Открытие

Ты обещаешь измениться,

Ты клянёшься стать лучше,

И, может быть, станешь.

Рам Цзы знает…

Это произойдёт не по твоей воле.

Уэйн Ликермэн, «Нет Пути для „духовно продвинутых“»

До тренинга я читал в блогах, как парни, успешно прошедшие весь курс, говорят с неудачниками, обвиняющими тренинг и тренеров в своей неудаче. Говорят, что сам виноват. Что лучшая мотивация — пинок. Что не нужна никакая позитивная мотивация, кроме женщин, с которыми тебе будет хорошо, если как следует поработаешь в поле. Что если ты не желаешь работать над собой и ждешь волшебную таблетку, то тебе никто не поможет. Что если что-то получается у других, то смог бы и ты, а если не смог, значит не был настойчив, и проблема в тебе, а не в тренинге. И, естественно, услуги психотерапевта никто не обещал. Так что заткнись и не мешай другим развиваться. И так далее. Фокус в том, что все это правда, до последнего слова. Действительно, все зависит только от тебя. Никто, кроме тебя, не может придать твоей жизни нужные очертания. Я бы только добавил для полноты картины одну-единственную деталь.

Люди неравны. Изначально. Всегда.

Заставлять закомплексованного ботаника-интроверта вести себя в роли уверенного альфа-самца — все равно, что требовать от обычного человека поднимать штангу, которую таскает сильный тяжелоатлет. Однако психика — тонкая сфера, здесь нет мышц, нет физически очевидных параметров для сравнения людей. Очень просто сказать, что между ребятами на тренинге нет разницы, и, следовательно, те, кто не выдерживает, просто-напросто без характера, трусливые и ленивые. Но разница-то есть, и еще какая. И она заключается как раз в том, что те, кто существенно слабее, потому-то и без характера, трусливые и ленивые, — из-за внутренней слабости. Таких следует либо не допускать на тренинг, либо ставить перед ними адекватные их уровню развития задачи. Работать индивидуально. Ничего похожего на индивидуальную работу на этом тренинге я не обнаружил.

Неудачники — те, кто ушел, не выдержав нагрузок, или номинально «дожил» до конца, но не достиг ощутимых успехов, часто жалуются, что их обманули. Им было обещано одно, а они на тренинге столкнулись с другим. На самом деле это не так. Их никто не обманывал. Они обманули себя сами. Прочитав прекрасное описание и отзывы успешных выпускников (многие из которых, кстати, слегка преувеличивают свои успехи, чтобы порадовать себя, мол, я стал круче и вообще деньги не зря потратил), новичок спрашивает: о «А я смогу?» Получает удобный для интерпретаций ответ: «Может любой, кроме ленивых, тупых и нежелающих развиваться». Понимает его так, как удобно, и говорит себе: «Конечно, я не ленивый, не тупой, и хочу развиваться». А дальше — сюрприз. Но фактически его никто не обманывал. Ему всего-навсего помогли обмануться. Кстати, так продаются все постиндустриальные продукты — на эмоциях клиента в условиях неполной информации.

Все это я понимаю сейчас, спустя много времени и после огромной работы над собой после тех событий. Понимаю, почему мне было тяжело. На мой взгляд, это был по-своему действительно классный тренинг, только подходящий, увы, далеко не для всех. Для меня в тот момент — нет.

А тогда, в один из жарких августовских дней я просто решил, что слишком устал насиловать себя. На 15-й день вечером я принял решение выйти из тренинга. Без раздумий. Просто в какой-то момент обнаружил в себе созревшее решение: хватит. Завтра утром снова приду в зал, проведу там половину дня, попрощаюсь с друзьями из числа участников, выйду и не вернусь.

На следующий день сказал о решении своему новому другу, И горю-художнику.

— Смотри сам, — ответил он, — если так для тебя лучше, значит лучше.

Когда нас снова отправили на полевое задание, я вышел вместе со всеми из зала. Закурил сигарету. Медленно пошел по улице. Мое состояние было необычным. Когда-то, еще до тренинга, у меня был страх не выдержать. Я боялся ощущения стыда перед друзьями и главное — перед самим собой. Мне было страшно облажаться и тем самым в очередной раз убедиться в собственной слабости. Как ни странно, сейчас я не чувствовал себя униженным. Было нечто другое. Я шел по Новому Арбату в трансовом состоянии, меланхолично рассматривая людей вокруг. Думал, что же со мной происходило в последние 16 дней? Что я получил?

Я понял, что получил. Благодаря тренингу — точнее, провалу на тренинге — я узнал о себе кое-что важное, что раньше не мог видеть.

Меня сильно задевали грубые эпитеты тренеров в адрес девушек. Травмировали. Я всегда относился к женщинам с каким-то особым трепетом и преклонением. Так было всегда, сколько себя помню, начиная с детского садика, когда у девочек не было никаких признаков женственности, кроме писклявых голосов и маленьких голых писек — так не похожих на мою. Насколько сильно они мне нравились, настолько же я боялся сделать им что-то плохое. Причинить боль или обидеть. Я всегда старался быть «хорошим».

Эти ребята, тренеры и успешные ученики, казалось мне, вели себя с девчонками так, будто видели в них живых кукол — без мозгов, но с отверстиями для члена. И на этих ребят девочки хорошо велись. Они им «давали», в них влюблялись, бегали за ними и проглатывали много унижений. А я, такой предупредительный и деликатный до бесформенности, для этих женщин не существовал. Я понял, что у меня, в отличие от этих парней, есть какой-то глубокий сбой в убеждениях насчет женщин. Точнее, насчет себя самого. Если меня, «хорошего» мальчика, бабы отвергают в пользу «плохих», то, может быть, мне следует стать «плохим»?

Каменная глыба ошибочных убеждений начала разрушаться. Прекрасно. Быть знакомым с реальностью полезнее, чем только со своими галлюцинациями о реальности. Но намного более важное, пожалуй, самое ценное, что я ^ вынес по итогам этого тренинга, — осознание реальной х цели, с которой я туда пришел.

Я хотел самоутвердиться за счет женщин.

Стать таким же, как те парни, чьи отчеты я читал в пика-, s перских блогах и форумах. Поднять собственную самооценку за счет женщин. Доказать себе, что я «правильный» мужчина, и чтобы другие мужчины узнали, как я крут, — это и был основной мотив. Совершенно неосознаваемый.

Я туда не за тем пришел, чтобы стать классным соблазнителем и получить много женщин. То есть и за этим, но это был бы лишь способ. На самом деле я пришел туда, чтобы & lt; и доказать себе, что я полноценный мужчина и человек, достойный быть любимым, уважаемым, признаваемым. Мне это потому только и нужно было, что я считал себя — подсознательно — недостойным всего этого. И я хотел переубедить сам себя, сделавшись таким мачо. Обычно успешность мужчины у женщин вызывает у людей — у мужчин открыто, у женщин тайно — уважение, зависть, внимание, симпатию, признание. Даже когда выражено в форме осуждения. У меня не получилось. И именно потому, что не получилось, я смог понять, чего же я, собственно, хотел.

Самоутвердиться в качестве мужчины.

Тебе не нужно убеждать себя в том, что ты умеешь завязывать шнурки, если ты делаешь это каждое утро, выходя из дома. Тебе не нужно убеждать себя в том, что ты можешь поднимать тяжелую штангу, если ты это делаешь на каждой тренировке. У тебя нет потребности самоутверждаться в том, что естественным образом является частью твоей жизни. Потребность самоутвердиться в качестве чего-то или кого-то возникает только тогда, когда есть внутренняя уверенность, что ты этим чем-то или кем-то не являешься, но это для тебя очень важно.

Комплекс неполноценности — такая штука, которую человек от себя скрывает. Скрываешь именно то, что сам о себе в глубине знаешь (точнее, думаешь, что это так), и в чем боишься убедиться.

Мне было важно чувствовать себя мужчиной, потому что я не чувствовал себя им. Быть мужчиной по природе и ощущать себя не вполне мужчиной по внутренним «настройкам» — так жить, вот с этим противоречием, очень трудно. А ведь это было со мной все прошлые годы, просто обострилось и вылезло на поверхность только сейчас. Фактически, я пришел на тренинг, сам того не зная, чтобы выявить в себе это. Встретить свои ограничения. Чтобы можно было с этим что-то делать дальше.

Я не ощущал себя мужчиной в том смысле, что мое сознание стояло из клубка противоречивых представлений о том, каким должен быть мужчина, и все они так или иначе не соответствовали тому, каким я видел себя. В конечном счете мой комплекс неполноценности, каким я его сейчас понимаю, представлял собой глубинное убеждение, что я не вполне мужик. Признать это, не разрушив самоидентификацию, — невозможно. Жить с этим — тоже. Я тратил колоссальные силы по жизни, неосознанно стремясь доказать себе, что я мужчина. Но такова уж особенность любого комплекса — даже все доказательства в мире не способны опровергнуть убеждение о себе, «прошитое» глубоко в подсознании.

Благодаря проекту Манкубуса я осознал свои комплексы. Впервые в жизни посмотрел на них широко открытыми глазами. Нечто важное перешло из подсознания в осознаваемую сферу и принесло что-то вроде взрыва в голове.

Кроме того, я понял, что внутри меня существуют программы, железной рукой управляющие моей жизнью, и, что самое страшное, — я не могу им не подчиняться. Просто потому, что не осознаю их. Это открытие меня ошеломило.

Я чувствовал себя так, будто мне ударили по голове хоккейной клюшкой.

Спасибо, Фил.

Я думаю, это открытие стоит в тысячу раз больше, чем деньги, заплаченные за тренинг. Попытка стать выдающимся самцом провалилась. Зато появился шанс стать самим собой…

Итак, вторник 21 августа 2007 года. Я иду по Новому Арбату, смотрю на лица людей, шагающих по широкому тротуару, и думаю, как дальше жить. Как прежде — уже не получится. Как по-новому — не знаю.

Ближе к вечеру того же дня я бесцельно бродил по центру Москвы. В подземном переходе возле «Арбатской» среди других торговцев, рядом с потоком людей, немолодая женщина продавала мягкие игрушки. Большой плюшевый медведь с розовой ленточкой на шее выгодно выделялся на фоне всяких мелких зайчиков и слоников. У него был странный нос — розового цвета, который, впрочем, его вовсе не портил. Скорее, делал похожим на ребенка. Женщина согласилась снизить цену с 1200 до 800 рублей. Я расплатился, взял мишку и только после этого осознал, для кого я его купил.

Мне очень хотелось увидеть Филиппа. Поблагодарить за то, что у меня был такой опыт — его тренинг. Сказать, что я не получил почти ничего по сравнению с тем, что мне было — не напрямую — обещано. Зато получил нечто совершенно другое, и это было в сто раз ценнее. Я сам не понимал, как можно было бы это объяснить. Опасался, что не смогу выразить свои новые мысли и чувства, останусь непонятым, буду выглядеть тормозом и неадекватом. Кроме того, ему, скорее всего, нет дела до моих разборок с собственными комплексами. Но это не так уж важно. Я просто хочу выразить благодарность. А образ тормоза и неадеквата не страшен — привык.

Я поехал в офис на «Красных воротах». Тот самый, где восемь месяцев назад увидел его впервые. Шел от метро вдоль Садового кольца и меланхолично рассматривал огни автомобилей в дорожной пробке.

Два других тренера тоже оказались в офисе. Большая коммунальная квартира в сталинском доме. Почти без мебели.

Открыл Денис. Он жевал бутерброд из батона с ветчиной и сыром.

— Че надо? — спросил он.

— Я хочу увидеть Фила.

— Проходи, — он отошел вглубь просторной прихожей, освобождая пространство для меня. — Только он сейчас в ванной.

Тапочек мне не досталось, так что я прошел за Денисом на кухню в носках. Там был Петр.

— Парни, я подожду, пока он вымоется, — сказал я. — Если мое присутствие вам тут мешает, могу пока погулять во дворе.

— Не парься, он не моется, — сказал Денис. — Он там плачет.

— Что?!

Я перевел взгляд на Петра, стоящего в дальнем углу кухни с кружкой в руках. Из кружки поднимался пар. Видимо, горячий напиток был налит только что.

— Не могу поверить — Манкубус плачет! Как же так, — сказал я растерянно. — Я думал, он сделан из железа.

— Он-то может и из железа, — сказал Петр. — А вот сердце у него не железное. Думаешь, притворяться бездушной скотиной легко? Манкубус тоже человек.

Я почувствовал, как отвисает моя челюсть. Вопросительно посмотрел на Дениса. Тот ответил кратко:

— Влюбился.

Его ответ прозвучал словно страшный диагноз. Таким тоном, кратко и многозначительно, врач-онколог сообщает родственнику больного тяжелую новость. Я сразу вспомнил, что на одном из занятий нам рекомендовали не влюбляться, чтобы не оказываться в эмоциональной зависимости от любимой женщины.

— Только не надо драматизировать, — сказал Петр, осторожно отхлебывая из кружки. — Ничего страшного. Бывает. Немного поплачет и отойдет. Посмотрит мульфильмы…

— Какие еще мультфильмы? — спросил я, окончательно теряясь.

— Мультипликационные, какие еще. Посмотрит мультики, расслабится, поднимет настроение.

— Ага, — подхватил Денис. — Потом снова напишет ей какую-нибудь дрочерскую эсэмэску. Куда ты пропала? Почему не отвечаешь на звонки? Я думаю о тебе весь вечер. Или еще какую-нибудь хуйню.

Петр кивнул:

— А она его снова в игнор. Ну ниче, ниче. Рано или поздно он успокоится и все снова будет хорошо. Главное сейчас — привести его в форму, чтобы никто из братвы не увидел его таким расклеенным…

В жизни бывают моменты настолько невероятные, что в них трудно поверить даже когда видишь происходящее своими глазами. Потом пытаешься осмыслить увиденное: «Так не бывает! Но я это видел… Я это видел! Но так не бывает…» И не знаешь, верить себе или нет.

Я читал в интернете много небылиц про Филиппа. Но чтобы главный тренер пикаперского проекта, имеющий такую брутальную репутацию, влюблялся и смотрел мультики — такое никому даже в голову прийти не могло.

Наконец, в дверном проеме появился Манкубус. Такой же огромный, как в тренинговом зале, но в белом махровом халате до самого пола. Сухое багровое пятно на рукаве халата. Знай я его только таким, каким он предстает на тренинге, — жесткий взгляд, стебная усмешка, готовность наказывать и унижать, то сейчас я бы мог подумать, что он в этом халате кого-то убивал или пытал. Но я только что узнал его другого. Само собой решил, что багровое пятно — от вина. У меня такое же на белой рубашке, от красного сухаря, не отстирывается.

Его лицо тоже было такое, каким я его никогда не видел. Влажные покрасневшие глаза. Детская беззащитность.

— Чего надо? Че ушел с тренинга? Очко сжалось, да? — сказал он тихо, как всегда сглаживая звук «р», и посмотрел на плюшевого медведя у меня под мышкой.

— Филипп… Я не ожидал… Я вообще тебе хотел сказать, что я больше не приду, мне слишком трудно…

— Это твой выбор.

— Да, и я уже получил от тренинга намного больше, чем мог хотеть, хотя и совсем не то… Я просто пришел сказать, что я тебе очень благодарен…

Он внимательно смотрел на меня, явно не понимая, о чем речь.

— И я, как-то так получилось, купил вот этого плюшевого.

С этими словами я взял медведя в обе руки и развернул мордой к нему:

— Это тебе, Фил.

Он взял его в руки. Молча рассматривал несколько секунд. Петр и Денис не нарушали тишины, только один из них тихо жевал, а другой отхлебывал из кружки. Потом Фил крепко обнял меня так, что медведь оказался сжатым между нами, уткнулся влажным лицом мне в плечо и трогательным, немного детским голосом сказал:

— Спасибо тебе, друг. Как хорошо вот так, неожиданно, получить такой приятный сюрприз. Не ожидал.

— Пока, Фил, — сказал я.

— Пока, — ответил он, целуя медведя в розовый нос.

Главный тренер остался на кухне, а Петр с Денисом вместе пошли со мной в прихожую.

— Че ты ему раньше не купил медведя? — спросил Денис Петра. — Может, он теперь быстрее успокоится. Переключит любовь стой бабы на медведя, и порядок.

— Кто же знал, что он любит медведей, — задумчиво ответил Петр, поправляя тонкие очки на переносице. — Посмотрим. Может и вправду наиграется с ним и отойдет. А то сертификация через неделю. Ему надо быть в форме.

Когда я вышел, на улице было уже темно. Пробка на Садовом кольце поменялась, но не рассосалась. Я поехал на Казанский вокзал за билетами. Хотел увидеть свою бывшую. Став бывшей, она не перестала быть самым близким для меня человеком…