Первый квадрат.

Меня зовут Клочкед. Но я пока этого не знаю.

Сегодня произойдет одно событие, которое я сочту маловажным, но оно в корне изменит всю мою жизнь. А пока что я сижу на лавочке, в окружении длинноволосого пипла, лениво переругивающегося матом и обсуждающего проблемы найта и вписки. Вокруг бегают крысы странного рыжего цвета, сквозь тополиную листву со скрипом продираются лучи послеполуденного солнца, а я сижу, смоля " пегасину", и наблюдаю за окружающим пространством и существами, его наполняющими.

Внимание мое привлекают несколько хиппарей. Их поведение не сильно отличается от остальной массы, но... Эти отличия заставляют меня приглядеться.

Трое менов и одна герла скучковались на скамейке и занимаются непонятным процессом. Они стоят так, чтобы полностью загородить от посторонних предмет их деятельности.

Тайна?..

Интересно. Люблю тайны...

Оглядевшись по сторонам я вдруг понимаю, что на них никто, кроме меня, не смотрит. Наоборот, взоры всего пипла ощупывают всех проходящих мимо. Летний воздух наполняется запахом стрема.

Ветерок доносит до меня резкий уксусный аромат. Я решаюсь и спрашиваю у соседа:

- Чего они там творят?

- Эти-то... - Лениво зевает сосед, не забывая, скосив глаза, оценить меня на степень стремности. Тест мною пройден успешно: фенечки, хайер, тусовка с пацификом, ксивник. Сосед еще раз позевывает и продолжает:

- Мульку варят. Сейчас ширяться будут.

- Мульку? Ширяться? - Несмотря на годичный стаж в системе эти слова мне пока что известны не были.

- Колоться. - Поясняет сосед. И внезапно добавляет со зверской ухмылкой:

- В вену!..

Мы пару секунд таращимся друг на друга.

- А мулька - это наркотик? - Нельзя сказать, что мне страшно, но встреча с живыми наркоманами...

- Да, хуйня!.. Так, поебень и баловство.

Мне становится намного спокойнее...

- Менты только за это свинтить могут...

За время беседы суета на скамейке наркоманов закончилась. Они взяли тусовки и направились в кусты. В руке одного из хиппов я замечаю сверкнувшую на солнце стекляшку. Шприц.

Ветки загораживают происходящее, но сквозь листву мне удается разглядеть, как вся четверка садится на корточки и один из парней закатывает рукав. Другой встает перед ним на колени, полностью загораживая мне обзор. Через полминуты он сдвигается в сторону и мне видно, как рука, на которой видна полоска крови, сгибается в локте. Ее обладатель выходит из укрытия. Вид у него отрешенный. На лице проступают первые признаки надвигающегося блаженства. Он шустрыми взглядами окидывает тусовку и направляется прямо ко мне.

- Курить есть? - Его голос сух, словно он не замечает ничего, кроме приведшей его ко мне цели.

- На. - Я протягиваю ему пачку.

- Спасибо. - Его голос ломается, как пересушенный лист. Звуки скребут по небу и вываливаются изо рта странными угловатыми кусочками речи.

Закрыв глаза он курит, затягиваясь глубоко, задерживая дыхание на каждом вдохе табачного дыма. Краем глаза я наблюдаю за ним.

Удивительно. Наркоман, а выглядит как обычный человек. Руки, ноги, даже голова есть. Непонятно...

Я никогда не задумывался над тем, как же должен выглядеть потребитель наркотиков. На карикатурах из журнала " Здоровье", они измождены до предела, у них бешеные глаза, в руках - гигантские шприцы... А тут... Ничего похожего.

Вздохнув, он открывает глаза, чтобы увидеть остальных наркоманов, выходящих из-за кустов. Они возбужденно, в полголоса, переговариваются, продвигаясь к моей скамейке, и присоединяются к уколотому товарищу.

- Не кислая? - Герла бухается рядом со мной и отбирает мой бычок.

- Не... Хорошо пошло...

- А то мне что-то веняк обожгло... - Девица глотает дым и растекается по крашеным брусьям. По ее неумытой мордашке блуждает сладостная улыбка, кажется еще немного и девичье тело закапает на растущую под скамьей траву.

- Пойдем за еще одной банкой? - Томно, словно он голубой, вопрошает делавший уколы.

- В пизду. - Машет рукой герла. - Давай сначала оприходуемся...

Некоторое время они сидят молча, погруженные в свои, непонятные для непосвященных, мысли. Или это всего лишь видимость мыслительной работы, и они целиком отдались утонченному смакованию наркотических ощущений?

Солнечный диск медленно заползает за крышу дома.

А я сижу, окруженный наркоманами с отрешенными лицами и не знаю, " да" или " нет".

- Пошли в драгу. - Говорит третий, до сих пор молчавший парень. Они встают и тут, неожиданно для самого себя я...

- А можно, я с вами?

Неужели это мои слова? Почему я их сказал? Неужели я решился попробовать НАРКОТИК? Но я же не хочу этого, на самом-то деле! Или хочу, но боюсь признаться в этом себе самому? Почему же я признаюсь в этом совершенно незнакомому пиплу?

- А ты торчишь?

- Нет.

Все, и я в том числе, удивленно переглядываются.

- Тебе, наверное, надо объяснить кой чего... - Чешет жидкую бороденку делавший уколы. - Тебя звать-то как?

Я называюсь.

- Погоняло есть?

- Нет пока...

- А я - Радедорм. Это, - Кивок в сторону первого уколотого, - Нефедыч. Это, - Кивок в направлении второго парня, - Джеф. Герлица - Мулька. Ну, пошли?..

Мы поднялись. Уходя с тусовки, я оглянулся. Но никто не вскочил со своего места, никто не закричал:

- Стой, куда же ты, мудила?!

Все были заняты. Они сидели, пиздили и тусовались.

Мы шли по кривым московским улочкам. Нефедыч, Джеф и Мулька впереди, а я с Радедормом чуть поодаль.

- Ты сам этого хочешь? - В тоне Радедорма не было ничего назидательного, усталые слова нехотя извлекались из глотки, словно ему каждый день приходилось просвещать наркоманов-новичков.

- Ну, да. Хотелось бы попробовать. - Непонятно зачем упорствовал я. - Только...

- Да ты говори, не стремайся...

- Я слушал, что первую порцию бесплатно, а когда втянешься...

- Пионер!.. - Заухмылялся Радедорм. - Ты начитался брошюрок про западных торчков? Да? Так это там и с гариком.

- Кто это, Гарик?

- Героин. Он же диацетилморфин. На него подсесть как не хуй делать. Это ж опиат.

Мулька, она не такая...

- Мулька? Это та герла?

- Не-е!.. - Наркотический смех стал громче и раскатистее. - Ее погоняло от мульки и пошло. Очень она ее любит.

- А цена-то?

- Шесть-восемь копеек.

- И все?!

- Все!

Несколько минут я переваривал услышанное. Нет, тут должен быть какой-нибудь подвох. Может сам укол дорого стоит? Но спросил я совсем не это:

- Но привыкнуть-то можно?

- Если очень постараться, то можно все! Мулька, это такая поебень, которая не входит в обмен веществ. Ты тащишься и все. А отходняк - как похмелье после стакана портвея.

- Кайф-то какой?

- М-м-м... Словами это не передать.

- Ну, на что похоже?

- Примерно, как кофе обпился... Только еще концентрированнее.

Кофе? Портвейн? Вещи знакомые и приятные. Эти названия убаюкивали и возбуждали одновременно. Видать есть что-то в этой мульке, не за просто хуй вся эта кодла ею балуется...

- Кто в драгу пойдет?

Джеф и компания стояли возле аптеки и поджидали нас. Мулька повернулась ко мне и ласково так, мяконько прощебетала:

- Может ты?..

- Точно! - Поддержал Радедорм, - Ты вида не стремного. Не засветился пока. Давай!

На каком-то странном автопилоте я кивнул и пошел в аптеку.

- Стой! Чего брать-то знаешь?

- Мульку...

- Ага. Этот джеф у нас мулькой зовется... - Хмыкнул Нефедыч и я понял, что не хочу узнавать его ближе.

- Идешь в хэндовый отдел, ручной, спрашиваешь: эфедрин есть? Тебе говорят 2-х и 3-х процентный. Ты берешь два пузырька трехпроцентного. Это 16 копеек. Понял? Прайсы есть?

- Понял. Есть.

В аптеке оказалось совсем не страшно. Мне без лишних слов выдали три пузырька. Один я заныкал, так, на всякий случай, а два других зажал в потеющей ладони и вынес в вечереющий город.

- О, ништяк! - Обрадовались наркоманы.

- Где забодяжим? - Полюбопытствовал Джеф.

Радедорм заныкал пузырьки в тусовку и почесал бороду:

- В парадняке.

И повел дворами, точно зная конечный пункт маршрута. Им оказался старинный четырех- или пятиэтажный домина с черной лестницей. На ней-то мы и расположились.

- У кого стрем-пакет? - Шепнул Радедорм.

С каждым вздохом вокруг меня сгущалась атмосфера романтического делания чего-то противозаконного, но приятного, как ебля...

Все делал только сам Радедорм. Он расстелил на ступеньке газету, извлек пузырьки с оранжевыми этикетками, зубами сковырнул с них жестяные колпачки. Откупорил, положив серые резиновые пробочки перед каждым из пузырьков. Потом на свет появился еще одна аптечная склянка, из которой в выемки пробочек были насыпаны горки черно-красных кристаллов.

- Что это? - Тихо, как мог, спросил я.

- Марганцовка.

В руке Радедорма появился небольшой шприц и мерзавчик. От бутылки воняло уксусом. Он-то и наполнил шприц до краев. Радедорм осторожно влил в каждый из пузырьков эфедрина по половине шприца. Затем произошло странное. Взяв пробочку с марганцовкой, Радедорм вывалил ее содержимое в эфедрин и ею же закупорил! Прозрачная жидкость немедленно стала густо-фиолетовой. Такая же участь постигла и второй пузырек.

- Промой баян. - Радедорм протянул шприц Нефедычу. Тот достал бутылку с прозрачной жидкостью, стакан, наполнил последний из бутылки и начал набирать ее в шприц, а затем выпрыскивать на нижние пролеты лестницы.

- Что он делает?

- Машину полощет. Чтоб лишнего уксуса не было...

В это время Радедорм, сидя на ступеньках, исполнял странный танец: придерживая большими пальцами пробки зажатых в обеих руках пузырьков, он активно тряс кулаками, то в такт, то в разнобой. Иногда он останавливался, смотрел пузырьки на просвет и снова продолжал взбалтывание.

Все, словно замерзшие, наблюдали за этими движениями. Мне тогда показалось, что Радедорм - это что-то типа гипнотизера, заставляющего всех подчиняться своей непредсказуемой воле. Или он алхимик? Колдующий над пузырьками, составляющий из элементарных и доступных компонентов нечто непостижимое, вроде философского камня, дарующего власть и вечное блаженство.

- Готовьте петуха. - Гордо шепнул Радедорм, продолжая потряхивать пузырьки, но уже менее активно. Заметно было, что жидкость в них приобрела темно-коричневый цвет. Пространство под пробкой сплошь заполняли мелкие пузыри.

- Держи. - И Радедорм передал Джефу один флакончик. Хиппарь осторожно принял его, так же, как Радедорм, с силой придавливая пробку.

В пальцах изготовителя мульки появилась длинная толстая игла. Он осторожно воткнул ее в резину и проколол пробку насквозь. Раздалось слабое шипение и на толстом конце иголки появились коричневые пузырики.

- Готово. - Радедорм торжествующе огляделся. Заметив, что все смотрят на него, он прошипел:

- Что, петуха всем впадлу наматывать?!

Засуетился Нефедыч. Он запустил руку в тусовку, достал медицинскую иглу, двойника продырявившей пробку, и начал медленно наматывать на нее шматок ваты размером с два ногтя большого пальца. Получилась плотная ватная груша.

Радедорм снял с пузырька крышку с иголкой, осторожно, чтобы не испачкаться в коричневой массе, передал это сооружение Джефу:

- Проткни свой.

Джеф нашел в перилах лестницы развилку и, заведя пробку за нее, освободил иглу. Но когда он собирался продырявить доверенный ему пузырек, палец его соскользнул и крышечка с хлопком покинула насиженное место. Описав дугу, и разбрызгивая в ходе полета мелкие брызги, она покатилась по ступенькам. В воздухе повис слабенький запах горького миндаля.

- Сорвалась. - Проговорил Джеф, удивляясь, как же такое могло вообще случиться. Он поставил пузырек на ступеньку рядом с Радедормом и отошел, слизывая с пальцев темные капли.

- Дайте в руки мне баян! - Пропел Радедорм, ставя свою склянку ко второй:

- Я порву его к хуям!

Из бездонной тусовки появился еще один шприц, поболе первого. Радедорм присоединил к нему иглу с " петухом", поводил поршнем вверх-вниз. Глаза его начали радостно блестеть. Он улыбнулся, и бормоча что-то под нос взял со ступеньки пузырек. Опустив в него иглу с ваткой, он ловко перехватил шприц и большим пальцем начал оттягивать поршень.

Сначала ничего не происходило. Потом в баллончике шприца появилась первая капля и он начал наполняться прозрачной, слегка желтоватой жидкостью. Жидкость пузырилась.

Джеф наматывал второго петуха, а Нефедыч и Мулька не отрываясь наблюдали за заполнением баллончика. Вскоре, когда тот был почти полон, Радедорм прекратил отсасывание и отсоединил иглу, оставив ее в пузырьке.

- На, выбирай себе. - Протянул он остатки Нефедычу. Тот сразу принялся за это дело. Сам же Радедорм, прекратив обращать внимание на что бы то ни было, нацепил на шприц новую, тонкую иголку и закатал себе рукав.

Показалось предплечье, на нем виднелись цепочки небольших коросточек. Радедорм издал радостное шипение, взял шприц в рот и перетянул руку манжетом рубашки.

Взбухли серые кабеля. Я заворожено смотрел на выпирающие из-под кожи вены, палец Радедорма, который надавливал на них.

Наконец, наркоман принял решение. Он извлек шприц изо рта и нацелился иголкой в найденное место:

- Ну, не подведи, старый добрый рекордишник! - И игла продырявила кожу.

- Контроль, ты где? - Бормотал Радедорм, зачем-то пытаясь большим пальцем оттянуть поршень. В прозрачную жидкость брызнула кровь. Она неширокой струйкой потекла вниз, стелясь по внутренней стороне стеклянного баллончика, не смешиваясь с раствором наркотика.

- Погнали. - Шепнул Радедорм, он шевельнул рукой, манжета, ее перетягивающая распустилась и упала прямо на то место, где был воткнут шприц. Но наркоман, не обращая на это внимания, начал вводить мульку.

Секунд пять - и шприц был пуст.

Рывком выдернув иглу из руки, Радедорм протянул шприц. Джеф тут же его взял. За мгновения, пока отверстие от укола оставалось без присмотра, через него уже вытекло сколько-то крови, оставляя на коже темно-красную полоску. Отдав инструмент, Радедорм прижал дырку пальцем и медленно откинулся на пыльные ступени.

Пока он лежал с закрытыми глазами, Джеф сполоснул шприц от крови, взял пузырек, и, нацепив торчащую из него иглу на шприц, стал набирать раствор мульки.

Неужели он хочет уколоться тем же шприцом? Я недоумевал, ведь шприцы надо кипятить, стерилизовать, иначе...

- А вы все одним?.. - Наклонился я к Нефедычу.

- Не стремайся. - Он взял меня за локоть и доверительно впился взглядом в мои расширенные глаза. - Мы чистые. Гепатита ни у кого нет и не было. И вообще, мулька хороша тем, что она сама антисептик. Через нее не заразишься.

Джеф уже наполнил шприц, а Радедорм не подавал признаков жизни.

- Подержи... - Попросил Джеф Мульку. Та с готовностью обхватила его бицепс обеими руками. Джеф не стал садиться и долго готовиться. Он чуть ли не с размаху всадил иглу и сразу же начал жать на поршень, вдавливая в себя наркотик.

Закончив, он отдал шприц Нефедычу и сполз по стенке.

- С ними все в порядке? - Спросить, кроме переминающейся с ноги на ногу Мульки, было уже некого.

- Ага... Приходуются.

После этого она на меня посмотрела. И я понял, что она ни за какие коврижки не уступит мне свою очередь. Я буду последним. Странно, оказывается я еще лелеял какие-то надежды...

Пока Мулька колола Нефедыча очухался Радедорм. Я тут же пристал к нему:

- Что, от этого так сознание теряют?

- Не-е... Это приход. Его надо чувствовать...

Да, - Вдруг переменил он тему, - Ты до сих пор хочешь сесть на иглу?

Я кивнул, понимая, что это " сесть на иглу" должно означать приобщение к клану потребителей наркотиков.

- Что ж, запомни этот день! Сегодня ты впервые ширнешься. Ширяние - это не простое баловство, это погружение в неизведанные глубины твоей психики, это путешествие в мир, в котором ты никогда еще не бывал, мир удивительный и странный, не похожий ни на что виденное тобою раньше. Ширка - это философский процесс. С каждой последующей вмазкой ты будешь все сильнее погружаться в эту философию, постигать ее и, вместе с ней постигать и себя...

- Потише вещай. Болтушка напала? - Прошипел с пола Джеф.

- Приходуйся, давай. - Добродушно проворчал Радедорм и продолжил, но уже значительно тише:

- Это путь, с которого уже нет возврата. Но не бойся, используй свой шанс, чтобы изменить себя и стать выше недоебаной толпы ебучих урелов, не знающих кайфа вмазки. Ты будешь выше пидорасов-совков, ты будешь ссать и срать им на лысины, пролетая над их безмозглыми бошками. Ты будешь ебать всех самых красивых баб и никто тебе в этом не помешает. Ты будешь свободен от условностей и хуиных комплексов, которыми напичкал тебя красножопый совок, который только и стоит того, чтобы засандалить ему километровым хуилой, чтоб разорвать к ебеням все его задроченные кишки и чтоб издох он в страшных муках не в силах отсосать сам себе!..

Слова пролетали мимо меня, почти не затрагивая сознание. Заботило меня одно: Мулька лежала уколотая, а Джеф набирал в шприц, уже ширнувший четверых сегодня (а за все время его жизни?..), остатки мульки. Сколько их? Сколько мне достанется? И достанется ли вообще?

Но Джеф закончил процедуру выбирания и улыбнулся. Он улыбнулся мне:

- Готов?

В горле стало неудобно, словно мне вставили, без на то моего согласия, чужой протез. Горький и скребущий.

Я судорожно кивнул, рукав и так у меня был закатан выше локтя.

- Может сядешь?

Сказать, что я сел, значит соврать. Я бухнулся на холодные жесткие ступени и протянул руку.

- Поставь локоть на колено. - Приказал Джеф. Пришлось повиноваться.

- Нефедыч, перетяни ему.

И Нефедыч обхватил своими лапами мою несчастную руку.

- Не смотри, если страшно, - Разродился советом Джеф, но я решил, что мне не будет страшно, что я буду смотреть как...

Игла вонзилась в мою руку. Боли почти не было. Разве что самую малость, на которую и внимание обращать совестно.

- Классные веняки. - Шептал Джеф. - В такие с закрытыми глазами ширять можно.

Пока он это говорил, в шприце показалась кровь. Моя кровь.

Сейчас...

Нефедыч убрал сдавливавшие руки и Джеф начал медленно вводить в меня мульку. Наркотик. Неужели это я?..

- Если станет нехорошо, говори сразу.

Я замотал головой.

- На приходе резких движений не делай и закрой глаза.

Вдруг шприц выдернули. Оказывается все... Наркотик в крови. Кровь во мне. А где же приход?

Я мерз на ступенях, смежив веки и исподтишка поглядывая за новыми приятелями. Я боялся, что пока я тут лежу, они тихо съебутся и оставят меня одного...

Вы ждете описания того, что со мой произошло после укола?

А почти ничего!

Я не понимал, чего надо ждать. Я сжался внутри. Я боролся со всем, что хоть на гран могло показаться странным.

Я ждал немыслимых ощущений, а их-то и не было! Я подготовился к галлюцинациям, но, вот хуйня, ни хуя подобного!

Да, появилось какое-то приподнятое состояние. Да, захотелось пить и ссать. Да, на языке появился привкус горького миндаля. Ну и что?

И это все?

Ради этого люди рискуют жизнями? Ради этого идут на риск быть посаженными в тюрягу?

Непонятно...

Поебень какая-то.

И ничего страшного.

Эта мысль меня успокоила. Хотя нет, я был слегка возбужден, хотелось рассказать всем о том, насколько напрасны, безосновательны, неприпиздны были все мои страхи.

- Ну, как? - Наклонился надо мной Радедорм.

Мне не хотелось его огорчать, ведь он поделился со мной, хотя эфедрин был куплен на мои кровные, ведь он все это сделал, хотя и по моей просьбе, ведь...

- Хорошо... - Выдавил я из себя.

И понял, что не соврал.

Легкое тело. Ясные мысли. Что еще надо?

Потом мы долго тусовались по вечерней Москве. А вечером, почти ночью, я пришел домой и что-то писал до самого утра...