Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Стриатум 2 страница






С другой стороны, эта же сторона дви­жений уровня пространственного поля про­является еще в одном свойстве, имеющем самое близкое отношение к ловкости.

Возьмите несколько раз подряд с одно­го и того же места какой-нибудь неболь­шой предмет, например, коробку спичек. Сделайте это быстрыми и точными движе­ниями и постарайтесь наблюдать за ними. Если вы опасаетесь, что наблюдение за со­бой сможет исказить ваши движения, сде­лайте те же наблюдения над другим ли­цом, не сообщая ему о цели опыта.

Вы непременно убедитесь, что концы всех повторяемых вами движений — мо­менты прикосновения к коробочке — очень точно сходятся в одно место, как лучи све­та собираются в фокус. Самые же пути движения руки от исходного согнутого положения к цели окажутся все непредна­меренно разными, расходящимися друг от друга больше чем на десяток сантимет­ров.

Непосредственная причина этого фак­та легко угадывается. Ответственная, смыс­ловая часть проделанных движений — это их конец, взятие коробочки. За этой час­тью и следят со всей пристальностью кор­рекции уровня С, ведущего эти движения. Промежуточные, средние части движения не имеют значения для результата — ве­дущий уровень и остается к ним совер­шенно равнодушным.

Рис.2. Взятие спичечной коробки со стола (подробности в тексте)

Гораздо труднее понять то, каким об­разом такая полная беззаботность кор­рекций к средней части движения ужива­ется с их высокой бдительностью к его концу — ведь кончик движения " насажен" на его предыдущую часть, как стальное перо на ручку или как наконечник копья на древко. Если древко копья будет раз-

бол тайное и непрочное, то какой меткости можно ожидать от острия?

Не углубляясь далеко в этот сложный вопрос нервной механики, наметим толь­ко в кратких словах, как разрешается в действительности эта трудность. Мы уже говорили, что огромный, накопленный день за днем, за всю жизнь опыт выработал в нашем мозгу — именно в уровне С — на­вык быстрого и безошибочного перевода с языка представления о точке простран­ства на язык мышечной формулы движе­ния к этой точке. Каждый уголочек про­странства, до которого могут достигнуть наши конечности, так хорошо освоен нами, что все возможные способы достать до него или попасть в него для нас равны. Благо­даря этому опыту, обработанному и впи­танному в себя полушарий, нами давно до­стигнута полная взаимозаменяемость всех движений, ведущих к одной и той же про­странственной цели. И в тех случаях, ког­да нам действительно все равно, которую из тысячи мышечных формул, ведущих к пространственной точке N, включить в работу, уровень С и включает первую, ка­кая ему подвернется.

В этом свойстве заключается суще­ственная разница между поведением кор­рекций уровней В и С. Уровень мышечно-суставной увязки (В) всегда исходит из собственного тела. Его чувствительность непрерывно и обстоятельно информирует его о положениях частей тела, напряжени­ях отдельных мышц, суставных углах и т.д. Естественно, что, когда строить движение доводится ему, он всячески сообразуется с биомеханической стороной движения; со­блюдает наиболее удобный и экономный порядок включения мышц, заботится о вы­боре наиболее плавного и " обтекаемого" пути движения из того бесчисленного мно­жества возможностей, которые предостав­ляются ему обилием степеней свободы. Именно поэтому его движения обычно так складны, непринужденны, даже изящны.

Не то уровень С. Он исходит из про­странственного поля, из отметки той или другой требуемой точки пространства, рас­стилающегося перед глазами. Как сказа­но, это пространство — внешнее, обособлен­ное от нас и не зависящее от нас. Поэтому понятно, что и коррекции уровня С, направ­ляя движение, следят только за тем, как оно вписывается в это внешнее, чуждое

нашему телу пространство. Как при этом оформится биомеханическая сторона дви­жения, как будут изменяться положения суставов, даже то, удобно или неудобно рас­положатся промежуточные позы действу­ющей конечности, — до всего этого уров­ню С чрезвычайно мало дела. Ему твердо известно одно: степеней свободы у руки достаточно, чтобы кисть ее могла быть приведена в любую точку досягаемого про­странства, и даже многими способами. А как именно будут для этой цели группи­роваться между собой суставные углы — его это не касается. Может быть, как раз в этом причина известной угловатости, су­хости движений, когда их исполняет уро­вень С.

Зато полученное этой ценой двигатель­ное " владение пространством" дает нам столько преимуществ, что с избытком оку­пает эти незначительные минусы. Оно обес­печивает нам выбор среди не десятков и не сотен, а неисчислимых тысяч способов пробиться к одной и той же определенной пространственной цели. Когда движение течет без всяких осложнений (вроде взя­тия коробки со стола), то этот широкий выбор выливается просто в ненамеренное разнообразие неответственных частей дви­жения, как мы только что видели. Но если по ходу движения возникнут какие бы то ни было непредвиденные затруднения, уро­вень С тотчас же мобилизует свои широ­кие возможности (а у него есть, из чего выбирать). Там, где уровень мышечно-сус-тавной увязки, с его чеканными формула­ми движений, прекрасно припасованными к свойствам мышц и нравам суставов, встанет в тупик, там уровень пространства шутя покажет всю свою приспособитель-ность и изворотливость.

Отсюда прямо проистекает третья ха­рактерная черта движений уровня про­странства: переключаемостъ. Попасть в заданную точку пространства одинаково легко не только различными движениями одной и той же конечности, это так же легко сделать и правой и левой рукой, и локтем, и кончиком ноги, и носом и т. д.

Когда мы поднимаемся на высокую гору, мы беспрестанно переключаемся на самые разнообразные формы локомоций: движемся то шагом, то ползком, то караб­каемся, то цепляемся на руках. Гармонис­ту очень легко бывает переключиться с

одной системы гармонии на другую, хотя расположение ладов или клавишей у раз­личных систем разное. Скрипач легко переходит со скрипки на альт, хотя это требует значительных изменений в дви­жениях левой руки. Лыжники знают, сколько существует разных взаимозаме­няемых способов для поворота, торможе­ния на спуске, подъема на косогор. Число примеров можно приумножать без конца, но они все говорят об одном: как только на сцену выступает уровень пространства, он неизменно приносит с собой гибкость и маневренность. А это свойство, если оно хорошо развито, оказывает движениям серьезные услуги, делая их приспособитель­ными, " сноровистыми", " обладающими нео­споримой ловкостью".

Движения уровня пространства

После той тощей тетрадки, какою выг­лядела опись самостоятельных движений уровня мышечно-суставной увязки, полное собрание движений, управляемых уровнем пространства, выглядит неисчерпаемым морем. На этот раз речь уже идет не о фонах, которые он доставляет вышележа­щему уровню действий, а именно о само­стоятельных, законченных двигательных актах. Нет никакой возможности соста­вить что-либо вроде их каталога. Все, что здесь можно сделать, это выделить среди их изобилия самые главные и характер­ные группы так, чтобы в них уместилось все наиболее важное, и привести по каж­дой из групп по несколько типичных при­меров.

Самые старинные и основные движе­ния уровня пространства, ради которых он, несомненно, и организовался в самом начале, — это локомоции, передвижения всего тела в пространстве с одного места на другое. Перечислить их со всеми раз­новидностями, конечно, невозможно. Во главе их шествия выступают прародите­ли всех сухопутных локомоции ходьба и бег. Каждая из обеих первичных локомо­ции ответвляет от себя по целому семей­ству разновидностей: пригибной шаг, ходьба на носках, церемониальные марши, бег на различные дистанции и т.д. Их окружает толпа локомоции всевозмож­ных других видов: предок всех вообще ло­комоции на земном шаре плавание, пол-

зание, лазанье, карабкание и т. д., вплоть до ходьбы на четвереньках и на руках. За всеми этими локомоциями, состоящи­ми из бесчисленных повторений одних и тех же циклов движений (их так и назы­вают— циклическими), следует ряд локо­моции однократного, нециклического типа: всяческие прыжки в высоту, с высоты и на дальность.

Если во всех перечисленных видах ло­комоции человек выступал одной только собственной своею особой и мог бы каж­дую из них выполнять нагишом, без едино­го предмета на себе и при себе, то дальше в этой процессии локомоции мы увидим пе­редвижения, связанные с применением тех или других вещей. Перед нами проходят локомоции с простейшими приспособлени­ями: лыжи, коньки ледовые и роликовые, ходьба на ходулях, прыжки с шестом. Даль­ше — вереница локомоции, перемещающих вещи: переноска всевозможными способа­ми тяжестей на себе; затем носилки, те­лежки, санки, тачки, бурлацкая лямка и т.п. Читатель вряд ли ожидал, что в на­шем распоряжении такой объемистый каталог локомоторных передвижений.

Все эти локомоции — целостные движе­ния всего тела, не оставляющие на нем без рабочей нагрузки ни единой мышцы. Впол­не понятно, что спрос на вспомогательные фоны во всех этих движениях очень высок, особенно на фоны из уровня мышечно-сус­тавной увязки (В). Здесь, в этих сложных, обширных движениях, где требуется строй­ная, чеканная увязка между десятками су­ставов и сотнями мышц, конечно, мышечно-суставному уровню выпадает много дела. Можно смело сказать, что девять десятых всей мышечной нагрузки при ходьбе или беге приходится на долю этого фонового уровня и не более одной десятой ложится на уровень, ведущий рулевое управление этими локомоциями. Это и не удивитель­но. На автомобиле или пароходе, например, мышечная работа водителя или рулевого тоже ведь стушевывается перед рабочей мощностью, которую отдает движущая машина. Тем не менее именно эти неболь­шие по величине коррекции, управляющие всем движением, являются самыми ответ­ственными; без них как автомобиль, так и шагающий человек тотчас же преврати­лись бы в слепые разрядники энергии, бес­цельные или даже опасные. <...>

Во вторую группу естественно будет объединить такие же большие, всеобъемлю­щие движения всего тела в пространстве, как и те, что относятся к числу локомоций, но только не переносящие человека с одно­го места на другое. Эта группа составится главным образом из спортивных, гимнас­тических и плясовых движений: всякого рода упражнений на брусьях, на кольцах, на перекладине, на трапеции; всевозможных видов кувырканий, сальто и т. п. Очень многое внесут в эту группу движений ак­робатика и балет.

С этой группой мышечно-суставному фоновому уровню не меньше, а, может быть, больше хлопот, чем с предыдущей. Ходить по улицам, бегать за трамваем, прыгать с подножки приходится повсед­невно и каждому, но нельзя сказать того же об антраша и кувырках. А последние движения, помимо того что их нельзя отнести к числу привычных, предъявля­ют к координации и более высокие тре­бования. Нужные для них коррекции и мышечные синергии не формируются ес­тественным порядком в детстве, как это случается с большинством локомоций. Эти коррекции в большинстве своем тоньше и строже, они, почти в букваль­ном смысле слова, головоломнее; их при­ходится специально вырабатывать путем упражнения. Чем богаче накопленные человеком запасы, или " фонды" фонов, в мышечносуставном уровне, чем искуснее и находчивее умеет извлекать их и пользоваться ими ведущий уровень про­странства (С), тем лучше и ловче будут строиться у него движения этой группы.

От всего тела в целом переходим к его частям. В третьей группе движений, ко­торыми управляет уровень пространства, мы поместим точные, целенаправленные движения рук (и других органов) в про­странстве. Наши руки и пальцы тоже умеют " ходить" и " бегать", — это не ис­ключительная монополия ног. К очень многим движениям и в разговорной речи привились выражения: " беглость пальцев", " пальцы забегали по клавишам", " руки с рабочим инструментом заходили взад и вперед" и т. п. Встретятся в этой же груп­пе и движения, делающие основной упор не на беглость, а на точность. Это те са­мые уверенные, целенаправленные простые движения руки, которые послужили нам

первыми образцами и представителями движений уровня пространства: движения, которые что-то берут, несут, выхватывают, показывают и т.п. Они всевозможными способами перемещают вещи: куда-то кла­дут, бросают, передвигают, сталкивают их. Уровень пространства не умеет сделать с вещью ничего более сложного — на это, как увидим вскоре, нужно уже руковод­ство более высокостоящего уровня дей­ствий. Но перемещать вещи туда или сюда в пространстве — это прямая специаль­ность уровня С.

С фоновой нагрузкой мышечно-сустав-ного уровня (В) в этой группе движений дело обстоит очень неравномерно. В таких движениях, как, например, простое указы-вание, ему почти нечего делать; наоборот, в " локомоциях пальцев", как у пианиста или баяниста, он так же ответственно занят взаимной пригонкой всех мышечных со­кращений, как и в настоящей ходьбе и беге.

От передвиганий вещей естественно перейти к преодолеванию сопротивлений: здесь, в четвертой группе, мы сосредото­чим всякого рода силовые движения. Не задерживаясь на них долго, вызовем для знакомства пяток представителей их, ка­кие подвернутся первыми: подъем тяжес­ти с земли, подтягивание своего тела на кольцах, натягивание лука, работа тяже­лоатлета со штангой, кручение рукояти колодезя или лебедки. Мышечная нагруз­ка в этих движениях большая, значит, и фоновым уровням здесь много дела. Каж­дый знает по себе, насколько улучшает все эти движения выработанный навык или сноровка.

Теперь мы подходим к одной из инте­реснейших групп движений уровня про­странства: к размашно-метательным, или баллистическим, движениям. К этой же, пятой, группе принадлежат и ударные дви­жения. В самом деле, если вдуматься, дви­жение удара с размаху топором или тяже­лой кувалдой отличается от движения броска только самым последним момен­том. Если пальцы, держащие предмет, ра­зожмутся и выпустят его в тот миг, когда он движется с наибольшей скоростью, это будет бросок. Если пальцы не сделают этого легкого добавочного движения, то получит­ся удар. В основном же те и другие дви­жения очень родственны друг другу: в обе­их разновидностях задача сводится к

разгону некоторого предмета до возможно большей скорости.

Гораздо целесообразнее разбить эту группу на две части по другому признаку. Одни из размашно-метательных движений делают установку главным образом на силу удара или броска. Другие делают главный упор на их меткость. Примера­ми первых могут служить удар молото­бойца, рывок штанги, удар топором при грубой рубке, толкание ядра, метание дис­ка, молота или гранаты на дальность. Об­разцами метких баллистических движе­ний будут: метание копья или мяча в цель, движения при игре в теннис, лапту, город­ки, крокет; работа жонглера; укол шты­ком; удары кузнеца, слесаря, обойщика, тонкие ударные движения плотника, хи­рурга, механика и т. д.

Как важен для баллистических дви­жений хорошо выработанный навык, вид­но уже из того, как редко встречается уме­ние хорошо и метко ударять и метать. А раз движение нуждается в навыке, это зна­чит, что оно нуждается в фонах, — это положение мы уже установили прочно. Действительно, у размашно-метательных движений самая суть и основа — тонко слаженные синергии из уровня В. Всмот­ритесь в общеизвестную разницу между метательными жестами девочек и маль­чиков. Девочка бросает почти тем же са­мым жестом, каким она указывает, толь­ко несколько более размашистым. Это — просто распухшее движение указывания, на чистых, прямолинейных коррекциях из уровня пространства. Но когда мальчиш­ка изовьется всем телом вправо, как взво-

димая пружина, и черкнет по воздуху слож­ную кривую линию замаха наружу, назад и вниз и когда затем взметнется вперед, выстреливая своим камешком, точно ра­кетой, и с силой перекидывая свой центр тяжести на выставленную вперед левую ногу, — вот тогда перед нами хорошо отра­ботанная большая синергия мышечно-сус-тавного уровня. Здесь трудно сказать, ка­кая мускулатура в большей мере работает: правое ли плечо или левые мышцы таза (насчет последних мальчик вряд ли бы и поверил вам).

Последняя, шестая, группа движений, управляемых уровнем пространства, полу­чится у нас сборная, в нее войдут не разме­стившиеся по предыдущим группам ос­татки. Нам остается упомянуть движения прицеливания всякого рода и движения подражания и передразнивания. Когда обезьяна копирует движения человека, производящего перед ней какое-нибудь сложное предметное действие из верхнего уровня D, к которому мы сейчас перейдем, то она производит их на своем " потолоч­ном" уровне — уровне пространства, и именно поэтому у нее ничего не выходит: " Очки не действуют никак"...

Уровень действий (D). Что такое действия?

"... Уже у обезьян существует известное разделение функций между руками и нога­ми". "... Первыми пользуются преимуще­ственно для целей собирания и удержания пищи, как это уже делают некоторые низ-

Женский прием броска

Мужской прием броска

Рис.3.

шие млекопитающие при помощи своих передних лап. При помощи рук некоторые обезьяны строят себе гнезда на деревьях или даже, как шимпанзе, навесы между ветвями для защиты от непогоды. Руками они схва­тывают дубины для защиты от врагов или бомбардируют последних плодами и камня­ми. При помощи рук они выполняют в пле­ну целый ряд простых операций, подражая соответствующим действиям людей. Но именно тут-то и обнаруживается, как вели­ко расстояние между неразвитой рукой даже наиболее подобных человеку обезьян и усо­вершенствованной трудом сотен тысячеле­тий человеческой рукой. Число и общее рас­положение костей и мускулов одинаковы у обеих, и тем не менее даже рука первобыт-нейшего дикаря способна выполнить сотни работ, не доступных никакой обезьяне. Ни одна обезьянья рука не изготовила ког­да-либо хоть бы самого грубого каменного ножа".

"... До того, как первый булыжник при помощи человеческих рук мог превратить­ся в нож, должен был, пожалуй, пройти та­кой длинный период времени, что в сравне­нии с ним знакомый нам исторический период является совершенно незначитель­ным. Но решительный шаг был сделан, рука стала свободной' и могла совершенство­ваться в ловкости и мастерстве, а приобре­тенная этим большая гибкость передавалась по наследству и умножалась от поколения к поколению.

Рука таким образом является не толь­ко органом труда, она также его продукт. Только благодаря труду, благодаря приспо­соблению к все новым операциям, благода­ря передаче по наследству достигнутого та­ким путем особенного развития мускулов, связок и за более долгие промежутки вре­мени также и костей, так же как благодаря все новому применению этих передаваемых по наследству усовершенствований к новым, все более сложным операциям, — только благодаря всему этому человеческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла, " как бы силой вол­шебства, вызвать к жизни картины Рафаэ­ля, статуи Торвальдсена, музыку Паганини".

" Благодаря совместной работе руки, ор­ганов речи и мозга, не только у каждого ин­дивидуума в отдельности, но и в обществе, люди приобрели способность выполнять все более сложные операции, ставить себе все

более высокие цели и достигать их. Процесс труда становился от поколения к поколе­нию более разнообразным, более совершен­ным, более многосторонним". (Ф. Энгельс. Диалектика природы. Роль труда в процес­се очеловечения обезьяны. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, с. 453, 459).

Уровень действий2, которому мы при­сваиваем буквенный знак D, по целому ряду свойств резко отличается от всех тех уровней, которые были описаны раньше.

Прежде всего все три ранее рассмот­ренных уровня построения — А, В и С — происходят вместе со своими задачами из очень глубокой старины. Уровень про­странства (С) — наиболее молодой из них по истории развития — и тот своими ис­токами достигает времен зарождения по­перечнополосатой мышцы и суставчатых скелетов. Правда, следуя закону " энцефа-лизации", все более расширяя и обогащая круг доступных ему задач, уровень С не­прерывно передвигался вперед и вперед по мозгу, меняя свои места обитания на квар­тиры со все возрастающим числом " удобств". Мы застали его у человека как раз в самом разгаре такого переезда в кору полушарий мозга — жилище, оборудован­ное хорошим телефоном (слухом) и теле­визором (зрением). Но все же, несмотря на это безостановочное движение вперед, уро­вень С уже по всем признакам перевалил через вершину своего развития. Какое бы из движений, характерных для этого уров­ня, ни назвать, почти по каждому из них нам легко будет указать млекопитающее или даже птицу, которые превосходят нас, людей, по совершенству выполнения этого движения. Есть немало животных, кото­рые обладают гораздо более резвым и вы­носливым бегом, нежели человек, многие и многие из них лучше и ловчее нас лаза­ют, прыгают, плавают, владеют равновеси­ем и т. д.

С уровнем действий (D) дело обстоит совершенно иначе. Самые ранние зачатки его проявлений встречаются только у наи­более развитых млекопитающих: у лоша­ди, собаки, слона. Заметно больше их у обе­зьян, но даже и у них действий еще так

1 Т. е. освободилась от несения опорных и локомоторных обязанностей ноги. (Пояснение мое.Н.Б).

2 В нервной физиологии этому уровню даются еще названия: уровня предметных действий, цепных действий, смысловых цепей и т. д.; из дальнейшего будет видно, насколько эти обозначения подходят для его характеристики.

мало, они так зачаточны, что уровень D можно с полным правом и без натяжек назвать именем человеческого уровня. Может быть, и человеком-то человек стал в немалой мере благодаря этому уровню и в связи с ним.

Первым делом необходимо пояснить, что мы подразумеваем под действиями. Действия — это уже не просто движения. По большей части это — целые цепочки последовательных движений, которые все вместе решают ту или другую двигатель­ную задачу. Каждая подобная цепочка со­стоит из разных между собой движений, которые сменяют друг друга, планомерно приближая нас к решению задачи. Все дви­жения — звенья такой цепочки — связа­ны между собою смыслом решаемой зада­чи. Пропустить одно из таких необходи­мых звеньев или перепутать их порядок — и решение задачи будет сорвано.

В качестве простейшего, но очень выра­зительного примера разберем действие за­куривания папиросы. Курильщик достает из кармана портсигар, открывает его, выни­мает папиросу, разминает ее, вкладывает в рот; достает коробку спичек, открывает ее, достает спичку, беглым взглядом проверя­ет целость ее головки, поворачивает короб­ку, чиркает спичкой один или несколько раз, смотря по надобности, пока она не вспых­нет; поворачивает ее как надо, чтобы она хорошо разгорелась; если нужно, загоражи­вает ее от ветра, подносит к папиросе и на­сасывает в нее пламя спички; тушит спич­ку и бросает ее, наконец убирает все по местам.

Такой бытовой пустяк, как закурива­ние, оказался, может быть, даже несколь­ко неожиданно для читателя, состоящим не менее чем из двух десятков последо­вательных различных движений-звеньев, которые все нужно выполнить без пропус­ка, не перепутав их порядка и притом приспосабливаясь к не всегда одинако­вым обстоятельствам. Попробуйте просле­дить пять-шесть раз за одним и тем же человеком при закуривании им папиро­сы: как ни просто это действие, как оно ни автоматизировано у старого куриль­щика, ни в одном из этой полдюжины повторений в точности не повторится ни перечень движений, ни их количество.

Те же самые свойства обнаружатся и во всевозможных других действиях. В облас­ти быта: надевание той или иной принад-

лежности одежды, очинка карандаша, умы­вание, бритье, приготовление яичницы или чая, застилка постели и т.д. В области про­фессионального труда — необозримое оби­лие действий, из которых слагается работа по любой из специальностей: закладка де­тали в станок; заправка нитки в швейную или прядильную машину, обточка, штампов­ка, поковка, сверление, закалка, закладка бу­маги в пишущую машину; все это — лишь бесконечно малая горсточка действий, зачер­пнутая наудачу из океана производственно­го труда. Из области спорта: действия веду­щего, гонящего футбольный мяч к воротам противника; тактика бегуна на состязании, направленная к выигрышу дистанции, дей­ствия борца, стремящегося положить на обе лопатки уже поверженного на землю про­тивника; деятельность шофера, управляю­щего мчащейся автомашиной и т.д., и т.п.

В каждом из действий, подобных пере­численным, десятки новых примеров кото­рых без труда подыщет сам читатель, об­наружатся оба указанных свойства: цепное строение и приспособительная изменчивость от раза к разу в составе и строении цепочек.

Нетрудно объяснить, почему такая боль­шая часть двигательных актов из уровня D обладает цепным строением, слагаясь из целого, иногда и длинного, ряда последова­тельных движений разного смысла и назна­чения. Двигательные задачи, одна за дру­гою включающиеся в круг потребностей человека, все более усложняются в смысло­вом отношении, и это усложнение происхо­дит несравненно более быстрыми темпами, нежели развитие и обогащение двигатель­ных аппаратов человека — конечностей, которые являются его основными, природ­ными орудиями. Даже если поставить им на службу какие угодно вспомогательные инструменты и вооружить их самыми тон­кими коррекциями из высших мозговых уровней, и то одиночное движение не будет в состоянии целиком обеспечить и осуще­ствить в каждом и любом случае то, чего требует смысл двигательной задачи. Это видно из уже приводившихся примеров дей­ствия.

Рука человека неотрывно и несменяемо связана с ними и потому по самой сути дол­жна являться универсальным инструмен­том, пригодным для наиболее разнородных видов деятельности. Именно в таком направ­лении и совершалось ее постепенное эволю­ционное развитие. Но при этом с нею полу­чилось то же, что постоянно имеет место и в области техники. По отношению к любо­му виду инструмента или станка универ-

сальность и разносторонность применения стоят в прямой противоположности с быст­ротой их работы. Винт, гайку, шестерню можно изготовить на универсальном токар­ном станке в течение нескольких минут и посредством сотни последовательных дви­жений, но зато на подобном станке можно изготовить и винт, и гайку любого размера и формы, и еще бесчисленное множество раз­нородных изделий. В то же время высоко­специализированный автомат способен на­резать сотни гаек в минуту, выкидывая их одну за другой из своих железных челюс­тей быстрее, чем мы будем успевать их счи­тать, но уж на этом автомате ничего боль­ше и нельзя делать, кроме именно таких гаек. Выигрыш темпа (иногда и качества) покупается не иначе как ценою узкой и же­сткой специализации.

В развитии организмов можно наблю­дать крайне сходные с этим явления. Те органы, которые могут по характеру разре­шаемых ими жизненных задач узко и чет­ко специализировать свою работу, достига­ют в ней зато очень большой быстроты, решая свою привычную, однообразную за­дачу в один прием. Так действует, напри­мер, рефлекторный аппарат слюноотделения, производя почти мгновенно очень тонкий и сложный химический анализ пищи, попав­шей в рот, и откликающийся на этот анализ выделением слюны совершенно точно под­ходящего химического состава. Так действу­ет — в двигательной области — тончайший и крайне сложный автоматический меха­низм согласованного вождения глазами <...> или механизм родового акта. Разно­образие же того, что приходится выполнять руке, не может быть перекрыто иначе как только путем длинных и приспособитель­но-изменчивых цепочек более или менее эле­ментарных движений.

Следующее характерное свойство дей­ствий — это то, что они очень часто (хотя и не всегда) совершаются над вещью, над предметом. Этим объясняется и одно из названий, прилагаемых к этому типу дви­гательных актов, — предметные действия. С вещью нередко имеют дело и движения уровня пространства (С), но там все огра­ничивается либо простым перемещением ее с одного места на другое (переложить, достать, вставить, подвинуть и т.п.), либо приложением к ней известного усилия (придавить, ударить, поднять, толкнуть, метнуть и т.д.).

Предметные действия изменяют вещь гораздо глубже; тут речь идет уж не о про­стой перемене ее местоположения.

Папироса загорается, яйцо варится, фо­тографическая пластинка проявляется — это все химические изменения. Металличес­кая деталь обтачивается, борода подстрига­ется, из глины возникает сосуд или статуя — здесь налицо перемены величины и фор­мы. Мяч забивается в ворота, ферзь берет слона или ладью, металлические литеры, про­ходя через руки наборщика, образуют ти­пографский набор и т. д. В последних при­мерах дело сводится как будто только к перемещениям, однако, вникнув, легко убе­диться, что это не так. Ведь если бы вся за­дача футбольных игроков состояла только в том, чтобы мяч оказался за воротами, то было бы гораздо скорее и проще прямо взять и отнести его туда. Если бы самая суть шах­матной борьбы состояла только в передви­ганий фигурок, то, во-первых, тогда игра без доски и фигурок, " вслепую", была бы уже не игрой; во-вторых, тогда передвигание фигу­рок, производимое двухлетним сынишкой, забравшимся в отсутствие отца в его каби­нет, было бы равноценно с действиями Бот­винника; в-третьих, наконец, в том же слу­чае, надо полагать, искусный игрок в бирюльки был бы и самым лучшим игро­ком в шахматы.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.