Глава 22. Порой Джордж задавался вопросом, не случилось ли так, что ограниченная его память целиком забилась мелочами

Порой Джордж задавался вопросом, не случилось ли так, что ограниченная его память целиком забилась мелочами, касавшимися Лианы, которые сплошь относились к первому учебному семестру – тем безумным шестнадцати неделям. Не имея фотографий, он четко помнил большинство нарядов Лианы; точные размеры и убранство ее комнаты; как она держала ручку, как курила сигарету; не забыл вкус ее губ. Эти вещи засели в памяти потому, что он снова и снова возвращался к тем мгновениям, предоставляя прочим событиям жизни плыть мимо незамеченными и необдуманными. И сознавал, что, возвращаясь к воспоминаниям о Лиане, он всякий раз воссоздавал их заново, отлаживал и подделывал. Джордж понимал, что больше не вправе им доверять, что эти предания искажены временем, как слова в игре «испорченный телефон».

Но в тот далекий сумрачный декабрь, в его начале, была ночь, воспоминаниям о которой Джордж верил. Он пережил ее мысленно тысячу раз – и тогдашний разговор не изменился, а потому он считал, что все так и было. Они отправились в студенческий кинотеатр «Трамбулл», приютившийся в богато отреставрированной лекционной аудитории на восточной стороне институтского комплекса. Смотрели «Дикую штучку» – фильм Джонатана Демме с Джеффом Дэниелсом и Мелани Гриффит; с тех пор Джордж его не пересматривал, но помнил почти целиком, эпизод за эпизодом, как и дешевые места на балконе и ощущение ее ладони в руке.

Был вечер пятницы, и после кино они собирались на пирушку, которая затевалась у Зака Гроссмана – друга и тогдашнего бойфренда Эмили, соседки Лианы по комнате. Местный, младший из трех братьев, он всегда располагал хатами для попоек первокурсников.

«Я придумала кое-что получше», – сказала Лиана, сжав Джорджу руку, когда они дошли до места под UB40, гремевшие из окна.

«Ну?»

«Пошли на разведку в новый научный корпус».

Прикрываясь от колючего ледяного ветра, они перебрались на северную сторону кампуса, где было начато строительство четырехэтажного здания. Его возводили на участке, который немного уходил под откос и примыкал к самой большой институтской парковке. Фундамент был готов; сваи, балки – все на месте. Четырехэтажное сооружение напомнило Джорджу большой конструктор. Участок был кое-как огорожен оранжевой пленочной лентой.

Лиана довела Джорджа до места, где опорный столбик был выдернут и лента просела.

Перешагнула через нее, увлекая Джорджа за собой.

– Куда мы идем? – спросил он.

– Давай внутрь. Мне смерть как хотелось.

Джордж последовал за ней в здание. Они остановились на бетонном полу и дали глазам привыкнуть к темноте. Лестница была построена наполовину, на ней еще сохранились рейки для ступеней на верхний этаж. Отдельные этажные секции были готовы, но большинство еще нет. Джордж, подняв взгляд, различил фиолетовое вечернее небо и звездную россыпь.

– Наверх не полезу, – заявил он.

– А что так?

Лиана – не успел он ее остановить – взбежала по ступеням, погромыхивая рейками.

Джордж подавил страх и двинулся следом. На третьем этаже она пересекла временный настил, который вел к участку в юго-восточном углу строения, где был вроде уже постоянный пол. Она уселась, и Джордж благодарно пристроился рядом. Натянутый вместо стен неприглядный синий брезент шуршал и хлопал на резком ветру.

– Как на корабле, – сказал Джордж.

– Точно, – отозвалась Лиана, ложась на спину, чтобы смотреть в небо.

Джордж повернулся, взглянул на кампус. Низкие шиферные крыши окружавших двор общежитий; за ними церковный шпиль, бледный в свете прожектора; вдали мерцают городские огни.

– Ладно, – признал он. – Мысль была классная.

Он улегся рядом с Лианой. Ветер и шорох брезента заглушали все прочие звуки, долетавшие с кампуса.

– Как по-твоему, Лулу была лгуньей? – спросила Лиана.

Джордж не сразу сообразил, что она говорит о недавно просмотренном фильме.

– Ну да.

– Потому что выдавала себя за другую? Или не говорила всей правды?

– И то и то.

– Но если так, каждый раз, знакомясь, придется рассказывать всю биографию.

– Это разные вещи – рассказать всю биографию и назваться подлинным именем.

– А как быть с чуваком из твоей общаги, который называет себя Шеви? Он взял себе это прозвище, когда поступил в колледж. Ничем не отличается от того, что в фильме сделала Лулу.

Лиана, обычно говорившая размеренно, монотонно, повысила голос – не так чтобы Джорджу всполошиться, но заметно. Джордж не знал, в чем дело, но подумал тогда, что девушка о чем-то недоговаривала. Он приподнялся, спрятал в горстях зажигалку и прикурил.

– Пожалуй, – ответил он.

– Я только одно хочу сказать: если человек создает себя заново, как Лулу, то разве не может быть, что эта новая личность оказывается честнее… больше похожей на нее, чем та… которой она родилась? Семью не выбирают. И имя не выбирают, и внешность, и родителей. Но с возрастом мы можем сделать выбор, став тем, кем предназначено быть.

– Намекаешь, что тебя зовут Боб и ты из Канады?

– Нет, но я не чувствую никакого родства ни с предками, ни с моей Флоридой. Могу сменить имя – ничего не изменится. Понимаешь?

– Да. Не скажу, что полностью согласен, но суть улавливаю.

– Как это – не согласен?

– По-твоему, выходит, что люди вольны поменять себя по случайной прихоти. Так не бывает. Нам может и не нравиться, кем мы уродились, но это ничего не меняет – мы все равно остаемся теми, кто мы есть.

– Это не имеет никакого отношения к вольнице. Я говорю лишь о том, что человек, в которого мы превращаемся, может быть нашим подлинным «я». Лулу из фильма такая же, как ее героиня. Даже притом что она сама все выдумала.

– Но кино же не об этом. Оно о том, что от прошлого не уйти.

– Понимаю. Я делюсь собственными мыслями.

– И все равно я соглашусь не со всем.

– Ты споришь просто ради спора.

– Ничего подобного. Я понимаю, о чем ты говоришь. Ты считаешь, что с возрастом у нас появляется возможность стать в большей степени самими собой. Я только думаю… в общем, люди, которые бегут от своего прошлого или отрекаются от родителей, – обманывают себя. Ничего не выйдет. Может быть, внешне, в глазах других они и изменятся, но глубоко внутри каждый является продуктом собственного прошлого.

– Значит, по-твоему, люди не меняются?

– Я этого не говорю. Мне только кажется, что полностью избавиться от своих истоков не удается никому. Нравятся они или нет.

Джордж бросил окурок за край площадки. У него немного засосало под ложечкой от вида оранжевых искр, уносимых ветром. Он не любил высоты.

– Кровь выдаст, – покорно подхватила Лиана.

– Примерно так.

Лиана умолкла, глядя сквозь голый каркас здания. Джордж перевернулся на бок и посмотрел на ее профиль – черный абрис на фоне далеких огней парковки.

– Ты говоришь так потому, что любишь место, откуда ты родом, – проговорила Лиана. – Родителей, и город, и Новую Англию. Ты выбрал колледж, до которого ехать меньше двух часов. Ты вряд ли знаешь, что такое быть чужим в родной семье.

– Ладно, согласен. Успокойся. На самом деле я с тобой не спорю. Просто думаю, что… когда ты говоришь… говоришь, что человек, которым мы становимся, подлиннее того, кем мы были в годы юности, я не вполне с этим согласен. Нет, подожди. Дослушай. Я считаю, что истинны обе ипостаси. Даже если сильно захочешь, происхождение со счетов не сбросить. Оно никуда не девается. Это правда нашей жизни.

Лиана снова замолчала. Задним числом Джордж осознал, что она потерпела поражение Разговор не повторился, но Джордж с годами возвращался к нему снова и снова. Он давно понял, что Лиана Дектер просила о разрешении навсегда стать Одри Бек. Она прожила в этой личине меньше трех месяцев, но не могла не увидеть возможностей и не понять, что это был редкий шанс навсегда сбросить старую кожу и начать новую жизнь.

Они провели в недостроенном здании еще час, все больше замерзая. Улегшись на бок, обнялись, чтобы согреться. Джордж помнил боль в бедре и что Лиану первой затрясло от холода. Они поцеловались, и Джордж заметил влажный отсвет фонаря в открытом глазу Лианы. Они трогали друг друга сквозь одежду. Джордж предложил вернуться в общежитие.

– Нет.

Джордж остался лежать на боку; она скользнула вниз, расстегнула его джинсы и взяла в рот. Лиана делала это и раньше, но всегда как прелюдию к чему-то еще, не вполне понимая процесс, а Джордж старался не кончить. В тот вечер Джордж достаточно расслабился, чтобы обратить внимание на ощущения. Он опустил голову на холодный пол и уставился в ночное небо. Лиана не разомкнула губ до самого финиша. Этот поступок, как и приведший к нему разговор, навеки засел в его памяти.

Лиана скользнула обратно вверх и поцеловала его. Теперь и он задрожал, но они пролежали еще четверть часа, прежде чем признали поражение.

Теперешний Джордж, очнувшись с тошнотой и кашей в голове от транквилизатора и обнаруживший себя лежащим на боку лицом к лицу с Лианой, решил сперва, что видит сон или умер и вернулся к счастливейшему в жизни моменту. Но потом глаза Лианы открылись, он заметил в них страх и осознал, что связан по рукам и ногам, а жесткое ложе под ним

качается вверх-вниз. Джордж почувствовал запах бензина, услышал ровный рокот двигателя и плеск воды. Они были накрыты зеленым брезентом, достаточно прозрачным, чтобы Джордж различил дневной свет и смутные черты Лианы.

– Где мы? – проскрежетал он и сам не узнал свой голос.

Речь ослабила что-то в голове, и мир, уже вздымавшийся и опускавшийся, накренился еще опаснее, будто Джорджа понесло в открытый космос. Он рванулся, напрягшись всем телом, против того, что удерживало его на месте. Показалось, что запястья изрезаны бритвенно острым стеклом.

Отрыжку сменил приступ кашля, из-под сомкнутых век хлынули слезы. Когда утих и дыхание худо-бедно выровнялось, Джордж снова посмотрел на Лиану. Ей удалось немного отодвинуться от него, и он понял, что та под брезентом тоже связана.

– Ты цел? – спросила она.

Во рту и глотке у Джорджа стояла желчь. Накатила новая волна тошноты, и он закрыл глаза, пытаясь ее перебороть.

– В тебя выстрелили из сонного ружья, – сказала Лиана.

– Знаю, – ответил он и поднял веки. – Где мы?

– У Донни в лодке. Впрочем, ты уже, наверное, знаешь его настоящее имя.

– Берни.

– Правильно. Он нас убьет.

Суденышко резко качнулось, создало волну и тяжело плюхнулось на воду. Джорджа толкнуло в спину нечто похожее на тело. Он попробовал повернуть голову, но увидел только наваленный на них брезент.

– Кто там за мной?

– Твоя приятельница. Я ее не знаю.

– Карин Бойд. Племянница Джерри Маклина. О господи…

– Она мертва, Джордж.

– Откуда ты знаешь?

– Видела, как он затаскивал вас троих в лодку. Берни сказал, что девушка умерла от транквилизаторов. Но это не играет роли. Он все равно собирается нас убить.

– Другое тело тоже в лодке?

– Кэти Аллер?

– Женщина, которая жила в том доме?

– Да, это Кэти Аллер. Берни убил ее прошлой ночью.

– Кто она такая?

– Долго рассказывать, а времени нет. Попробуй кое-что сделать. Он ведь связал тебе руки спереди?

– Угу.

– До того как он меня схватил, я успела взять столовый нож и спрятать под юбкой. За резинкой трусов. Самой никак не достать.

– Спереди?

– Угу.

Джордж придвинулся ближе, сколько мог, и в итоге его колени уткнулись в ее, а их лица оказались рядом. Брезент сдвинулся, но по-прежнему полностью покрывал их. Джордж не видел, как именно связал его Берни, но знал, что надежно обездвижены и лодыжки, и запястья. Еще казалось, что веревка была обмотана вокруг талии и дальше шла к кистям,

прижимая их к животу, где пряжка ремня. Онемевшие пальцы кололо, но шевелить ими получалось. Он подобрался достаточно близко, чтобы дотронуться до пальцев Лианы. Вдобавок нащупал нейлоновый шнур, туго затянутый на ее запястьях, и почувствовал на ее коже что-то липкое – пот или кровь.

– Опустись ниже, – велела она.

Он подчинился. Труд был тяжкий. Берни туго затянул веревку на каждом суставе, и Джордж ощущал боль в лодыжках и запястьях там, где нейлон врезался в кожу. Когда его кисти очутились под руками Лианы, та подтянулась ближе, так что его пальцы прижались к верхней части ее бедер. Он ощутил ткань юбки и кромку трусов на бедре. Нож не прощупывался.

– Справа, – сказала она.

Джордж повернулся, и его руки на дюйм приблизились к ее промежности, где вдруг наткнулись на твердый выступ – вероятно, тупой конец ножа.

– Можешь приподняться? – спросил он. – Стяну юбку.

Захватив пальцами ткань, он потянул ее на себя. Лиана чуть оторвала бедра от доски. Джордж сгреб побольше материи и зажал в пальцах. Лодка качнулась, и бедро Лианы резко опустилось. Та крякнула. Они добились своего через три мучительные минуты: Лиана выгнулась, а Джордж сдвигал ткань по дюйму зараз. Запястья горели от боли, пальцы сводило судорогой, но он не посмел признаться в этом Лиане. Было ясно, что отрывы от палубы причиняли ей жесточайшие страдания. Джордж слышал, каким прерывистым и сиплым стало ее дыхание. Наконец, коснувшись пояса юбки, он совершил последний отчаянный рывок и сунул пальцы за кромку. Теперь он трогал голые бедра Лианы.

– Слава богу, – произнесла она, расслабляясь.

Ее бедра были мокры от пота. Джордж дотянулся пальцами до края трусов.

– В этом занятии есть свои плюсы, – заметил он. Она отозвалась усталым смешком.

Джордж поддел пальцем трусы, нащупал чуть выше колючие лобковые волосы, подтянулся ближе и приподнял руки так, что они наткнулись на нож, который лежал горизонтально, удерживаемый резинкой. Оттягивая белье, пока не коснулся деревянной рукоятки, он крепко сжал ее большим и указательным пальцем. Перекатившись назад, выдернул нож. Тот чуть не зацепился за юбку, но Джордж удержал его и перехватил так, что он надежно улегся в правую ладонь.

– Достал? – спросила Лиана.

– Ага.

– Сможешь перерезать веревку?

– Твою или мою?

– Давай твою. Так будет проще. У меня руки совсем онемели.

– Дай мне минуту.

Лодка как будто сменила курс – жаркое полуденное солнце теперь лупило прямо в зеленый брезент. По лбу безостановочно стекал пот. Тело дышало страхом (Джордж явственно ощущал его запах), и было что-то еще – гнилая вонь, которая запомнилась по прачечной в доме на улице Капитана Сойера. Кэти Аллер в своем пленочном саване.

Джордж приспособил нож так, чтобы держать деревянную рукоятку четырьмя пальцами правой руки. Он вывернул запястья и почувствовал, как нож зубчатым лезвием задел веревку. Повторил несколько раз, и лезвие зацепило чуть меньше, а пропилило побольше.

– Думаю, получается, – сообщил он Лиане.

– Слава богу. Развяжешь руки, загляни в пластмассовый рыболовный ящик, который болтается и бьет меня по черепу. Я почти уверена, что там оружие. Револьвер.

– Хочешь, чтобы я пристрелил Берни?

Ответ был очевиден, но даже сам вопрос заставил желудок Джорджа сжаться от страха. Он вспомнил, каково пришлось в коридоре, когда к нему приближался Берни с ружьем. Много ли осталось в нем храбрости?

– Доберешься до пушки, направь ее на Берни и вели прыгать в воду. Он не послушает, но ты дашь ему шанс. Он постарается запудрить тебе мозги. Не позволяй. Скажи, чтобы прыгал. Если замнется или еще что выкинет, прицелься в корпус и выстрели. Либо он, либо мы, Джордж. Ты это знаешь. Как веревка?

– Подается.

Рокот мотора сменился комариным писком, и у Джорджа упало сердце при мысли, что Берни добрался до своего могильника прежде, чем он распилил хотя бы один узел… но двигатель снова набрал обороты.

– Чего он ждет?

– Думаю, вокруг полно лодок. Он направляется в открытый океан.

– Тебе придется объяснить, почему мы попали в такую передрягу. Лиана сделала ровный выдох, ее дыхание было затхлым и теплым.

– Гордиться мне в любом случае нечем.

– Все это путешествие, твой приезд были уловкой, чтобы добыть алмазы из сейфа Маклина.

Джордж не спросил – констатировал. Если жить осталось недолго, подумал он, с него достаточно лжи Лианы.

– Да, – сказала она. – Но я не знала, что Берни собрался убивать. Клянусь! Он должен был вырубить Маклина, забрать алмазы и дать деру.

– Как Берни проник в дом?

– Мы знали, что в субботу приедут садовники, и подгадали. Я заехала на улицу, откуда Берни мог через лес попасть на участок. Он переоделся садовником и не вызвал бы подозрений, если был бы замечен выходящим из леса. Он изучил дом и знал, что окно над задней верандой обычно приоткрыто. Прихватил с собой короткую лестницу. Это было легко. Кабинет Джерри на втором этаже. Берни залез и подождал. Заполучив алмазы, он должен был просто принести их к машине, где ждала я.

– Зачем тебе понадобился я?

– Я действительно не хотела показываться в доме Маклина. Все, что я сказала о наших отношениях, правда. Его жена умирала, он мог быть не в себе. Лучше было послать кого-то постороннего. К тому же, если бы поехал ты, я смогла бы вести машину. Берни не хотел, чтобы незнакомая тачка три часа простояла в фешенебельном районе Ньютона. Она привлекла бы излишнее внимание. Что там с веревкой?

Джордж все еще пилил, когда ощутил то же, что, видимо, почувствовала и Лиана: Берни описывал широкий круг, заглушая мотор. Нашел надежное место?

– Вроде режу, но рукам не свободнее. Зачем ты пришла в «Коулун»? Это было необязательно.

– Решила, что будет правильно проведать тебя напоследок. Утром мы с Берни были бы далеко, если бы он не взбесился. Я не знала, что он был уверен: мы с тобой заодно и

собираемся его кинуть. Вот почему пригрозил твоей подруге, а потом начал убирать свидетелей. Он зациклился.

Джордж почувствовал, что нейлоновый шнур провис. Он пошевелил запястьями, но те остались туго стянутыми. Изменил угол наклона ножа и принялся пилить очередной слой.

– Мы выкрутимся, – сказала Лиана, но ее тон не показался Джорджу уверенным.

– Продолжай говорить. Это помогает.

– О чем?

– Где вы были вчера?

– В основном в Нью-Эссексе. В доме, который ты нашел. Я пыталась убедить Берни, чт нужно просто уехать из города. А он считал, что останется слишком много свидетелей. Ты, разумеется. Кэти Аллер…

– Кто такая?

– Мы познакомились на островах. Она была наркоманкой, прожигала родительские деньги. Они мертвы; им принадлежала вся земля и строения на улице Капитана Сойера. Я связалась с ней, когда было решено, что мы с Берни приедем. Она разрешила остановиться у нее…

– И воспользоваться ее коттеджем.

– Да, и воспользоваться ее коттеджем, и…

– Лодка, должно быть, тоже ее.

– Ее. Послушай, Джордж, я могу повторить это тысячу раз, но знаю, что разницы не будет, поэтому скажу только раз. Прости, что втянула тебя в это дело. Я была уверена, что опасности нет. Ты должен мне поверить. Смерть заслужила я, но не ты.

Джордж почувствовал, что веревка начала слабеть. В пальцы хлынула кровь, и он сумел отвести правое запястье градусов на сорок пять, как минимум. Это позволило поудобнее приладить нож. Он дважды с силой полоснул, веревка лопнула, и правая рука освободилась. Левая еще оставалась привязанной к талии.

– Рука свободна, – сообщил он.

– Обе?

– Только правая, но, думаю…

Лодка издала глухой звук, словно что-то ударило в борт.

– Что это было? – спросил Джордж.

Теперь, когда рука заработала, страх усилился. Отчаяние сменилось слабой надеждой.

От адреналина закружилась голова. Он зажмурился, давая этому ощущению пройти.

– Зараза, – произнесла Лиана. Он открыл глаза.

Запрокинув голову, она смотрела вверх, будто могла видеть сквозь брезент. Он собрался спросить, в чем дело, но внезапно почувствовал то же. Лодка замедлила ход, почти остановилась. Мотор перестал рокотать, пару раз кашлянул – и заглох совсем. Лодка качнулась на водной глади, и неожиданная тишина навалилась тяжким бременем. Джордж снова зажмурился и замер, как малое дитя, играющее в прятки, словно Берни мог позабыть о двух живых людях под брезентом.

– Пора вставать, солнышко взошло. – В наступившей тишине гнусавый голос показался нестерпимо громким.

Берни отбросил брезент, как одеяло. Солнце, сиявшее в безоблачном небе, ослепило Джорджа, и он различил только нависший над ними темный силуэт – черный контур на

ярком свету, лишивший их последней надежды.