Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть II 11 страница






Недавно президент Буш заявил жителям Америки, что невыполнение Ираком предписанных ему резолюций не оставляет Соединенным Штатам Америки выбора, кроме как полагаться на свои силы.

Еще ни один американский танк никогда не въезжал в Багдад. Полковник, начальник штаба дивизии, поднялся к алтарю, и все затихли.

— Поклоняемся богу войны, — прошептал Колберт.

Полковник познакомил нас с представителями личного состава дивизии, за каждым из которых будет закреплен свой участок. Прыщавый младший капрал, описанный полковником как «знаток иракской армии, ее вооружения и тактики», поднялся к алтарю. Орудийный сержант Уинн наклонился ко мне: «Если это правда знаток, то мы живем в дерьмовом мире».

Тишина. И только скрежет ручек о бумагу. Вдруг полковник перебил инструктаж:

— Разведывательный батальон, я не слышу мотивации. Давайте крикнем «Убить!».

Он хотел, чтобы мы заорали «Убить!», доказали бы ему свою готовность идти в бой после его инструктажа. Повернувшись к Уинну я спросил:

— Кто этот клоун? Он думает, что говорит с рекрутами на острове Паррис?

Батальон недовольно цокал и ерзал на стуле, ответ полковник получил очень холодный. Тогда он приказал:

— Встаньте и выйдите отсюда, а когда войдете, я хочу видеть в ваших лицах больше огня.

Я думал, полковник шутит, но он с неприятной миной на лице показал на дверь. Мы зашаркали на парковку, повернули кругом и, возвратившись назад, сели на свои места.

Через несколько минут к нам вошел генерал Маттис, и в одно мгновение разогнал тучи в наших душах. Маттис был очень динамичен.

Генерала из-за его репутации любили все, но особо его любили люди, знавшие Маттиса по Афганистану.

Я поймал взгляд Уинна и наклонился к нему, чтобы спросить:

— Ты знаешь, какой у Маттиса позывной?

Он утвердительно кивнул головой.

— «Хаос». Правда, это чертовски круто?

Уинн восхищенно кивнул, а Маттис тем временем начал говорить:

— Добрый день, морские пехотинцы. Спасибо за ваше внимание, несмотря на то что сейчас ранний вечер пятницы. Я знаю, женщины южной части Калифорнии ждут вас, поэтому не будем зря тратить время.

Генерал Маттис не говорил ни о плане предстоящей операции, ни о тактике. Он сказал о том, что успех дивизии в бою будет зависеть от них.

— Будьте готовы к переброске войск через восемь дней после уведомления, но без хаоса.

Я подумал, к переброске мы приготовиться сможем, но вот чтобы без хаоса…

«Всегда сражаться как общевойсковая тактическая группа». Это еще одна мантра морской пехоты. Ее идея заключается в следующем: поставить врага перед дилеммой — заставить его обороняться от одного вида оружия, поразить его другим.

«Агрессивно настроенный сержантский состав — вот ключ к победе». Ну, это вообще не проблема в разведке. У меня командиры групп, по большей части сержанты, были основой батальона. Они были хорошо обучены, мотивированны и опытны. Я даже предполагал, моей задачей будет сдерживать их агрессию, а не натравливать их.

«Ошибки простительны, но отсутствие самодисциплины мы не потерпим».

Вспомнив о Бриджпорте, я понял, что в дисциплине-то я уверен абсолютно.

«Проверьте свое снаряжение от ОМП». ОМП означает оружие массового поражения — ядерная бомба, биологическое и химическое оружие. «Вы должны быть с химическим оружием на дружеской ноге». Эти разговоры о дружбе меня как-то напугали.

Я видел фотографии газовой атаки Саддама, направленной на курдскую деревню Халабья. Зеленые трупы людей, удушенных зарином или Ви-Экс. Уинн резюмировал все вышесказанное так: «Если нас поразит химия, то мы „зажмуримся“».

«Тренируйтесь выжить в пятидневном сражении». Предполагалось, что эти пять дней — самые опасные. Звучало хорошо, но я не понимал, как обучение выживанию в первые пять дней отличается от обучения выживанию в следующие или последние пять дней. «И наконец: подготовьте свои семьи к тому, что вас с ними не будет».

С моим полисом страхования жизни было все нормально, и у меня было приготовлено завещание, но все-таки, на всякий пожарный, я решил написать письма всем, кто мне дорог.

Осень набирала обороты, а вместе с ней и напряжение в отношениях с Ираком. В октябре Конгресс объявил, что США начнет наступление в случае отказа Ирака выдать оружие массового поражения. В ноябре Совет Безопасности ООН принял резолюцию 1441, в которой говорилось, что несоблюдение Ираком требований ООН о разоружении повлечет за собой «серьезные последствия». Но даже тогда моя несколько устаканившаяся жизнь практически не изменилась. По-прежнему мы с Ви Джем жили около пляжа и почти каждый вечер, когда солнце тонуло в Тихом океане, вместе бегали, говорили о назревающем кризисе. Мы все еще верили, что дальше угроз дело не пойдет. В середине ноября Патрик Инглиш, я и наши девушки отправились на бал в честь дня рождения дивизии корпуса морской пехоты. Офицеры в парадной форме синего цвета кружили своих девушек на площадке для танцев или собирались в кучки, рассказывая друг другу забавные истории. Я смотрел на фотографии 1939 года, и мне было как-то не по себе. Это был последний тихий месяц дивизии.

К началу декабря отвергать военные действия стало бессмысленно, и мы начали полнообъемную подготовку к войне с Ираком.

Батальон закрепил за каждым взводом по пять многоцелевых автомобилей повышенной проходимости М998 «Хаммер», два автоматических 40-мм гранатомета «Mark 19» и два пулемета 50-го калибра.

Используя свой афганский опыт, Колберт и сержант Ларри Шон Патрик заменили на закрепленных за вторым батальоном машинах стандартную крышу на складывающийся верх. Патрик, за которым закрепилось прозвище «Папочка», потому что в свое время его дедушка тоже был командиром Второй команды, был невозмутимым северным калифорнийцем, высоким и худым, он начал свою карьеру в разведке в Сомали десять лет назад.

Взвод неделями вкалывал допоздна в автопарке, часто мы работали до глубокой ночи.

Сержант Стив Лавелл прочно скреплял болтами полки под каждым рулем, чтобы на них можно было положить как можно больше боеприпасов, пулеметчикам они могут очень понадобиться. Лавелл, командир Третьей группы, был в разведке новичком. Он вырос на пенсильванской молочной ферме и служил снайпером в пехоте.

— Снайпером я понял одно, — говорил он мне, прикручивая очередную полку для боеприпасов, — нет в мире более бесполезных вещей, чем боеприпасы, до которых нельзя дотянуться.

Для адаптации машин к военно-полевым условиям мы потратили сотни часов и выложили из своих карманов в общей сложности несколько тысяч долларов. Зато наши транспортные средства были воплощением в жизнь уроков, которые преподал нам Афганистан. Когда команды доложили о готовности транспортных средств, старшина батальона спустился в автопарк, ему хотелось посмотреть, что вышло. Старшина батальона — очень авторитетная должность, если она получена правильным человеком. А вот старшине нашего батальона морские пехотинцы не доверяли, он был зациклен на войне, но не в ту сторону: его больше волновали стрижки и чистые ботинки.

Посмотрев на многоцелевой автомобиль повышенной проходимости, он только усмехнулся:

— Вы всего лишь горстка ковбоев, которые не доверяют морской пехоте и не верят в то, что она может снабдить вас всем необходимым для победы.

Он прав, кроме того места, где он упоминает ковбоев.

К ОНГРЕСС ПРОГОЛОСОВАЛ за войну. Президент публично заявил, что при необходимости он будет сражаться один.

Разведывательный батальон получил сотни тысяч долларов, чтобы закупить боевую технику для сражения в пустыне Ирака.

Праздники я провел в Балтиморе. За четыре дня Рождества, в ответ на неподчинение резолюциям ООН Саддамом Хусейном, президент объявил о переброске войск на Средний Восток. Разведка, несомненно, отправится туда одной из первых.

На традиционном рождественском обеде бабушка отвела меня в сторону и сказала:

— Натаниель, я хочу, чтобы ты взял с собой это. Сейчас самое подходящее время. — Она протянула мне маленькую коробку.

Открыв ее, я обнаружил алюминиевую подкову шириной примерно в два дюйма. Я прочитал надпись: «Сакасима — Камикадзе — 7 июня, 1945». Я вспомнил: давным-давно я уже видел ее.

— Твой дедушка попросил, чтобы эту подкову сделали из осколка шрапнели, попавшей в него. Он всегда считал себя везунчиком. Может, его удача перейдет к тебе.

Следующим утром я сделал из парашютной стропы шнурок для подковы, надел ее на шею и поклялся не снимать, пока не вернусь домой.

* * *

В последний день января я выехал из офиса пораньше и поехал домой, чтобы насладиться, как я полагал, последними выходными в Сан-Диего.

Иллюзия была срублена на корню: на моем автоответчике мигала лампочка. Четыре сообщения. Я знал, что это означало. У моего командира и Уинна была для меня одна и та же новость: необходимо быть в батальоне к 10 вечера. Мобилизация.

Мы с Ви Джеем пошли обедать в «Джейс», наш любимый итальянский ресторан. Ви Джей уже был зачислен в Экспедиционный отряд МП, так что эту войну он просидит на месте. Мы ждали, когда принесут заказ, а в моей голове в это время созревала мысль: «Меня пошлют на войну. Она будет очень сильно отличаться от Афганистана. Совсем скоро я уеду из этого тихого прибрежного города с вкусными спагетти из Барбареско и пальмовыми деревьями и отправлюсь на войну. На войну. И с этим я ничего поделать не могу, кроме как сесть в тюрьму, если откажусь выполнять приказ».

В батальоне царил полнейший хаос. На парадной палубе, при свете прожекторов, морские пехотинцы ставили и переставляли свои рюкзаки и боеприпасы.

Мы тоже поставили свои вещи в ряд — так будет легче погружать их на борт грузового самолета ВВС C-5 «Гэлакси», который доставит нас на Средний Восток, затем каждый взял с собой «кусок родной земли», в нашем случае это были шлакобетонные камешки, выкрошившиеся из шлакобетонного пола в ангаре. Красный Крест обеспечивал нас в полете кофе, гамбургерами и большим телевизором, настроенным на CNN. Там рассказывали, как в НАСА потеряли связь с космическим кораблем многоразового использования «Колумбия», а утром в полях, по всему Техасу, люди начали находить обуглившиеся куски металла.

— Б… — выругался сержант Эспера. — Дурное предзнаменование, хуже и придумать нельзя. Как и меня с капитаном Уитмером, Эспера тоже перевели в разведку. Сейчас он был у сержанта Колберта помощником командира группы.

По давно сложившемуся военному обычаю наш полет был отложен, а потом отложен еще раз.

Я провалился в сон прямо на полу ангара, в ботинках и с пистолетом на боку, это была первая из сотен похожих ночей. Проснулся я в три утра. Была объявлена посадка на самолет. Напялив бронежилеты, каски, взяв оружие и вещевые мешки, мы потопали на борт С-5.

Наши «Хаммеры» были уже погружены — двенадцать штук в два ряда в огромном грузовом отсеке. В флюоресцентном освещении, прикрепленные цепями, они выглядели как животные в зоопарке, вне зоны своего естественного обитания.

Пассажирские места в С-5 располагались выше грузового отсека. В эту пассажирскую кабину мы поднимались по спиральной лестнице, пропихиваясь к ней через кучу нашего снаряжения и оборудования.

В самолете окон не было, поэтому я полагался исключительно на свою фантазию, представляя, как мы пролетаем над нашей страной, над моей спящей в это время семьей, и вот мы уже над Атлантическим океаном.

Кроме этого занятия, у меня было еще одно: я писал в своем дневнике, пока меня не подбросило — это колеса коснулись испанской земли. Была полночь, мы ринулись в автобусы, перед следующим полетом нужно было успеть хорошо поесть.

Я сел за стол вместе с командирами взводов и помощниками командиров взводов. Разговор зашел о последней войне в Персидском заливе и воспоминаниях морских пехотинцев, участвовавших в ней двенадцать лет назад.

Генерал начал свой рассказ словами:

— Я помню пожары. Вся чертова страна была охвачена пожаром. Было трудно смотреть, трудно дышать, кто угодно мог напасть на тебя из этого облака дыма.

— А военнопленные? Помните их? Маленькие ничтожные ублюдки. Приходили с поднятыми руками. Никчемные хреновы враги.

— Но у Саддама много оружия.

Командир батальона встал из-за стола, и диалог сошел на нет. Мы тоже встали и пошли за ним.

Из Морона мы вылетели ночью, держа курс на восток. На борту огромного С-5 мы пролетели через Европу и Средиземное море, и вскоре нам предстояло сесть в Международном аэропорту Кувейта.

Мы кружили над аэродромом около часа, а самолет все никак не мог приземлиться.

На взлетно-посадочной полосе абсолютно не было места.

В конце концов мы сели, нас встретила группа солдат в пикапе. Они просканировали наши пластиковые военные билеты своим портативным компьютером. Их задачей было предоставление Центральному командованию информации о численности сил, противостоящих Саддаму.

Выехав на автобусе за пределы аэропорта, мы были вынуждены закрыть занавеси. Кувейтцы очень злы на то, что вооруженные американцы наводняют их страну и могут попытаться обстрелять нас. Так уже дважды случалось с другими группами.

Местом нашего назначения был лагерь «Коммандо», временная штаб-квартира Первого экспедиционного соединения МП. Это место было в двадцати милях к северу от Кувейта, у подножия горного хребта Матла, единственного значительного элемента рельефа в Кувейте. Раньше «Коммандо» был военным лагерем Кувейта, а теперь он кишмя кишит американцами.

Дискомфорт от смены часовых поясов, особенно гнетущий после нашего перелета через множество меридианов, мы выбивали продолжительным послеобеденным бегом, наматыванием кругов по внутреннему периметру нашей базы. Правила предписывали нам везде носить с собой противогазы, так что даже во время бега у нас тоже были с собой противогазы.

Вторую послеобеденную пробежку я совершил с тремя первыми атлетами взвода: сержантом Руди Рэйсом, сейчас служащим в качестве помощника командира группы сержанта Патрика; капралом Энтони Джеком, стрелком из крупнокалиберных пулеметов из Второй команды; и капралом Майком Штайнторфом (мы его звали Штайн), стрелком из крупнокалиберных пулеметов Третьей команды. Из-за военной иерархии большую часть времени я проводил с Уинном и морскими пехотинцами на одну ступень выше или ниже меня по званию — моим старшим офицером и командирами групп. И когда выдалась возможность пообщаться с другими членами моего взвода, я сразу же ею воспользовался.

Как только мы свернули за дальний угол нашей территории, услышали механический свист, становящийся все громче и громче. Сигнал газовой атаки. В наш лагерь летит ракета. Остановились, вытащили противогазы из сумок и надели их. После беге я и так дышал тяжело, а с надетым противогазом дышать, понятно, стало не легче. Даже при более удачном стечении обстоятельств дышать в противогазе — это то же самое, что дышать через соломинку. Тогда мне казалось, что я вот-вот взорвусь.

Руди перешел на бег трусцой. Мы плелись за ним. Из громкоговорителя раздался голос, сообщивший, что это была учебная тревога. Но к противогазам нужно было привыкнуть, и мы решили их не снимать. На следующий день в противогазах бегал уже весь взвод. Иракская химическая угроза была нашим самым большим страхом, и наши занятия бегом наглядно показали, что в случае газовой атаки мы можем сражаться с противогазами на лицах. Мы могли выжить после такой атаки. Значит наши шансы на победу увеличивались.

Третий день нашего пребывания в «Коммандо» подходил к концу, после ужина полковник Феррандо собрал командиров групп, сержантов и командиров взводов на совещание. На повестке дня стоял вопрос о боевом составе и дислокации иракских войск, а также план маневра Первой дивизии МП. Это было нашим первым ознакомлением с официальным планом войны.

Помощник начальника штаба по разведке начал с обзора сил противника, с которыми нам придется столкнуться. Южная часть Ирака контролировалась Третьим корпусом армии Ирака. Он состоял из трех дивизий: Пятьдесят первой механизированной, рядом с Басрой; Шестой бронетанковой, к северу от Басры; и Одиннадцатой пехотной, она располагалась на реке Евфрат, к востоку от Насирии. Вместе они образовывали войско численностью более чем тридцать тысяч человек плюс триста танков.

Затем полковник Феррандо в общих чертах рассказал, как американцы планируют начать кампанию. В идеале рассматривается открытие трех фронтов: Пятый армейский корпус пойдет с юго-запада, Первое экспедиционное соединение МП с юго-востока, и Четвертая пехотная дивизия Армии с севера, через Турцию. Поскольку турки все еще отказывались от сотрудничества с нами, Феррандо предполагал, что, наверное, придется перебрасывать все войска через Кувейт. В зоне морской пехоты будет располагаться Седьмой полк МП вкупе с Полковой боевой группой-7 (ПБГ-7) в восточной части предписанной зоны. Они изолируют Басру и уничтожат Пятьдесят первую механизированную пехотную дивизию Саддама. На западе от них ПБГ-5, созданная из Пятого полка МП с подкреплением, захватит нефтяные поля Румайлы, чтобы предотвратить их разрушение иракскими силами. Так мы не только предотвратим экологическую катастрофу, но также и гарантируем экономическую жизнеспособность послевоенного Ирака. Первая полковая боевая группа, известная как ПБГ-1, и Оперативная боевая группа Тарава, созданная на базе Второго полка МП из Кэмп Леджуна, Северная Каролина, проследуют через Румайлу на запад и захватят мосты, соединяющие берега Евфрата.

Феррандо сделал паузу, чтобы мы до конца впитали в себя полученную информацию. Командир группы, сидевший сзади, встал и спросил о роли в этом всем Первого разведывательного. Полковник ответил, что наше конкретное применение еще на стадии обсуждения, однако предположил, что наша деятельность будет включать в себя разведку в полосе перед фронтом, выполнение задач по прикрытию флангов общевойсковых соединений, контроль во время наземных боев по уничтожению вражеских бронетанковых формирований, а также нахождение альтернативных пунктов переправы, если Ирак подорвет главные магистральные мосты.

— Вы будете убивать, джентльмены, — сказал он. — Это-то я знаю наверняка.

Ч ЕРЕЗ ДВА ДНЯ мы уехали из «Коммандо». Наши «Хаммеры» вовремя доставили из аэропорта, так что мы обошлись без оскорбительного передвижения в автобусе с зашторенными окнами. Двинулись на север, по 80-й автостраде, вверх по горному хребту Матла, где в 1991 году была захвачена Вторая дивизия МП, отступавшая из Кувейта. Это была печально известная «Автострада смерти», на которой благодаря американским реактивным самолетам было уничтожено много сотен иракских транспортных средств.

Мы примкнули к веренице колонн, движущихся на север. Британские «Пустынные крысы», с масками на лицах, ехали в своих танках под развевающимися над ними «Юнион Джеками». Колонны армии США передвигались по полосе, предназначенной для движения с большей скоростью, так как знали, что расположено за следующим холмом. Они находились там уже тринадцать лет, эта земля была для них практически своей.

Мы проехали мимо флюоресцентного зеленого знака, на котором было написано: «Боже, благослови войска США» — определенно, это был единственный знак такого рода во всем арабском мире.

С автострады-80 мы свернули налево и проехали через КПП, обнесенный колючей проволокой. Дорога была извилистой, мы проехали два километра в сторону пустыни, обогнули обнаженный утес и затем направились в центр нового метрополиса — в лагерь «Матильда». Название навеяно австралийской песней «Вальсирующая Матильда». Эта песня у нас ассоциировалась с Первой дивизией МП — она когда-то, вслед за захватом острова Гвадалканал в 1943 году, была передислоцирована в Австралию. Несмотря на очаровательное название, «Матильда» была лагерем мрачным, недостроенным. Просто в ряд стояла дюжина белых палаток. Ни электричества, ни горячей еды, и душ в лучшем случае на раз в неделю.

Прошла неделя. Я проснулся рано утром в палатке и просто лежал, наслаждаясь тишиной. Взвод жил в своей палатке, орудийный сержант Уинн жил отдельно, с другими ВСС (то есть военнослужащими сержантского состава), а я делил палатку с младшими офицерами.

Я потянулся, чтобы переключить коротковолновый радиоприемник на «Би-би-си», очень хотелось не пропустить ежечасные новости.

«Два часа по Гринвичу и с вами Всемирный сервис ВВС из Лондона. Сегодня был зарегистрирован незаконный переход через границу Кувейта в Ирак, вооруженные люди в демилитаризованной зоне идентифицировали себя как морские пехотинцы США».

Я послушал новости еще минут десять, потом выскользнул из спального мешка и начал одеваться. Прихватив зубную щетку и бутылку с водой, вышел из палатки. Чистя зубы и умываясь под розовым небом, я увидел через две палатки фигуру человека, делающего то же, что и я. Почистив зубы, солдат полил голову водой, начал шлепать себя по лицу и трясти головой. Я его узнал: это был утренний ритуал, характерный для орудийного сержанта Уинна. Я окликнул его:

— Эй, Уинн, может, позавтракаем после того, как ты закончишь прихорашиваться?

— С добрым. Да, дайте мне еще пару минут.

Трясение головой и шлепки по лицу заметно участились.

Прогуливаясь в сторону столовой, мы с Уинном вернулись к темам, занимавшим все наше свободное от планирования атаки время: как сократить количество солдат и как поддерживать друг друга в бою.

Большая часть передвижений будет проходить в колонне, впереди Кольберт и Эспера, мы с Уинном в центре — так легче контролировать процесс. Замыкать колонну будут Патрик и Лавелл. Командиры групп одобрили нашу расстановку солдат. Так начались долгие дни тренировок, сначала в «Матильде», а затем и в пустыне.

Обычным ранним утром я застал Второй взвод в процессе свертывания спальных мешков и вытряхивания песка, которого за ночь прилично наваливало.

Мы с Уинном вышли из палатки, таща за собой картонный плакат с символом разведки и надписью: «РОТА „БРАВО“, ВТОРОЙ ВЗВОД». Неофициальным символом разведки считался стилизованный коллаж: парашютные крылья, аквалангист, а позади — пересеченные нож и байдарочное весло. С нами были Шило и Миш, инструкторы утренних занятий. Шило был пилотом вертолета; вообще-то его звали Майком, но солдаты его роты уже очень давно дали инструктору прозвище Шило — из-за энтузиазма, которого у него всегда было хоть отбавляй. Говоря всем понятным языком: шило в заднице. Миш был уроженцем Кувейта и вызвался добровольцем, чтобы вылить свою ненависть к Ираку в позитивное русло, он решил помогать нам в качестве переводчика. Он рассказал о том, что Саддамова Республиканская гвардия во время войны в Персидском заливе казнила его двоюродного брата, а потом обязала его семью выплатить деньги за использованные для казни патроны. Миш всегда выглядел так, как будто хотел мне толкнуть сигарету с марихуаной. Сейчас Шило с одной из групп проводил обзор способов непосредственной авиационной поддержки, а Миш в это время отрабатывал с остальными основные арабские фразы. Это выглядело следующим образом:

«ааГуф Ло иР-Мик. Стой, а то я буду стрелять».

Хором: «ааГуф Ло иР-Мик. Стой, а то я буду стрелять».

«uX-Hax иХ-НахХут-Та иНСаа а-Дек. Мы здесь, чтобы помочь вам».

«иХ-Нах иХ-Нах Хут-Та иНСаа а-Дек. Мы здесь, чтобы помочь вам».

Я предполагал, морские пехотинцы быстро потеряют интерес к таким занятиям. Эти фразы были слишком чужеземными, слишком отличались от своих, чтобы резонировать в их душах. Однако морские пехотинцы слушали и запоминали. Через несколько дней я слышал, как христиане говорили больше на арабском, чем на английском.

Что касается меня, то для меня одним из самых верных способов отсрочки нервного срыва, который так и накатывал от всей нашей суеты, были физические упражнения. Для каких-никаких личных дел у нас оставались раннее утро и поздний вечер, этим же никакого уединения и никуда не скрыться от бесконечного перемалывания деталей подготовки к войне. Разговоры о войне, мысли о войне. Боевая техника. Военные карты. Планы ведения войны. Зато бегая, я в течение пятидесяти минут существовал на гравийной дороге вокруг «Матильды» в другом, не военном измерении. Я подначивал себя делать каждый следующий круг быстрее предыдущего, мне нравилось прилагать физические усилия, мне нравилось медленное отпускание напряжения после занятий. После шести кругов я останавливал секундомер и седьмой круг просто шел, остывая.

Песок в Удайри Рэйндж простирался на все четыре стороны горизонта, как океан. Взвод отправился в Удайри на два дня в конце февраля, нужно было на практике апробировать то, над чем работали в «Матильде».

Мы начали с контактных упражнений — как мы отреагируем, если будем проезжать на машинах, а кто-нибудь начнет в нас палить.

— Угроза спереди! Две сотни метров. Малокалиберное оружие, — заорал я в рацию.

В ту же секунду Эспера чуть не врезался в «Хаммер». Лавелл увернулся от машины Патрика.

— В нападение! — отдал приказ.

Мы дружно заржали и потом свернулись на обсуждение.

Для победы в перестрелке требуется быстрая реакция командиров. А фишка вся в том, что принять решение и действовать нужно быстрее, чем это сделает твой враг. На тренинге меня научили системе НОРД, четырехступенчатому процессу принятия решения, описанному летчиком-истребителем ВВС, полковником Джоном Бойдом: «наблюдение», «ориентация», «решение» и «действие».

Когда мы выбивались из сил, то делали больше и лучше. Упражнения были легкими, но они учили нас делать так, чтобы тем, кто устроил нам засаду, самим не поздоровилось — через пару недель эти навыки могут спасти наши жизни.

В один из палящих субботних дней в начале марта в «Матильду» прибыл командир Первого экспедиционного соединения МП, генерал-лейтенант Джеймс Конвэй. Прибыл, чтобы поговорить с нами, его офицерами.

Конвэй выглядел так, как должен выглядеть настоящий генерал-лейтенант: высокий, загорелый и седой, с глубоким голосом, который был одновременно спокойным и авторитетным.

Генерал стоял на самом верху гусеничного бронетранспортера, за его спиной развевались флаги США и Морской пехоты. Он говорил в микрофон, и поэтому его могли хорошо слышать около ста человек, собравшихся у бронетранспортера. Основной темой были правила задействования сил и средств, и он хотел, чтобы до нас окончательно и бесповоротно дошли четыре пункта. Первый: у командиров есть неотъемлемое обязательство — не просто право, а именно правомерное этическое обязательство — защищать своих морских пехотинцев. Второе: когда враг использует живой щит или нападает на объекты рядом с мечетями и больницами, он, а не мы, несет ответственность за гибель невинных граждан. Третье: командир будет нести ответственность не за те факты, которые всплывут в течение расследования, а за те, которыми он достоверно располагал во время боевых действий — и ночью, и во время песчаной бури, и в то время, как пули свистели в воздухе. Его четвертым и последним пунктом было: по мере необходимости фильтровать правила задействования сил и средств. Он называл это законом Вильгельма, в честь генерала Чарльза Вильгельма: «Если враг начнет стрелять, наш ответ должен быть пропорциональным, но не чрезмерным. Если мы начинаем огонь, то нужно ждать ответных действий».

Я очень хорошо запомнил последнее предложение генерала:

— Офицеры, — сказал он, — пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы не быть убитыми. Это очень плохо сказывается на моральном духе войск.

К СЕРЕДИНЕ МАРТА ВОЙНА уже казалась менее вероятной. По «Би-би-си» передавали о том, что Ирак уничтожает свои реактивные снаряды «al Samoud» — ключевой шаг к соблюдению резолюций ООН, — а Ханс Блике заявил, что возрастает уровень сотрудничества по всем вопросам.

В «Матильду» с грохотом въехал автобус и высадил две дюжины строптивых военных корреспондентов. На них были бежевые бронежилеты и комбинезоны. В основном мужчины, бородатые; визуально мы были с ними очень похожи. По крайней мере, мы были примерно одного возраста и прибыли сюда из одной части света. Им были интересны только полномасштабные атаки, на меньшее они размениваться не хотели.

— Так что, с кем вы, парни?

Мы с Уинном стояли в очереди за ужином, оставалось еще больше сотни ярдов до светлого треугольника — двери палатки, в которой располагалась столовка. Я повернулся в темноте, стараясь увидеть лицо говорящего. Он был на фут ниже меня ростом и смотрел на нас, зажмурившись — так, будто на нем были очки в толстой оправе. Он держал перед собой ленточный магнитофон, и это выглядело как приглашение к беседе.

— Ну давайте, рассказывайте, из какого вы подразделения? Из какого вы города? Имя? Что-нибудь? Я так рад находиться здесь с вами.

— Первый разведывательный батальон, — сказал я.

— О-о-о. Разведка. Так вы необычные парни, да?

— Только для наших матерей.

— Я только что приехал сюда из «Коммандо». Машину вел какой-то камикадзе. Очень хочется чтобы было все не зря. Каковы ваши задачи?

Ого! Прошло всего тридцать секунд, а парень уже вытягивает из нас информацию, которую мы не имеем права разглашать.

— Поддерживать дивизию всеми возможными способами, — медленно произнес Уинн, четко выговаривая каждый слог.

— Да ладно вам! Что-то ваш ответ не очень впечатляет.

В таком духе мы с Уинном отвечали репортеру все время, пока не дошли до еды. Взяв свои подносы, мы плюхнулись на два последних свободных места за столом, а потом улыбались во все зубы, пока он искал место за нашим столом, только вот найти никак не мог.

После ужина, когда мы возвращались в палатку, командир роты, увидев меня, подозвал к себе.

Он проинструктировал меня относительно некоторых изменений, касающихся ближайшей пары дней, а затем показал на фигуру репортера, стоящего неподалеку в тени. «Это Эван Райт из „Роллинг Стоун“. Он будет прикреплен к батальону».






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.