Терроризм, права граждан, дилемма безопасности… и вытекающие из этого проблемы.

Последний вопрос, наиболее обсуждаемый среди профессионалов, касается не только соотношения цели и средств и рассматривается в нескольких аспектах. Первый связан с «правами человека» и проходит под сетования «им можно, а нам, стало быть, нельзя?». В этой связи поминаются перуанский президент Фухимори, который после двухлетней и почти полномасштабной войны сломал-таки спину «Сендеро Люминосо» и которого нынешняя власть хочет посадить за массовые нарушения общечеловеческих ценностей, допущенные армией в ходе этой войны и начальник полиции Пенджаба, железной рукой прекративший конфликт индусов и сикхов и известный цитатой «чем больше я буду соблюдать права человека по отношению к убийцам и грабителям, тем меньше я смогу защищать и соблюдать права вверенных мне граждан, которых будут грабить и убивать (этот, кстати, под суд не пошел)».

Проблема заключается в том, чтобы, ведя войну пусть и с трижды нецивилизованным противником, не скатиться до его уровня и перестать быть «цивилизованным» самому. Грань тут определить сложно, так как «скатившиеся» и привыкшие отвечать на террор большим террором нередко оказываются эффективнее своих более гуманных коллег (многие именно в этом контексте рассматривали дело Буданова, который, несмотря на героизм, отличался съехавшей крышей и до эпизода с убитой чеченкой, после которого это просто стало невозможно скрывать).

Проблема в том, что жесткий ответ без комплекса дополнительных методов или при неверном учете дополнительных факторов может привести к порочному кругу эскалации насилия, которым под девизом «чем хуже – тем лучше» пользуются некоторые террористические организации. К примеру, израильская стратегия разрушения домов и выселения семей террористов сработала бы в условиях региональной круговой поруки, но когда семья разделена и члены семьи не имеют никакой возможности повлиять на выбор молодого араба, который учится в городе за сто км от родной деревни, оно выглядит как произвол властей, только пестующий гнев соседей и подталкивающий их к дальнейшему сопротивлению.

А ведь в ненависти к террористам, особенно если они связаны с определенной группой (неважно, религиозной, этнической или социальной) очень просто утратить чувство объективной оценки. Начав мерить всех одним лекалом, можно быстро придти к тому, что некоторые называют «кухонным фашизмом» как отождествлению всех членов данной группы с обьектом неприязни: будь то «каждый чеченец или бандит, или вор» или «все эти хуацяо если не связаны с мафией, то точно – коммунистические агенты влияния». Мы должны учиться друг у друга и не демонизировать себя, а терроризм сам по себе безлик.

Просто перегнуть палку, выбрав неверную стратегию и твердо встать на позицию «мы НИКОГДА и вообще не ведем переговоров с террористами». В связи с этим я хотел бы привести те рекомендации, которые дают военные переговорщики относительно того, как переговариваться с «негодяем». Во-первых, не следует расценивать врага как абсолютного злодея, с которым невозможно никакое иное взаимодействие кроме боевого. Это не способствует успеху переговоров так же как и излишняя его героизация – оба подхода создают фальшивые образы, которые застревают в голове и мешают увидеть реалии.

Во-вторых, если он действительно хочет переговоров и выход достижим – почему и нет (запасной выход в лице силового варианта всегда есть). Надо только уметь правильно «читать» его основную мотивацию: вспомним, что на Дубровке на штурм пошли только тогда, когда стало окончательно понятно, что театр будут взрывать в любом случае, а выдвигаемые требования заведомо невыполнимы и рассчитаны на то, чтобы правительство показало свою трусость и слабость.

В третих, не надо сводить переговоры к ультиматуму – более реальной альтернативой будет резко перейти от идеологии к прагматике (мы же бизнесмены..), сыграть на «предоставлении последнего шанса» или дать ему возможность сменить имидж, отчего может перемениться и наше восприятие его как негодяя.

В-четвертых, можно не вести переговоры, а имитировать их, усыпляя бдительность врага и выкраивая время.

Еще одна ловушка, которой очень важно избежать – сражаясь с террористами, поклоняющимися Логике Спектакля, которая превращает реальность в кино с Брюсом Уиллисом, не дать ей захватить себя. Согласно «логике жанра», наказание террористов должно быть быстрым, пока не спала острота реакции на произошедшее, и не менее эффектным, мощным и впечатляющим, чем произведенный теракт. Сочетание спешки и эмоций редко бывает хорошим советчиком, но после теракта, спецслужбам нередко приходится не только искать виновников, но и демонстрировать свою оперативность и результативность. Уж если мы не сумели предотвратить, то хотя бы найдем преступников быстро, профессионально и используя все средства, находящиеся в нашем распоряжении. Серьезная программа требует времени, но общественное мнение требует результатов здесь и сейчас, и «колосьям начинают помогать расти». В этом случае проще ориентироваться на опыт Моссад, которая после теракта в Мюнхене работала медленно, но верно.

Вообще, штампы восприятия – прекрасные шоры. Вспомним обстоятельства гибели израильского премьер-министра, когда службе безопасности просто не могло прийти в голову, что покушение может совершить не араб, а религиозный фанатик- еврей. В результате убийца, не обладавший, кстати, особенной боевой подготовкой, спокойно подобрался к жертве на необходимое расстояние.

Под занавес, пожалуй, самое важное: в условиях высокой ценности жизни и личной свободы в условиях проведения конструктивной антитеррористической политики неизбежно возникает так называемая «дилемма безопасности», когда укрепление безопасности страны влечет за собой комплекс мер, волей-неволей ограничивающих «личную безопасность» ее граждан, которые, будучи не против борьбы с террором вообще, воспринимают нечто, направленное на них лично, как проявление полицейского произвола, завинчивание гаек и тп.

Речь идет даже не об искушении использовать терроризм как предлог для создания полицейского государства (запуганными всегда проще управлять), сколько о том, что с точки зрения борцов с террором лучше задержать десять «лиц кавказской национальности», похожих на шахида, чем упустить одного настоящего. Суть целого комплекса мер, принятых в США после 9-11, формально заключается в том что поскольку терроризм не имеет границ, американская разведка, которая формально не имеет права шпионить против своих, теперь может собирать информацию на граждан США, если они подозреваются в причастности к террористам.

Нам достаточно долго пытались доказать, что пресловутый Патриотический Акт нацелен не на то, чтобы создавать новые рогатки, а на то, чтобы упростить большинство существующих процедур в сфере обмена информации между различными ведомствами и «сделать закон технологически нейтральным» - способность обнаруживать преступления не должна зависеть от того, какую технологию применяют террористы.

Поясним: ранее для того, чтобы установить прослушивание телефона подозреваемого в сношениях с дядей Беней, требовалось решение суда, принятое на основании уже собранных доказательств вероятной причастности объекта (таким образом, повесить жучка «на всякий случай, а вдруг..» нельзя, и более того, клиент имеет хороший шанс выиграть иск), процесс обретения которого занимал 60-90 дней. Более того, такое решение касалось только одного телефонного номера, в то время как любой гражданин страны обычно имеет несколько постоянных номеров + мобильный, адрес электронной почты и тп. Теперь доказательств требуется столько же, но «свои» юристы гораздо быстрее улаживают вопрос в суде, а прослушка касается имени клиента, а не одного конкретного номера телефона.

То же самое касается принятых новых систем контроля и наблюдения, включая спутниковые, и правил досмотра подозрительных судов. Если ранее американскому кораблю требовалось разрешение страны, чей флаг несут «подозрительные типы», то теперь можно принимать самостоятельные решения в случае, если флаг скрыт или есть слишком осознанные подозрения.

Кроме того, ряд положений Акта, относящихся к чрезвычайным мерам, истекут в 2005 году (если не будут продлены). Иными словами, нас пытались убедить, что он не столько развязывает спецслужбам руки, сколько позволяет быстрее ими перебирать.

Проблемы, связанные с возможным произволом под прикрытием вроде бы резонного ограничения свободы, наблюдаются не только на личностном, но и на государственном уровне, - только вместо ограничения свободы человека ограничение суверенитета одной страны. По моему мнению, единое законодательное пространство должно выработать не только единое определение терроризма, но и блок новых законов войны не уступающих Женевским соглашениям о ведении «классических боевых действий». Ибо пока институционная часть работы не сделана совсем, и на текущий момент“в ответ на террористическую атаку непонятно кого США нанесут ракетный удар куда-нибудь”.

Лозунг объявления войны, не конкретному государству, а мировому терроризму, фактически позволяет Соединенным Штатам вмешиваться в дела суверенных государств и проводить масштабные воинские операции на их территории в обход принятых международных правил, т. е. без формального объявления войны. В принципе, такая методика уже была отработана ими в Югославии, где, хотя военные действия велись от имени Совета Безопасности ООН, сами члены Совета Безопасности узнали о них из телевизионных новостей. А поскольку границы между тем, кто является террористом, а кто – нет, США решили устанавливать сами, то пособниками террористов может оказаться кто угодно, в том числе и власти страны, не помогающие в этой акции США с должным рвением. К тому же, террористы могут быть уничтожены, а войска на данной территории остаться – и вынудить их уйти будет очень тяжело. Если же правительство будет оказывать США сопротивление, оно автоматически попадает в разряд пособников террористов, и военный конфликт выйдет совсем на другой виток своей эскалации.

Кроме того, необходимо проработать и вопрос о том, что делать если подозрения окажутся не оправданы и как решать вопрос презумпции невиновности (бушевская доктрина превентивного удара слишком напоминает известную историю в гарлемской подземке, когда проезжавший через черный район белый расстрелял группу местных подростков – те выглядели подозрительно, а потом стрельнули у него закурить, после чего «потенциальная жертва» решила не ожидать продолжения), но кажется, мы немного отвлеклись от основной темы статьи.

К тому же для многих террористическая угроза – прекрасная возможность половить рыбку в мутной воде, прикрывая объективными необходимостями личные интересы, не имеющие отношения к террористам. Это касается как политиков или журналистов, делающих на карьеру на фоне жареной темы, так и милицейских чиновников, для которых это возможность выбивать дополнительные бюджетные средства. Или использовать ситуацию в личных целях, злоупотребляя властью. Конечно, в данной статье мы старались не касаться дефектов системы, отталкиваясь от идеального варианта, в котором те, кому положено противостоять данному злу, делают это честно и искренне. Но опасения того, что на фоне борьбы с новым злом кто-то просто будет преследовать личные корыстные интересы, должны быть учтены.

Наконец, можно коротко рассмотреть и блок финансовых проблем - бюджет не резиновый, и деньги на антитеррор скорее всего придется снимать с социальных программ или тормозить экономическое развитие. А это в сочетании с подчас неадекватно завышенной оценкой террористической угрозы наводит на мысли о том, что такой отток средств может стать, осознанно или нет, таким же замаскированным средством подрыва экономики, как и гонка вооружений.