Свет мой зеркальце

Даже зарывшись в кружевные подушки все, что слышала Агата, это несколько ужасных слов:

ЖИВИ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ.

Какой жизнью? До Софи, все, что она помнила — это тьма и боль. Софи заставила её почувствовать себя нормальной. Софи заставила почувствовать себя нужной. Без Софи она была уродцем, ничем...

У Агаты свело живот.

У ведьмы никогда не бывает своей собственной сказки.

Без Софи, она была ведьмой.

В течение шести дней Агата безвылазно оставалась в своей башне, слушая крики Счастливцев, терроризируемых очередным нападением. Все совместные учебные занятия были отменены на неопределенный срок, включая обед и занятия Лесных отрядов. Может это была её вина? Разве не ведьмы разрушают сказки? Когда в криках, раздававшихся снаружи, прибавилось паники, её чувство вины обострилось еще сильнее.

А потом нападения прекратились.

Счастливцы ютились в общих комнатах, затаив дыхание. Но, по прошествии субботы и воскресенья, Агата поняла, что буря миновала. Софи могла прийти в любую минуту, чтобы извиниться. Глядя на розоватую луну, Агата обняла подушку и молилась, что их дружба это переживет.

Под дверью послышался звон фей, и она обернулась, чтобы увидеть, как под дверь проскользнула записка. Сердце в груди заколотилось сильнее, она скатилась с кровати и взяла её в потные ладошки...

Уважаемые Ученики,

До Снежного Бала осталось шесть дней. Эта неделя состязаний покажет вашу готовность. Несмотря на недавние препятствия, в дальнейшем не предвидится никаких заминок. Наши традиции - вот, что отличает Добро от Зла. Даже в самые мрачные времена, Бал может быть лучшей возможностью для вас найти свой счастливый конец.

Профессор Дови.

Агата простонала и зарылась в розовые простыни.

Но как только она начала засыпать, ей стали слышаться слова... Бал... успех... счастье... Она провалилась во тьму, а они повторялись эхом еще, еще и еще, пока, словно волшебные семена, не посеяли в её душе надежду.

Раван на цыпочках крался к комнате номер шестьдесят шесть, а за ним впотьмах сияли шесть лебедей на груди еще шестерых Несчастливцев.

— Если нападения прекратились, может она померла, — сказал Векс.

— Может злодейки по воскресеньям не творят Зло, — предположил Брон.

— Или может Софи перестала сохнуть по своему тупому принцу! — хохотнул Раван.

— Вам никогда не перестать сохнуть по своей любви, — подавленно сказал Хорт, одетый в грязные длинные кальсоны. — Даже если она крадет у тебя комнату и пижаму.

— Софи даже не должна была позволять себе любовь! — резко ответил Раван. — Когда я в первый раз сказал отцу, что мне понравилась девочка, он обмазал меня медом и запер на ночь в берлоге с медведями. С тех пор, мне ни одна девчонка не нравилась.

— Впервые, когда я сказала, своей матери, что мне кое-кто понравился, как она запихнула меня в печь и целый час пекла, — согласилась Мона. Её зеленая кожа при этом побледнела. — Напрочь отбила охоту думать о мальчишках.

— В первый раз, когда мне понравился мальчик, папа убил его.

Вся группа остановилась и уставилась на Арахне.

— Может у Софи были просто плохие родители, — предположила она.

Понимающе кивнув, Несчастливцы сгрудились возле комнаты номер шестьдесят шесть, прячась в тени. Затаив дыхание, они нашли себе каждый по местечку на двери и приложили к нему свои уши.

Они ничего не слышали.

— На счет три, — произнес Раван одними губами. Несчастливцы попятились, готовые штурмовать дверь. — Раз... два...

— Выпей это.

Раздался голос Анадиль внутри. Несчастливцы тут же прислонили уши к двери.

— Они... убивают... меня... — донесся слабый голос Софи.

Звуки рвоты.

— У неё сильный жар, Эстер.

— Леди Лессо сказала... Немезидовы... сны...

— Они — ничто, Софи, — сказала Эстер. — А теперь спи.

— А мне станет лучше к Балу? Тедрос... обещал...

— Закрывай глаза, дорогуша.

— Сны... они придут... — прохрипела Софи.

— Тише-тише, теперь мы здесь, — сказала Эстер.

Внутри было тихо, но Раван и остальные Несчастливцы не шелохнулись. А затем они услышали голоса у двери.

— Лица во Снах, сильная лихорадка, одержимость... леди Лессо права! — прошептала Анадиль. — Тедрос — её Немезида!

— Так значит она встречалась со Школьным директором! — прошептала Эстер. — У неё есть настоящая сказка!

— Тогда лучше присмотреться ко всей школе, Эстер. Настоящая сказка означает войну!

— Ани, мы должны вновь свести Тедроса и Софи! Пока не проявились симптомы!

— Но как?

— Твоим талантом, — прошептала Эстер. — Но мы не можем заговорить душу! Это вылезет наружу и и наши жизни будут под...

Голоса умолкли.

Раван увел остальных от двери...

Дверь распахнулась. Эстер прищурившись выглянула наружу.

Но коридор был пуст.

В понедельник утром Агата проснулась с сильной тягой пойти на занятия.

Топая по своей комнате, она расправила свой передник и взлохматила свои засаленные волосы, чтобы вытряхнуть из них все пушинки. Сколько дней можно ждать? Софи не хотела извиняться? Софи не хочет быть подругой? Она раздавила бумажную розу Софи и выбросила её в окно...

Я могу жить своей жизнью!

Она искала что бы еще можно было выкинуть, а потом заметила, как у неё между пальцами мелькнул пергамент.

— Бал может быть лучшей возможностью...

Агата вновь схватила записку в руки и с загоревшимися глазами, перечитала сообщение профессора Дови.

Вот оно! Бал был — был её возможностью!

Все, что ей было необходимо, чтобы ее пригласил на Бал один из тех высокомерных юношей! Тогда Софи проглотит свои слова!

Она запихнула свои мозолистые ступни в башмаки и затопала вниз по лестнице, заставляя очнуться ото сна всю башню.

У неё есть пять дней, чтобы устроить свидание со Счастливцем на Снежном Балу.

Пять дней, чтобы доказать, что она не ведьма.

Неделя перед Балом началась очень странно, когда профессор Анемон опоздала на десять минут и вошла в класс танцующей походкой, одетая в белое платье из лебединых перьев, с высоким задом, и со скандально коротким подолом, в фиолетовых колготках, сверкающих подвязках, и в короне, которая напоминала перевернутую люстру.

— Вот, истинная элегантность на Балу, — гордо сказала она, поглаживая свой перьевой хвост. — Мальчики не могут пригласить меня на бал, так что вам повезло, иначе многие из вас потеряли бы принцев!

Она наслаждалась выражением лиц своих учеников.

— О, да, разве это не божественно. Императрица Вайсилла сказала, что в Пуци это последний писк моды.

— Пуци? Где эта Пуци? — шепотом спросила Кико.

— Родина злых лебедей, — сказала Беатрикс.

Агата уколола себя пером, чтобы не рассмеяться.

— Поскольку ваши ухажеры приняли решение ждать с приглашением до Арены, я настоятельно всем рекомендую очень серьезно отнестись к состязаниям на этой неделе, — вздохнула профессор Анемон. — Исключительно хорошее или плохое исполнение может очень повлиять на мнение юноши!

— Вроде как Тедрос обещал взять Софи на Бал? — прошептала Рина Беатрикс. — Принцы не могут нарушать своих обещаний, иначе случится что-то ужасное!

— Некоторые обещания должны быть нарушены, — ответила Беатрикс. — Но, если кто-то попытается разрушить мой вечер с Тедросом, клянусь, этот кто-то не доживет до следующего утра.

— Разумеется, не все получат приглашение на Снежный Бал, — взволнованно сказала профессор Анемон. — Каждый год, всегда находится одна несчастная девочка, получающая неуд, потому что юноши предпочитают получить половину оценок, нежели пригласить её. И такая девушка, которая не может найти мальчика, даже при самых благоприятных обстоятельствах... ну что ж, она должна быть ведьмой, ведь так?

Агата почувствовала, что все взгляды обращены к ней. Будет ли она исключена, если её не пригласит ни один мальчик?

Теперь поиск её половинки — вопрос жизни и смерти.

— На сегодняшнем состязании, вы должны попытаться увидеть свою пару на Бал! — объявила учительница. — Только тогда, когда вы ясно мысленно увидите мальчика, тогда поймете, что он точно хочет вас пригласить. А теперь объединитесь со своим соседом и по очереди предлагайте варианты. Когда подойдет ваша очередь, закройте глаза и посмотрите, чье лицо появится...

Агата повернулась к Миллисент, сидевшую на другом конце парты, которая выглядела так, будто её сейчас вырвет.

— Дорогая, гмм, Агата... небудешьлитымоейпринцессойнаБалу? — с трудом выдавила она, но так громко, что Агата подпрыгнула.

Ой, она что, шутит? Агата посмотрела на свои костлявые конечности, белую кожу и обкусанные ногти. Какой мальчик пригласит её на Бал! Когда надежда её почти оставила, она посмотрела на других девочек, радостно закрывшие глаза, грезящие лицами своих принцев...

— Да или нет, — простонала Миллисент.

Вздохнув, Агата закрыла глаза и попыталась представить себе лицо своего принца. Но, все, что она слышала — громкое эхо дерущихся мальчишек, а не свою половинку...

— Дорогая, для тебя никого не осталось.

— Но я думала все мальчики должны пойти, профессор Дови...

— Что ж, видимо, оставшийся предпочел удавиться, чем пригласить тебя.

У неё в ушах раздался призрачный смех. Агата стиснула зубы.

Я не ведьма.

Голоса мальчиков стали чуть тише.

Я не ведьма.

Голоса отступили во тьму...

Но на их смену ничего не пришло. Ничего, во что можно было бы поверить.

Нет! Я не ведьма!

Ничего.

О, кое-что.

Молочный, безликий силуэт, рожденных из тьмы

Он пал перед ней на колено... взял её за руку...

— Ты в порядке?

Она открыла глаза. На неё пялилась профессор Анемон. Как и остальной класс.

— Эээ, наверное?

— Но ты... ты... улыбалась! По-настоящему!

Агата сглотнула:

— Правда?

— Ты была околдована? — взвизгнула учительница. — Может на тебя напал один из Несчастливцев...

— Нет... это... оно само... это случайно...

— Но, моя дорогая! Это было прекрасно!

Агате показалось, что она может выпорхнуть со стула. Она не была ведьмой! Не была уродцем! Она почувствовала, как её улыбка вернулась, шире и ярче, чем прежде.

— Ах, если бы и остальное было таким же, — вздохнула профессор Анемон.

Улыбка Агаты исчезла, девочка снова нахмурилась.

В подавленном состоянии она с треском провалила два состязания. Поллукс назвал её отношение «злодейским», а Ума пропела, что видала лень и с большим очарованием.

Угрюмая, она сидела на скамейке перед уроком Истории, и гадала, правда ли профессор Сэдер видит её будущее. Найдет ли она пару к Снежному Балу? Или Софи была права в том, что она ведьма? Значит, она будет отчислена или умрет здесь в одиночестве?

Проблема была в том, что у Сэдера невозможно было ничего выспросить, даже если он был провидцем. Кроме того, если начать об этом выспрашивать, тогда пришлось бы сознаться, что она шарилась у него в кабинете. Не лучший способ расположить преподавателя к себе.

В итоге все это было неважно, потому что Сэдер так и не появился. Он решил на этой неделе преподавать в Школе Зла, заявив, что История не сможет составить конкуренцию, предстоящему Балу, и завладеть всем вниманием учеников. В свое отсутствие он разрешил провести занятие на тему «Обычаи и традиции Бала» банде неопрятных сестер средних лет в грязных платьях. Двенадцать Танцующих Принцесс из очень известной сказки, в которой каждая завоевала своего принца на придворном Балу. Но прежде чем они могли показать, как именно они вели себя с принцами, двенадцать мегер принялись грызться из-за того, какая версия их истории правильная, а какая нет. А потом и сорвались на крик.

Агата закрыла глаза, чтобы постараться не обращать на них внимания. Не важно, что сказала профессор Анемон, она видела чье-то лицо. Размытое, белесое... но настоящее. Кто-то хотел пригласить её на Бал.

Она крепко сжала челюсти.

Я не ведьма.

Постепенно силуэт появился из тьмы, на этот раз ближе, понятнее, чем раньше. Он встал не одно колено, поднял свое лицо к свету...

Визг заставил её очнуться.

Двенадцать сестер на подмостках рявкали и избивали друг друга, словно гориллы.

— Как они могут быть принцессами? — воскликнула Беатрикс.

— Вот, что случается, после того, как выходишь замуж, — сказала Гизелль. — Моя мама перестала брить ноги.

— А моя не влазит ни в одно из своих старых платьев, — поддержала беседу Миллисент.

— А моя не красится, — сказала Ава.

— Моя ест сыр, — вздохнула Рина. Беатрикс от этих слов, чуть было не бухнулась в обморок.

— Короче, если моя жена будет вести себя так же, то она может отправляться жить к ведьмам, — сказал Чаддик, грызя ножку индейки. — На всех этих картинках Долго и Счастливо никто никогда не видел уродливых принцесс.

Он заметил, что Агата, сидящая рядом с ним, выпрямилась.

— О-о. Не в обиду.

За обедом Агата позабыла про все эти поиски пары на Бал и хотела вновь пойти унижаться к Софи. Но ни её, ни Эстер с Анадиль нигде не было видно (даже Дот, если уж на то пошло) и Несчастливцы казались какими-то подозрительно притихшими на своей стороне Поляны. Тем временем, она слышала, как Счастливицы хихикали, когда Чаддик пересказывал свою историю различным группкам «Не в обиду», с каждым разом которая становилась еще обиднее. Еще хуже было от того, что Тедрос продолжать бросать на неё странные взгляды между бросками подков (и особенно странными после того, как она уронила миску со свекольным рагу себе на колени).

Кико плюхнулась рядом с ней.

— Не расстраивайся. Может это и не правда.

— Что?

— Ну, та фигня про двух мальчиков.

— Что за «фигня» с двумя мальчиками?

— Ну, знаешь, когда они заключают соглашение пойти вдвоем, лишь бы не приглашать тебя.

Агата уставилась на неё.

— Ой, нет! — пискнула Кико и убежала.

На Добрых делах профессор Дови дала всем письменный тест на тему — как справляться с моральными трудностями на Балу. Например:

1. Если вы находитесь на балу с кем-то другим, а не с вашим первым выбором, но ваш первый выбор, в который вы влюблены, просит вас о танце, вы:

а) Вежливо сообщу, что если они хотели потанцевать, то следовало пригласить вас на Бал

б) потанцую, но только быстрое рондо

в) откажитесь от своей пары в пользу первого выбора

г) спросите свою пару не смутит ли его танец с другим

Агата выбрала «г» и подписала под этим пунктом:

«Если никто не пригласит вас на Бал, не говоря уже о танце. Тогда этот вопрос снимается».

2. Прибыв на Бал, вы замечаете, что дыхание вашего друга пахнет чесноком и форелью. Однако, ваша подруга именно с тем человеком, который, как вы надеялись, пригласит вас на Бал. Ваши действия:

а) сообщу своей подруге о неприятном запахе у неё изо рта

б) промолчу, она сама виновата

в) ничего не скажу, потому что хочу насладиться её унижением

г) предложить ей кусочек сладкой солодки без упоминания дыхания

Агата выбрала пункт «а». И добавила: «потому что, по крайней мере, неприятный запах изо рта — явление временное. А уродство — это навсегда».

3. В Зал Добра вползает птенец голубки со сломанным крылом, оказываясь на танцполе во время последнего вальса, и находится в серьезной опасности быть раздавленным. Ваши действия:

а) кричите и перестаете танцевать

б) заканчиваете танец, а уж потом уделяете внимание птенцу

в) выпинываете птенца с танцпола, чтобы при танце об него не споткнуться, а потом уж уделяете ему внимание

г) отказываетесь от танца и спасаете голубя, даже если это означает, задеть гордость своего партнера

Агата выбрала «г». «Мой партнер фикция. Уверена, он будет не против».

В том же духе она ответила и на остальные двадцать семь вопросов.

Усевшись за своим столом, сделаным из жевательных конфет, профессор Дови сгребла все тесты и сунула их под светящиеся тыквенное пресс-папье. Лицо её становилось все мрачнее, мрачнее и мрачнее.

— Именно то, чего я боялась, — сердито сказала она, раздавая результаты студентам. — Ваши ответы бездумны, легкомыслены, а где-то даже злы! Не удивительно, что Софи вас всех одурачила!

— Нападения закончились, ведь так? — пробормотал Тедрос.

— Не благодаря тебе, — рявкнула профессор Дови, сунув ему тест весь исчирканный красными чернилами. — Несчастливец побеждает в Испытании, забрасывает мусором нашу школу — и ни один из Счастливцев не может поймать её? Никто из Добра не может угомонить ученицу?

Она расшвыряла результаты тестов, пройдя по ряду.

— Должна ли я напоминать вам, что Арена Талантов всего через четыре дня? И тот, кто победит на Арене в ту школу и переедет Театр Сказок? Хотите, чтобы ваш Театр перешел Злу? Хотите ходить пристыженными перед Злом весь оставшийся год?

Все боялись встретиться с нею взглядом.

— Чтобы быть Добром — вы должны доказать, что вы Добро, Счастливцы, — взывала профессор Дови. — Защищать. Прощать. Помогать. Дарить. Любить. Вот наши правила. Но вам выбирать следовать им или нет.

Когда она раздала все тесты, устроив разнос по каждому неверному ответу, Агата оттолкнула свой прочь. Но после заметила в уголке.

100%

ПОДОЙДИ КО МНЕ

Когда феи объявили о конце занятия, профессор Дови выставила всех Счастливцев из класса, закрыла дверь из тыквенных конфет и заперла её. Она обернулась и увидела, что Агата сидит верхом на её столе и лопает конфеты.

— Значит, если я следую правилам, — сказала Агата, громко чавкая, — то я не ведьма.

Профессор Дови узрела новую дыру в своем столе.

— Только истинное Добро живет по этим правилам. Да.

— А что, если мое лицо говорит о том, что я Зло? — спросила Агата.

— Ох, Агата, не будь смешн...

— Что, если мое лицо говорит о том, что я Зло?

От тона её голоса учительница вздрогнула.

— Я далеко от дома, я потеряла свою единственную подругу, все меня ненавидят, и все, чего я хочу обрести хоть какой-нибудь счастливый конец, — сказала запальчиво Агата. — Но вы даже не можете сказать мне правду. Мой конец зависит не от того, что Доброго я делаю или что внутри меня. А от того, как я выгляжу. — Слюна вылетела из её рта.

— Мне не дали даже шанса.

Довольно долго профессор Дови просто смотрела на дверь. А потом она села на стол рядом с Агатой, отломала от стола одну конфетку и, когда разломила её, та брызнула сочной струей.

— Что ты подумала о Беатрикс, когда впервые её увидела?

Агата уставилась на конфету в руках учительницы.

— Агата?

— Не знаю. Она была красивой, — проворчала Агата, вспоминая, свое преставление при знакомстве.

— А теперь?

— Она — отвратительная.

— Она растеряла свою красоту?

— Нет, но...

— Так она красивая или нет?

— Да, на первый взгляд...

— Значит красота всего лишь радует глаз?

— Нет, если ты Добрый человек...

— Значит, важно быть Добрым? А мне показалось, что ты сказала — все дело во внешности.

Агата открыла рот. Но не произнесла ни слова.

— Только красота может так долго бороться за правду, Агата. У тебя с Беатрикс больше общего, чем тебе кажется.

— Класс. Я могу быть её рабыней-зверушкой, — сказала Агата, и впилась в зубами в свою ладонь.

Профессор Дови встала.

— Агата, что ты видишь, когда смотришь в зеркало?

— Я не смотрюсь в зеркала.

— Почему это?

— Потому что лошади и свиньи не таращатся праздно на свои отражения!

— А чего ты боишься увидеть? — спросила профессор Дови, склонившись возле двери.

— Я не боюсь зеркал, — фыркнула Агата.

— Тогда взгляни в это.

Она подняла глаза и увидела, что дверь возле профессора Дови превратилась в гладкое ровное зеркало.

Она отвернулась.

— Клевый трюк. Один из вашей книженции?

— Посмотри в зеркало, Агата, — спокойно сказала профессор Дови.

— Это глупость. — Агата спрыгнула со стола и протопала мимо неё, отводя голову от своего отражения. Она все никак не могла нащупать дверную ручку...

— Выпустите меня! — Она царапала дверь, закрывая глаза каждый раз, когда видела своё отражение.

— Если я посмотрюсь в зеркало, вы меня выпустите?

Агата изо всех сил старалась, чтобы её палец засчетился:

— Вы-пу-сти-те... ме-ня!

— Тогда, посмотри в зеркало.

— ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ИНАЧЕ ПОЖАЛЕЕТЕ!

— Всего один взгляд...

Агата сняла свой башмак и треснула им по стеклу. Зеркало разбилось вдребезги, и она прикрылась рукой от мерцающей стеклянной пыли. Когда все стихло, она медленно подняла голову.

На неё в ответ смотрело новое зеркало.

— Заставьте его исчезнуть, — умоляла Агата, пряча лицо.

— Агата, просто попытайся.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что я уродка!

— А, что если ты была бы красавицей?

— Да вы только посмотрите на меня, — простонала Агата.

— Предположим, что была бы.

— Но...

— Может ты была как девочки из сказок, Агата.

— Не читаю подобный хлам, — огрызнулась Агата.

— Если бы это было так, тебя бы здесь не было.

Агата застыла.

— Ты их читала, как и твоя подруга, дорогая, — сказала профессор Дови. — Вопрос — почему?

Агата долгое время ничего не говорила.

— Если бы я была красивой? — спросила она тихо.

— Да, дорогая.

Агата подняла глаза. Они блестели.

— Я была бы счастлива.

— Как странно, — сказала учительница, сползая за свой стол. — Именно это мне сказала Луша из Невестограда.

— Что ж, троекратное ура для Луша из Невестограда! — обиженно сказала Агата.

— Я нанесла ей визит, когда узнала, что она хочет пойти на бал и никак не могла. Все, что ей было нужно — это новое лицо и отличная пара обуви.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к... — а потом глаза Агаты округлились. — Луша... Золушка?

— Однако, как это не прискорбно, но не самая моя лучшая работа, — сказала учительница, поглаживая тыквенное пресс-папье. — Знаешь, такие продаются в Невестограде. Совсем не похожа на Лушину карету. Правда.

Агата подалась назад.

— Но... но это означает, что вы...

— Самая-пресамая в Бескрайнем лесу исполнительница желаний фея-крестная. К вашим услугам, моя дорогая.

Агата почувствовала, что её голова стала легкой-легкой. Она прислонилась к двери.

— Я предупреждала тебя, Агата, когда ты спасла горгулью, — сказала профессор Дови. — У тебя мощный талант. Ты Добра настолько, что можешь победить любое Зло. Ты настолько Добра, что отыщешь свой счастливый конец, даже, если собьешься с пути! Все, что тебе нужно, находится внутри тебя, Агата. И теперь, сильнее, чем когда-либо, тебе нужно выпустить это наружу. Но, если красота — это то, что тебя сдерживает, дорогая...

Она вздохнула.

— Ну это легко исправить, не так ли?

Она засунула руку в свое зеленое платье и достала тоненькую палочку из вишневого дерева.

— А теперь закрой глаза и загадай желание.

Агата моргнула, чтобы удостовериться, что не спит. В сказках, обычно таких девочек, как она наказывали. В сказках уродинам никогда не выпадало возможности загадать желание.

— Любое желание? — спросила она хриплым голосом.

— Любое, — сказала её фея-крестная.

— И я должна произнести его вслух?

— Я не читаю мысли, дорогая.

Агата посмотрела на нее сквозь слезы.

— Но... я никогда никому об этом не говорила...

— Значит, настало самое время.

Вся дрожа, Агата посмотрела на палочку в её руке и закрыла глаза. Неужели все происходит взаправду?

— Я хочу...

Она не могла дышать.

— Быть... ну знаете... эээ...

— Боюсь, магия реагирует на конкретику, — сказала профессор Дови.

Агата судорожно сглотнула воздух.

Все, о чем она думала — это Софи. Как Софи смотрит на неё, будто она была собакой.

ЖИВИ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ!

Неожиданно её сердце обожгло гневом. Она стиснула зубы, сжала кулаки, подняла голову, и выкрикнула:

— Я желаю стать красавицей!

В воздухе раздался свист взмаха палочки, а потом тошнотворный щелчок.

Агата открыла глаза.

Профессор Дови хмуро смотрела на сломанную палочку в своей руке.

— Это желание, слегка амбициозно. Сделаем-ка все по старинке.

Она оглушительно свистнула и через окно влетели шесть розовокожих семифутовых нимф с радужными волосами и выстроились в ряд.

Агата отступила к зеркалу.

— Постойте-ка... погодите...

— Они будут очень бережны. Насколько это возможно.

Агата последний раз взвыла, прежде чем нимфы, словно медведицы вцепились в неё.

Профессор Дови предпочла закрыть глаза на неравную схватку девочки и нимф.

— Они и правда очень высокие.

Глаза Агаты затрепетали и очнулись в полумраке. Она чувствовала себя как-то странно слабой, будто она проспала несколько дней подряд. Она нерешительно оглядела свое полностью одетое тело, развалившееся на зеленом кресле без подлокотников...

Она была в Палате красоты. Нимфы исчезли.

Агата подскочила с кресла. Ароматические ванные были наполнены и пенились. Трюмо Красной Розы перед ней было уставлено сотнями откупоренных бутылочек с мазями, кремами, краской и масками. В раковине лежали использованные бритвы, пилочки, ножи и щипчики. Пол был усыпан стрижеными волосами.

Агата подобрала немного с пола.

Они были светлыми.

Зеркало.

Она огляделась кругом, но другое трюмо с креслом и зеркалом исчезло. Она судорожно коснулась своих волос, кожи. Все на ощупи было мягкое и гладкое. Она прикоснулась к своим губам, носу, подбородку. Они были очень приятными на ощупь.

— Все, что ей было нужно — это новое лицо.

Она рухнула в кресло.

У них получилось.

Они сотворили невозможное! Она стала как все! Нет, она стала не как все. Она стала хорошенькой! Привлекательной! Она стала...

Красивой!

Наконец-то она могла жить! Наконец-то она могла быть счастливой!

Кемаря на своем насесте на двери, Олбемарль издал особенно громкий храп, когда она распахнула дверь.

— Доброй ночи, Олбемарль!

Олбемарль в очках приоткрыл один глаз.

— Доброй ночи, Ага... о, ничего себе!

Улыбка Агаты стала только шире, когда она поднялась на первый этаж.

Она должна была добраться до позолоченного зеркала возле Обеденного зала (она знала наизусть расположение всех зеркал в школе, чтобы избегать их). Агата почувствовала головокружительную радость. Узнает ли она в нем себя?

Она услышала вздохи и увидела, как Рина с Миллисент изумленно пялятся на неё через просвет в спиральной лестнице.

— Привет, Рина! — радостно сказала Агата. — Здравствуй, Миллисент!

Обе девочки были слишком ошеломлены, чтобы помахать в ответ. Когда она протанцевала на лестничный пролет, то почувствовала, что её улыбка стала еще шире.

Взобравшись на Обелиск Легенд, Чаддик с Николасом рассматривали портреты прошлых Счастливец.

— Рапунцель была в четверке лучших, — сказал Чаддик, свисая, как заправски алипинист. — Но у этой Мартины твердая девятка.

— Жаль, что она в итоге оказалась лошадью, — сказал Николас.

— Вот, погоди, пока они сюда Агату не повесят. Она-то закончит...

— Кем? Кем я в итоге-то стану?

Чаддик повернулся к Агате. Да так и замер с открытым ртом.

— Кошкой? — улыбнулась Агата. — Похоже, ты проглотил язык.

— Оооо, — воскликнул Николас, и Чаддик спихнул его с колонны.

Улыбаясь так широко, что аж кожа разболелась на лице, Агата подошла к лестнице Доблести, которая вела в Обеденный зал. Она проскользнула через величественную голубую арку с двойными золотыми дверями, готовая встретится с зеркалом внутри, готовая почувствовать то, что на протяжении всей своей жизни чувствовала Софи — но только она потянулась к ним, двери распахнулись прямо у неё перед носом.

— Прошу прощения...

Агата услышала голос, прежде чем увидела его. Она медленно подняла глаза, сердце бешено заколотилось.

Тедрос уставился на неё, и выглядел он таким озадаченным, что Агата подумала будто она случайно заставила его окаменеть злодейским заклинанием.

Он откашлялся, словно пытаясь найти свой голос.

— Гммм. Привет.

— Привет, — сказала Агата, глуповато улыбаясь.

Тишина.

— Что на ужин? — сказала она еще глупее.

— Утятина, — прохрипел он.

И снова откашлялся.

— Извини. Просто ты выглядишь... ты выглядишь так...

Агату вдруг посетило странное чувство. Это испугало её.

— Я знаю... это не я... — выпалила она, и скрылась за углом.

Она рванула в коридор и съежилась под портретной рамой. Что они наделали! Неужели они подменили её душу, когда давали новое лицо? Неужели они подсунули ей другое сердце, когда подарили новое тело? Почему у неё такие липкие ладони? Почему в животе щекотно? Куда делась очередная порция оскорблений в адрес Тедроса, всегда готовая сорваться с её губ? Да что же во имя небес, заставило её улыбаться мальчишке? Она ненавидела мальчишек! Да она бы даже под страхом смерти им не улыбнулась...

Агата поняла, где она.

Портрет, под которым она стояла, был вовсе не портрет.

Потея от ужаса, она стояла лицом к залу гигантских зеркал, готовая увидеть незнакомку.

Агата от удивления закрыла глаза.

А потом открыла.

Но ванные... флакончики... светлые волосы...

В панике она вновь прислонилась к стене.

Желание... палочка...

Но все это было частью хитрости феи-крестной.

Нимфам совсем ничего не пришлось делать с Агатой.

Она мельком взглянула в зеркало и увидела те же засаленные волосы и глаза навыкат и в ужасе грохнулась на пол.

Я все еще уродец! Я все еще ведьма!

Погодите.

А как же Олбемарль? Рина, Чаддик... Тедрос?

Они тоже были зеркалами, да? Зеркалами, которые говорили ей, что она больше не уродина.

Агата медленно поднялась и взглянула на свое отражение. Впервые в жизни она не отвела взгляд.

Только красота может так долго бороться за правду, Агата.

Все эти годы она верила, что была такой, как выглядела. Неприглядной ведьмой с мрачным сердцем.

Но в этих залах она поверила в кое-что другое. На мгновение она освободила свое сердце и позволила ворваться в него свету.

Аккуратно Агата прикоснулась к своему лицу в зеркале, светящемуся изнутри.

Это было больше не то лицо, которое она знала — это лицо было счастливым.

Назад пути быть не могло. Крошки хлеба на темной тропинке пропали. Вместо них появилась правда, которая будет её проводником. Правда мощнее любого волшебства.

Все это время я была красивой.

Агата разразилась глубокими очищающими рыданиями по нерожденным улыбкам.

Она не слышала чей-то крик, раздавшийся вдали, кого-то, проснувшегося из-за своего самого жуткого сна.