Дружба народов

За окном потянулся пустыный пейзаж уйгурского автономного региона по имени Синьцзян. У противоположного окна сидели молодые мужчины, пили пиво и постоянно ели вермишель быстрого приготовления. Еще резались в карты. Я смотрел, пытался понять смысл игры. Я почему-то ожидал, что она будет в «дурака». Сначала они по очереди берут карты, всю колоду на троих. Потом сбрасывают все карты по очереди, в определенной последовательности. Потом смеются над тем, кто проиграл, то есть не сбросился как надо. Возможно, он остался дураком, по-китайски.

Вагон у нас сидячий. Электричка, по сути. То есть кресла с неоткидывающимися спинками. По моей прикидке, ехать почти сутки — двадцать часов — придется тяжело. Было непонятно, как спать. Однако я не волновался — решил, что вечером вопрос прояснится сам собой. Так и получилось. Так и спали — кто как может. Я расстелил свой походный коврик на полу под сиденьями и, пока еще немного смущаясь, лег на пол. Ни у кого из китайцев мой поступок не вызвал ни удивления, ни усмешки, ни одобрения, ни вообще особого внимания. Позже, ночью, по пути в туалет я увидел, что китайцы спят на полу элементарно — все и везде. Ну как индусы. На полу в одежде, лишь подстелив газету. Не усложняют…

На следующий день, около полудня, поезд пришел в Лан-чжоу. Я оставил рюкзаки на вокзале под охраной какого-то студента и отошел пройтись по окрестностям. Вернулся через час. Студент говорил с какой-то женщиной, которая тоже ждала поезд. Явно обо мне. Увидев меня, она сказала ему — «ой, а у меня сын как раз учит английский в колледже».

— Вот его телефон, — сказала она, написав на бумажке около десяти цифр, — позвони ему, если что.

Ближе к вечеру позвонил. Ночевать на вокзале в обнимку с рюкзаками не хотелось.

Его зовут Байдзипынь. Часа через полтора он приехал вместе с другом, английский которого был немного лучше.

— Здорово, мужики, — сказал я, обмениваясь с ребятами рукопожатиями. — Мне бы где-то переночевать. На вокзале спать неохота.

Поехали к ним в колледж. Места в общаге полно. Все комнаты пустые. Все ждут землетрясения. Про землетрясение в провинции Сычуань и события вокруг него по китайскому ТВ говорят постоянно. По всем каналам. Все газеты в черном цвете. Траур и все такое. До сих пор это бедствие меня не касалось. А у них тут, оказывается, уже трясло, хотя и не так сильно, как в эпицентре. Друг Байдзипыня сказал, что по ТВ было предупреждение, что могут быть подземные толчки около полуночи. Поэтому студенты тусуются на улице до трех ночи.

Я лег в студенческой комнате и сразу отрубился. О, как хорошо спать в горизонтальном положении! Понять и оценить это можно только после сна в электричке…

Новый день. Надо двигаться дальше. Билет мне дали бесплатно на вокзале — англоговорящий мент поддержал меня, мы наехали на администрацию, и получилось.

Снова электричкообразный поезд. Вид за окном уже не такой, как был в Синьцзяне. Вместо желтого пустынного пейзажа пошли веселые зелененькие горы…

Ночь прошла в некомфортном сидячем сне. Утром — все тот же поезд, попутчики, все на меня смотрят и что-то пытаются сказать. Они такие забавные ребята: видят, что не понимаю, и все равно что-то говорят. Сначала в ответ на их непонятные фразы я отвечал по-английски или по-русски:

— Братан, я не говорю по-китайски, извини.

Но этого было мало. Они снова что-то мне говорили. Быстро и многословно. С таким видом, будто думают, что я их лучше пойму, если быстро сказать много слов…

После существенного продвижения на юг горы стали еще больше и зеленее. Поезд шел то по тоннелям сквозь горы, то по мостам между ними. Высоко. Вид из окна — гигантские прямоугольники рисовых плантаций с высоты птичьего полета. Вечером через день поезд прибыл в Чэнду…

Девушки в фойе дорогого, от ста долларов, отеля встретили меня очень радушно и искренне сказали, мол, рады бы помочь бесплатно, но их лицензия не позволяет брать иностранцев. Желая сделать хоть что-то, они вызвали ментов — пусть помогут.

Офицер долго не мог понять, что значит путешествие без денег.

— Путешествие это когда покупаешь билеты, ходишь в рестораны и живешь в отелях, не правда ли?

— Да.

— А без денег путешествовать нельзя, не правда ли?

— Как видите, можно.

С самого начала путешествия, еще на выезде из Челябинска, я много раз слышал подобные вопросы, давно привык, и мне уже казалось, что говорить об этом банально. Однако круглолицый офицер в светло-голубой форме взирал на меня в полной растерянности.

— Окей, — сказал он наконец, — поехали в участок, там начальство разберется.

Менты в участке не скрывали радости. Все-таки развлечение. Рассматривали мой паспорт, сначала почему-то вверх тормашками, что-то переписывали из него в свои журналы. Позвонили начальнику. Пересказали историю. Тот сказал, мол, блин, в натуре, не знаю, что делать, такое в инструкциях не предусмотрено. Позвонили еще более высокопоставленному начальнику. История повторилась. Поговорили с кем-то еще, уже неформально. В конце концов, привезли в какой-то из маленьких дешевых отелей неподалеку. Договорились с хозяином, что пустит до семи утра бесплатно.

Я поблагодарил ментов и сразу же залез под горячий душ. О, горячий душ, это прекрасно. Заодно там же, в душе, постирал брюки, футболку и трусы, чтобы не таскать с собой грязное. Развалился на кровати. Белая простыня, хоть и с дырками, — ах, как хорошо! За время путешествия в электричке я уже начал отвыкать от постельного белья. От этого отельчика почему-то осталось такое теплое впечатление, что я решил сфотографировать номер на память. (Когда по возвращении в Россию пересматривал фотофайлы, глядя на этот номер, подумал: «Ну и дыра!» Однако в пути критерии оценки сильно меняются, да)…

На следующий день встретил двух американцев. Преподают английский в Китае. Городок, где они работали, находится в эпицентре землетрясения, их эвакуировали, и сейчас они живут в хостеле. Я не могу там спать бесплатно, зато без проблем могу оставить у них в комнате свои рюкзаки, а также бессовестно пользоваться компьютером с бесплатным интернетом в просторном фойе. Что я и делал в последующие четыре дня, по 24 мая. Кстати, «Живой журнал» в Китае заблокирован — у китайских властей свое понимание свободы слова, так что я делал записи в блоге через прикрученные к ЖЖ сайты… А еще в этом хостеле можно было на халяву принимать душ и там же, в душе, постирать что-то из одежды.

В тот же день я зашел в большой супермаркет неподалеку — «Уолл март». Американский, но все товары китайские. На английском ни ценников, ни этикеток. Купил какое-то красное вино в надежде, что оно будет сухим. Дешевое, в пересчете на наши деньги всего один доллар с копейками. Мои американцы вину очень обрадовались. Я думал, ну вино и вино, что такого. Однако они очень оживились. Разлили его в пластиковые стаканчики и сказали «чирз!» Оказалось приторно-сладкое.

— А русские девушки любят американских парней? — спросил тот, который помоложе. Ему, кажется, двадцать девять.

— Смотря какие девушки, — сказал я. — И смотря каких парней.

Он вздохнул. Сказал, что у него была только одна девушка в Штатах. А здесь, в Китае, девушки имеют интерес к американцам только из-за денег. Или чтобы выйти замуж, получить визу и свалить в Америку.

— В общем, суки они, — заключил он.

Я подумал: «Почему же суки? Просто их цели не совпадают с твоими». Но вслух ничего не сказал.

Мне показалось, что они постоянно находятся в слегка депрессивном настроении. Они ответили, что да, в общем, так и есть, потому что их жизнь здесь устроена совсем не так, как хотелось бы. Ни семьи, ни секса, ни друзей, ни развлечений, ни достаточных для сбережений доходов, ни динамичной карьеры, и только призрачное будущее, что когда-то что-то изменится, они будут знать Китай, китайцев и китайский язык, и что-то сложится. Мне это не понравилось.

— А сколько вам платят за работу?

— Три тысячи пятьсот юаней.

Я быстро пересчитал в доллары.

— Фак! Пятьсот долларов! Это даже для русских мало! У нас в Москве на эти деньги жить нельзя. А вы американцы. Я думал, американцы никогда не работают меньше, чем за несколько тысяч.

— Американцы бывают разные. Многие работают на дополнительной работе, чтобы подзаработать несколько сотен в месяц. А здесь жизнь стоит дешево. Чтобы жить у себя в Небраске так, как я живу в Китае на три с половиной тысячи юаней, мне нужно было бы пять тысяч долларов. Жилье стоит безумно дорого. И вообще все дорого, а работы хорошей нет.

Я не впервые слышал от американцев грустные рассказы, так радикально отличающиеся от того, что привыкли думать об Америке жители нашей страны, судя по голливудским фильмам. Я не сомневался в том, что эти парни знают, что говорят. Между тем, в их речи было что-то отталкивающее. Тональность. Неудачники.

Неудачник — это не тот, у кого нет денег, дорогой машины и дома с бассейном. Неудачник — это состояние души. Я знаю, о чем говорю. Знаю по себе. Некоторое время назад я понял, что на протяжении пройденных тридцати с лишним лет я нес в себе это состояние. Состояние, когда ты чувствуешь себя проигравшим, даже выигрывая. Даже не начав играть. И теперь, слушая этих парней из Небраски, глядя на их лица с опущенными уголками ртов, мне было очень неприятно. Мне не хотелось быть рядом с людьми, которые опустили руки и ноют. Я не осуждал их, их жизнь — не мое дело, просто чувствовал: очень не хочется заразиться их состоянием. Поэтому обрадовался, когда в комнату вошел жизнерадостный Майк, молодой парнишка из Израиля, и пригласил нас пойти на верхнюю террасу курить марихуану…

Ночь я провел в своей палатке на берегу реки, неподалеку отхостела. Оказалось очень удобно, просторно, свежо, никакого дискомфорта.

Следующий день прошел в прогулках по городу. Новенькие небоскребы в голубых и зеленых тонах. Нью-Йорк в сравнении с ними кажется серым и очень древним. По улицам ходят разнообразные люди. Иногда попадается гладко выбритый бизнесмен в чистеньком костюме и белоснежной рубашке. Чаще — крестьянского вида народ в национальной одежде. Вот идет мужичок серого цвета, старый пиджак, мешковатые брюки, кепка как у Ленина, изо рта торчит грубая папироса, катит велосипед, на багажник которого прикреплена коробка, в которой сидит маленький чумазый ребенок. Мимо проходят рабочие. Глазеют на меня. Я говорю одному, мол, иди сюда, мужик, будем фоткаться. Они теряются, смущаются. Не знают, как себя вести с иностранцами. Хватаю одного из них за плечо:

— Давай, братан, не стесняйся! — и фоткаю нас с ним в обнимку своим мобильником. Остальные хихикают и что-то оживленно говорят на своем квакающем языке…

На следующий день, во время размышления о ближайших планах на путешествие, меня накрыл новый инсайт. Когда я только выезжал из Москвы, в плане путешествия предпоследним пунктом была Индонезия. Я хотел провести там месяц, перед тем как перебираться в Австралию, и даже купил заранее билет авиакомпании Airasia, по смешной рекламной цене — около 60 американских долларов, из Бангкока в Джакарту. Но воспользоваться билетом уже не мог. Дело в том, что Афганистан и Средняя Азия, изначально не входившие в план, заняли около месяца. Теперь до указанного в визе Австралии крайнего срока въезда оставалось на месяц меньше. Выбирая, где провести оставшиеся до Австралии полсотни дней, в Таиланде и прилежащих к нему странах, или в Индонезии, я выбрал первое. То есть мой билет в Джакарту придется выбросить. Тут-то и пришел инсайт. Рассуждая о планах, я понял характерный для моего мышления шаблон. Что-то мешало отказаться от первоначального плана. Мешало так остро, почти как физическая боль. Я долго не мог понять, что не так. И вдруг понял — билет! Я уже купил билет в Индонезию! Покупкой билета я сам себя как бы запрограммировал. Я принял на себя обязательство туда лететь, а теперь не могу строить новые планы из-за старого билета!

Нечто подобное происходило со мной много раз в жизни. Затратив деньги, время и усилия на что-то, я механически продолжал движение в прежнем направлении. Даже если оно уже было ненужным или даже вредным, например, отвлекало от более актуальных задач. Я становился несвободным в выборе, потому что вложения, сделанные в прошлом, давно утратившие смысл, всегда держали меня невидимыми крючками. И вот эта вспышка инсайта. Вот, билет в Индонезию. Как с ним поступить? Я не могу или не хочу использовать его — значит, его для меня не существует. Что делать? Вычеркнуть, забыть — и точка… Неважно, что ты делал раньше. Важно, что тебе нужно делать для продвижения к целям, актуальным сейчас. Это осознание подействовало на меня освежающе…

Утром 25 мая я попрощался со своими американцами в хостеле. Вышел на улицу, как всегда, не зная точно, что делать дальше. Четкого плана не было, собирался сориентироваться по ходу.

Встал на тротуаре и начал голосовать. В какой-то момент в пространстве рядом материализовался очередной таксист. Водитель, прочитав мою бумажку-презентацию на китайском, начал что-то горячо говорить.

— Ай донт спик чайниз, мэн, — сказал я в ответ.

Он опять что-то говорил. Многие здесь хронически не понимают, что если иностранец мог бы говорить по-китайски, он бы так и сделал, а уж если говорит на каком-то своем языке, то, скорее всего, именно потому, что не знает местного… Впрочем, дело житейское — хочется денег заработать, ага. Надо прожать иностранца.

Вокруг нас собралась толпа. Появилась молодая англоговорящая китаянка в зеленой блузке.

— Меня зовут Мэри. Что я могу для вас сделать?

Я объяснил, что мне надо попасть в такой-то город, я путешествую без денег, поэтому мне надо выбраться отсюда на хайвэй, а дальше сам поймаю попутную машину. Мэри очень жестко наехала на таксиста. Она так поняла, что тот хотел беспомощного иностранца развести в ноль.

Дальше развивалась сцена, достойная драматического театра. Она на него кричала, а он огрызался. Она говорила, мол, ты че, сука, вытворяешь, ты че маленьких обижаешь, беспомощный иностранец тут в беду попал, он жить хочет, он голодный, наверное, ему же больно, а ты, сволочь, безобразия нарушаешь, таких как ты надо гнать в шею из партии… Возможно, она говорила немного другие слова, я же по-китайски не понимаю, но эмоциональная окраска — такая.

В итоге она этого гада прогнала, зачем-то сфотографировав номер машины на свой мобильник, и остановила другого таксиста. Объяснила ему, куда меня отвезти, и заплатила…

Потом другой таксист довез до города Лучжоу. Бесплатно — ему все равно в ту сторону. Заехали по пути еще в какой-то город — пообедать вместе с его женой. Он всем меня показывал, мол, вот, смотрите, что я нашел. Посетители ресторана, где мы сидели, внимательно смотрели на меня, а потом — на него, уважительно. Наконец, мы приехали в Лучжоу. Там началось новое приключение.

Какие-то студенты категорически заявили, что автостоп невозможен и повели меня на автовокзал. Водитель нужного автобуса оказался глух к вопросам международной дружбы и сотрудничества — бесплатно не получилось. Зато собралась толпа любопытствующих. Одна девочка, лет 16, устроила своему папе душещипательную сцену на тему «смотри, как интересно, давай купим ему билет!» В итоге папа, почему-то смущаясь, дал пришельцу денег на билет до города Бидзие (Bijie) за 70 юаней. Сдача в 30 юаней была оставлена мне со словами: «на воду и вообще». На прощанье я пожал руку смущенному мужчине-филантропу, от души поблагодарил всех вовлеченных в ситуацию, и пошел в автобус, который как раз собирался отъезжать.

Глядя на карту, я прикинул, что нам нужно было ехать километров триста, то есть часов пять. Оказалось, дорога по горному серпантину занимает всю ночь! Поэтому и автобус особый — спальный. Вместо сидений — двухъярусные кровати…

Есть такие замечательные слова, приписываемые человеку по имени Иисус Христос: «Просите, и будет вам дано». И еще — «По вашей вере вам воздастся». Возможно, я цитирую не дословно, но по смыслу так. Так вот, у меня всю жизнь были проблемы с принятием вообще и с умением обращаться за содействием в частности. Какие-то глубинные комплексы на тему «так нельзя», «я недостоин», «настоящие мужчины не должны обращаться за помощью», «получать что-либо от других — унизительно» и тому подобное. И я никогда не верил в то, что можно просто попросить и просто получить. Путешествие помогло многое пересмотреть.

Обращаясь за помощью, я всегда что-то давал взамен, сам того не подозревая. Оказывая помощь, человек всегда тут же получает что-то взамен. Удовольствие. Эмоции. Чувство собственной значимости. Чувство причастности. Очевидно, что никто из людей, как-то помогавших мне в путешествии, не стал бы помогать, если бы не захотел. При расставании они всегда были довольны и выглядели так, будто получили от меня что-то очень хорошее. В чем тут дело? Не так легко понять. Но в этом есть что-то очень важное. Такое, на чем держится человеческое существование.

Просить — очень просто, особенно, если тебе это действительно нужно и ты искренен. Получить — тоже просто, особенно, если ты действительно веришь в то, что тебе будет дано. Вот, как-то так оно все и получалось, само собой, в этой поездке…