас как никогда согревает душу и хочется расплакаться от слишком большого счастья.
- Кёнсу? – взволнованно шепчет Джонин, тем самым заставляя своего жениха вздрогнуть и перевести взгляд на него. И только сейчас Кёнсу замечает, что молчит уже около минуты, а ведь ему только что задали один из самых важных в жизни вопросов. – Ты согласен?
- Да, - отвечает омега, судорожно выдыхая скопившийся в лёгких воздух. – Конечно. Конечно я согласен, - и не дождавшись нужных слов он подаётся вперёд, прижимаясь губами к любимым губам. Кай ошарашенно хлопает ресницами, заглядывая в чужие смеющиеся глаза, и быстро сдаётся под неистовым напором чувств. Одним резким движением он притягивает к себе хрупкое тело как можно ближе, желая ощутить его каждой клеточкой, и уже сам целует. Поцелуй с каждой секундой становится всё более страстным, и вскоре алый букет летит к подножию алтаря, рассыпая лепестки по чёрному бархату. Гости замирают в оцепенении, совершенно не зная, как реагировать на отступление от ритуала. Но влюблённым плевать: крепкие руки забираются под белый пиджак и яростно комкают алую рубашку на спине, желая сорвать оковы с любимого тела.
Кёнсу отстраняется первым, блаженно выдыхая и заглядывая в глаза своему возлюбленному. Ладошки в красных перчатках невесомо прижимаются к чужим щекам, и альфа накрывает их своими, словно боясь отпустить даже на мгновение.
- Давай сбежим? – шепчет одними губами омега, не обращая внимания на устремлённые на них несколько десятков взглядов. – Прямо сейчас!
- Что? – недоумённо выдыхает Джонин. – Кёнсу, но как же свадьба?
- К чёрту свадьбу! – на карамельных губах расцветает слегка сумасшедшая, но безумно счастливая улыбка, которую парень так любит лицезреть.
- Но ты же так хотел…
- Я? – недоуменно выпалил омега, отнимая руки от чужого лица. – Да меня уже воротит от этой праздничной суеты, - он наклоняется к своему возлюбленному ближе, заглядывая прямо в глаза, и старается говорить так, чтобы их никто не услышал. А гости уже начинают перешёптываться, и особенно волнение отражается на лицах родителей Кая. Это ведь они настояли на пышном торжестве с большим числом гостей. – Милый, я понимаю, что для твоих родителей это очень важно. Но они тоже должны понять, что наша свадьба – это только наш праздник.
- Ты сумасшедший, - шепчет в ответ альфа, а его губы растягиваются в довольной улыбке. – Но знаешь, мне самому вся эта мишура уже поперёк горла, - и он хватает возлюбленного за руку, разворачивая их обоих лицом к гостям. – Дамы и господа! – громогласно говорит Джонин, уверенно сжимая в своей чужую хрупкую ладонь. – Мы очень благодарны вам всем за то, что вы пришли, - на этих словах он почтительно кланяется родителям. – Банкетный зал уже заказан и всё оплачено, поэтому можете выпить за наше здоровье. А мы, - парень с задорной улыбкой посмотрел на своего жениха, ловя в ответ точно такую же улыбку. – А мы сваливаем!
И двое влюблённых, крепко взявшись за руки, под аккомпанемент всеобщего возмущения и хохот своих друзей бегом покидают стены дворца бракосочетаний, выскакивая на мороз в одних только пиджаках. Кёнсу заливается смехом и счастливо улыбается, а потом громко взвизгивает, когда сильные руки отрывают его от земли и прижимают к горячей груди.
- Джонин! – кричит парень, стараясь вырваться. – Опусти меня на землю, придурок! Я же тяжёлый!
- Ничего подобного! – протестует альфа, направляясь со своей ношей к их новой машине, подаренной отцом Кёнсу на свадьбу. – Кстати, ты не сказал, куда хочешь, - он опускает омегу на ноги около самой двери и в галантном жесте распахивает ту перед ним.
- Куда угодно, - отвечает Кёнсу, подаваясь вперёд и невесомо целуя любимые губы. – Лишь бы с тобой.
- Хоть на край света? – с улыбкой выдыхает Джонин, накрывая изящную ладошку своей и переплетая вместе их пальцы.
- Хоть на край света.

***

- Что мы здесь забыли? – поинтересовался Кёнсу, ежась от холода и плотнее кутаясь в тёплую куртку.
- Немного терпения, - с улыбкой ответил альфа, захлопывая дверцу автомобиля и включая сигнализацию. – И скоро ты всё узнаешь.
Он протянул своему возлюбленному руку и тот, на мгновение задумавшись, принял её. Переплетая вместе пока ещё тёплые пальцы, парни двинулись вперёд по мощёной каменной дорожке, что вела к зданию общежития Академии Роз.
- Меня не покидает стойкое чувство, - произнёс омега, когда перед ним распахнулась большая стеклянная дверь, – что ты всё это подстроил.
- Не исключено, - хмыкнул Джонин, пропуская своего супруга вперёд, а затем входя следом за ним.
- Я вот только понять не могу – как, - усмехнулся тот, смахивая с плеч тонкий слой снега. На улице всего минуту назад в очередной за этот месяц пошёл снег, и извилистые дорожки роскошного сада засыпало, словно сахарной пудрой пряничный домик.
- Неужели на свете есть то, чего ты не знаешь? – изобразил притворное удивление на лице Кай, за что получил слабый удар в плечо.
- Придурок, - улыбнулся Кёнсу в ответ на ласковые смешинки в любимых глазах. – Что ж, куда дальше?
- Думаю, ты уже и сам догадался, - ответил альфа, кивая на резную деревянную лестницу.
- Второй этаж, - задумчиво протянул парень и снова принял протянутую ему руку, крепко сжимая прохладные пальцы своего жениха. – Кстати, а почему здесь никого нет?
- Ты меня удивляешь сегодня, - мягко усмехнулся Джонин, увлекая возлюбленного за собой вверх по лестнице. – Каникулы же.
- Господи, а я и забыл! – рассмеялся омега, послушно ступая по скрипучим ступенькам, обитым красной тканью. – Вот что значит свадьба – всё из головы по вылетало.
Когда они оказались в длинном плохо освещённом коридоре, за окном начался самый настоящий снегопад. Белоснежные снежинки подхватывал холодный ветер и уносил в неизведанные дали, и с каждой минутой в воздух поднималось всё больше и больше снежных хлопьев.
- Пахнет розами, - тихо произнёс Кёнсу, осматриваясь по сторонам. Он не был здесь несколько месяцев, но совершенно ничего не изменилось, и это приятно согревало душу и сердце.
- Не удивительно, - отозвался альфа, направляясь к знакомой двери и утягивая парня за собой. – Это же Академия Роз.
- Но откуда они здесь сейчас? – удивлённо выпалил тот.
- Боже мой, Кёнсу! – закатил глаза Кай, в одно мгновение останавливаясь и разворачиваясь к возлюбленному лицом. – Ты что, до сих пор ещё не заметил?
- Чего?
- Розы, - с улыбкой выдохнул парень, накрывая ладонью нежную щёку. – Это мы с тобой пахнем розами.
- Что? – ошарашенно выпалил Кёнсу, тараща свои большие глаза на человека напротив. – Но как ты…?
- Моя метка, - ответил Джонин, опуская руку с щеки на чужую шею и оттягивая за край воротничок алой рубашки. – Она пахнет. Когда ты возбуждён, аромат усиливается вдвое. А когда наступает течка, - парень перевёл дыхание, которое так неудачно сбилось от вмиг нахлынувших воспоминаний. – Ну в общем, здесь ты и сам знаешь. А теперь, - он загадочно улыбнулся и только сейчас омега заметил, что вторая рука возлюбленного нашла своё пристанище на ручке двери. В тусклом свете жёлтых ламп блеснули до боли знакомые цифры, складывающиеся в число «217». Кёнсу хотел уже было что-то спросить, но его опередили: Кай повернул ручку вниз и тихонько толкнул дверь вперёд, позволяя той медленно с тихим скрипом распахнуться настежь. – Прошу, входи.
И подавив в себе желания задать вопрос прямо сейчас, омега сделал осторожный шаг вперёд. Перед ним предстала комната, которая два года назад впервые стала его собственной. Те же белые обои, увитые нарисованным плющом, тот же паркет красного дерева и даже та же литая люстра, стилизованная под огромный подсвечник. Вот только мебель, жутко неудобная кровать Кёнсу, и такая удобная кровать Бэкхёна, большое зеркало, шкаф и письменный стол исчезли, как будто их никогда здесь и не было. Сейчас же посреди комнаты возвышалось огромное ложе, применить к которому слово «кровать» даже язык не поворачивался. Устланное алым шёлком, что переливался в сиянии сотен свечей, больших и малых, оно казалось пугающе-манящим, и омега невольно задержал на нём восхищённый взгляд. Перина казалась невесомо мягкой, но в то же время предельно жёсткой.
Но стоило омеге осмотреться, как воздух в лёгких спёрло и захотелось ущипнуть себя за руку, чтобы очнуться от столь сладкого сна. Пол комнаты был усыпал красными, почти чёрными лепестками, а повсюду были только розы. Разных размеров, в вазах, корзинах или просто на полу, но только алые, словно кровь. Пламя свечей отражалось в несчётном числе фотографий, которыми оказались увешены все до единой стены комнаты. Со снимков улыбались отчего-то счастливые Кёнсу и Джонин, и при взгляде на их сияющие лица, приятно засосало под ложечкой.
- Почему? – судорожно выдохнул омега. – Почему именно здесь?
- По-моему, это очевидно, - тихо произнёс альфа, мягко ступая по ковру из нежных лепестков, приближаясь к парню со спины. Ладони осторожно накрыли хрупкие плечи и с тихим шелестом те покинула тёплая куртка, отправляясь куда-то на пол. – Это наше место, - прошептал Джонин в аккуратное ушко, лаская чувствительную кожу своим горячим дыханием. – Здесь случился наш первый поцелуй, первый секс…
- А теперь, первая брачная ночь, - продолжил за него Кёнсу, после разворачиваясь лицом к своему возлюбленному. – Как символично.
- Я знал, что ты оценишь, - пухлых губ коснулась тень лёгкой усмешки, а вторая куртка встретилась с полом. В глазах отражались язычки пламени, а на дне черных омутов зрачков плескалась страсть вперемешку с безумием. И этот коктейль они называют любовью.
Кай подался вперёд и их губы встретились, и от их соприкосновения по телу пробежала сладкая дрожь. Ладони прижались к мягким щекам, притягивая любимое лицо как можно ближе к себе и заставляя омегу сделать шаг навстречу. Юркий язык скользнул между послушно приоткрывшихся губ, и едва ощутимо коснулся чужого языка. Аромат роз и шоколада щекотал ноздри и дурманил голову, заставляя тонкие пальцы судорожно цепляться за лацканы чужого алого пиджака. Слабый укус за нижнюю, не до крови, но из груди омеги вырывается первый сдавленный стон.
- Ким Кёнсу, - выдыхает альфа в ставшие пурпурными влажные губы, разрывая поцелуй. – Ты доверяешь мне?
- Конечно, - Кёнсу распахивает глаза и встречается с чужим предельно серьёзным взглядом. – Я доверяю тебе, Джонин.
- Насколько?
- На все тысячу процентов, - с улыбкой отвечает парень, отнимая руки от скрытой тканью рубашки груди.
- Тогда ты готов безоговорочно поверить мне и беспрекословно следовать моей воле?
На мгновение в комнате повисает тишина, а за окном уже во всю завывает редкая для Сеула метель. Холодный ветер стучится в стекла и под его напором дрожат металлические карнизы.
- Всё, что угодно, - серьёзно отвечает омега, заглядывая в любимые медовые глаза. – Я доверяю тебе больше, чем самому себе.
- Хорошо, - выдыхает альфа и вынимает из кармана алую атласную ленту. – Тогда ты знаешь, что делать, - и он протягивает её парню, наблюдая за отражающимся в его взгляде пониманием.
- Конечно, - губы Кёнсу растягиваются в привычной ухмылке. Руки взмывают вверх и вскоре в затылок впивается тугой узел, а глаза оказываются скрыты за плотной полоской ткани.
Пальцы уверенно касаются худого плеча и почти грубо освобождают хрупкое тело от оков пиджака. Тот летит на пол, а следом рассыпаются по полу перламутровые пуговицы. Джонин рвёт на нём рубашку и лишь оставшийся от неё кусок ткани с шелестом опускается к их ногам следом за пиджаком. По телу пробегает дрожь, когда горячая ладонь соприкасается с обнажённой кожей. Омеге кажется, что его обдаёт чудесным тёплым ветром, но нет, это всего лишь руки. Они скользят по груди вниз, слегка царапая чуть отросшими ногтями напрягшиеся от волнения соски и плоский живот. Хочется выгнуться навстречу этим рукам, прижаться телом к их хозяину и ощутить чужие пальцы на своих боках до синяков. Кёнсу понимает, что снова тонет. В очередной раз, и снова в этой комнате и всё в тех же руках.
Кадык нервно дёргается, когда слишком громко звенит пряжка ремня, а следом противно жужжит ширинка. Слуха касается шелест ткани, а колени обдаёт холодом, когда брюки падают к стройным ногам. Омега отчётливо слышит, как его возлюбленный улыбается одними лишь уголками губ, и от этого ирреального чувства встают дыбом волосы на затылке и дрожат кончики пальцев.
- Ты прекрасен, - шепчет чарующий голос, заставляя томный вздох сорваться с пухлых губ. – Но ты всё ещё одет.
И Кёнсу послушно выступает из собственной одежды, между тем освобождая ноги от оков ботинок. Ладони скользят по бледным бокам и замирают на бёдрах, а пальцы ныряют под кромку белья. Ткань мягко скользит по коже вниз, обнажая пылающую жаром плоть, и так же теряется в куче одежды на полу.
- Отлично, - усмехается альфа. – А теперь иди ко мне.
Резким движением он притягивает парня к себе, несильно дёргая того за руку, и впивается в чужие приоткрывшиеся губы требовательным поцелуем. В ответ – ни грамма сопротивления, а только самозабвенная отдача, и обнажённое тело само прижимается к крепкой груди. Язык грубо врывается в жаждущий ласк рот и встречается с чужим языком, размазывая по коже вязкую слюну. Кёнсу послушно запрокидывает голову назад, повинуясь запутавшимся в его волосах пальцам. Он тихо шипит, когда его до кровавых капель кусают за нижнюю губу, и кажется задыхается от переполняющих его эмоций.
Такое с парнем впервые, чтобы только от одного извращённого поцелуя обтянутый нежной кожей член прижимался к подрагивающему от частого дыхания животу, пульсируя возбуждением. Джонин с ним не груб, но показывает силу, больно кусая в скулу. Он разжимает жаркие объятия и Кёнсу чуть не падает, успевая ухватиться за чужой пиджак. Ноги подкашивает от сладостной дрожи в коленях. Пальцы судорожно сдирают с желанного тела пиджак и отправляют тот куда подальше «к чёрту», а следом торопливо расстёгивают мелкие пуговички на рубашке.
Альфа ничего не говорит: лишь коротко облизывает губы, собирая с них чужой металлический привкус, и наблюдает за потугами парня расправиться с его рубашкой. Когда последняя пуговица выскакивает из петли, омега прижимается к нему теснее и целует точно в шею. Язык скользит по вмиг покрывшейся мурашками удовольствия коже, как раз в том самом месте, где сильному телу нравится больше всего. Обычно Кай чуть ли не скулит от наслаждения, когда любимые губы касаются источающей дивный аромат роз метки, но сейчас что-то идёт не так, потому что из его груди вырываются лишь тихие судорожные вздохи.
Кёнсу отстраняется, вдоволь насладившись горьким привкусом шоколада на языке, и замирает, ожидая дальнейших действий. Сквозняк щекочет босые пятки и оковами обвивается вокруг тонких лодыжек, облизывая выступающие косточки. Джонин скидывает на пол рубашку, путаясь в рукавах. Он накрывает ладонью взъерошенную чёрную макушку и трепетно пропускает мягкие локоны сквозь пальцы. Слегка задевая уши, альфа осторожно надавливает, заставляя чужие колени коротко дрогнуть и в одно мгновение встретиться с прохладным деревянным полом.
Омеге кажется, что его внутренности дразнят нежнейшим пёрышком, потому что внизу живота всё трепещет и выливается в блестящие влажные разводы на коже. В груди приятно сдавливает и не хватает воздуха в лёгких, потому что те до отказа забиты восхитительно-удушающим ароматом. Парень понимает, чего от него хотят играющие в волосах пальцы, поэтому послушно опускает хрупкие ладони на чужую ширинку. Звенит пряжка ремня, когда встречается с усыпанным лепестками полом, а следом жужжит молния.
Кёнсу лишь немного приспускает безумно дорогие брюки и прикасается тёплыми ладонями к нежной коже плоского живота. Он ласкает его медленно, безумно медленно, задевая изгибом запястий обтянутое мягкой тканью возбуждение. Слуха касается судорожный вздох, сорвавшийся с пухлых губ, и парень понимает, что нельзя больше испытывать судьбу.
Аккуратная ладошка проворно ныряет под ткань белья и обвивает пальцами твердеющую плоть. Прикосновения нежные и чувственные, как и любит Кай. Ведь только один человек на свете способен доставить ему ломающее мышцы удовольствие, и именно он сейчас оттягивает вниз резинку безумно дорогого фирменного белья, освобождая упругий член от его оков. В этом деле омега не любит церемониться, поэтому почти сразу же направляет покрасневшую головку в свой рот. Джонин дёргается от неожиданности: кажется, он никогда к этому не привыкнет. Его взгляд не отрывается от чувственно-пухлых губ, когда те плотно обхватывают его плоть. Джонин готов любоваться этим вечно, только если бы ещё больше не хотелось лицезреть заходящееся в судорогах оргазма молочное тело.
Язык чувствительно проезжается по самой кромке сочащейся смазкой головки, собирая терпкую жидкость и щекоча самым кончиком уретру. Тонкие пальцы невесомо скользят по стволу то вниз, то вверх, а губы сладко причмокивают от удовольствия. Кёнсу всегда любил ублажать своего возлюбленного именно таким способом только потому, что тонул в дурмане наслаждения и сам. Но Кай не игрушка, и тело требует разрядки. Ладонь настойчиво давит на макушку, вынуждая омегу послушно расслабить горло и приоткрыть рот.
Тело охватывает огонь, а внизу живота тугой пружиной затягивает долгожданное удовольствие. Джонин хочет насладиться моментом и растянуть его сладость как можно дольше. Поэтому в жаркий рот он толкается предельно медленно, заставляя своего возлюбленного слабо поскуливать от сжимающих на затылке волосы пальцев. Это похоже на волны: обжигающие, ядовитые, разъедающие кожу иголками наслаждения. Влажный язык то и дело скользит по переплетению вздувшихся вен, заставляя поджаться пальцы на крепких ногах. Кёнсу отстраняется и облизывает губы, собирая с них вязкую смазку и слюну. Он улыбается, да так, что хочется ударить по губам. Кай грубо притягивает его голову к себе, и снова возбуждённый до предела член проскальзывает в чужой рот. Парень не сопротивляется, позволяя уже без всякой нежности грубо трахать себя глубоко в глотку. Его и самого это заводит, о чём говорят влажные разводы на молочных бёдрах и собственная ладонь, судорожно обхватывающая колом стоящий член.
Джонин надавливает пальцем на бледную щёку, касаясь сквозь кожу головки своего члена. Его заводит уже одна мысль о таком покорном Кёнсу, а представшее перед его взором зрелище заставляет бурлить в венах ароматную кровь. Он толкается бёдрами ещё несколько раз, особенно глубоко погружая член во влажный рот, и успевает в последний момент выйти. Припухшие алые губы орошает белёсая горячая жидкость, затем стекая по шее и капая с подбородка на лепестки роз.
Омега отчаянно хватает ртом воздух, попутно собирая кончиком языка терпкую сперму с губ. Рука взмывает вверх, и тыльной стороной ладони парень утирает подбородок, после совершенно непристойно её облизывая. Кай тяжело дышит, а в ушах звенит от пережитого несколькими мгновениями ранее оргазма. Сейчас он как никогда благодарен красному атласу, что скрывает неистовый блеск любимых карамельных глаз. Потому что одного взгляда Кёнсу ему сейчас было бы достаточно для того, чтобы за секунду кончить ещё раз.
- Встань, - хрипло выдыхает альфа, отстраняясь. Парень перед ним послушно поднимается с колен, а хрупкие руки безвольно повисают вдоль тела. Жадный взгляд скользит по изящной шее с блестящими в пламени свечей влажными разводами на коже, по вздымающейся от глубокого дыхания груди и замирает на прижавшемся от возбуждения к животу члене.
Смуглая рука несильно толкает омегу в грудь, заставляя того отступить на несколько шагов назад, а после упасть на холодное покрывало. По коже скользит шёлк, посылая по телу толпы мурашек, и Кёнсу замирает, прислушиваясь к любому шороху. Джонин не отрывает от него глаз, попутно пытаясь избавиться от совершенно лишней в данный момент одежды. Когда та наконец оказывается на полу, он нависает над распростёртым на ложе телом, что выгибается навстречу и трепещет в предвкушении.
Ладони оглаживают покатые плечи и скользят вниз, вдоль тонких рук. Губы страстно прижимаются к нежной коже, собирая с неё остатки собственного семени. Альфа обвивает пальцами хрупкие запястья и резко заводит своему возлюбленному за голову, прижимая их друг к другу над головой. Кёнсу томно вздыхает и невольно дёргается, пытаясь высвободиться.
- Тише, - забирается в самое ухо сладкий шёпот, а следом по чувствительному хрящику скользит влажный язык. – Не сопротивляйся.
Омеге кажется, что всё это – какой-то пьяный сон, навеянный алкогольной дымкой пары бокалов сухого полусладкого вина. Ведь не может же на самом деле его Джонин быть настолько ядовитым, что хочется захлебнуться этим ядом. Тело жаждет пропитаться им до самого костного мозга, и едва ли хватает сил не сорваться на жалостливые мольбы. До слуха доносится шелест шёлка, а после вокруг запястий обвивается, словно змея, плотная бечёвка. Она затягивается крепким узлом, и парень чувствует, как натягиваются мышцы рук, когда те привязывают к спинке кровати. Кёнсу душит в себе инстинктивное желание вырвать руки из крепкого захвата и отчаянно кусает губы от впивающихся в тело иголочек возбуждения.
Руки скользят вверх по стройным ногам, от худых лодыжек, минуя очаровательные округлые коленки, к внутренней стороне бедра. Кай мягким движением заставляет чужие ноги разъехаться в разные стороны по скользкой простыни. Он склоняется ниже над жаждущим ласки членом своего омеги и коротко дует на покрасневшую от возбуждения головку. В ответ на столь откровенную провокацию Кёнсу ещё яростнее вгрызается зубами в свою губу, оставляя на них кровавый след. Его бёдра дрожат, а под ними на простыни расползается бурое пятно ароматной смазки. Альфа откровенно наслаждается зрелищем мечущегося в агонии желания парня, но избавить того от мучений не торопится. Он подаётся вперёд и плавно погружает в свой рот лоснящуюся смазкой головку, принимаясь с громкими причмокиваниями посасывать. И омега не может сдержать отчаянного стона удовольствия, когда влажный язык чувствительно пробегает по нежной коже, посылая по телу разряды тока.
Но наслаждение длится не долго. Спустя всего пару минут Джонин выпускает изо рта пылающую плоть, растягивая губы в самодовольной улыбке. Будто дразня, он мажет влажными губами по выступающим тонким тазовым косточкам. Из груди его возлюбленного вырывается жалобный стон, когда основание его члена обдаёт холодом, а затем вокруг него затягивается металлическое кольцо. Только сейчас Кёнсу наконец понял, что на самом деле его ждёт этой ночью.
Альфа не может оторвать взгляда от восхитительной картины дрожащего на кровавых простынях мраморного тела. В груди тугим узлом стягивается нечто горячее и до боли приятное, обвиваясь вокруг шеи сладкой удавкой. Язык скользит по сочным губам, а в глазах плещется пламя догорающих свечей. Мышцы руки напряжены, и длинные красивые пальцы уверенно сжимают гибкий кожаный стек.
Омега вздрагивает, когда его лодыжки касается что-то холодное и жёсткое. В нос забивается запах дублёной кожи, и парень неосознанно втягивает живот, хватая ртом воздух от удивления. А тем временем странная ласка продолжается, и стек скользит по коже дальше, поднимаясь по ноге вверх. Его наконечник замирает на внутренне стороне бедра, аккурат рядом с так обожаемой Каем родинкой на тонкой коже. Кёнсу вздрагивает, когда слышит тихий свист в воздухе, а затем обвившие руки верёвки натягиваются до предела. Удар первый.
- Ах! – громко вскрикивает распластанный на простынях, когда жёсткая кожа стека в хлёстком ударе встречается с его собственной. Бедро обжигает болью и следом на нём расцветает болезненный румянец. Омега отчаянно хватает ртом воздух, а верёвки врезаются в руки ещё сильнее, грозясь оставить заметные синяки.
Джонин дышит через раз, наблюдая за движением стека в собственной руке по чувствительному телу. Тот скользит дальше, едва задевая всё ещё болезненно возбуждённый член, и снова приходится на молочное бедро, только с другой стороны. Удар второй. Крик Кёнсу в разы громче предыдущего, а на бледных щеках расцветает румянец. Губы приоткрываются в томном вздохе, а затем с них срывается очередной отчаянный вскрик. Удар третий.
Альфа приближается к нему предельно осторожно, склоняясь над острыми коленками и прикасаясь к тонким косточкам самым кончиком языка. Парень хочет дёрнуть ногой, чтобы освободиться от разрезающей до крови нервы ласки, но его останавливает очередной удар, на этот раз по бледному боку. Четвёртый. Кай позволяет себе удивиться, что его возлюбленный пока и слова не сказал против. Он на мгновение откладывает стек в сторону, подхватывая чужие ноги за тонкие лодыжки и соединяя те вместе наверху. Перед его жадным взглядом предстают белоснежные аппетитные ягодицы с влажными разводами естественной смазки. Собственное возбуждение совершенно некстати напоминает о себе, заставляя парня отчаянно закусить нижнюю губу. Ещё не время для десерта.
Кёнсу кажется, что его стыд отражается в каждом его несдержанном крике боли. Он утыкается лицом в сгиб собственного локтя и благодарит своего возлюбленного за то, что его глаза сейчас скрывает тугая повязка. Иначе он сгорел бы от стыда, что сияет алыми разводами на коже в местах ударов стека. А всё потому, что вместе с лопающей мелкие капилляры болью каждый такой шлепок приносит неизведанное ранее удовольствие. Оно такое тонкое, что едва слышно в переливах мелодичного голоса, но оно есть. И ведь в очередной раз Джонин раскрыл в омеге то, чего он сам в себе не смог раскрыть.
Взмокшие волосы рассыпаются по смятой шёлковой подушке, а верёвки скрипят в разы громче. Кёнсу хочет пошевелить, ускользнуть от с ума сводящей ласки, но он не может двинуть ни ногой, ни рукой. Ему остаётся лишь заглушать стоны собственной кровью и выгибаться на постели от ломающего тело удовольствия. На бледные ягодицы обрушивается поток коротких свистящих ударов, и кожа грозиться налиться кровью до синяков. У Кая до скрежета зубов сводит запястье на сжимающей стек руке, а собственный член грозиться разорвать от возбуждения. Но он больше не в силах отказать себе в удовольствие наблюдать за тем, как встречается жёсткий кусочек кожи с перемазанными смазкой ягодицами.
Когда очередной удар оставляет за собой кровавую полосу, альфа понимает, что хватит. Губы ласково прижимаются к тонким косточкам ступней, постепенно перебираясь чувственными поцелуями на розовые пяточки. Кончик языка влажно щекочет центр стопы, посылая по телу дикую дрожь до сводящих колени судорог. Альфа ловко закидывает чужие ноги на свои плечи, открывая своему взору не менее возбуждающий вид.
Кровь в венах кажется лавой, настолько охвачено тело безумным жаром желания. Омега находится сейчас в каком-то забытье, а перед глазами обволакивающая тьма. Он уже не может припомнить, чтобы хоть единожды в жизни настолько безумно желал почувствовал в себе упругий горячий член. Кёнсу хочется разодрать себе в кровь запястья, но пальцы не слушаются. Парень вздрагивает и бесцельно распахивает глаза под плотной тканью повязки, когда в его тело настойчиво проникает что-то твёрдое, но однозначно это не то, чего он хотел. Нежные стенки грубо царапает жёсткая кожа стека, когда тот погружается в жаркую глубину всего на несколько сантиметров. Джонин с трудом сдерживает себя, чтобы не ворваться в него следом, и лишь предельно медленно вынимает кожаную палку обратно.
Омеге хочется кричать, словно от боли, когда широкий наконечник настойчиво врывается в его тело и будто бы случайно задевает простату. Кольцо на основании члена ощущается будто бы на горле, и стоны несвязным хрипом тонут глубоко в глотке.
- Джонин! – впервые срывается желанное имя с искусанных окровавленных губ. И в надломленном голосе столько отчаяния, что Кай не может противиться ему. Сжимая свой член у основания, он помогает себе рукой и одним резким толчком врывается в изнывающее тело, предварительно вынув стек. Жалобный скулёж срывается с губ обоих, когда жаркая плоть входит до самого основания, и смуглые бёдра прижимаются к чужим бледным.
И больше нет сил сдерживаться, поэтому с тихим рыком Джонин с места срывается на безумно быстрый темп. Он выбивает из истерзанного тела под собой стоны на самом пределе громкости, а самому уже не хватает воздуха, чтобы издать хотя бы единый звук. Кёнсу вгрызается зубами в собственные руки, потому что на губах уже не осталось живого места. Он пытается заглушить бьющие по собственным ушам стоны удовольствия, но выходит из рук вон плохо. Добавляет тональности ещё и никуда не исчезнувшее металлическое кольцо на том самом. Но альфа, будто прочитав его мысли, протягивает руку и освобождает бурый от напряжения член своего омеги от оков. Вскрик парня особенно тонкий, и неосознанно к его губам прижимается в слабом шлепке мокрый от смазки стек. Кёнсу судорожно впивается в него зубами и сильнее прогибается в спине, желая принять в себя столь желанный член как можно глубже.
Наслаждение похоже на очередную пытку для них обоих, но сдерживаться больше смысла нет. Влажная кожа скрипит под зубами и от напряжения омега чуть не откусывает от неё кусок. Он кончает бурно и громко, и даже своеобразный кляп не способен его заглушить. Где-то на задворках сознания лопается шар и из него вязкой жидкость вытекает вакуум, заполняя собой черепную коробку. На мгновение Кёнсу кажется, что он теряет сознание от удовольствия, но на самом деле ему это не кажется. Потому что вместо яркой вспышки перед глазами густая тьма, а тело не может поверить в то, что всё ещё принадлежит этому миру.
Влажные жаркие стенки сокращаются и до кровавых звёздочках на дне зрачков сжимают в себе пульсирующий член. Оргазм в крепком теле вспыхивает всего через секунду, следом за второй половиной. Горячая сперма заполняет собой тесную глубину и её капли оставляют несвязный рисунок на кровавой простыни. Проходит всего мгновение, в ходе которого мир несколько раз переворачивается с ног на голову и обратно, а душа просится на покой из измученного наслаждением тела. Едва не хватает до того, чтобы грохнуться в обморок, но Джонин лишь жадно прижимается губами к искусанной в порыве страсти лодыжке, а следом происходит сцепка.

Искусанные губы прижимается к тонкому стеклу бокала и Кёнсу шипит, словно кошка, потому что терпкое вино забирается в мелкие трещинки ранок на коже.
- Позволь поинтересоваться, - выдохнул парень, отправляя почти нетронутый бокал на тумбочку и откидываясь на мягкую шёлковую подушку. – Как тебе такое только в голову пришло?
- Кому-то следует быть осмотрительнее, просматривая порно на моём ноутбуке, - ответил альфа, невесомо прикасаясь губами к укусу на внутренней стороне чужого предплечья. Омега поморщил губы от неприятных ощущений, но следом расслабился, когда рану обдал поток прохладного воздуха. – Запомни уже наконец: я всегда знаю, чего ты на самом деле хочешь.
- Даже если этого не знаю я сам, - усмехнулся парень, протягивая руку и запуская пальцы во взмокшие каштановые локоны Кая. – И как у тебя всё так хорошо и без травм получилось?
- Я тренировался, - расплылся в хитрой улыбке Джонин. – Не на живых людях, конечно, но тоже вышло неплохо. У меня был хороший учитель.
- Кто это, как я понял, ты мне не скажешь?
- Совершенно верно, - выдохнул альфа, прикасаясь поцелуем к испещрённым следами от верёвок запястью. – Кстати, мы с тобой кое-что забыли.
- И что же? – поинтересовался Кёнсу, наблюдая за тем, как его возлюбленный поднимается с постели и направляется к грудой сваленным у двери их вещам. В тусклом свете затухающих свечей его кожа отливает шоколадом, и парень благодарен жёстким верёвкам за то, что в очередной раз не изувечил эти совершенные спину и плечи. Он до покалывания в губах обожает прикасаться к ним тягучими сладкими поцелуями, наслаждаясь дрожью в сильном теле.
- Кёнсу, - тихо зовёт Кай, присаживаясь рядом с ним на измятую постель. Омега выныривает из своих мыслей и переводит на него вопросительный взгляд. – Хочу спросить ещё раз, - произносит парень, беря хрупкую ладошку возлюбленного в свою. – Ты согласен навсегда стать моим?
- Глупый Джонин, - с улыбкой выдыхает Кёнсу, подаваясь вперёд и осторожно целуя любимые искусанные губы. – Надень уже на мой палец это чёртово кольцо и в кой-то веки перестань задавать свои вечно дурацкие вопросы.
- Похоже, стека было явно мало, - усмехнулся в ответ Джонин, послушно надевая на чужой тонкий палец золотое обручальное кольцо с оттиском розы и гравировкой на внутренней стороне.
- Знаешь, наши друзья – идиоты, - отозвался парень, принимаясь надевать второе обручальное кольцо на безымянный палец своего, теперь уже стопроцентно, супруга.
- Почему? – удивился альфа, прикасаясь губами к тонкому золотому обручу, сияющему на бледной коже.
- Они все как один убеждены, что я – извращенец, - ответил омега, освобождая свою руку из мягкого захвата и опускаясь на постель, увлекая своего возлюбленного за собой.
- И что же тогда на самом деле? – с улыбкой поинтересовался Кай, отыскивая в складках тонкого одеяла стек.
- На самом деле из нас двоих, самый настоящий извращенец – это ты.

***

Треск камина заглушал отчаянный скрип дивана. Упершись руками в мягкую спинку, Кёнсу старался ухватить пальцами за обивку и не упасть. Ноги разъезжались в попытке устоять на мягких подушках, но выходило тщетно.
- Джонин, - томно выдохнул омега, когда между его ягодицами плавно проехалась влажная головка чужого члена. – Только осторожнее, пожалуйста.
- Почему? – недоуменно выдохнул альфа, ласково целуя своего супруга во взмокшее плечо. – Ты же любишь по жёстче.
- Да, но, - отозвался парень, закатывая глаза от удовольствия, когда горячая ладонь накрыла его пульсирующий от возбуждения член. Тонкие пальцы обвили жилистое запястье, заставляя разжать сладостную хватку и подняться чужую руку выше, на уровень живота. – Просто теперь нам стоит быть предельно осторожными. Потому что сейчас нас здесь трое.
- Что? – ошарашенно выдохнул Джонин, замирая с прижавшейся к мягкому животу его омеги рукой. – То есть ты хочешь сказать, что…?
- Да, - блаженно улыбнулся Кёнсу, откидываясь спиной на широкую грудь своего супруга и потираясь ягодицами о его всё ещё возбуждённый член. – У нас будет ребёнок.
- О Господи! – судорожно вздохнул Кай, а на его губах расцвела до одури счастливая улыбка. – Господи, Кёнсу! – в одно мгновение он прижал к себе хрупкое тело, оставляя тёплый поцелуй на сгибе изящной шеи. – Какой срок?
- Всего три недели, - ответил омега, закидывая руку за голову и запуская пальцы в чужие мягкие локоны. – А теперь сделай папочке своего будущего малыша безумно приятно.
И потом, лёжа в объятиях мужа после головокружительного оргазма, Кёнсу с трудом пытался восстановить дыхание.
- Так, значит, скоро мы станем родителями? – мурлыкнул ему на ушко Джонин, после зарываясь носом в пахнущие до безумия любимой вишней волосы.
- Да, - с улыбкой ответил омега, прижимаясь к нему всем телом. – И поэтому нам придётся быть осторожным в плане секса.
- Как вовремя, - усмехнулся Кай, отстраняясь и заглядывая в глаза своему супругу. – А я как раз нашёл тот самый стек… - и он игриво поиграл бровями.
- Да твою ж мать! – рассержено выпалил парень, выхватывая из-под своей головы подушку и ударяя ею смеющегося Джонина по груди. – Я же просил тебя выбросить его!
- Ну не мог я так поступить, - попытался оправдаться альфа, выхватывая из чужих рук мягкое оружие и прижимая вырывающегося Кёнсу к своей груди. – Тем более, что тебе каждый раз это нравится. Кстати, - усмехнулся парень, коротко целуя любимые, поджавшиеся от недовольства губы. – С девятнадцатилетием тебя, Ким Кёнсу!
- Когда-нибудь я тебя убью, чёртов придурок Ким Джонин!