Глава XVI

О подростках (13-17 лет)

Голос детства из дальней дали до отрочества долетает.

Подросток его презирает и слышать его не хочет,

" Нет, нет, — он бормочет, — это вовсе не я,

это просто ребенок, который не знает, что говорит..."

Но ребенок всегда говорит только то, что знает,

даже если молчит, и особенно если молчит.

А подросток растет, вырастает, но покуда еще не подрос,

он не может в себе подавить ни смятенья, ни смеха,

ни слез.

Воспитателям хочется,

чтобы из него получилось подобье прочих,

которых они уже вывели на дорогу, —

но подростку не хочется думать в ногу

и не хочется по приказу мечтать...

Ему бы в детство опять.

Жак Превер

Недаром и сами юные люди инстинктивно тянутся к образам великих людей. Они смутно или ясно видят в них образцы, имеющие непосредственное отношение к их личным чаяниям.

М.М.Рубинштейн

Эту главу писать безмерно трудно — о подростках написано столько, что если бы они об этом узнали, то, думаю, страшно гордились бы вниманием к себе взрослых. Тем вниманием, которого им так часто не хватает в жизни, где их считают " невыносимыми" и " трудными", как, конечно, считают взрослые.

Трудно писать и потому, что в работе с ними иногда ощущаю собственный возраст как препятствие для эффективной помощи им, а иногда наоборот — моя собственная взрослость помогает найти нужное (важное) для подростка решение его жизненной ситуации. Все же я благодарна судьбе, что уже долгое время у меня есть возможность прикасаться к миру подростков, думаю, что это один из самых недоступных для взрослого человека миров. Это мир, в котором нет логики взрослой жизни, непосредственности детства, где все краски и запахи жизни, весе ее вкус и аромат, именно все и весь, обрушиваются на подростка как ливень. Последствия же ливня, как известно, бывают весьма неоднозначны — тут и сломанные ветки, и вырванные с корнем деревья, и чистый воздух, и напоенная новой силой земля...

Трудно писать о подростках и потому, что язык взрослой науки не может (возможно, пока) выразить то, что происходит в жизни, кроме того, чтобы зафиксировать кое-какие изменения.

С чего начать? С противоречий, которые обостряются в этом возрасте до уровня трагедии? С потерь и приобретений? Нет! Начну, пожалуй, снова с любви и особенностей ее проявления в окружающем меня мире, доступном мне для понимания и анализа. Помогать мне в этом будут Э.Фромм, В.Сатир, В.Франкл, М.Мамардашвили, Н.А.Бердяев и многие другие люди, которым доверяю в их попытках понять человека.

Это так просто — еще раз сказать, что без любви людей друг к другу невозможно решение ими задач своего же развития. Кстати, тут же и возникает вопрос о том, а переживает ли человек необходимость собственного развития или уже априори считает себя совершенством? Ответить на него далеко не просто, так как возможность вразумительного объяснения тоже связана с пониманием любви — любви к себе.

Любовь к себе — один из видов любви, с которой в нашем мире происходят, на первый взгляд, незаметные, но существенные изменения, особенно остро дающие о себе знать в содержании вечной проблемы отцов и детей — проблемы связи поколений. Именно эта проблема обостряется в подростковом возрасте, порожденная решением подростками возрастных задач развития. Об этом и пойдет речь, замечу только, что описываемый мною возраст в отечественной психологии (придерживающейся школьной классификации периодов развития) относится как к периоду среднего школьного возраста, так и захватывает весь период старшего школьного возраста. Я не придерживаюсь этой классификации, ориентируясь в описании возрастных особенностей на содержание жизненных задач развития и экзистенциальные переживания, связанные с ними.

Работая в качестве практического психолога с большим количеством семей, где есть подростки, я поняла, что слова Э Фромма о распаде любви в современном обществе, боль, какой пронизаны тексты Х.Ортеги-и-Гассета, провидческие рассуждения Вл. Соловьева оправдываются существованием бытовых, ежедневных вариантов псевдолюбви. Основное ее качество — это безличность отношения людей друг к другу, это нормативность в проявлении чувств — дозирование их в соответствии с заслугами человека, особенно ребенка, подростка. Это то, что М.Волошин называл трагедией материальной культуры. Я позволю себе еще раз процитировать его пронзительные строчки:

Чтобы не дать материи изникнуть,

В нее впился сплавляющий огонь.

Он тлеет в Я, и вещество не может

Его объять собой и задушить.

Огонь есть жизнь.

И в каждой точке мира

Дыхание, биенье и горенье.

Не жизнь и смерть, но смерть и воскресенье —

Творящий ритм мятежного огня.

Думаю, что в них выражено то противоречие, которое возникает при встрече живого (" огня") с мертвым, косным (" материей"). Таким живым является и настоящая любовь, которая всегда носит созидательный, а не разрушительный характер, которая предполагает заботу, уважение, ответственность и знание о любимом. Она направлена на него как на воплощение существеннейших человеческих качеств — свободы и ответственности. Если человек любит созидательно, то он любит и себя; если oн любит только других, он не может любить вообще. Эти закономерности давно отмечены исследователями человеческой любви.

Мертвыми образованиями, лишенными созидательной силы, становятся отношения псевдолюбви, так как в них существеннейшие свойства человека отождествляются с предметными. Это называют еще отчуждением.

В таком случае псевдолюбовь — это форма спасения от одиночества за счет создания отношений зависимости себя от конкретных свойств другого человека и, наоборот, конкретных свойств (например, успеваемости) от своих собственных (совместное, например, приготовление уроков). Несмотря на достаточно большое число форм псевдолюбви и обусловленность их появления снижением ценности человека в XX веке особенно, все они объединены одним общим проявлением — в них отсутствует индивидуальное проявление сущностных человеческих характеристик любящих людей[140].

Прежде чем перейти к описанию форм псевдолюбви, буквально несколько слов о том, почему это становится так актуально для подростка. Вступив в этот возраст, человек сталкивается с тайной своего изменчивого Я, постоянно ускользающего от него же самого. Для сохранения Я необходима огромная работа по его построению, если хотите, то выстраиванию. Без необходимого психологического материала этого не сделать. Если в предыдущем периоде своего развития ребенок переживал свою дискретность, конечность как проявление своего Я, как момент его фиксации в собственном же сознании, то подростку требуется психологическая информация для дальнейшего осуществления жизни его Я, как проявления в конкретной, индивидуализированной, в его лице персонифицированной форме сущностных свойств человека.

Думаю, что основным условием получения такой психологической информации может быть его встреча со взрослым человеком, который воплощает в отношении с подростком обобщенную, но персонифицированную сущность человека— является, говоря педагогическим языком, нравственным идеалом, жизненным идеалом, но не абстрактным, а конкретным, может быть, ежедневным воплощением его в отношении подростка. Слово " воплощение" можно было бы заменить без потери смысла словами " труд", или любовь. Считайте, что я это уже сделала.

Иначе говоря, подросток своими потребностями, главной потребностью — жить — ставит перед людьми, его окружающими, в самой острой форме проблему любви к жизни, к себе как к живому человеку, к нему — подростку, а значит, к нему как к другому человеку. Его проблемы — это тот " огонь", который обращен к " веществу" отношений с другими людьми — к тем нормам и правилам построения и осуществления проявлений жизни, с которыми он уже успел встретиться в своем детстве.

Справятся ли с этой задачей взрослые, если они попали под влияние процветающих в культуре форм псевдолюбви? Думаю, что этот вопрос из категории риторических, может быть, поэтому, как только подростковый возраст стал в истории культуры возрастом массового школьного обучения, о нем на все лады говорят (взрослые!) как о трудном. Может быть, это следы от огня Я подростков, того мятежного огня свободы и ответственности, который зарождается в них и вызывает, как всякий огонь, желание наблюдателя поскорее потушить его или по крайней мере обезопасить себя от него. Чем? Да все той же псевдолюбовью, которая все-таки может называться любовью, не будучи таковой на деле. В эту ловушку фантомности собственного сознания, собственной жизни, к сожалению, очень часто попадают не только взрослые, но и сами подростки. Для того чтобы отличить любовь от псевдолюбви, надо не только быть мудрецом, но и обладать высоким чувством собственного достоинства (границами Я, недоступными для разрушения другим людям), а за плечами у подростков их прошлое. Оно же и в биографии взрослых людей. (Я не буду подробно останавливаться на происхождении псевдолюбви, это подробно описано в психоаналитической литературе, и при желании читатель всегда может воспользоваться первоисточником — работами самого З.Фрейда). Итак, формы псевдолюбви в отношениях между людьми.

Общее во всех проявлениях псевдолюбви то, что они представляют собой ту или иную форму отказа одной из сторон взаимодействующих людей от своего собственного Я и возможность подмены его конкретными (в том числе и физическими) свойствами другого человека. Не забуду, как плакала мама девочки-подростка, уверяя, что она (дочка) слабая и больная, что о ней надо кому-то постоянно заботиться и оберегать ее. На приеме передо мной сидела сильная, красивая четырнадцатилетняя девушка (когда-то в раннем детстве была трудная операция, но с тех пор прошло десять спокойных и здоровых лет). Когда она поняла возможности моей профессии, то сама попросила: " Научите меня так сказать маме, что я здорова, чтобы она поверила". Мать контролировала каждый ее шаг, каждое ее физическое напряжение, каждое усилие, считая это высшей формой проявления своей любви к девочке. Та же устала, ей надоело быть " больной", да она уже давно и не была ею, а выйти сами из " заколдованного круга" отношений они не могли. Усталость девочки рождала раздражение, напряжение, попытки " уйти" от внимания матери, " огонь" ее Я сопротивлялся (еще!) стремлению другого человека погасить его.

Как тут не вспомнить на разные лады повторяемую мудрецами мысль о том. Что любовь — это риск, это риск поверить в силы своего Я и Я другого человека, это риск работы Я по устройству всех проявлений жизни. Риск, потому что успех от этого напряжения не может быть гарантирован никем и ничем, только верой. Она сама по себе не возникает, для этого, как минимум, надо пережить экзистенциальные чувства и их ценность, чтобы принять жизнь во всей ее полноте — со всеми ее муками и радостями, без магических ограничений, успехами и достижениями, воплощенными в конкретных, а значит, в конечных свойствах себя и другого человека.

Хорошо, что люди создали психологию и психотерапию, помогающие им же самим пережить возможности своего Я, выходящие за пределы обыденного реагирования друг на друга. Благодаря психотерапии маме удалось пережить, что она своим отношением к дочери поглотила ее психологическое пространство, создала препятствия для проявления силы ее Я. Вспоминаю то сопротивление этой женщины пониманию, что за жизнь дочери отвечает не только она, но и сама девочка.

Кстати, в современном мире есть достаточно осознанное средство против всех форм псевдолюбви — это права человека, права ребенка. Я приведу только небольшую цитату из Декларации прав ребенка (20 ноября 1959 г.):

" Принцип 2. Ребенку законом и другими средствами должна быть обеспечена специальная защита и предоставлены возможности и благоприятные условия, которые позволяли бы ему развиваться физически, умственно, нравственно, духовно и в социальном отношении здоровым и нормальным путем и в условиях свободы и достоинства. При издании с этой целью законов главным соображением должно быть наилучшее обеспечение интересов ребенка..."

Кроме того, хотелось бы познакомить читателя и с несколькими статьями из " Конвенции о правах ребенка".