ЗАКЛЮЧЕНИЕ. В современных оценках «красного террора» важно сохранять как историческую дистанцию, так и исторический контекст

В современных оценках «красного террора» важно сохранять как историческую дистанцию, так и исторический контекст. И здесь меньше всего уместна бестиализация большевиков и сакрализация их политических противников. При всей последующей узурпации большевиками наследия русской революции 1917 года, эта революция действительно осуществила социальное передвижение власти: от охваченного кризисом правящего класса России в сторону плебейской, рабоче-крестьянской массы. Россия пережила тотальную катастрофу, причем революционную катастрофу, вполне сравнимую с французским феноменом конца 18 века. Не будем забывать, что в годы гражданской войны в большевистскую партию вступали десятки тысяч людей, так что к началу 1920 года РКП (б) насчитывала больше полмиллиона человек. Но были еще сотни тысяч, которые рассматривали советы как свою власть, и если бы это было не так, то большевики никогда бы не смогли удержаться у власти никакими средствами террора.

Спор между западными и русскими социалистами о месте террора в революционной борьбе не является чисто историческим сюжетом. Он спроецирован в современность и будущее России. Нигилизм – это не только наследие коммунизма, но и реальность постсоветских реформ. Российская «демократическая революция» 90-ых прошла под лозунгами «возврата в цивилизацию», но одним из главных ее героев стал бандит. Тем самым – по иронии национальной судьбы – по-новому реализовался призыв С. Нечаева: «Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России!».[149]

Но не только нигилизм продолжает довлеть над отечественной политической культурой. Никуда не делся из нее и милитаристский дух партстроительства. А другой дух у нас как-то с трудом приживается. Когда в 90-ых годах политологи обращались к анализу российской системы политических партий, они с досадой констатировали: названий партий – больше сотни, а реальная партийная организация – одна, и называется она «коммунистическая партия». За этим, почти курьезным фактом, тоже стоит поучительная история организационных споров внутри и вокруг русского большевизма.

Впрочем, сегодня у нас не модно обращаться к истории отечественного революционного движения. Но демон политики стар, и у него долгая память. И чтобы не стать ее жертвой, нам надо не только засыпать старые окопы идейных сражений; надо уменьшать и новые пропасти классовых различий. Ибо они рождают в нашем обществе все что угодно, только не умиротворенную историческую память.