Отречение и новое рождение

Обращаясь к приведенному выше списку, многие могут заметить, что последнее требование – отречься от себя и от своей жизни – представляется определенной жестокостью со стороны Бога или судьбы и превращает нашу жизнь в дурную шутку, а поэтому никогда не может быть полностью принято. Особенно типично такое понимание для современной западной культуры, в которой Я считается святыней, а смерть – немыслимым кощунством. При всем том, что действительность прямо противоположна. Только в отречении от себя человеческое существо и может обрести самую экстатическую и продолжительную, самую глубокую и надежную радость от жизни. И именно смерть сообщает жизни всю ее значимость. Этот " секрет" составляет суть религиозной мудрости.

Процесс отречения от себя (тесно связанный с феноменом любви, о котором еще будет идти речь в следующей главе этой книги) для многих из нас является постепенным, длительным: мы входим в него неравномерно. Одна из форм временного отречения от себя заслуживает специального упоминания, потому что ее практика абсолютно необходима взрослому человеку для эффективного обучения, а тем самым и для эффективного развития его души. Я имею в виду разновидность дисциплины равновесия, которую я называю " операцией со скобками". В сущности, эта операция представляет собой уравновешивание: с одной стороны, есть потребность в устойчивости и самоутверждении, а с другой стороны – потребность в новом знании и большем понимании. Средством такого уравновешивания является временное отречение от себя: нужно, образно говоря, вынести себя за скобки, отодвинуть себя в сторону, чтобы освободить место для внесения в скобки нового материала. Эту дисциплину хорошо описал теолог Сэм Кин в книге " К танцующему Богу":

Второй шаг требует, чтобы я прошел через идиосинкратическое и эгоцентрическое восприятие непосредственного опыта. Полноценное осознание возможно только после того, как я подчинил себе и сбалансировал все остаточные пристрастия и предрассудки собственной истории. Осознание того, что предстает передо мною, состоит из двух усилий внимания: (1) заставить замолчать привычное и (2) пригласить войти странное. Каждый раз, когда я приближаюсь к незнакомому объекту, лицу или событию, я подвергаюсь искушению определить его через призму моих сегодняшних нужд, прошлого опыта и ожиданий на будущее. Если мне необходимо адекватно оценить уникальность новой информации, то я должен достаточно ясно осознать свои прежние предвзятые мнения и типичные эмоциональные искажения и на некоторое время вынести их за скобки, чтобы пригласить странность и новизну в мой перцептуальный мир. Эта дисциплина работы со скобками, уравновешивания, установления тишины требует тонкого и глубокого знания своей души, мужества и честности. Ибо без этой дисциплины каждый момент настоящего оказывается всего лишь повторением чего-то уже виденного или пережитого. Для того чтобы во мне возникла подлинная новизна, чтобы уникальное явление вещей, личностей или событий пустило во мне корни, я должен подвергнуть мое эго децентрализации. (Sam Keen, To a Dancing God, New York: Harper & Row, 1970, p. 28)

Дисциплина вынесения за скобки является самым ярким примером эффективности отречения и дисциплины вообще: отрекаясь, мы выигрываем больше. Самодисциплина – это процесс самообогащения. Боль отречения – это боль смерти, но смерть старого есть рождение нового. Боль смерти – это боль рождения, а боль рождения – это боль смерти. Развить новую и лучшую идею, понимание или теорию для нас означает, что старая идея, понимание или теория должны умереть. В заключительной части поэмы " Путешествие магов" Томас Элиот описывает страдания Трех Мудрецов, отрекающихся от прежнего мировоззрения и принимающих христианство:

Все это было давным-давно, я помню,
И пусть это вновь повторится, но только одно непонятно,
Только одно,
Только вот это: куда нас вела та дорога?
К Рождению? К Смерти?
Конечно, это было Рождение,
Несомненное и очевидное для всех нас.
Мне приходилось видеть рождение и смерть,
Но я подумал, что здесь это что-то другое: это Рождение
Было трудным и мучительным для нас, как Смерть,
Наша смерть.
Мы возвратились к себе, в эти Царства,
Но жить здесь нам невмоготу, в этом старом законе,
Среди чужих нам людей, цепляющихся за своих богов.
И я хотел бы снова умереть.*

Поскольку рождение и смерть представляются всего лишь двумя сторонами одной и той же монеты, то вполне разумным было бы уделить идеям о перевоплощении больше внимания, чем принято на Западе. Мы можем серьезно обсуждать или не обсуждать возможность некоего нового рождения, происходящего одновременно с нашей физической смертью, но, независимо от этого, совершенно очевидно, что эта жизнь представляет собой ряд одновременных смертей и рождений. " Всю свою жизнь человек должен учиться жить, – сказал Сенека две тысячи лет назад, – но, что еще более удивительно, всю свою жизнь человек должен учиться умирать" *.* Очевидно также, что чем дальше идет человек по жизненному пути, тем больше рождений он переживает. И тем больше смертей. Больше радости – и больше боли.

* Т.S.Eliot, The Complete Poems and Plays, 1909-1950 (New York: Harcourt Brace, 1952), p. 69.
** Цитата из Эриха Фромма, " The Sane Society" (New York: Rinehart, 1955).

Здесь возникает вопрос: возможно ли вообще освободиться от эмоциональных страданий в этой жизни? Или, в более мягкой форме: возможно ли развиться духовно до такого уровня сознания, на котором жизненные страдания хотя бы уменьшаются? На этот вопрос необходимо ответить и да, и нет. Да – потому что если страдание полностью принято, то в некотором смысле оно перестает быть страданием. Да – потому что неустанная практика дисциплины ведет к мастерству и духовно развитая личность является мастером – как взрослый человек по отношению к ребенку. То, что для ребенка составляет большую проблему и причиняет ему большую боль, может быть пустяком для взрослого. И наконец, да – потому что духовно развитая личность является, как мы увидим в следующей главе, необычайно любящим существом, а необычайная любовь приносит с собой необычайную радость.

Ответ, однако, гласит также и нет – потому что в мире существует вакуум компетенции, и этот вакуум должен быть заполнен. В мире, отчаянно вопиющем о компетенции, исключительно компетентная и любящая личность не может утаивать свою компетентность, как не может отказать в пище голодному ребенку. Духовно развитые люди, в силу своей дисциплины, мастерства и любви, являются чрезвычайно компетентными людьми и, как таковые, призваны служить миру. Как существа любящие, они отвечают на этот призыв. Поэтому они неизбежно становятся людьми большой силы, хотя мир обычно воспринимает их как людей обыкновенных, так как они используют свою силу спокойно или даже скрыто. Но как бы то ни было, они ее используют, а это невозможно без больших, часто разрушительных страданий. Ведь использовать силу означает принимать решения, а процесс принятия решений с полным осознанием обычно оказывается бесконечно болезненнее, чем принятие решений с ограниченным или притупленным осознанием (последний способ применяется чаще всего, поэтому такие решения в конечном итоге оказываются неправильными).

Представьте себе двух генералов, каждому из которых предстоит решить, посылать ли в бой десятитысячную армию. Для одного из них армия – просто вещь, единица счета личного состава, стратегическое орудие и ничего больше. Для другого армия означает то же самое, но он вдобавок помнит о каждой из десяти тысяч человеческих жизней и о жизнях десяти тысяч семей. Для кого из них решение окажется более легким? Конечно, для генерала с притупленным осознанием – именно потому, что он не выносит боли более глубокого и полного осознания. Возникает искушение воскликнуть: " Да никогда в жизни духовно развитый человек не станет генералом армии! " Но тогда то же самое можно сказать и о президенте корпорации, о враче, учителе, родителе. Всюду приходится принимать решения, влияющие на жизнь других людей. Лучшие из тех, кто принимает решения, – те, кто готовы больше других страдать из-за своих решений, но все же сохраняют способность принимать новые решения. Одной из мер – и, возможно, самой лучшей – для оценки величия человека является способность страдать. И все же великий означает также и радостный. Да, это парадокс. Буддисты как будто не знают о страданиях Будды; христиане забывают о радости Христа. Будда и Христос не были различными людьми. Муки Христа, идущего на крест, и радость Будды, идущего под дерево бо, суть одно и то же.

Таким образом, если вы поставили себе цель избегать боли и страданий, то я бы не советовал вам искать высших уровней сознания или духовного развития. Во-первых, вы не сможете достичь их без страдания. Во-вторых, если уж вы их достигнете, то будете призваны к служению, которое окажется более мучительным или, по крайней мере, потребует от вас больше, чем вы сейчас можете себе представить. Зачем тогда вообще стремление развиваться, можете спросить вы. Если вы задаете этот вопрос, значит, вы, скорее всего, плохо знаете, что такое радость. Возможно, вы найдете ответ, прочитав книгу до конца, а возможно, и нет.

И последнее, что нужно сказать о дисциплине уравновешивания и о ее сущности – отречении: для того чтобы от чего-то отречься, это что-то должно у вас быть. Нельзя отречься от того, чего вы никогда не имели. Если вы отрекаетесь от стремления к выигрышам, притом, что никогда не выигрывали, то остаетесь тем же, чем и были: аутсайдером. Вы должны выковать из себя личность, прежде чем отрекаться от нее. Вы должны развить свое эго, прежде чем вы его потеряете. Все это может звучать элементарно до банальности, но я считаю, что это нужно повторять, потому что знаю многих людей, у которых достаточно воображения, чтобы представлять себе эволюцию, но не хватает воли, чтобы ее осуществить. Они хотят – и думают, что это возможно, – избежать дисциплины и найти легкий, кратчайший путь к святости. Часто они пытаются достичь ее простой имитацией внешних атрибутов святого – уходят в пустыню или изучают плотничье ремесло. Некоторые даже верят, что посредством такой имитации они уже превратились в святых и пророков, и не способны признать, что они все еще дети и стоят перед досадной необходимостью начать от начала и пройти середину.

Я определил дисциплину как систему техник, ориентированных на преодоление боли при конструктивном решении проблем – вместо ухода от этой боли – таким образом, чтобы все жизненные проблемы стали разрешимыми. Я выделил и подробно описал четыре основные техники: отсрочку удовольствия, принятие ответственности, верность правде, или реальности, и уравновешивание. Дисциплина – это система техник, т. е. эти техники тесно взаимосвязаны. В одном действии или поступке человек может использовать сразу две, три или даже все четыре техники, причем их всегда нетрудно отличить одну от другой. Силу, энергию и волю к применению этих техник дает любовь, о чем мы поговорим подробнее в следующей главе. Я не имел намерения дать исчерпывающий анализ дисциплины, и может случиться, что я упустил еще одну или больше основных техник, – хотя вряд ли. Здесь уместно спросить, не являются ли такие процессы, как биологическая обратная связь, медитация, йога и сама психотерапия, техниками дисциплины; по моему мнению, это скорее технические вспомогательные средства, а не основные техники. И, как таковые, они могут быть весьма полезными – но не определяющими. С другой стороны, описанные здесь основные техники – если их практиковать добросовестно и неустанно – сами по себе достаточны для того, чтобы обеспечить ученику восхождение на более высокие духовные вершины.