Под звёздным небом

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на стене. Все присутствующие застыли в одних и тех же позах с того самого момента, как пару часов назад сюда пришли. Сехун сидел на кресле, а у него на руках устроился Лухан, который уткнулся носом в его шею. Альфа бережно обнимал своего парня и успокаивающе гладил по голове. На диване сидели Чанёль, Бэкхён и Кёнсу и не сводили напряжённых взглядов с одной из кроватей. На ней, в полубессознательном состоянии лежал Кай, устремив затуманенный взгляд в потолок. Они вернулись из клуба несколько часов назад, притащив на себе полумёртвое тело танцора и только чудом оставшись незамеченными. После своего фееричного выступления, от которого сошли с ума все присутствующие на вечеринке, и даже персонал, которые никогда не видели ничего подобного, парень прямо на танцполе потерял сознание от болевого шока. Потому что такой нагрузки его тело не смогло выдержать.
Громко хлопнула дверь номера и по помещению раздались яростные шаги.
- Где он?! – грозно рыкнул Исин, бросая взгляды на присутствующих. Бэкхён и Кёнсу сжались под его взором и прижались к Чанёлю, а тот кивнул на кровать. Молодой преподаватель в одно мгновение подлетел к ней и вздёрнул лежащего на ней парня вверх. – Вставай!
- Сонсенним, - тихо позвал Сехун, на что учитель только махнул рукой.
- Я сказал вставай!
Джонин поднял на него глаза, не совсем понимая, чего от него хотят. Но со вторым криком его мозг всё-таки воспринял нужную информацию. Собрав последние силы, парень поднялся с кровати. Но тут же рухнул на пол, издав болезненный стон.
- Больно, да? – язвительно зашипел Исин, взирая на своего ученика сверху вниз. – Больно, я тебя спрашиваю?!
- Прекрати, - тихо выдохнул альфа, а перед глазами у него всё поплыло.
- Не говори мне прекратить, неблагодарная сволочь, - китаец присел на корточки перед ним и вздёрнул красивое лицо за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. – Ты вообще соображаешь, что ты делаешь? Хочешь сдохнуть? Так пожалуйста, чего же ты сразу не пойдёшь и не застрелишься?!
- Не кричи, - болезненно застонал Кай и оттолкнул чужую руку от себя.
- Не кричи? У тебя вообще есть совесть? – Исин готов был задохнуться от возмущения. Он встал и закрыл лицо руками, пытаясь прийти в себя. – Скажи мне, ради кого я вкалываю? Ради чего я вообще нахожусь сейчас здесь? Зачем? Мне что, по-твоему, заняться, больше нечем?!
Остальные парни притихли, боясь издать даже звук. Потому что сцена, разворачивающаяся перед ними, заставляла сердце сжаться от страха и отчаяния.
- Я, как последний дурак, бегаю тут за ним, оберегаю, - нервно усмехнулся хореограф. – По полночи не сплю, читая книжки по терапии, налаживаю связи с врачами, бывшими спортсменами, с теми, кто восстановился после таких травм… А тебе все это на хер не надо! Ты, как последняя неблагодарная тварь, нажираешься в клубе и танцуешь до потери сознания. Ты хочешь сдохнуть?!
- Исин, - хрипло позвал парень, постепенно приходя в себя. Но тот его не слушал.
- Ты подумал о своих родителях? Они ведь ради тебя стараются, волнуются из-за всего этого. Что с ними было бы, если бы с тобой что-нибудь случилось? Ты подумал? А Джунмён, а все мы? – на последних словах омега бросил короткий взгляд на Кёнсу, который замер в оцепенении и с застывшими в глазах слезами слушал их разговор.
- Гэгэ, - дрожащим голосом протянул Джонин. Превозмогая боль, он поднялся на коленях и обнял своего друга, утыкаясь носом в его живот. – Прости меня, пожалуйста… Прости, прости, прости…
Парень продолжал извиняться, а китаец чувствовал, как намокает его рубашка. Потому что этот глупый маленький ребёнок плакал от осознания своей глупости. Он просил прощения, и Исин понял, что сейчас ему действительно стало страшно. Потому что он и сам не мог предвидеть того, что могло бы произойти.
- Прекращай, - устало выдохнул преподаватель и погладил альфу по голове.
- Я больше не буду, обещаю… Никогда… Только прости меня…
- Я тебя прощаю, только прекращай так делать. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу.
- Ничего не случится, - выдохнул парень и шмыгнул носом, отстраняясь. Омега посмотрел в его красные заплаканные глаза и сердце защемило от переполняющей нежности. Потому что это его малыш, его маленький Джонин-и, который выписывает невообразимые пируэты и так лучисто улыбается, что похож на солнышко.
- Вы все наказаны, - наконец придя в себя, сказал Исин. – С этой минуты и до самого конца поездки вы не выходите за пределы отеля, даже на экскурсии. Будете осознавать свою ошибку в четырёх стенах в обществе друг друга и комаров.
- Но Исин, - парень стёр влажные дорожки с щёк. – Это всё я… Они ни в чём не виноваты!
- Мне плевать, - спокойно ответил хореограф. – Вы нарушили правило не покидать территорию отеля без сопровождения. Они были там с тобой. Но самое главное – они тебя не остановили. Я приставлю к вам Джунмёна, - на этих словах альфы поморщились, прекрасно зная, что старший и продохнуть им спокойно не даст, - чтобы он следил за вами. И не думайте, что ваши родители ничего не узнают. Твои, Кай, в первую очередь. Ещё одна подобная выходка – и ты летишь в Германию первым же рейсом. Надеюсь, я понятно выразился?
Все присутствующие дружно закивали, подтверждая, что все всё поняли.
- Что ж, прекрасного отдыха. Господи, за что мне это? – вдохнул Исин и покинул номер, тихо прикрывая за собой дверь.
Кай кое-как взобрался обратно на кровать и снова устремил взгляд в потолок.
- Бэкхён-а, - хрипло позвал парень. – У тебя есть сигареты?
- Не по твою душу, - усмехнулся омега, расслабляясь и откидываясь на спинку дивана.
- Господи, - поражённо выдохнул Сехун. – Да что с вами со всеми, чёрт возьми, происходит?

***

В воздухе раздался звон бокалов и веселый смех, знаменуя начало праздника.
- Неужели конец заключения, - усмехнулся Чанёль и сделал глоток шампанского.
- И не говори, - улыбнулся Чондэ, откидываясь на спинку дивана. – Хорошо хоть на прощальную вечеринку вам разрешили пойти.
- Они ещё под присмотром, - улыбнулся Джунмён, отнимая хрупкий бокал от губ. – Но я могу в честь праздника прикрыть один глаз. Но только один.
- Уж будь так добр, - с улыбкой отозвался Кёнсу и чокнулся с бокалом нового друга.
- Давайте, что ли, выпьем за нас? – предложил Бэкхён и все дружно поддержали его инициативу.
- Кстати, - подал голос Кай. – А где учителя?
- Они сейчас тоже празднуют в номере у Исина, - ответил Чондэ.
- А Мин? – встрепенулся Лухан.
- Он с ними за компанию. Обещал пить только сок, - улыбнулся альфа.
- Поздравляю, дружище, - Чанёль похлопал друга по колену. – Рождение ребёнка – это большое событие.
- И тебе не страшно? – спросил Сехун. – Это ведь такая ответственность.
- Ни капли, - парень с улыбкой покачал головой. – Это такая радость. Вы себе даже представить не можете, как я счастлив. Теперь мы станем настоящей семьёй. Я докажу Минсоку, что могу быть достойным его альфой. И я сделаю так, чтобы он никогда не пожалел, что согласился быть моим.
- Он никогда и не пожалеет, - улыбнулся Лухан. – Потому что он любит тебя так же сильно, как и ты его. И вы оба будете счастливы.
- А знаете что? – встрепенулся Джунмён. – Давайте выпьем за малыша или малышку Ким. Пусть этот ребёнок будет самым счастливым на свете. А мы всегда будем рядом чтобы помогать и поддерживать эту семью. За вас, Чондэ!
- За семейство Ким!

***

В ночном саду мирно стрекотали сверчки и шелестели листья деревьев. Но эту тихую мелодию природы портили скрип качелей и пьяный смех.
- Стой, ну что ты делаешь? – хриплый голос и запрокинутая голова, когда тонкие пальчики касаются промежности, поглаживая и надавливая.
- А не видно? – подавленный смешок. – Я думал, что ты именно за этим и пришёл.
- Нет. Я просто хотел тебя напугать.
- Пф, - с красивых губ всё-таки срывается смех. – Хреновое из тебя привидение, Пак Чанёль.
Жужжит молния джинсовых шорт и они вместе с бельём сползают до колен. Альфа стонет, когда горячую плоть обдаёт прохладным воздухом, а нежные пальцы обвивают полувозбуждённый ствол.
- Не надо, Бэкхён-а, - выдыхает Пак, но в противовес своим словам накрывает ладонью маленькую макушку.
- Ты так мило сопротивляешься, - улыбается парень и принимается надрачивать чужой член. Альфа кусает губы, потому что это очень приятно, а свободная рука с силой стискивается на тросе качели.
Через пару минут жаркий ротик приоткрывается и в него проскальзывает разбухшая головка. Влажные губы смыкаются на нежной коже и омега принимается её посасывать, лаская уздечку языком. Чанёль приглушённо стонет сквозь сжатые зубы и опускает глаза вниз, встречаясь с искрящимся пьяным взглядом.
- Ты испачкаешься, - томно выдыхает парень, а Бэкхён расслабляет горло, заглатывая большой ствол наполовину. Пак неосознанно толкается бёдрами вперёд, вгоняя член почти до основания в чужую глотку. Но омега даже не закашлялся, послушно принимая всё. Мягкие губы начинают скольжение по жаркой плоти, а умелые пальчики ласкают мягкие яички. Альфа заходится рваными хриплыми стонами наслаждения, надавливая рукой на растрёпанную макушку и подстраивая под нужный темп. Он теряется в восхитительных ощущениях, потому что так, как Бэкхён, не может никто. Потому что только этот парень знает все его желания и в нужный момент проходится по вздувшимся венкам языком, доводя Чанёля до оглушительного оргазма. Он не может сдержать стона, а чужой рот заполняет вязкая сперма. Омега проглатывает всё и отстраняется, стараясь отдышаться. Горло немного саднит, и он пытается откашляться, но тут же комком подступает горечь. Парень кое-как поднимается с земли и отбегает в соседние кусты, где его выворачивает наизнанку.
- Что, так противно? – немного удивлённо выдыхает Пак, неловко пытаясь застегнуть свои шорты подрагивающими руками.
- Нет, - хрипло отвечает Бэкхён и сплёвывает горькую слюну.
- Не думал, что всё так плохо, - цокает языком альфа и поднимается с качелей. Пока одноклассник всё ещё отплевывается, он рыщет в темноте в поисках своего рюкзака, который бросил где-то здесь. Найдя искомое, Чанёль подходит к Бэку и протягивает ему салфетку, вытащенную из кармашка.
- Спасибо, - хрипит тот и принимает её, вытирая губы. Пак роется в рюкзаке и достаёт баночку молока. – Откуда?
- Ну я же не просто так за тобой пошёл, - пожимает плечами парень. Он открывает банку и протягивает однокласснику. Тот с недоверием в глазах берёт её и делает маленький глоток. – Ты опять ничего не поел. Ещё и шампанского залил на голодный желудок.
- Кто тебе сказал? – спрашивает омега и отходит подальше от места преступления, а рыжий идёт за ним.
- Никто. Я сам видел.
На пару минут между ними повисает тишина. Бэкхён молча пьёт молоко, которое словно бальзамом разливается внутри, а Чанёль опускает рюкзак на землю и просто смотрит на него. Когда пустая банка опускается на сидение качели, альфа подходит к парню вплотную и склоняется к его лицу, желая коснуться чужих губ.
- Что ты делаешь? – тихо выдыхает омега, заглядывая в красивые глаза напротив. – Я же только что…
- А я не из брезгливых, - усмехается Пак и прижимается к красивым губам. Томное «ох» тонет в нежном поцелуе, а тонкие руки обвивают крепкую шею. Чанёль мягко проникает языком в чужой рот, а Бэкхён дрожит в его руках, чувствуя, как они оба теряют головы. Очарование летней ночи захватывает их с головой, а лёгкий ветер играет в мягких волосах. Трава шелестит и прогибается под весом тел, когда Пак опрокидывает омегу на землю. Тот цепляется за его плечи и с силой тянет на себя, не позволяя отстраниться. Но парень и не хочет этого: он целует чувственнее и глубже, а горячие ладони скользят под чужую тонкую футболку. Он бережно касается пальцами хрупких выступающих рёбер и ловит губами сладкий стон, когда задевает бусинки сосков. У Бэкхёна полная каша в голове и он отстраняется, откидывая голову на чужую мягкую кофту. И когда только успел постелить?
- Ты хочешь так, на траве? – томно выдыхает парень, зарываясь тонкими пальчиками в мягкие волосы альфы.
- Да, - отзывается Чанёль, проходясь влажными поцелуями по изящному подбородку. Он спускается на шею, касаясь в самых чувствительных местах, и ласкает впадинку ключиц языком. Одноклассник под ним извивается и слабо стонет, несильно оттягивая каштановые пряди.
- У тебя есть смазка? – шепчет Бэкхён, когда расстёгивают его брюки и освобождают ноги от оков одежды. Следом летят шорты и бельё Пака, а к стройным бёдрам прижимается почти возбуждённый горячий член. Стройные ножки обвивают крепкое тело, а руки сжимаются на плечах, желая прижать к себе как можно сильнее.
- Нет. И презерватива тоже, - отвечает парень и касается влажными губами подрагивающего животика. Он ослабляет руками хватку чужих ног и сползает ниже, резко вбирая в рот возбуждённую плоть. Омега такого уж точно не ожидал, поэтому тело пронзает дикое удовольствие.
- Боже мой, Чанёль! – почти кричит Бэкхён, цепляясь пальцами за чужие волосы. Парень откидывается на траву и протяжно стонет, неосознанно выгибаясь в спине. Он вскидывает бёдра навстречу жаркому рту, а на глаза наворачиваются слёзы. Тихий всхлип заставляет альфу выпустить его член изо рта и подняться наверх, заглядывая в красивое лицо.
- Что такое? – обеспокоенно спрашивает парень, видя в чужих глаза застывшие слёзы. – Тебе больно?
- Нет, - хрипло выдыхает омега, притягивая его к себе за шею. – Мне хорошо. Боже мой, как мне с тобой хорошо…
Чанёль вздрагивает и подаётся вперёд, накрывая подрагивающие губы своими. Он целует так отчаянно, словно в последний раз. Они оба сходят с ума от накатывающих ощущений, что не поддаются описанию. Горячие ладони накрывают мягкие ягодицы и раздвигают в стороны, а два пальца проникают внутрь. Там уже влажно и скользко, поэтому они проходят свободно. Бэкхён стонет в чужие губы и разрывает поцелуй, поднимая на своего альфу затуманенные глаза.
- У меня после тебя никого не было, - хрипло выдыхает он и морщится от лёгкой боли, когда в него проникает третий палец.
- Скажешь, если будет больно, - шепчет ему на ушко Чанёль и целует во взмокший висок. Омега послушно кивает и старается расслабиться. Когда пальцы покидают стройное тело, и набухшая головка плавно проникает внутрь, с красивых губ срывается болезненный стон.
- Чанёль, мне больно! – хрупкие пальцы комкают майку на широких плечах, а глаза парня снова застилает влагой. – Пожалуйста, помедленнее… Чанёль…
Альфа с силой стискивает зубы и старается двигаться как можно осторожнее. Когда член проникает в горячее тело до конца, оба замирают от этих умопомрачительных ощущений. Бэк чувствует, как в нём пульсирует жаркая плоть, и в эти секунды чувство единения их тел затмевает боль. Глаза в глаза, ловить губами чужое дыхание и знать, что в эти мгновения в мире остались только вы двое.
Пак подхватывает под коленками стройные ноги и начинает плавно двигаться, разливая по телу жгучее удовольствие. Для Бэкхёна оно смешивается с болью, и впервые ему хочется, чтобы её не было. Чанёль успокаивающе целует его в шею, вдыхая между тем его умопомрачительный запах и боясь сойти с ума. Когда разбухшая головка ударяет по простате, они оба стонут в унисон, после встречаясь губами. Они даже не целуются, а просто касаются друг друга, не в силах оторваться. Разгорячённую кожу тел ласкает прохладный тёплый ветерок, а воздух наполняется влажными шлепками и сладкими стонами. Но для обоих это словно музыка, в ритме которой они падают в бездонный омут чужих глаз с головой. Бэкхёну кажется, что он умирает, потому что не может быть так хорошо. Его глаза в который раз за вечер заполняются слезами невыносимого счастья, которое не может выдержать его хрупкое сердце. И кажется, душа Чанёля плачет вместе с ним.
Они оба на грани сладкого оргазма, грозящегося затопить с головой. Очаровательные пяточки с силой давят на чужую поясницу, не позволяя отстраниться.
- Сделай это в меня, - стонет омега в чужое ухо и невесомо касается губами мягкой мочки. Одного этого недоприкосновения Паку хватает, чтобы вознестись на вершину, к небесам. Податливое тело наполняет горячая сперма и омега кончает следом, до ярких отметин впиваясь ногтями в широкие плечи. Тихий вскрик в опухшие губы, а тела бьёт мелкая дрожь. Они не могут отдышаться, а стройные ноги становятся ватными, опускаясь на пушистый травяной ковёр.
- Я изменил своему парню, - как что-то само собой разумеющееся шепчет альфа, касаясь своим носом кончика чужого.
- А я переспал с бойфрендом лучшего друга, - устало выдыхает Бэкхён и по бледной щеке наконец скатывается слеза.
- Почему ты плачешь? – голос Чанёля дрожит, а палец мягко стирает с нежной кожи непрошенную влагу.
- Соринка в глаз попала, - усмехается парень и шмыгает носом, а Пак дает ему возможность думать, что в это верит. Он мягко прикасается губами к чужим губам и прикрывает глаза, а тонкие руки крепко-крепко обвивают мускулистую шею.
«Я такой трус, Чанёл-я. Но я правда очень сильно люблю тебя. Я больше всей своей грёбанной жизни люблю тебя. Умоляю, будь счастлив. Даже если без меня. Просто будь».

***

Дверь захлопнулась от толчка ногой, а по помещению стали разноситься тихие стоны и звуки влажных поцелуев.
- А если кто-нибудь войдёт?
- Не волнуйся, они ещё не скоро вернутся.
Влажный поцелуй в шею, и крепкие руки сжимаются на упругих ягодицах. Шампанское, выпитое часом ранее, всё ещё играет в крови и дурманит голову.
- Сехун-а, мне надо в ванную, - шепчет Лухан, зарываясь пальцами в мягкие волосы своего парня.
- Зачем? – подаёт голос альфа и ласкает чувствительную кожу.
- Ну надо, - с улыбкой отвечает старший, наслаждаясь слегка щекотными прикосновениями чужого языка. – Я быстро.
- Хорошо, только мигом, - отвечает парень и выпускает возлюбленного из объятий. Тот игриво подмигивает ему, на что получает звонкий шлёпок по очаровательно попке, и со звонким смехом скрывается за дверью ванной комнаты.
Сехун проходит в номер, на ходу сбрасывая обувь. Руки взмывают вверх и принимаются расстёгивать пуговицы на белой рубашке. Ткань с тихим шорохом опускается на спинку стула, а альфа остаётся в одних брюках. Он присаживается на кровать своего парня и запускает пальцы в волосы, откидывая длинную чёлку назад. Язык скользит по пересохшим от волнения губам, а внутри поселяется предвкушение. Потому что это, чёрт возьми, будет их первый раз. Никто ничего не планировал. Просто так, поддавшись страсти, они оказываются в пустой комнате омег, собираясь отдаться друг другу. И это самая правильная случайность.
Дверь ванной с тихим щелчком распахивается и в спальню возвращается Лухан. На нём белый банный халат, волосы взъерошены в творческом беспорядке, а макияж стал немного ярче. Мягкими шагами старший приближается к своему парню, который замер на расправленной постели, не смея отвести взгляда от восхитительной картины перед собой. Омега замирает у края кровати, оказываясь между длинных ног. Глаза в глаза, и младший видит в чужих молчаливое согласие на всё. И сам решается на этот важный шаг.
Тонкие пальцы подхватывают пояс халата и тянут на себя, развязывая слабый узел. Лухан вскидывает руки, и махровая ткань с шумом опускается на пол. Альфа облизывают губы, чувствуя тепло внизу живота, и скользит взглядом по телу возлюбленного, облачённого в алый шёлк. На старшем сейчас там самая пижама, что стала запретным плодом, искушающим юное сердце. Сехун подаётся вперёд и его пальцы касаются округлых коленей. Горячие ладони скользят вверх, по стройным ногам, а после сжимаются на упругой плоти. Омега закусывает губу от волнительных прикосновений к своим ягодицам и забирается на чужие колени. Тонкие руки обвивают крепкую шею и губы находят губы, сливаясь в страстном поцелуе, в котором плещется любовь. Этой ночью они готовы на всё.
Изящные пальцы взмывают вверх и обхватывают тонкую белую верёвочку, вытягивая ту из петель. Лухан млеет от сладких поцелуев в шею и зарывается пальцами в волосы своего парня. Когда кусок белой ткани падает на пол, младший ведёт ладонью по хрупкой спине, а с красивых губ срывается мелодичный стон. Потому что сейчас все прикосновения обжигают, разливаясь горячий мёдом по коже. Ставшая уже ненужной майка покидает хрупкое тело, а влажный язык касается чувствительного соска. Они не знают, с чего начать, поэтому ласкают везде, где попало. Белоснежные пальцы скользят по крепкой спине и сжимают широкие плечи, а на молочной коже расцветает первый засос.
Сехун мягко опрокидывает своего парня на кровать и нависает над ним. Омега закусывает губу и скользит горячими ладонями по упругой груди. Он опускает руки на пояс чужих брюк и расстёгивает замок. Альфа отстраняется и принимается снимать с себя одежду. Брюки летят на пол вместе с бельём, но сейчас нет места стеснению. «Спасибо» алкоголю, но парни не смущаются своих обнажённых тел, что делает всё проще. Младший подхватывает пальцами резинку шёлковых шорт и тянет вниз, желая стереть последнюю преграду. Лухан приподнимает ноги, помогая себя раздеть, а под тонкой тканью не оказывается ровным счётом ничего. Сехун замирает, не в силах отвести взгляд от прекрасной картины, о которой так давно мечтал. Перед ним, на мягких простынях распростёрто стройное молочное тело. Омега откинулся на подушку и постыдно развёл в сторону восхитительные ножки, отбирая у своего парня последние крупицы разума. Карие глаза сияют развратным блеском, и младший тонет в этом сиянии. Он подаётся вперёд и накрывает мягкие губы своими в чувственном поцелуе. Тонкие руки обвивают его шею и притягивают к себе, желая прижаться как можно теснее. Горячие ладони уверенно скользят по мягкой коже, изучая каждый изгиб на желанном теле. Сначала они касаются друг друга осторожно, а затем распаляются в этом огне. Прикосновения становятся всё смелее и жарче, и в сладком экстазе они перекатываются по постели, желая стать единым целым. Оба возбуждены до предела, и когда Сехун снова нависает над возлюбленным, то уже не может терпеть. Старший понимает это – он и сам на пределе.
- В сумке под кроватью, - рвано выдыхает парень. – Там смазка и презервативы.
Альфа понимающе кивает и свешивается с края, вытаскивая сумку из-под кровати. Необходимое он находит быстро и возвращается к своему парню, заставая очередную развратную картину. Стройные ноги постыдно разведены в стороны, а розовая дырочка сочится смазкой, словно приглашая. Младший сглатывает и старается держать себя в руках. Он бросает тюбик и пачку рядом с собой на кровать, а сам склоняется над желанным телом. Лухан вздрагивает, когда влажного входа касаются чужие пальцы. Один несмело проникает внутрь, срывая тихий стон с покрасневших губ. Сехун завороженно наблюдает за тем, что он делает: как его палец свободно проскальзывает, а его парень кусает губы.
- Тебе приятно? – хриплым шёпотом спрашивает альфа, а от его голоса старшего пробивает дрожь.
- Да, - томно выдыхает парень и накрывает чужую руку своей. Младший чуть не теряет дар речи, когда к его пальцу добавляется чужой изящный палец, и они соприкасаются кожей внутри жаркого тела. Для омеги это тоже слишком, поэтому он громко стонет, теряясь в приятных ощущениях. Пальцы медленно скользят, а затем альфа добавляет третий. Он зажимает у основания свой член, чтобы не кончить раньше времени, потому что это зрелище сводит с ума. На третьем пальце Лухан слегка морщится от дискомфорта, но вскоре они свободно входят в его тело. Не зря он тренировался раньше.
Сехун больше не может терпеть. Он отнимает руку от влажного входа, срывая с покрасневших губ разочарованный стон, и подносит ко рту чужую ладошку. Он собирает языком терпкую смазку, глядя своему парню прямо в глаза. А тот плавится от этой влажной ласки и желает как можно быстрее принять в себя упругую плоть. И это невыносимое желание захлёстывает его с головой. Альфа слегка подрагивающими руками натягивает на изнывающий член презерватив и размазывает по стволу вязкую смазку. Когда всё готово, он подхватывает стройные ноги под коленями и задирает вверх, пристраивая головку ко входу. Вот сейчас становится немного страшно сделать что-нибудь не то. Но страх уходит от вида разгорячённого тела, извивающегося на простынях.
- Скажешь, если будет больно, - хрипит младший, на что получает утвердительный кивок и затуманенный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Он делает глубокий вдох и толкается вперёд. Упругая плоть раздвигает чувствительные стенки и Лухан стонет от боли. Альфа погружается на всю длину и замирает, заглядывая в любимые глаза. В них стоят слёзы, и парень пугается, но мягкие прикосновения маленьких ладошек к плечам его успокаивают. Старший знал, что будет больно. И он был к этому готов.
Получив разрешение двигаться дальше лёгким кивком, Сехун плавно ведёт бедрами назад, а затем снова толкается вперёд. А потом ещё раз и ещё. Парень сходит с ума от этих восхитительных ощущений, что накатывают с каждым толчком. Но тихие болезненные стоны омеги приводят его в чувство. Как учили, он старается изменить угол вхождения, чтобы найти простату. Лухан цепляется одной рукой за его плечо, другой впивается в простыню, когда разбухшая головка попадает по комку нервов. С покрасневших губ срывается громкий стон, а затем жалобное:
- Ещё… Сехун-а, пожалуйста, сделай так ещё…
Для альфы эти слова слаще музыки. Он понимает схему и с каждым новым толчком проезжается по простате, заставляя своего парня извиваться под ним. Они оба стонут от невероятного наслаждения, теряясь в чувствах и ощущениях, не понимая, как раньше лишали себя этого. Влажные горячие поцелуи, сжимать пальцы на стройных бёдрах до синяков и царапать взмокшую спину – сегодня они могут делать друг с другом всё.
Одной рукой Сехун накрывает чужой член, желая, чтобы его возлюбленный вознёсся на вершину блаженство вместе с ним. Пальцы в быстром темпе скользят по упругой плоти, заставляя омегу кричать в разы громче. Альфа и подумать не мог, что его парень такой громкий. Стоны Лухана гулко разносятся по всей комнате, отражаясь от тонких стен. Младшего это возбуждает до предела: он готов вечность слушать его крики, когда это тело сгорает в огне страсти.
С разницей в пару секунд их накрывает невиданное ранее удовольствие, а омега срывается на звонкий фальцет. Белёсая жидкость пачкает животы и простыни, но никому до этого нет дела. Сехун вжимает хрупкое тело в кровать, и они оба дрожат от пережитого наслаждения. Сбитое дыхание смешивается губами, не давая возможности прийти в себя. Воздух заполняет восхитительный букет ароматов, которые, сплетаясь, рождают один, ещё более прекрасный. Лухан открывается от чужих губ и вжимается носом в крепкую шею.
- Ты чувствуешь это? – сбито шепчет он и вдыхает полной грудью запах чужой влажной кожи.
- Да, - отзывается Сехун, зарываясь носом в его мягкие волосы. – Ты мой. Теперь только мой. Мой омега.

***

Теплый прибой нежно ласкал мягкий песок, который съедал молочную пену. По тёмному небосводу рассыпались мириады мерцающих звёзд, собирающихся в прекрасные созвездия. Лёгкий ветерок трепал короткие тёмные волосы и ласкал обнажённые ноги, зарывшиеся в ещё тёплый песок. Кёнсу обнимал себя за колени и смотрел на потемневший горизонт, наслаждаясь волшебным уединением. Вдруг за спиной послышались мягкие шаги, а на хрупкие плечи опустился тёплый плед.
- Спасибо, - тихо выдохнул парень, закутываясь в мягкую ткань.
- Прячешься? – спросил Кай и присел рядом, принимаясь развязывать шнурки на кедах.
- Нет, - пожал плечами одноклассник. – Я просто прощаюсь с этим местом.
- Ты хочешь сюда вернуться? – альфа скинул обувь и вытянул ноги вперёд. Уставшие ступни обдал прохладный ветерок, даря лёгкое наслаждение.
- Не знаю, может быть.
Парни замолчали и возвели глаза к небу. Тишина никого не угнетала, а наоборот – дарила сладостное спокойствие.
- Звёзды красивые, - выдохнул омега. – Я люблю смотреть на звёзды.
- А я нет. Они меня пугают.
- Понимаю, - кивнул парень, всё также не сводя взгляда с небесной глади. – Но это неописуемо прекрасно.
- Согласен, - отозвался Джонин, имея ввиду его. Красивых губ коснулась ласковая улыбка, а Кёнсу повернулся к сидящему рядом однокласснику
- Я не настолько прекрасен, как звёзды.
- Ты лучше, - выдохнул альфа. – Кёнсу-я…
- Не надо, - мягко произнёс парень, приближая своё лицо к чужому лицу. – Ничего не говори.
Кай сглотнул и прикрыл глаза, когда его губ коснулись мягкие тёплые губы. Он замер, наслаждаясь этим сладким видением, когда тонкие пальцы скользят по шее, а Кёнсу сам целует его. Но всё происходит наяву, потому что влажный язык проникает в рот, сплетаясь с чужим языком, и с губ обоих срывается стон.
Джонин опрокидывает одноклассника на тёплый песок, нависая над ним и целуя уже более смело. Их пальцы переплетаются, а ветер ласкает кожу. И они теряются в ощущениях: трепетных, жарких, влажных, но таких правильных. Альфа разрывает поцелуй и заглядывает в чужие глаза, где отражаются звёзды и огромная круглая луна.
- Я Луна, а ты Солнце, - томно выдыхает Кёнсу. – И мы не можем сиять на небе одновременно.
- Нет, - качает головой Кай. – Ты – холодное море, а я – горячий песок. И нам друг без друга никуда.
Крохотные пуговицы тонкой кофты мягко выскальзывают из петель. Омега вздрагивает, когда его груди касаются пухлые губы. Одежда с тихим шелестом покидает разгорячённые тела, которые не под силу остудить даже прохладному ветру. Джонин сжимает хрупкую ладошку в своей и утягивает парня в тёплое море. Их мягко обнимает вода, лаская своими прикосновениями чувствительную кожу. Они касаются друг друга осторожно, как будто в первый раз, заново изучая желанные изгибы. Пальцы невесомо скользят по хрупкой спине, очерчивая каждый позвонок, а изящная ладошка замирает на крепкой груди. Чёрные глаза встречаются друг с другом, и парни понимают, что не ошиблись.
- Ты – моё море, в котором я тону с головой.
- Ты – мой зыбучий песок, из которого я не хочу выбираться.
Губы снова находят губы, целуя отчаянно, но нежно. Крепкие руки подхватывают стройные бёдра и приподнимают, заставляя омегу обвить чужое тело стройными ногами. Кёнсу улыбается в поцелуй и прижимается теснее, обнимая парня за шею. Их возбуждения соприкасаются, срывая с красивых губ лёгкие стоны. Кай отрывается от карамельных губ и прижимается к шее поцелуем. Пальцы на его плечах впиваются в кожу все сильнее, что приносит только невообразимое удовольствие. Омега ёрзает в жарких объятиях, желая слиться воедино с этим горячим телом. И его немую просьбу выполняют, плавно погружаясь в жаркую тесноту упругим членом. Из груди вырывается мелодичный стон, посылая мурашки по спине альфы. Как же он скучал по этим сладким нотам, что неописуемо ласкают слух. Под нежную музыку моря два тела сливаются в экстазе, наполняя воздух волнующими звуками. Лунный свет выхватывает на водной глади два прекрасных силуэта, что предаются любовным утехам на лоне природы. И эта картина до жути правильная, что бегут мурашки по позвоночнику и сливается жаркое дыхание в страстном поцелуе. Джонин понимает, что больше ни с кем и никогда ему не будет так невероятно. Потому что в этот момент становится на место вторая половинка его сердца. А Кёнсу понимает, что его больше нет. Он теперь часть чего-то целого, без чего он умрёт, лишившись опоры и поддержки. Лишившись воздуха в лёгких, получив взамен жгучую боль по венам.
В момент яркого оргазма, что накрывает их в одно мгновение, Кай с трудом удерживается от того, чтобы поставить метку. Это желание раздирает его на части и вспарывает сердце, потому что только ему должны принадлежать это тело и эта душа со всеми вытекающими из этого последствиями. Омега дрожит в сладких спазмах и чувствует вкус крови на губах. В порыве страсти он прокусил шоколадную кожу, оставляя навеки свою собственную метку. Обычно омеги не ставят её, потому что не видят в этом надобности. Но метка – это знак принадлежности, а значит Джонин теперь принадлежит Кёнсу. На веки вечные.
Плечо слегка жжёт, но альфа не обращает на это внимание. Потому что ноздри до отказа забивает дурманящий аромат омеги. Его омеги. Кай утыкается носом в тонкую шею, вдыхая снова и снова, и никак не может поверить в это.
- Что случилось? – мягкими переливами голос Кёнсу касается чужого горячего сердца, и Джонин убеждается, что не ошибся.
- Ничего, - отзывается он и отстраняется, заглядывая в любимые глаза. – Песок и море действительно неразлучны.
- Ни за что и никогда.