Zhang Li Yin - Agape

За окном снова бесновался ветер, раз за разом всё с большим усердием пытающийся ворваться в тёплое помещение. В тишине коридора слышен был стук голых веточек деревьев о стёкла окон и дверей.
- Прячешься? – раздался над ухом мягкий голос, заставляя Кёнсу выйти из оцепенения.
- Нет, - улыбнулся парень и повернулся к говорящему лицом, встречаясь глазами с ласковым взглядом Исина. – Просто жду, пока все усядутся. И так много народа, не хочу там толкаться…
- Иногда ты не умеешь врать, - усмехнулся преподаватель. – Ты прячешься от Джонина.
- Да он меня и не ищет, - пожал плечами омега и снова отвернулся к окну. – Так что в прятках нет смысла.
- Он всё ещё злится за тот случай с Кевином? – поинтересовался китаец, поглаживая друга по спине.
- Да, - вздохнул Кёнсу. – Он пытается делать вид, что простил меня. Но я то знаю, что это не так…
Это длится вот уже несколько месяцев. После того, как они с друзьями выпроводили Кевина восвояси, он каким-то образом успел послать посылку Джонину. Видимо, это было сделано прямо из аэропорта, за час до отправления. В ней была видеозапись с камер наружного наблюдения, которая запечатлела сцену его избиения, письмо с подробными пояснениями, и та самая роза. Как он достал эту запись для Кёнсу до сих пор остаётся загадкой. Как и то, почему камеры работали: ведь он самолично их отключал. Видимо, этому парню тоже было чем блеснуть. Хотя сейчас, он, наверное, уже ни чем, кроме оранжевой тюремной робы, похвастаться не может.
Каждый из нас имеет право на ошибку. Но порой эта ошибка очень дорогого стоит. Для Кёнсу такая ошибка стоила доверия самого главного в его жизни человека. Когда Джонин узнал, он практически неделю ни с кем, включая Исина и дядю, не разговаривал. В первый же день после занятий он уехал домой, и так продолжалось в течение семи дней. Так было бы и дальше, если бы друзьям не удалось узнать, в чём причина такого его поведения. А потом началась череда извинений. Каждый приходил и просил прощения у Кая за то, что ничего ему не сказали. И прощены были все, кроме одного человека – кроме Кёнсу. На него альфа обиделся очень серьёзно. И дело ведь было не столько в том, что ему просто ничего не сказали. Важным являлось то, что парень подвергал себя и своих друзей опасности. Им всем не следовало в это лезть. Но Кёнсу же всегда лучше всех всё знает…
Спустя некоторое время Джонин успокоился, но их отношения уже не были такими, как прежде. В течку омега закрылся в боксе и не подпускал своего парня к себе. А тот не сильно и стремился к нему. Он словно решил проучить Кёнсу, и тот наконец понял, что же сделал не так. Это был первый раз в жизни, когда он так извинялся. Ещё ни перед кем и никогда омега не испытывал такой жгучей вины и ещё никогда так яростно не молил о прощении. Кай простил его – он не мог не простить. Но теперь Кёнсу сам не хотел себя прощать. И так они и ходили по этому канату обиды все несколько месяцев до самого последнего дня учёбы.
- Может быть, я всё-таки поговорю с ним? – подал голос Исин после непродолжительного молчания.
- Нет, - покачал головой Кёнсу. – Не стоит. Это только наши с ним проблемы и решить мы их должны сами.
- Хорошо, что ты это понимаешь, - ласково улыбнулся старший.
За их спинами раздались гулкие шаги и обоих окутал аромат терпкого парфюма.
- Все уже почти собрались, - сказал Джонин, запуская руки в карманы. – Исин-а, тебя там дядя ищет.
- Ой, а я и забыл! - спохватился омега. – Спасибо, милый. Всё, я убежал.
Он поспешно удалился, оставляя пару наедине в пустом коридоре академии.
- Прекрасно выглядишь, - через минуту нарушил молчание альфа, позволив себе мягко улыбнуться.
- Спасибо, - отозвался Кёнсу. – Ты тоже как всегда неотразим.
- Ну скажешь тоже, - усмехнулся парень. – Пошли?
- Стой, - омега сделал шаг вперёд, а его руки взмыли вверх, поправляя чёрную бабочку на смуглой шее. – Джонин-а, как долго это будет продолжаться?
- О чём ты? – Кай вмиг встал серьёзен.
- Ты знаешь, о чём я, - ответил Кёнсу, убирая руки. – Как долго ещё наши отношения будут такими напряжёнными?
- Я не хочу сейчас об этом разговаривать…
- Ты никогда не хочешь, - перебил его парень. – Но рано или поздно нам придётся об этом поговорить.
- Хорошо, - вздохнул Джонин. – И что ты хочешь от меня услышать? Что я тоже устал от этого напряжения? Да, это так. Я устал, чёрт возьми! Но от моих слов ничего не изменится.
- Дело ведь не в словах…
- Правда? – усмехнулся альфа. – А в чём? В том, что ты постоянно от меня что-то скрываешь?
- Ты же сказал, что простил меня! – не выдержал Кёнсу. – Но продолжаешь мне об это напоминать…
- Я тебя простил. Правда простил. Но моя обида тут не при чём. Всё дело в тебе, Кёнсу. В том, что ты всё никак не хочешь снять с себя эту маску таинственности. Говоришь, тебе так легче? Что ж, замечательно! Значит тебе должно быть легче и от того, что я перестаю тебе доверять.
- Джонин…
- Нет, подожди, - перебил он парня. – Ты сам начал это разговор, так что будь добр выслушать меня. Я на самом деле перестаю тебе доверять. Потому что мало ли что ты там от меня скрываешь: смертельную болезнь, малолетних детей, родителей-убийц… Да всё что угодно! И ты думаешь, что в неведении мне живётся легче? Если так, то ты настоящий идиот. Потому что я каждый день не нахожу себе места от мысли о том, что с тобой что-то не так, что тебе может что-то угрожать. Я волнуюсь за тебя, понимаешь? А ты не оставляешь мне даже выбора… С чего ты взял, что имеешь право решать за меня? Эта ситуация с Кевином – ты должен был мне сказать. Решил он меня защитить… Значит друзей наших втянуть в это ты не побоялся? Их безопасность тебя не волновала? А меня он защищать кинулся! Ты бы спросил для начала, нужно ли мне это. Ты никогда не оставляешь мне выбора, Кёнсу. Ты не даешь мне права что-либо решить самому. И после этого ты удивляешься, почему между нами что-то не так. Да потому что это я должен тебя защищать! Слышишь? Я! Потому что я альфа, а ты мой омега. Но у нас всё получается наоборот. В наших отношениях ты стараешься занять лидирующие позиции, а я остаюсь позади. Как будто ты встречаешься сам с собой, а я так, для мебели, - он перевёл дыхание. Видимо, внутри него уже скопилось столько всего, что сейчас оно неконтролируемым потоком рвалось наружу. – Прошёл уже почти год. Всё в нашей жизни изменилось, мы все изменились. Все, кроме тебя, Кёнсу. Ты как строил из себя независимого омегу, так и продолжаешь. Только надо ли это сейчас? Даже Бэкхён уже перестал ерепениться рядом с Чанёлем. Чёрт возьми, ты посмотри на наших друзей! Ни у кого из них нет таких проблем, как у нас. А всё почему? Потому что они доверяют другу. Может быть это пришло и не сразу, но это есть. А что у нас? У нас стена твоего недоверия, разрушить которую даже пытаться не стоит. Только вот ради чего ты её возвёл? От кого ты ею закрылся? От меня? Это же просто немыслимо! Господи, я так устал от этого… Ты замечаешь, как ты себя ведёшь? Хоть раз обращал на это внимание? У меня складывается стойкое впечатление, что для тебя всё это – одна большая игра. Ты сам придумываешь в ней правила, но я не хочу по ним играть. Сейчас всё хуже, чем в самом начале наших отношений. Тогда у нас всё началось, фактически, с секса. Но это же не значит, что так должно и дальше продолжаться! Пора уже взрослеть, Кёнсу. И это касается исключительно тебя. Потому что я уже повзрослел. За такой маленький промежуток времени я как будто стал старше лет на пять. Ещё в самом начале года я и подумать не мог о том, что у меня будут серьёзные отношения, что я так капитально влюблюсь и что на горизонте замаячат семья и дети. Но всё случилось, как случилось. В моей жизни появился ты и мне пришлось меняться. Ради тебя, Кёнсу, я перекроил себя, пересмотрел свои взгляды на жизнь. Ради тебя я повзрослел и отказался от своих прежних жизненных приоритетов. А теперь позволь спросить, что ты сделал ради меня? Ничего. Ровным счётом ничего. Ну кроме того, что согласился со мной встречаться и выйти за меня замуж. Я познакомил тебя со своими родителями, через два месяца наша свадьба и мы станем настоящей семьёй. И ты хочешь начать нашу семейную жизнь с такого? Прости, Кёнсу, но я не хочу так. Я хочу, чтобы наши отношения были построены на любви и доверии, а не на сексе и вечной недосказанности. Хотя, знаешь, дело ведь не только в этом. Проблема ещё в том, что я не чувствую твоей любви. Нет, серьёзно! Как ты проявляешь свою любовь? А? Да никак! Я никогда не услышу от тебя ласковых слов или пресловутого «я люблю тебя». Ты никогда не подойдёшь и не обнимешь, просто потому, что соскучился. Ты считаешь, что проявление чувств – это выше твоего достоинства. И чем дальше, тем хуже. Я не понимаю, почему у всех, кроме нас, всё нормально. Вот как Бэкхёну или Лухану удаётся быть ласковыми? Как Джунмён, Исин и другие омеги это делают? Неужели это настолько сложно – показать, как ты меня любишь? Я же делаю это…
- Ты не справедлив! – не выдержал такого напора Кёнсу. - Почему ты сравниваешь меня с другими? Я же не они! Я не могу стать другим человеком...
- Но я же стал! – перебил его Джонин. – Ладно, всё… Я больше не хочу об этом говорить. Я просто устал от этого всего.
- Но Джонин…, - как-то неуверенно протянул омега. – Ты же не бросишь меня из-за этого?
Кай отвёл взгляд в сторону, делая вид, что безумно заинтересован картиной на стене.
- Джонин…, - в голосе парня слышались нотки страха.
- Нам пора, - прервал его альфа. – Церемония вот-вот начнётся, - он развернулся и направился к двери в актовый зал, а Кёнсу остался стоять на месте. Он наблюдал за тем, как его парень удаляется, после скрываясь за огромными дубовыми дверями. Сердце заполнила сосущая пустота и, наконец, стало действительно страшно.

***

Огромное помещение актового зала заполнили выпускники, их родители, семьи, друзья, преподаватели и просто гости. Сегодня всё вокруг сияло праздничными огнями, а с лиц не сходили счастливые улыбки. Сегодняшний день должен стать первым шагом во взрослую жизнь для всех выпускников Академии Роз.
- Волнуешься? – с улыбкой шепнул Ифань, как можно незаметнее сжимая пальцы своего парня в своих.
- Есть немного, - ответил Джунмён, улыбаясь в ответ. – Но это приятное волнение. А ты?
- Тоже, - отозвался альфа, а после пробежался взглядом по другим выпускникам. – А вот кто-то, сейчас, похоже, расплачется, - и он кивнул на сидящего на соседнем ряду Лухана. Тот уставился прямо перед собой ничего не видящим взглядом, а в уголках красивых глаз уже начинали собираться прозрачные капельки.
- Это так трогательно, - вздохнул Сухо. – Он так расстраивается, как будто они с Сехуном никогда больше не увидятся.
- Ну подумаешь, будут видеться на выходных и на каникулах. Сехуну всего лишь год учиться осталось. Тем более, они же собираются потом жить вместе.
- Его всё равно можно понять: до этого они всё время были вместе, а теперь такая резкая смена обстановки.
- Я думаю, у них всё будет хорошо, - Крис ободряюще улыбнулся своему омеге. – Ты сегодня самый красивый.
- Неа, - усмехнулся парень. – Самый красивый сегодня - это ты. И не спорь со мной. Потому что с того самого момента, как ты вошёл в зал, тебя пожирают глазами все, кому не лень. Даже мамочки и папочки на тебя заглядываются.
- Какой ужас! - мягко рассмеялся альфа. – Но ты же знаешь, что мне нужен только ты?
- Конечно знаю.

Торжественная церемония вручения аттестатов была в самом разгаре. Каждого выпускника, которого вызывали на сцену, встречали громкими аплодисментами. Но два последних имени, которые по традиции произнесли вместе, вызвали просто взрыв оглушительных оваций.
- Ким Джунмён и Ву Ифань!
Сияя счастливыми улыбками, парни поднялись на сцену. Это была традиция их академии: Президент и Вице-президент школьного совета всегда получали аттестаты вместе. И только в этом выпуске этот обычай оказался ужасно символичен.
Джунмён чувствовал себя самым счастливым в этот момент, принимая документ о полном среднем образовании из рук любимого отца. Крису аттестат вручал Исин, как заместитель директора. Омега был так рад за своих учеников, что под конец не выдержал и заключил их обоих в крепкие объятия. Аплодисменты стали ещё громче, а Сухён не смог сдержать счастливой улыбки. Он с трудом сейчас верил в то, что его сын стал таким взрослым.
- А сейчас, - подал голос директор, когда все более или менее поутихли. – Время для прощальной речи Президента школьного совета.
- Спасибо, - отозвался Сухо, принимая микрофон из рук отца. – Добрый вечер, дорогие выпускники и гости сегодняшнего вечера! - на губах парня сияла счастливая улыбка, а вторая рука прижимала к груди свёрток с документом. – Я хочу поблагодарить всех за этот прекрасный вечер и за возможность мне сейчас стоять здесь. Но, тем не менее, я думаю, что здесь найдётся человек, которому есть что сказать больше, чем мне, - все присутствующие одарили омегу удивлёнными взглядами. В истории академии ещё ни разу не случалось такого, чтобы президент школьного совета отдал кому-то свою прощальную речь. – Для прощальной речи я бы хотел пригласить на сцену моего очень хорошего друга: Сяо Лухана! Пожалуйста, поприветствуйте его громкими овациями!
Джунмён отстранил от себя микрофон, а омега встрепенулся, подрываясь с места. Всё это было большой неожиданностью и для него самого, поэтому было очень заметно, как он занервничал.
- Ты молодец, - с улыбкой шепнул Ифань, пока Лухан поднимался на сцену.
- Спасибо, - отозвался его парень, принимаясь аплодировать вместе со всеми. Когда друг оказался рядом с ними, он передал ему микрофон, и они с Крисом удалились на свои места.
- Добрый вечер, - поздоровался омега, неловко улыбаясь. – На самом деле, это всё очень неожиданно… Даже не знаю, что и сказать, - он судорожно вздохнул, а зал принялся аплодировать, поддерживая. – Спасибо. Итак, сейчас я должен сказать что-нибудь воодушевляющее, - на этих словах все рассмеялись. – Но я хочу сказать кое-что другое, - Лухан отыскал глазами Сехуна: его парень ободряюще улыбался, что придавало уверенности. – Я хочу вспомнить эти три года старшей школы. Они, несомненно, были незабываемыми. Каждый из нас, когда только в первый раз переступил порог академии, даже и предположить не мог, что ждёт его в этих стенах. Три года пролетели, как один день, и сейчас, держа в руках аттестаты, мы невольно вспоминаем всё, что с нами произошло за это время. Мы сильно повзрослели, стали опытнее и умнее. Ну, может быть, не всё из нас, но большинство точно. Здесь мы познакомились с прекрасными людьми, обзавелись замечательными друзьями и встретили свою первую, а кто-то и единственную, любовь, - на этих словах он сглотнул, а в его глазах заблестели слёзы. – Мне хотелось бы думать, что каждый из нас сохранит в своей памяти это время, когда мы были одной большой семьей. Пусть запомнятся только победы и позабудутся поражения. Пусть с нами останутся только самые счастливые моменты из этих трёх прошедших лет. Я хочу надеяться, что, переступив порог академии сегодня в последний раз, мы никогда не забудем друг друга. Мы навсегда останемся детьми «Академии Роз», навсегда останемся одноклассниками и верными друзьями. Мы никогда не забудем «папочку-Кима», как мы называли нашего любимого директора между собой, - от этих слов не удержался от смеха и сам Сухён. – В наших сердцах навсегда останутся наши любимые преподаватели и наш неподражаемый Минсок-сонсенним. Через много лет мы будем рассказывать своим детям о том, как прошли наши годы в старшей школе. Однажды мы снова вернёмся сюда, уже в качестве родителей. Но я хочу верить, что и тогда мы будем гордиться тем, что учились здесь, что встретили друг друга и что эти три года прошли именно так, как это и случилось. Это время не повторится никогда, но оно обязательно останется в наших сердцах на всю оставшуюся жизнь. Спасибо за внимание!
Все, как один, поднялись со своих мест, а зал наполнился шквалом аплодисментов. Омега склонился в почтительном поклоне и быстро покинул сцену, стараясь спрятать непрошенные слёзы. На самой последней ступеньке его поймал Сехун, заключая в бережные объятия.
- Ты молодец, - выдохнул альфа, целуя Лухана в висок. – Ты большой молодец, малыш. Не плачь, любимый. Это же не конец…, - он взял любимое личико в ладони, заглядывая в слезящиеся карие глаза. – Выпускной – повод для радости, а не для слёз. Потому что это только начало.

***

Огромное помещение заполняют сладостные звуки музыки и сильный мелодичный голос. Кёнсу устроился на высоком стуле, что стоял на краю сцены, сжимая в изящных пальцах микрофон. Все присутствующие замерли, с восторгом взирая на разворачивающееся перед ними действо.
Прощальный танец. По той же самой традиции его открывают Президент и Вице-президент школьного совета. Пара в ритме чувственного вальса скользит по паркету, не замечая никого вокруг. Джунмён не может разорвать зрительный контакт с Ифанем, чувствуя себя в этот момент самым счастливым человеком на свете. Потому что его альфа рядом, а больше ничего и не надо. И омега в этот вечер позволяет себе думать, что так будет всегда.
Постепенно на танцполе появляются и другие пары, и перед зрителями предстаёт поистине восхитительная картина. Исин постарался на славу: танец выпускников вышел настолько красивым и слаженным, что родители не переставали удивляться своим детям. Они ведь не знали, что их отпрыски ещё и танцевать умеют. Родители Лухана, прилетевшие на выпускной сына из Китая, не сводили слезящихся от счастья глаз с омеги и его альфы. Парню позволили танцевать свой прощальный танец вместе с Сехуном. Ведь этот день должен стать незабываемым для всех.
Звуки вальса сменили аккорды страстного танго, а голос Кёнсу приобрёл бархатные хриплые нотки. У этого парня определённо был талант, о котором до сегодняшнего дня мало кто знал.
- Я всё больше убеждаюсь в том, что у тебя нет совести, - раздался над ухом насмешливый голос, заставляя Сухёна вздрогнуть от неожиданности.
- Что ты имеешь ввиду? – как можно безразличнее поинтересовался мужчина, не отрывая взгляда от танцующих.
- Какой же надо быть сволочью, чтобы назначить эту злосчастную помолвку прямо на завтра? - ответил Минхёк, становясь рядом с бывшем мужем.
- Дату помолвки, как и свадьбы, выбирал не я. Их назначает вторая сторона.
- А у тебя своего ума нет? – ощетинился омега. – Хотя, я всегда это знал. Ты никогда не умел сам принимать важные решения.
- Ты пришёл сюда, чтобы меня оскорблять? – сказал Сухён, разворачиваясь к нему лицом.
- Да! – ответил мужчина. – Да, дорогой! Я пришёл сюда тебя оскорблять, потому что ты никому из нас просто выбора не оставил.
- Где же твой муженёк? – усмехнулся альфа.
- А ты за него не переживай. Он остался дома с ребёнком.
- Подкаблучник, - фыркнул мужчина. – Как это мило.
- Молись, чтобы Исин тебя не услышал, - на красивых губах заиграла ехидная улыбка. – Тогда я посмотрю, как ты запоёшь.
- Откуда ты…?
- Сухён, ты совсем дурак? – наигранно-обречённо вздохнул омега. – Или ты думал, что я ничего не узнаю?
- Надеялся, - холодно отозвался Сухён. – Это не твоё дело.
- Но твой нынешний супруг так не считает, - усмехнулся Минхёк. – Ладно, я не об этом хотел поговорить.
- А о чём?
- О нашем сыне.
- Я не собираюсь с тобой об этом разговаривать, - отозвался мужчина. – Тебя это не касается.
- Кажется, ты кое о чём забыл, - его бывший муж начинал выходить из себя. – Я его папа. Человек, который выносил Джунмёна и родил. И на самом деле прав на него у меня намного больше, чем у тебя. Если ты, милый мой, думаешь, что преимущество всё ещё на твоей стороне, то спешу тебя обрадовать – ты глубоко заблуждаешься. На данный момент у меня есть возможность изменить решение суда, вынесенное тринадцать лет назад. Я мог бы вернуть себе права на Джунмёна и забрать его к себе, но в отличие от тебя я всё-таки интересуюсь мнением нашего сына. И я никогда не буду делать что-либо против его воли. Потому что Джунмён уже не ребёнок и он сам вправе решать, как ему жить. А вот ты, Сухён, ведёшь себя словно мальчишка, у которого отобрали конфету. Ты обижаешься на меня за то, в чём сам, по сути, виноват. Но почему наш сын должен страдать из-за твоей неспособности прощать старые обиды?
- Почему ты считаешь, что поступил правильно? – не выдержал альфа. – Ты сбежал, бросил нас с Джунмёном на произвол судьбы…
- Прекрати отождествлять себя с сыном! – перебил его Минхёк. – Я сбежал от тебя, а не от него. И именно поэтому ты до сих пор бесишься! И Джунмён здесь не причём.
- Да, чёрт возьми! – не выдержал Сухён. – Да, я зол на тебя именно за это! Потому что ты бросил меня, Минхёк. Ты бросил меня, и этим сделал очень больно. А ведь я влюбился в тебя, по-настоящему. Я думал, что теперь то у нас всё наладится, и мы станем нормальной, счастливой семьёй. Но ты разбил мне сердце!
- Я ведь ничего не знал, - поражённо выдохнул омега. – Почему ты мне ничего не сказал?
- А это бы что-то изменило? – усмехнулся мужчина. – Ты бы всё равно сбежал со своим этим пацаном…
- Да, но…, - как-то даже растерялся Минхёк. – Если бы я знал, что всё стало настолько серьёзно, я бы не сбежал так опрометчиво. Мы бы обязательно поговорили и всё не закончилось бы так трагично.
- Какой смысл сейчас об этом говорить? – вздохнул альфа. – Прошло уже столько лет. Назад этого времени не воротишь, да и не думаю, что следует. Сейчас у нас обоих своя жизнь, и связующим звеном между нами выступает только Джунмён. Да и он скоро выпорхнет из родительского гнезда…
- Ты не дал мне возможности быть с ним, - горько сказал мужчина. – Я не смог наблюдать за тем, как мой малыш взрослеет, идёт в школу, учится чему-то новому. Я не видел его первой хорошей оценки, не знал о его первой симпатии, не смог рассказать, как нужно вести себя с альфами. Ты лишил и меня и Джунмёна очень многого, Сухён. Этого ни он, ни я никогда тебе не простим. Но ведь у тебя была возможность всё исправить. Когда мы встретились с Джунмён-и в Китае, ты ведь мог дать нам возможность нормально проводить время вместе. Но нет, ты и здесь решил поиграть в грозного отца! И что, ты теперь доволен? Я вообще не понимаю, как ты мог так поступить с нашим сыном! Собственный опыт тебя совсем ничему не научил?
- Я делаю это ради его же блага!
- Сухён, ты в своём уме? – нервно усмехнулся Минхёк. – Да ты знаешь, через что прошёл наш сын за эти два года? Это были два года сплошного отчаяния. Каждую ночь, засыпая, он боялся проснуться и понять, что эта злосчастная свадьба уже завтра. Ты лишил его возможности влюбиться, построить нормальные отношения и провести свои лучшие годы в старшей школе счастливо. И после этого ты до сих пор считаешь, что делаешь всё это ради его же блага? Если так, то ты настоящий идиот. Такой же, как наши родители. Ты делаешь это исключительно ради себя, Сухён. Только ради себя.
На пару мгновений между ними повисло молчание. Танец давно закончился и начался праздничный банкет. Два бывших супруга стояли чуть поодаль от основной толпы. Джунмён оглядывался по сторонам, и был крайне удивлён, увидев своих родителей стоящими рядом друг с другом. На мгновение в голове всплыла картинка из воспоминаний глубокого детства: они тогда всей семьёй ездили на море. Маленький Джунмён убежал далеко вперёд по побережью, оставляя на мокром песке следы босых ног. Его родители неспешно шли следом, о чём-то увлечённо беседуя. И когда мальчик обернулся, чтобы позвать их, то замер, любуясь этой картиной. Тогда омега думал, что так будет всегда. Но жизнь сложилась иначе и сейчас, стоя посреди переполненного выпускниками зала, Джунмён с трудом сдерживал слёзы горечи и счастья. В глубине души он хотел бы, чтобы его родители снова были вместе. Но он понимал, что эта мечта стоила бы счастья многим людям: Исину, Лингфэн, Тао, и самим Минхёку и Сухёну. Омега это понимал, но ничего не мог с собой поделать. В конце концов, он всего лишь ребёнок, когда-то лишённый счастья настоящей, любящей семьи. И в этот момент он поклялся себе, что ни за что на свете не позволит своим детям пережить подобное. Ни за что и никогда.
- Мой муж придёт завтра на помолвку, - наконец подал голос Минхёк. – И я сейчас не собираюсь спрашивать у тебя разрешения – я ставлю тебя перед фактом.
- Я знал, что так и будет, - ответил альфа. – Но это желание Джунмёна, и я не могу ему отказать. Ни в этот раз.
- Вот и замечательно, - сказал мужчина. – Надеюсь, ты будешь благоразумен. Я не хочу скандала.
- Можешь не сомневаться.
- Кстати, - усмехнулся омега. – А почему родители нашего жениха не появились на его выпускном?
- Что?!

***

- А где Джунмён? – спросил Сухён Кая, за локоть вытаскивая племянника из толпы друзей.
- Что? – недоумённо похлопал глазами парень. – Ааа… Так он уехал.
- Куда? – удивился мужчина.
- Как куда? – усмехнулся Джонин. – В клуб со своими одноклассниками.
- Какой клуб?! – недоумённо воскликнул альфа. – Почему он мне ничего не сказал?
- Потому что ты бы его всё равно никуда не отпустил, - раздался сбоку мягкий голос, в котором слышалась улыбка.
- Но, Исин-а, - растеряно протянул Сухён. – Он же там напьётся…
- И правильно сделает, - отозвался омега, обнимая своего супруга за руку. – Милый, умоляю тебя, успокойся. Джунмён-и уже взрослый, и ко всему прочему, умный мальчик. С ним ничего не случится.
- Не мешай ему отдыхать, - сказал Кай. – Пусть хотя бы сегодня у него появится возможность побыть таким, как все. А если ты попытаешься вмешаться – я расскажу всё дяде.
- Ты вообще на чьей стороне, засранец?! – возмутился мужчина.
- На стороне Джунмёна, - отозвался племянник. – Но на Минхёка тоже не хочу нарываться. И тебе не советую.

Громко хлопнула дверь и послышался шорох одежды, а после и звон упавших на пол ключей. В тёмном пустом коридоре разносились звуки влажных поцелуев и торопливые шаги вглубь квартиры. Пиджаки и рубашки по пути падали на пол, но никого не заботила их дальнейшая судьба. Скрипнула кровать и прогнулся матрац, когда на постель опустились два тела.
- Я люблю тебя, - яростный шёпот в покрасневшие губы, а руки не выпускают из крепких объятий.
- Я тоже люблю тебя.
Звенит пряжка ремня и Джунмён приподнимает бёдра, помогая стянуть с себя брюки вместе с бельём. Он обнимает Ифаня за шею и не находит сил разорвать сладкий поцелуй. Это их последняя ночь, последний шанс насладиться друг другом, и никто не хочет его терять. Остатки одежды с шорохом соскальзывают на пол, а омега откидывается на белоснежные простыни. Крис отстранятся и заглядывает в его потемневшие глаза, читая в них такую огромную любовь, которую испытывает сам. Их обоих буквально разрывает от нахлынувших эмоций и уже просто нет сил ждать.
Презервативы и смазка благополучно забыты где-то в коридоре полупустой квартиры Ифаня, которую ему подарил Тао. Видимо, брат знал, что она ему в скором времени понадобится. Оба парня не хотят тратить время на прелюдии, желая поскорее слиться в единое целое. Альфа влажно целует тонкую шею, руками оглаживая стройные бёдра. Сухо сладко стонет, закатывая глаза от наслаждения. Пару дней назад закончилась течка, но тело всё ещё чувствительно к таким прикосновениям. Они оба уже давно возбуждены, и сейчас нет сил себя сдерживать. Омега обвивает стройными ножками крепкое тело и сильнее прижимает к себе, желая почувствовать своего парня каждой клеточкой.
Крис до синяков стискивает упругие ягодицы и пару раз проводит по ложбинке между ними набухшей головкой. Джунмён на это сладко стонет и подаётся бёдрами вперёд, желая почувствовать пылающую плоть в себе. Один резкий толчок и с покрасневших губ обоих срывается протяжный стон, один на двоих. Их снова накрывает с головой это умопомрачительное чувство единения, и они тонут в нём, не желая когда-либо быть спасёнными.
Губы находят губы, сливаясь в голодном и страстном поцелуе, а тонкие пальцы переплетаются на тонкой ткани подушки. Плавные движения сменяются резкими и размашистыми, заставляя обоих парней стонать в поцелуе. Ифаню кажется, что он умер и попал в рай, потому что никогда ещё им не было так хорошо. Этот секс пропитан болью, любовью и отчаянием, что делает его неповторимым коктейлем человеческих эмоций. Омега яростно подаётся бёдрами навстречу горячему члену, сходя с ума от этих восхитительных ощущений. Он разрывает поцелуй и заглядывает в любимые глаза, и этот жест бьёт обоих по оголённым нервам. Они сейчас словно пьяны друг другом, и этот алкоголь никогда не покинет их бурлящую кровь.
В сладких стонах можно различить имена и отчаянные признания в любви. Этой ночью два любящих сердца сгорают до тла, желая навечно остаться вместе. Руки с силой сжимают, царапают и обнимают, оставляя на коже яркие следы принадлежности. Губы влажно целуют, а зубы до крови впиваются в упругую плоть. Они оба уже на грани, и в последние секунды перед оргазмом их взгляды встречаются вновь. Яркая вспышка где-то внутри, под рёбрами, а простынь орошают белёсые капли. Джунмён сладко стонет от того, что ощущает в себе запретное тепло, и Крис вторит ему. Ноги мелко дрожат, а руки свело судорогой, но это абсолютно не имеет никакого значения. Важно лишь то, что они сейчас есть друг у друга. И пока первые лучи солнца не коснутся спящего города, никто не в силах этого изменить. Любовь, что поселилась сейчас в этой комнате, способна дожить до утра. Как бы её не старались убить.

***

Эта ночь станет одной из немногих ночей, что не забудутся никогда. Даже спустя много лет стоит кому-нибудь из них только закрыть глаза, как вспомнится всё, до последней детали. Эти несколько часов будут выжжены под кожей прямо на израненных сердцах.
Они любили друг друга до самого утра, забываясь в сладостных объятиях. Сколько любви, нежности и страсти увидели эти стены, словами не передать. Каждый раз был как первый, но в движениях чувствовалось острое отчаяние последнего. На коже расцветал запретный рисунок укусов, царапин и засосов, который пусть и ненадолго, но останется им напоминанием о том, как же больно бывает любить.
Ифань ласкал своего возлюбленного до боли в губах и тонких пальцах. Каждый участок стройного тела чувствительно отзывался на самое невесомое прикосновение, возбуждённый до предела. От наслаждения становилось больно, но не было сил оторваться. Джунмён не оставался в долгу у своего альфы, впервые так трепетно, но страстно лаская сильное тело. Парень позволил себе расслабиться и поддаться изящным рукам.
Сколько раз влюблённые оказывались на пике удовольствия уже и не счесть. Менялись позы и тональность стонов, а кровать постепенно превращалась в месиво из подушек и простыней. Несмотря на лютый мороз за окном, в комнате царило настоящее адское пекло, в котором сгорали юные тела. Никогда ещё зима не была такой жаркой.
Буквально спустя пару часов, как их обоих сморил сон, Джунмён проснулся. Всё тело болело от продолжительных любовных утех, но намного сильнее болело сердце. Потому что это была их последняя ночь. Через какие-то несколько часов стоится эта злосчастная помолвка, которая навсегда разрушит их хрупкое счастье.
Осторожно, чтобы не разбудить альфу, Сухо выскользнул из постели. Кусая губы от саднящей боли в мышцах, парень принялся судорожно собираться, непослушными руками натягивая одежду на изувеченное страстью тело. С каждой прошедшей минутой глаза заволакивало слезами, а сердце разрывалось от осознания того, что ему действительно придётся уйти. Уже стоя возле кровати, полностью одетый, с бабочкой в левом кармане пиджака, Джунмён не мог найти в себе силы сдвинуться с места. Невыносимо хотелось остаться, чтобы под вечер проснуться в любимых объятиях. Чтобы эта свадьба оказалась очередным страшным сном, над которым они бы вместе посмеялись. Но пришедшее минуту назад сообщение от папы, который просил поторопиться и вернуться до тех пор, пока отец не заподозрил, что его сына до сих пор нет дома.
Размазывая по щекам горькие слёзы, омега склонился над Ифанем и коснулся губами любимых губ.
- Как же я люблю тебя, - хрипло выдохнул парень. – Пожалуйста, будь счастлив. Пусть даже не со мной. Будь счастлив, Ифань. По ту сторону света мы обязательно будем вместе. Я обещаю.
И он ушёл, оставляя своё сердце и душу забываться сладким сном на израненных их любовью простынях.

***

- Когда же ты успел так напиться? – обречённо вздохнул Джонин, опуская своего жениха на расправленную кровать.
- Я трезв, - буркнул омега, растягиваясь на постели и обнимая руками мягкую подушку.
- Да, конечно, - усмехнулся Кай, стаскивая с него туфли и принимаясь освобождать от одежды неподвижное тело. – А я королева Великобритании.
Кёнсу что-то недовольно пробурчал, но его слова утонули в складках ткани. Альфа повесил его костюм на спинку стула и принялся раздеваться сам.
- Ты останешься со мной? – протянул парень, поворачивая голову набок и поднимая на него осоловелые глаза.
- Нет, в гостиную пойду спать.
- С ней, да? – фыркнул омега.
- С кем? – не понял Джонин, расстёгивающий пуговицы на манжетах рубашки.
- Ну с этой потаскушкой… Которая тебя сегодня клеила. И ты ведь даже не сопротивлялся…
- О Боже! – рассмеялся альфа, заставляя своего жениха поморщиться. – Так вот в чём дело. Теперь понятно, с чего ты такой хороший.
Парень наконец понял, почему Кёнсу пьян. И подобное проявление ревности с его стороны безумно умиляло. А дело всё было в одном не очень приятном инциденте, произошедшем несколькими часами ранее.

Кай замер у окна, запустив руки в карманы и любуясь яркими звёздами. Он вспоминал ту ночь на берегу моря, которую они провели с Кёнсу. Альфа мечтал во что бы то ни стало повторить её, теперь уже в качестве супруга своего строптивого омеги. Парень настолько погрузился в свои мечты, в которых они предавались любовным утехам, что даже не заметил шагов за своей спиной.
- Скучаешь? – выдохнул сладкий голос прямо в ухо, а на плечо легла изящная ладонь.
- Ни капли, - отозвался альфа, возвращаясь в реальность. – Ты что-то хотела?
- Да, - ответила девушка, вставая перед ним. Это была выпускница, с которой он однажды переспал. Сегодня омега была необычайно красива в своём кроваво-красном платье и с убранными наверх волосами. На шее сияли изысканные бриллианты, а на губах играла похотливая улыбка. – Я хочу тебя.
- Вот как, - усмехнулся Джонин. – Что ж, спешу тебя огорчить – поезд уже давно ушёл.
- Да ладно тебе, - девушка накрыла ладонью крепкую грудь, чей рельеф чувствовался даже через ткань пиджака. – Никогда не поверю, что ты навсегда завязал с сексом без обязательств.
- Но поверить всё же придётся, - отозвался альфа. – Думаю, все уже в курсе, что у меня есть парень. Ты не можешь этого не знать.
- Да брось, - усмехнулась омега. – До Кёнсу? Ты серьёзно? Он же никакой… Могу поспорить, что и в постели он бревно бревном.
- Но то ли дело ты, да? – фыркнул Кай. – В любом случае, вынужден отказаться.
- Он ничего не узнает, - сладко прошептала девушка, вмиг оказываясь к нему вплотную. – Никто ничего не узнает.
Он не видел Кёнсу, так как стоял спиной к двери, но знал, что тот рядом и видит всё это. Джонин с самого начала понял, что этот спектакль разыгрывается целиком и полностью для его омеги, и ему оставалось только надеяться на его благоразумие. Но, к сожалению, в этот раз его надежды не оправдались.

Парень скинул брюки, оставаясь в одном нижнем белье. Кёнсу на кровати попытался привстать, но тут же плюхнулся обратно на подушку.
- Не уходи, - хрипло выдохнул омега, заставляя своего жениха снова рассмеяться.
- Да куда я от тебя денусь, - отозвался Кай. Он убрал свои вещи в шкаф и вернулся к постели, опускаясь на неё рядом с парнем. Тот сразу же прильнул к горячему телу, обвивая его руками и ногами. Альфа вздохнул и кое-как натянул на них обоих одеяло. Минут пять они лежали молча, и он почти заснул, перебирая пальцами мягкие волосы, как слуха коснулся тихий всхлип. Сначала Джонин подумал, что ему показалось. Но спустя мгновение всхлип повторился, а затем ещё один и ещё один. Парень замер, не веря своим ушам: омега, лежащий в его объятиях, плакал. Это было настолько обескураживающе, что он не знал, как себя повести. Потому что это был первый раз, когда Кёнсу плакал.
- Ну, чего ты? – наконец выдохнул альфа, опуская взгляд на растрёпанную макушку. Парень спрятал лицо у него на груди, не желая предстать перед ним с зарёванными глазами. Только сейчас Кай почувствовал на своей коже теплую влагу и в груди всё неприятно сжалось. – Господи, Кёнсу, что случилось?
- Прости меня, - всхлипнул омега, ещё сильнее вжимаясь в него всем телом. – Джонин-а, пожалуйста, прости меня… Пожалуйста, не уходи от меня… Я сделаю всё, что ты захочешь… Только не уходи от меня… Не бросай меня…
Джонин поражённо выдохнул, понимая, что кажется его жених воспринял его слова слишком буквально. Видимо, пьяный мозг сейчас выдавал всё то, чего в трезвом состоянии боялся его хозяин. И альфе стало на самом деле стыдно за то, что он наговорил.
- Успокойся, малыш, - ласково выдохнул парень, прижимая хрупкое тело к себе. – Я тебя не брошу, слышишь? Никогда не брошу... Это ты прости меня. Я дурак, я не должен был тебе этого говорить. Это моя ошибка…
- Нет, - перебил его Кёнсу, поднимая заплаканные глаза на своего альфу. У того от этого взгляда больно кольнуло в груди и самому захотелось расплакаться. «Как у меня только язык повернулся такое сказать?». – Ты прав, Джонин-и. Ты во всём прав, - омега всхлипнул, роняя на подушку горькие слёзы. – Я не достоин тебя. Я не умею быть ласковым, не умею показывать свои чувства. Мне не место рядом с тобой… Я всего лишь какая-то недоомега, а ты самый лучший на свете альфа. Ты настолько замечательный, что иногда мне кажется, что это всё моя фантазия. Но ты, Джонин, настоящий, и я не знаю, за что мне такое счастье.
- Прощу тебя, перестань, - судорожно выдохнул Кай, стирая влажные дорожки с любимых щёк. – Ты самый лучший, Кёнсу. Ты слышишь меня? Больше никогда не смей в себе сомневаться. И я больше не посмею…
- Я изменюсь, - кивнул парень, коротко икая. – Изменюсь ради тебя, обещаю. Я больше не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Потому что я очень тебя люблю. Очень-очень, как никогда никого не любил и не буду любить. Ты для меня всё, Джонин. Без тебя я просто умру. Ты – моё сердце.
- Господи, пожалуйста, перестань! - альфа крепко прижал его к себе, словно боясь в этот же момент потерять. – Я всегда буду с тобой. Всегда. Я никогда тебя не брошу, даже если для этого мне придётся пожертвовать всем. Ни за что и никогда, слышишь? В моей жизни есть только ты, Кёнсу. И мне больше ничего не надо.
Кёнсу ещё долго не хотел успокаиваться, а всё плакал и плакал. Даже без его слов Джонину становилось невыносимо больно от этих горьких слёз. Он старался успокоить своего жениха всеми возможными способами, в глубине души начиная винить себя. Ведь все его недовольства, как оказалось, не стоили того, чтобы самый главный в его жизни человек страдал от душевной боли.
Когда омега успокоился, было уже утро. Выплакав, наверное, море слёз, он вымотался и уснул. Кай всё продолжал качать его, словно младенца, в бережных объятиях. Мягкие губы невесомо касались нежных век, губ и щёк, а парень едва слышно напевал детскую колыбельную, которую когда-то пела ему мама. Кёнсу тихо посапывал в его руках, своим мерным дыханием успокаивая и альфу. Джонин не сводил взгляда с его лица, отмечая незамеченные ранее конопушки на носу и щеках. Он улыбнулся, когда омега причмокнул губами во сне и прижался к нему ещё теснее.
- Ким Кёнсу, - сладко выдохнул альфа, невесомо целуя открытый лоб. – Красиво звучит. Мне нравится.