Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть вторая 6 страница






Лекси хотела сказать еще много слов, чтобы убедить Джуд, но не смогла. Пауза становилась все тяжелее, и, в конце концов, Лекси пожала плечами и направилась к двери, где зеленый свитер служил болезненным напоминанием о подруге. Остановившись на секунду, Лекси обернулась и посмотрела на Джуд, которая не двинулась с места.

— Миа приняла бы мою сторону, — сказала Лекси.

Джуд наконец посмотрела на нее.

— Благодаря тебе мы об этом теперь не узнаем.

 

* * *

 

Джуд совсем окоченела, стоя у камина, глядя немигающим взглядом на закрытую дверь, на зеленое размытое пятно рядом с дверью и стараясь ничего не чувствовать. В какой-то момент она осознала, что звонит телефон. Прошла на деревянных ногах на кухню, сняла трубку и ответила:

— Алло?

— Я звоню тебе уже два часа, — раздался голос ее матери.

Джуд вздохнула.

— Разве?

— У тебя что, очередной плохой день? Я могла бы…

— Ко мне только что приходила Лекси, — сказала Джуд и сама удивилась, что произнесла эти слова вслух. На самом деле она не хотела обсуждать это с матерью — она, черт возьми, вообще ничего не хотела с ней обсуждать, — но сейчас ей трудно было сдержаться. Нервы давали о себе знать.

— Девушка, которая вела машину той ночью?

— Да.

— О боже! Ну и наглость!

— Я так ей и сказала. — Джуд, обессилев, привалилась к стене. — Она хочет, чтобы я присутствовала при ее встречах с Грейс, иначе суд не разрешил свидания.

— Ты, разумеется, ей отказала. Я бы так поступила.

До нее не сразу дошли слова матери. А когда дошли, Джуд расправила плечи.

— Вот, значит, как.

— Только так.

Джуд оторвалась от стены и подошла к окну. Там она увидела неухоженный, изменившийся сад. Пьянящая голову смесь ярких цветов и умирающей черной листвы. «Я бы так поступила».

— Ты не должна позволить этой девушке снова причинить тебе боль, — сказала мать.

«Миа приняла бы мою сторону».

Мать продолжала что-то говорить, кажется, насчет горя, как будто знала, что чувствует сейчас Джуд, но Джуд ее не слушала. Она двинулась к лестнице, словно пойманная волной. Сама не понимая как, она оказалась у двери в комнату Мии и впервые за много лет открыла ее. Подошла к кладовке, распахнула дверь и шагнула внутрь. Свет включился автоматически. А вот и она, там, где Джуд ее оставила. Коробка, помеченная словом «Миа».

Тонкий слой пыли свидетельствовал о том, что Джуд давно здесь не бывала. Ей понадобились годы, чтобы найти силы упаковать эти вещи. А когда она это сделала, то сил на воспоминания уже не хватило.

— До свидания, мама, — сказала Джуд и дала отбой, уронив трубку на ковер.

Она опустилась на колени и открыла коробку. Внутри лежали тщательно сложенные вещи, скопившиеся за короткую жизнь Мии. Школьные альбомы. Призы за футбол и волейбол. Старая розовая балетная пачка, когда-то сшитая для шестилетней девочки. Толстовки с логотипом Южнокалифорнийского университета. Раздетые куклы Барби и пара потертых белых детских туфелек. Все, кроме дневника, который так и не нашелся.

Джуд вынимала каждую вещь, нюхала, прижимала к лицу. Она проплакала не один год, но эти слезы почему-то казались особенно горючими, они жгли глаза и щеки. На дне коробки лежала фотография в рамке, на которой Миа, Зак и Лекси небрежно обнимали друг друга. Они весело улыбались.

Ей показалось, что еще немного — и она услышит их смех…

«Миа приняла бы мою сторону».

Как ни странно, эта фраза вернула ей дочь, словно та появилась в дверях, сказала: «Привет, Madre» — и рассмеялась. И это была не Миа из обрывочных воспоминаний, а Миа наяву, с ее потрясающей улыбкой, с удивительным чувством стиля и трогательной неуверенностью.

Миа действительно приняла бы сторону Лекси. При мысли о том, что сказала бы ее дочь, Джуд устыдилась до глубины души. Мать взывала к самому дурному, что было в Джуд: «Ты, разумеется, ей отказала». Лекси же взывала к самому чистому:

«Когда-то вы были лучшей матерью в мире».

Воспоминания атаковали ее одно за другим, а Джуд слишком устала, чтобы им сопротивляться. Она вспомнила Мию, какой та была в выпускном классе — тихая, задумчивая девушка восемнадцати лет, даже не представлявшая, в какую красавицу превратилась; она впервые тогда влюбилась, и ее сердце разбил мальчишка. Эта девушка любила безмерно и находила радость в простых вещах — старой мягкой игрушке, диснеевском мультике, объятиях матери.

От этой мысли у Джуд что-то внутри сломалось, словно мышца отделилась от кости.

«Привет, Madre, как прошел день?»

Оба ее ребенка считали, что прекрасно говорят по-испански после первого года обучения. Это ее жутко смешило, и они это знали.

Она долго так просидела, впервые за много лет вспоминая Мию — по-настоящему вспоминая, — и эти воспоминания о дочери помогли ей вернуть потерянное в себе. И тогда она до слез, до нервной дрожи устыдилась того, во что позволила себе превратиться.

 

* * *

 

Джуд не знала, сколько там пробыла.

Наконец она взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что пора забирать Грейс из детского сада. В былые дни она вообще могла забыть о внучке. Так бы и просидела несколько часов в кладовке, может быть, даже задремала. Но сейчас она спустилась вниз, взяла ключи от машины и поехала к «Глупому мишке», не опоздав ни на минуту.

— Привет, бабушка, — сказала Грейс печально, и Джуд сразу вспомнила слова Лекси: «Она вас боится».

Во время короткой поездки домой Джуд наблюдала за внучкой в зеркало заднего вида.

Девочка очень была похожа на Мию, но впервые Джуд испытывала боль не от похожести, а, наоборот, от различий. Миа и Зак постоянно смеялись, болтали, исследовали свой мирок, как парочка миниатюрных магелланов, уверенных и радостных, убежденных в том, что их любят.

Джуд припарковала машину и помогла внучке выйти. Грейс поскакала к дому.

— Хочешь поиграть в какую-нибудь игру? — спросила Джуд, подходя к ней.

Грейс посмотрела на нее с явным удивлением.

— Ты будешь со мной играть?

— Конечно.

— Здорово! — Грейс побежала в дом, в свою комнату, и уже через несколько мгновений появилась вновь, держа в руках ярко раскрашенную коробку «Парашюты и лесенки». — Готова?

Джуд прошла вместе с Грейс к столу.

— Ты мне сегодня показалась какой-то тихой в детском саду, — сказала Джуд, двигая вперед свою фишку.

Грейс пожала плечами.

— Почему?

Грейс снова пожала плечами.

— Мама Джейка принесла угощение.

— И тебе ничего не досталось?

— Нет, досталось немножко. — Грейс уставилась на доску.

— А, — сказала Джуд, наконец поняв. — Его мама принесла угощение.

— Все мамы иногда приносят что-нибудь сладкое.

Джуд откинулась на стуле. Что тут удивительного? В течение восемнадцати лет она сама была мамой, которая привозила угощение. Она была мамой, которая присутствовала на вечерах, экскурсиях, везде-везде. А вот для своей внучки она ни разу не сделала ничего подобного.

— Я бы тоже могла принести кексики.

— Ладно, — сказала Грейс, не поднимая глаз.

И снова Джуд поняла.

— Это не то же самое, что мама, да?

— Ты будешь играть?

— Конечно, — сказала Джуд. И следующий час сосредоточенно двигала фишки по разноцветным квадратикам. Она не переставая что-то рассказывала, спрашивала, и постепенно Грейс разговорилась.

Но Джуд понимала, что Лекси права: Грейс нельзя назвать счастливой девочкой. Почти все ее разговоры сводились к маленькому зеркальцу на запястье — воображаемой подруге. И почему только дети заводят себе воображаемых друзей? Не нужно быть психологом, чтобы ответить на этот вопрос. Они так поступают потому, что им одиноко и у них нет настоящих друзей.

Джуд так внимательно следила за Грейс, что не услышала, как открылась входная дверь.

Вошел Зак и швырнул тяжелый рюкзак на кофейный столик.

— Папа! — Грейс просияла, кинувшись на руки к Заку. Он поднял ее, расцеловал все личико, а она хихикала и твердила, чтобы он перестал.

За сыном вошел улыбающийся Майлс.

Джуд посмотрела на обоих, на мужа, которого так долго любила, а потом практически забыла о нем, и на мальчика, которого растила, словно редкий цветок, почти всю его жизнь, чтобы затем от него отвернуться. Она видела, как горе изменило их лица, взгляд, даже осанку, и понимала, что сама сыграла в этом немалую роль. Она была той трясиной, которая затянула их в болото горя, не позволяя выбраться на твердь. Без нее они бы давно пришли в себя.

«Когда-то вы были лучшей матерью в мире».

Джуд поднялась.

— Мне нужно поговорить с вами обоими.

Зак нахмурился.

— Грейси, а где твои раскраски и карандаши? Я так люблю смотреть, как ты раскрашиваешь.

— Хорошо, папа. — Она сползла у него с рук и умчалась.

Джуд сложила ладони. Теперь, полностью завладев их вниманием, она боялась произнести это вслух.

— Сегодня ко мне приходила Лекси.

Зак оцепенел.

— Что она хотела?

Джуд посмотрела на сына. Уже мужчина; совсем молодой, но мужчина, и она так гордилась им, что сердце не выдерживало. А когда за последние несколько лет она говорила ему об этом?

— Лекси попросила меня присутствовать при ее встречах с Грейс. Назначенный судом социальный работник ей не по карману.

— И что ты сказала? — поинтересовался Майлс.

— Она не узнает свою дочь, если я не соглашусь, — сказала Джуд, оттягивая время.

— Так что ты сказала? — повторил Зак вопрос отца.

У Джуд быстро забилось сердце.

— Я боюсь, — тихо произнесла она. Такой уязвимой она себя еще не чувствовала. Она была неуверенна, напугана. Обычно она прятала эти чувства от Зака и Майлса, но сейчас не было сил.

Она подошла к сыну, который никогда ничего не боялся, никогда не испытывал одиночества, пока была жива сестра, но теперь по его взгляду она прочла, что он знает и то и другое.

— Я не хочу этого делать, — сказала Джуд, — но сделаю.

— Сделаешь? — тихо переспросил Зак.

— Ради Грейс и Мии, — ответила Джуд, глядя на сына. — И ради тебя.

 

 

В доме творилось что-то странное.

Грейс и Ариэль лежали на диване, свернувшись калачиком под любимым желтым одеяльцем девочки. Освещение в хижине притушили, а за окнами было темно, поэтому она не могла как следует разглядеть зеркальце на запястье, но она знала, что Ариэль там, потому что слышала, как та напевает без слов. Ариэль любила мычать какие-то мелодии.

Грейс не знала, который час, но, похоже, было поздно. Ей еще никогда не позволяли так долго засиживаться после ужина, и в кино по телику произносили всякие нехорошие слова, но никто не обращал внимания, что она их слышит. Или что видит, как какой-то дяденька застрелил плохого дяденьку прямо в голову.

О Грейс вообще все забыли. Папа, бабушка и дедушка весь вечер перешептывались. Они все время куда-то звонили и раз двадцать заглядывали в учебное расписание папы. Грейс не знала, о чем речь, но бабушка все время огрызалась на дедушку и время от времени говорила что-то вроде: «Я знаю, о чем ты думаешь, Майлс» и «Что мне ей сказать? Наверное, я совершила ошибку…»

Дедушка сказал, что уже поздно отступать, потому что Лекси знает, и они снова громко зашептали.

— Кто такая Лекси? — спросила Грейс с дивана.

Трое взрослых мигом умолкли и повернулись к девочке.

— Пора спать, принцесса, — сказал папа, и Грейс пожалела, что заговорила, лучше бы ей помолчать.

Захныкав, она направилась к дедушке, разведя ручки в стороны для объятия. Он поднял ее, закружил, поцеловал в шейку. Она продолжала цепляться за него, хихикая, а он отпустил ее, и она соскользнула на пол.

Грейс подошла к бабушке — та стояла возле раздвижной стеклянной двери и грызла ноготь большого пальца. Она не сразу осмелилась, но все-таки сказала:

— Бабушка, спасибо, что поиграла со мной в «Парашюты и лесенки».

Бабушка перестала грызть ноготь и посмотрела на внучку сверху вниз.

Грейс попыталась улыбнуться, но у нее получилось не очень хорошо.

Затем бабушка сделала нечто совершенно удивительное: она наклонилась и взяла Грейс на руки.

Девочка так удивилась, что охнула. Она бы тоже обняла бабушку, но все закончилось так быстро, что Грейс едва успела моргнуть, прежде чем бабушка прошептала:

— Спокойной ночи, Грейси. Сладких снов.

Как все странно! Грейс бочком подошла к отцу и сунула ручку в задний карман его брюк просто так, чтобы быть ближе. Тогда он взял ее на руки и понес в ванную. Там он помог ей почистить зубы, приготовиться ко сну. Когда она переоделась в пижамку, он уложил ее в кровать и сам сел рядом.

В комнате царил беспорядок, повсюду валялись игрушки, а теплое одеяло лежало бесформенной горой в ногах. Папа тщательно расправил одеяло и укрыл Грейс.

— Ты почитаешь мне «Таинственный сад»?

— Не сегодня, принцесса.

«Спроси у него».

— Что? — сердито прошептала Грейс своему запястью.

— Почему ты разговариваешь с Ариэль, когда я здесь? — спросил папа, хмурясь.

— Ей кажется, у нас происходит что-то странное.

— Вот как? И что это, по ее мнению?

— Что это? — спросила Грейс у зеркальца, но Ариэль исчезла. — Наверное, она пошла спать.

Папа отстегнул ремешок на запястье Грейс.

— А нельзя ей сегодня поспать со мной? — пробормотала Грейс. Это была старая песня, и Грейс вовсе не ожидала, что ей это позволят, но спросить-то нужно.

— Ты знаешь правила. Она спит на тумбочке.

Отец растянулся на узкой кровати, положив под голову вместо подушки большого мишку. Грейс прижалась к отцу и взглянула ему в лицо:

— Папа!

Он погладил ее по головке.

— Что, Грейси?

— Кто такая Лекси?

Его рука замерла.

— Лекси — твоя мама.

Грейси села в кровати. Вот это новость!

— Что?

— Лекси — твоя мама, Грейс.

— Вот это да, — сказала Грейс. — Она шпионка?

— Нет, милая, не шпионка.

— Тогда астронавт?

— Нет.

Грейс это не понравилось, но она не поняла почему.

— А где она была?

— Она была… занята. Лучше ты эти вопросы задай ей.

— Я смогу задать ей вопросы?

— Она хочет с тобой повидаться, Грейси.

— Правда? — В душе у Грейс шевельнулось что-то новое. Блестящее, как фольга, и сияющее, как корона на день рождения. — Она по мне скучала?

— Думаю, да, — ответил он.

— Вот это да, — снова повторила Грейс, пытаясь представить, каково это иметь маму, которая будет все о тебе знать и все равно любить. Наконец Грейс станет как другие дети.

Но почему же мама оставила ее? И долго она здесь пробудет? Что, если ей не понравится Грейс? Что, если…

— Папа, — позвала Грейс, — а почему ты грустный?

— Я не грустный, милая.

— Разве ты не хочешь, чтобы я увиделась с мамой?

— Конечно, хочу, — ответил он, но Грейс сразу поняла, что папа говорит неправду. Она часто видела, как он грустит, но сейчас он не просто грустил, с ним происходило что-то другое, гораздо хуже.

— Что, если я ей не понравлюсь?

— Это я ей не нравлюсь, принцесса.

— Если ты ей не нравишься, то она мне тоже не нравится, — сказала Грейс, складывая ручки. Она видела, что отец едва ее слушает. Он просто смотрел на фотографию на тумбочке — ту самую, где он с сестрой сидел на пляже на коряге.

Он не хочет, чтобы она виделась с мамой. Почему?

Внезапно Грейс перепугалась. Она вспомнила, что случилось в прошлом году с Эллисон из ее группы, когда родители девочки развелись. Сегодня она еще ходила в садик, а на следующий день уехала вместе с мамой жить в другое место.

— Я повидаюсь с ней, но жить буду с тобой, да, папа? Да?

— Да, Грейси, — ответил папа. — Конечно.

Но впервые в жизни она не поверила отцу.

— Я остаюсь с тобой, — упрямо повторила она.

 

* * *

 

Последние сутки Лекси провела как на американских горках, то взмывая вверх с надеждой, то падая вниз от страха. Все двадцать четыре часа она что-то планировала и продумывала. Взяла обувную коробку с письмами к Грейс, сочиненными в тюрьме, и обвязала ленточкой. Это все, что у нее было.

А потом нетерпеливо ждала.

Наконец час пробил. Она села на велосипед и выехала из города.

У поворота к дому Фарадеев она притормозила и осторожно съехала на гравийную дорожку. Оставив велосипед возле гаража, она повесила на плечо свою обтрепанную сумку и подошла к двери, сделала глубокий вдох и нажала звонок.

Джуд открыла дверь почти сразу. Бледное лицо, ледяной взгляд. Без косметики она выглядела и моложе, и старше одновременно. Светлые волосы, которые не мешало бы подкрасить, стянуты на затылке в хвост, одежда — мягкие белые трикотажные брюки и светло-серый свитер. Общее впечатление — бесцветное, женщина, сотканная из облаков.

— В следующий раз, пожалуйста, стучи. Мне не нравится этот звонок. Входи.

Лекси не тронулась с места, пригвожденная взглядом Джуд Фарадей, который напомнил ей о том, что она сделала.

Джуд отошла в сторону, позволив гостье пройти в дом.

Внимание Лекси привлек зеленый свитер.

— Один час, — сказала Джуд. — В большой комнате.

Лекси кивнула. Не в силах больше смотреть в лицо Джуд, она прошла мимо нее в большую комнату. Свет струился в окна, и экзотический наборный паркет, казалось, пламенел в лучах солнца. В огромном камине горел огонь, распространяя волны ненужного тепла.

При появлении Лекси Грейс поднялась с дивана. Девочку одели в хорошенькую желтую блузочку и бледно-голубой комбинезончик. Над ушками торчали светлые хвостики, как две запятые.

— Привет! — сказала Грейс радостно. — Я жду свою маму.

— Я Лекси.

— Ты Лекси? — удивилась Грейс.

— Да.

Грейс посмотрела на нее с подозрением:

— Ты моя мама?

Лекси прокашлялась:

— Да.

Грейс с визгом кинулась к ней.

Лекси во второй раз в жизни взяла дочь на руки и так крепко к себе прижала, что девочка начала вырываться. Соскользнув на пол, Грейс схватила Лекси за руку и потащила к дивану, где они уселись рядышком.

Грейс прижалась к Лекси.

— Хочешь, во что-нибудь сыграем?

— Давай сначала посидим просто так минутку. Так хорошо тебя снова обнять.

— Что значит — снова?

— Когда ты родилась, врач в первый раз дал мне тебя подержать. Ты была розовая и очень маленькая. Кулачок размером с виноградинку.

— А почему ты не хотела со мной остаться?

— Очень хотела, — ласково ответила Лекси, видя недоумение в зеленых глазах дочери. — Ты мне была нужна до безумия. — Она протянула к девочке обувную коробку с письмами. — Все эти письма я написала тебе.

Грейс хмуро посмотрела на пачку мятых писем в пыльной коробке, и Лекси невольно устыдилась, словно ее любовь была такой же ветхой, как и подношение.

— Я понимаю, подарок не самый лучший.

— А папа полюбил меня с первой секунды, как увидел.

— Да, я знаю.

У девочки дрогнула нижняя губка.

— Он говорит, что ты назвала меня Грейс, а он — Мией.

— Он любил свою сестру больше всех на свете. Если не считать тебя.

Грейс внимательно уставилась на Лекси.

— Ты ее знала?

Лекси услышала, как тихо охнула Джуд, и подняла глаза. Джуд смотрела на нее не отрываясь с другого конца комнаты.

— Она была моей лучшей подругой, — сказала Лекси. — Миа Эйлин Фарадей. Тебе очень повезло, что ты на нее похожа. Она любила розыгрыши, тебе рассказывали об этом? Она часто обматывала клейкой пленкой сиденье от унитаза в ванной твоего папы. Она не умела петь, но сама-то так не считала, и когда твой папа просил ее помолчать, она только смеялась и пела громче. — У Лекси будто открылся какой-то клапан внутри, когда она заговорила о Мии. Слишком долго в ней таились воспоминания, словно мушка, застывшая в кусочке янтаря, но сейчас они вырвались наружу. Она посмотрела на Джуд. — Это я подарила Мии тот зеленый свитер, что висит на вешалке при входе. На него ушли все деньги, что я заработала за месяц, но стоило мне его увидеть, я сразу поняла, что он идеально подойдет ей, как раз под цвет глаз, и я хотела, чтобы она узнала, как много для меня значит наша дружба.

— Папа никогда о ней не рассказывает.

— Да, — сказала Лекси, снова глядя на дочь. — Наверное, так проще. Когда кого-то любишь, а потом теряешь, то теряешь и себя в какой-то степени. Зато у твоего папы все эти годы была ты. И я тоже хочу тебя любить.

— Ты это о чем?

— Как ты отнесешься к тому, чтобы пожить со мной немного? Мы бы лучше друг друга узнали, и я могла бы…

— Так я и знала. — Грейс слезла с дивана. — Я не оставлю папу.

— Я имела в виду другое, Грейс.

— Нет. Ты сама сказала. — Она подбежала к Джуд, вскарабкалась ей на колени и обвила ее шею ручонками, как маленькая обезьянка.

Лекси подошла к ним, опустилась на пол.

— Прости, Грейс, я…

Девочка повернулась и посмотрела на нее.

— Ты от меня отказалась.

— Ничего подобного, — сказала Лекси.

— Тогда почему ты меня оставила?

Ну как она могла на это ответить? Стоя на коленях, глядя на свою перепуганную дочурку, она вспомнила, как сама была такой же маленькой девочкой, сбитая с толку матерью, которой была не нужна, но та иногда прикидывалась, что это не так. От этих воспоминаний Лекси стало нехорошо, она ощутила себя жалкой и эгоистичной.

— Я всегда тебя любила, Грейси.

Девочка выпятила остренький подбородок.

— Я тебе не верю. Хорошие мамы не уходят.

Лекси вспомнила, что один раз сказала то же самое собственной матери, которая ударилась в слезы и поклялась, что любит ее.

Она знала лучше, чем кто бы то ни было, что только время способно доказать искренность ее любви. Грейс придется научиться верить, что мама любит ее.

— Я хочу жить с папой, — упрямо повторила Грейс.

— Конечно, — ответила Лекси. — А я не права, что так сказала. Я была… в отъезде долгое время, и я не очень много знаю о маленьких девочках, но хочу научиться.

— Ты мама. Ты должна это знать, — сказала Грейс, цепляясь за рукав Джуд.

Ну что на это возразить? Лекси медленно поднялась и посмотрела на обеих.

— Наверное, мне пора идти. Спасибо, Джуд, — с трудом проговорила она. — Я знаю, вы сделали это не для меня, но все равно спасибо.

— Ты снова меня оставляешь? — спросила Грейс.

— Я вернусь, — пообещала Лекси, пятясь. За те десять минут, что провела с дочерью, она умудрилась все сделать не так. Напугала Грейси. — На следующей неделе, хорошо? В этот же день и время.

— Ты кое-что забыла на диване, — сказала Джуд.

Лекси взглянула на пачку писем. Отсюда они — затертые и какие-то ненастоящие — казались неуместными в этой комнате с идеальным порядком. Как же глупо было думать, что письма будут что-то означать для пятилетнего ребенка. Еще одна ошибка.

— Они для Грейс, — только и смогла выдавить она, снова покидая дочь.

 

* * *

 

— Она даже не знает, что я не умею читать такие буквы, — разочарованно сказала Грейс и соскользнула с рук Джуд на пол. — А когда папа придет домой?

Джуд не могла отвести глаз от помятой коробки на диване, до нелепости маленькой и потрепанной на фоне дорогой обивки.

— Бабушка! — Грейс даже притопнула ножкой для выразительности. — Я хочу домой.

Джуд перевела взгляд на внучку, стоявшую возле камина, и прочла в ее глазах смятение. Девочка была напугана, поэтому бунтовала. Точно так повел бы себя Зак в ее возрасте.

— Ладно. Но я не знаю, когда твой папа вернется домой.

— Мне все равно, — сказала Грейс чуть дрогнувшим голоском.

— Хочешь, я тебя обниму?

— Я просто хочу к папе.

Джуд вздохнула. Вряд ли стоило удивляться, что Грейс не ищет утешения у бабушки, которая столько лет не обращала на нее внимания.

— Собери свои вещи, и мы поедем.

Пока Грейс складывала игрушки, Джуд медленно прошла в гостиную и несколько секунд не отрываясь смотрела на обувную коробку с письмами.

— Я готова, — объявила Грейс, прижимая к щеке желтое одеяльце.

Джуд подхватила коробку и понесла к машине. Она усадила Грейс, пристегнула ее, а письма положила рядом с внучкой на пассажирское сиденье, здесь они заняли заметное место.

Джуд видела, что внучка расстроена, ей хотелось успокоить девочку, но годы разобщенности сделали их чужими. Грейс даже взглядом не искала утешения у бабушки.

— Неудивительно, что ты расстроилась, Грейси. Когда встречаешься с мамой, всегда так происходит, наверное.

Грейс не обратила внимания на ее слова, гневно беседуя с собственным запястьем.

Джуд долго смотрела на внучку — долго, как никогда, — а затем захлопнула дверцу машины. По дороге к дому Зака Джуд попробовала несколько раз завести разговор, но Грейс не реагировала. Девочка все время твердила: «Вернись, Ариэль, ты мне нужна, правда», и этот лихорадочный шепот напомнил Джуд далекое прошлое, когда одна маленькая девочка, очень похожая на Грейс, часто нашептывала своему братику на каком-то неведомом языке, который мог понять только он.

У хижины Джуд остановила машину и помогла Грейс из нее выбраться.

Она взяла маленькую ручку и спросила:

— Хочешь, я почитаю тебе книжку?

Грейс подозрительно на нее посмотрела, долго молчала, но потом все-таки сказала: «Ладно», словно ожидая, что Джуд отменит свое предложение.

Они молча прошли в дом, и Грейс сразу направилась в свою комнату. Там она взяла свою любимую куклу-принцессу с серебристо-белыми волосами, взобралась на белую кровать с ножками и накрылась цветным одеялом.

— Я взяла в рот палец пососать, — сообщила она с вызовом.

Джуд невольно улыбнулась:

— Наверное, я тоже так поступлю. — И сунула большой палец в рот.

Грейс рассмеялась:

— Ты слишком старая.

Посмеиваясь, Джуд подошла к книжному шкафу.

На глаза ей попалась тонкая книжка в белой обложке. Джуд медленно вытащила ее и уселась рядом с Грейс. Открыв книгу, она начала читать: «В тот день, когда Макс надел костюм волка и начал проказничать, мама назвала его чудовищем».[19]Знакомые слова перенесли Джуд в комнату, полную мультяшных фигурок и пластмассовых динозавров, к маленькому мальчику, который все время смеялся и не желал слушать никакие книжки, если только рядом не было сестры. Воспоминания как живые — осталось только руку протянуть. На секунду она снова превратилась в молодую маму, сидящую в центре огромной кровати с малышом под каждой рукой и раскрытой книгой на коленях.

— Книжка не грустная, бабушка. Почему ты плачешь?

— Я забыла, как мне нравилась эта книга. Она напоминает мне о моих детях. — Впервые за много лет она произнесла это нежное слово вслух. Дети. У нее было двое.

— Мне тоже она нравится, — сказала Грейс с серьезным видом, придвигаясь ближе к Джуд и почти прижимаясь к ней. Они долго так сидели, пока Джуд читала вслух. Потом она закрыла книгу и посмотрела на Грейс. Девочка спала.

Джуд поцеловала внучку в мягкую розовую щеку и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

В гостиной она увидела в коробке на кофейном столике письма — там, где она их оставила.

Но это были чужие письма, и не ей их вскрывать.

Джуд, однако, продолжала смотреть не отрываясь на конверты, разложенные веером. Незапечатанные — это было видно. Возможно, Лекси перечитывала через какое-то время то, что написала.

В конце концов Джуд уселась и поставила всю коробку на колени. Она долго смотрела на письма, понимая, что поступит неправильно, если их прочтет.

«Всего одно. Чтобы посмотреть, не разобьет ли оно сердце Заку…»

Она достала из коробки первый конверт и открыла. Письмо на дешевой белой бумаге, по всему листу серые размытые пятна. Слезы.

На письме стояла дата — ноябрь 2005 года. Да, Лекси понадобилось много времени, чтобы написать свое первое письмо.

У Джуд сжалось сердце, как случалось перед началом приступа паники, и она начала читать. Успела прочесть только первый абзац, когда открылась дверь и вошел Зак. Сын был явно расстроен.

— Привет, ма, — сказал он, швыряя рюкзак на пол. Тот проехал по деревянным доскам и ударился о стену. Зак нетерпеливо отбросил челку с глаз. — Как сегодня прошло с Лекси?

«Неужели так всегда было? — неожиданно подумала Джуд. — Неужели Лекси для него так и осталась на первом месте? А если так, то чего же это ему стоило — запереть свои чувства?»

— Послушай это, — сказала Джуд.

— Можно, я послушаю позже? Сейчас я хочу знать…

— Это письмо, которое Лекси написала Грейс в тюрьме.

— О боже… — Зак так и рухнул в кресло-подушку у камина.

Джуд видела, что он боится услышать слова Лекси. Она его понимала. Легче подавить сердечную боль, чем преодолеть. По крайней мере, они оба выбрали эту дорогу. Джуд откашлялась и начала читать:

 

«Дорогая Грейс,

Мне было восемнадцать, когда ты родилась. Глупо, наверное, об этом писать, потому что сейчас мне всего девятнадцать, но я решила, что, быть может, тебе захочется это знать.

Как бы мне хотелось о тебе забыть. Ужасно такое говорить, но если бы ты была постарше и могла прочесть это письмо, то ты уже знала бы, где я нахожусь и что я сделала. Почему я не могу быть твоей мамой.

Поэтому мне хотелось бы тебя забыть.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.