Жертвы и мученики

Когда мы еще слишком молоды, всегда кажется рискованным выражать такие чувства, как боль и ярость. В конце концов, Взрослые Люди этого не одобрят. А что может тогда произойти? Самый простой способ справиться с этим — превратить данные чувства в жалость к самому себе и уверенность в своей правоте. («Это нечестно! Я так стараюсь, а меня никто не ценит!»). Когда мы становимся взрослыми, такая манера поведения становится привычной. Итак, мы выучили правила опасной игры «жертва или мученик».

Жертвы легко сдаются, обвиняя в этом других людей, или свое прошлое, или правительство, или обстоятельства, или судьбу, или неудачу. Во всем, что происходит в их жизни, виноват кто-то другой. Как это ни печально, многие жертвы создают одно несчастье за другим, поскольку они не знают другого пути, как просить любви и поддержки и как отпустить свою боль и ярость.

Как только мы — взрослые люди Западного общества — начинаем жалеть себя, или когда с нами что-то «случается», то, что не находится под нашим контролем, мы начинаем играть роль жертвы.

Мученичество — более сложная версия поведения. Это как бы подростковый вариант все той же детской игры, но, тем не менее, такой же разрушительный. В то время как жертвы предпочитают просто ныть, мученики постоянно вздыхают! Когда мы чувствуем — даже намеком — что нас начинают прижимать обязанности, что нас неправильно оценили, с нами не так обошлись, недопоняли, — мы берем на себя роль мученика. («Мне надо столько всего сделать, но я как-нибудь управлюсь», «Нет-нет, со мной все в порядке, не стоит обо мне беспокоиться!»).

Мученик, уверенный в своей правоте, находящийся внутри нас, чувствует, что его борьба священна, он постоянно отрицает, что где-то что-то не в порядке, он занимает оборонительную позицию и стремится сделать так, чтобы все вокруг него почувствовали себя неуютно. Мученики редко принимают помощь и поддержку, поскольку они не желают испытывать чувство благодарности к кому бы то ни было. («Спасибо, но это я уже пробовал», «Нет, я справлюсь сам!»).

В то время как жертвы сосредотачиваются на прошлом, мученики живут в золотом будущем, которое всегда находится вне досягаемости.

Тома увольняли по сокращению штатов три раза, а недавно он потерял и свой дом («По-моему, я просто невезучий»). Тем не менее, он всегда готов протянуть руку помощи. Он привлекает к себе «страдальцев», которым нужна поддержка, охотно одалживает им деньги (хотя с трудом может себе это позволить) и редко получает их назад. Том увяз в треугольнике жертва-спаситель-преследователь. Он пытается помочь другим, чтобы приподнять собственную низкую самооценку, одновременно «оставаясь в безопасности» держа дистанцию. И в результате играет роль мученик/спаситель. (Если мы не любим себя и не используем свои возможности, как мы можем любить других?»).

Мы можем помогать людям от чистого сердца или лишать их собственных сил, или даже усиливать их роль жертвы. Здесь пролегает очень тонкая граница. Когда мы чувствуем себя «лучше чем» или «хуже чем» другой человек, мы в действительности не можем помочь ему. И чем больше мы будем пытаться «спасти» его, как это ни парадоксально, мы будем блокировать изменения. Все очень просто: мы меняемся ролями и становимся их такими же, а тем временем между нами с обеих сторон растет негодование.

Роль жертвы-мученика часто выпадает на долю работников органов социальной защиты и домохозяек, чьи жизни вращаются вокруг нужд других людей. Но в результате страдают и те, и другие. За этим лежит боль обиженного и сердитого ребенка, который боится близких отношений и в то же время страстно желает любви.