Зервас, Никоc. 1 страница

Никос Зервас

Дети против волшебников

Вам нравится, когда волшебной палкой тычут в лицо?

Ещё гаже, когда самовлюблённый очкарик со шрамом на лбу влезает в твои мозги.

Секрет необычайной популярности книг Зерваса в Европе прост: их читают тысячи тех, кто давно мечтал разбить юному Кащею очки.

Потому что не гордые волшебники, не сушёные обезьяньи головы и не протухшие заклинания спасут мир.

Зервас, Никоc.

3—57 Дети против волшебников. Кн. 1 / Никоc Зервас; [пер. с греч.] — М.: Лубянская площадь, 2005. — 560 с.: ил. — (Серия «Наука по­беждать») — I5ВN 5-903016-01-4

В основу бестселлера известного греческого писателя Никоса Зерваса легла невыдуманная история о детях, одержавших победу над Всемирной лигой колдунов.

За напряжёнными схватками, погонями и сюжетной остротой этого, по признанию экспертов авторитетной Европейской книж­ной выставки «Месогиа-логотехниа», «лучшего подросткового боевика последнего десятилетия», открывается извечная тема противостояния Добра и Света злу и тьме. Книга будет интересна читателям старше 12 лет, а также их родителям и педагогам.

На русском языке публикуется впервые.

Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное.

Евангелие от Матфея

Часть первая.

ВТОРЖЕНИЕ

Глава 1.

Молодой специалист

< …> Что-то немало всей сволочи.

Сошлись, верно, на какой-нибудь наезд:

у иных и мушкеты есть, чо­кают шпоры, брякают сабли. < …>

Не бывало такого соблазна на Рус­ской земле и от татар…

Не на доб­рое дело собралась эта шайка.

Н. В. Гоголь. Страшная месть

Ведьмы слетались на шабаш. Спортивные купе с рыком парковались на Дворцовой площади. Лимузины верхов­ных волшебников, лакированные как свежевыкрашенные гробы, чинно занимали места под факелом негасимого огня у монумента Неизвестной колдунье.

Осенью 200… года Всемирная лига колдунов начала вой­ну на русском фронте. В первую ночь сентября великий бе­лый волшебник Гендальфус Тампльдор выступил на шабаше с историческим докладом об успешном начале вторжения. Над островом Лох-Хоррог, где ещё в девятом веке возвысил­ся таинственный замок Мерлина, багровыми сполохами рас­цвела иллюминация.

В это время в тысячах километров к востоку, в облачном небе над Западной Двиной тяжёлый аэробус пересёк грани­цу воздушного пространства России. Спустя полтора часа самолёт получил разрешение на посадку в московском аэро­порту «Шереметьево-2». На содрогнувшуюся русскую зем­лю спустился худенький, почти хрупкий, темноволосый юно­ша с ослепительной улыбкой кинозвезды и чёрным взглядом наёмного убийцы.

Его имя Лео Рябиновский — один из лучших выпускников академии Мерлина. Его направили в Москву с необычным и важным заданием. Для Лео это была всего лишь стажировка — по профилирующему курсу наступательной магии. Однако руководство Лиги осознавало, что Лео — не просто ведун-боевик. Не просто мальчике волшебной палочкой. Лига вкла­дывала в мальчика деньги. Нынешней осенью ему было суж­дено стать самым популярным юношей на телеэкране, русским Гарри Поттером.

Именно Лео был призван пробить брешь в так называе­мой русской защите, над взломом которой Лига колдунов безуспешно билась без малого одиннадцать веков.

Пока Леонард Рябиновский, потряхивая кудрями, с иронич­ной улыбкой проходит паспортный контроль, автор должен сде­лать важное заявление. Моя история — не фантазия. И хотя я не был очевидцем удивительных событий на острове Лох-Хор­рог, у меня была возможность тщательнейшим образом расспро­сить тех, кому удалось выбраться из живописного замка живы­ми. В первую очередь, моих собственных детей Кассандру и Ставроса, а также русского мальчика по прозвищу Иван Царе­вич. Во время недавнего визита в Москву мне довелось побы­вать в известном здании на Лубянской площади, где улыбчи­вая девушка из Отдела борьбы с деструктивными культами продемонстрировала альбом с любопытными, хотя и страшно­ватыми фотографиями. Эти снимки очень помогли в работе над книгой. Автор благодарен также полиции графства Лох-Хор­рог за любезно предоставленную видеокассету (часть её была показана недавно по греческому телевидению) с записью про­никновенной речи солнцеподобного Гарри на закрытом заседа­нии Лиги колдунов. В ящике моего письменного стола хранит­ся подборка фотографий острова Лох-Хоррог, сделанных с американского спутника, и план подземной инфраструктуры колдовской школы, начертанный собственноручно Иваном Царевичем на бумажной салфетке. Я горжусь тем, что могу при­совокупить этот документ в качестве ценного приложения.

Между тем, Лео Рябиновский уже выходит из здания аэро­порта. Юношу встречает безволосый человек со сморщенны ми улыбчивыми глазками и злым нахрапом ноздрей. Это по­пулярный писатель Эдуард Мылкин, часто мельтешащий на телеэкране создатель кассовой серии книжек про Лолиточку и Адочку[1].

Пока двое, оживлённо жестикулируя, движутся к маши­не, я успею сообщить читателю, что в свои шестнадцать лет господин Рябиновский уже с отличием закончил Междуна­родную академию магии имени Мерлина. Более того, Лео досрочно зачислен на первый курс Университета искусств Нового века и даже начал работу над дипломом магистра ок­культных наук. Именно поэтому маститый писатель Мылкин так заискивающе улыбается совсем ещё юному волшебнику, так суетливо забегает вперёд и почтительно распахивает пе­ред Лео дверцу серебристого «мерседеса»[2].

Эд Мылкин и другие адепты Лиги колдунов в России дав­но ждали этого прекрасного мальчика, эту надежду, эту меч­ту. Мальчика, о котором с нарастающим пафосом вещали медиумы и спириты от Владивостока до Бреста. Это ему было суждено взломать «вечную мерзлоту» традиционной русской духовности, растерзать, размозжить и развеять древнюю за­щиту, не позволявшую Лиге колдунов окончательно подчи­нить Россию своему скрытому, но властному влиянию.

— Ах, послушайте, мой юный друг, неужели удалось-таки найти оружие против этой пресловутой и всем надоевшей русской защиты?! — чуть картавя, словно замыливая звук «р», восторгался лысоватый писатель. Он уже пристроил на зад­нее сиденье дорожный чемоданчик гостя и теперь тщательно стряхивал с багажа незримые пылинки.

— Конечно, удалось, Эд. Иначе зачем я здесь? — отвечал Леонард Рябиновский, с наслаждением устраиваясь в широком кожаном кресле автомобиля. — Как приятно пахнет у вас в салоне… Это сандаловое дерево и мускус, не так ли?

И вот серебристый «мерседес» серии «Е» напористо стар­тует. В столь ранний час Ленинградское шоссе свободно, и Рябиновский доберётся до Таганки меньше, чем за тридцать минут. Однако, прежде чем Рябиновский начнёт широкомас­штабные боевые действия в России, я успею раскрыть чита­телю важный секрет.

Эта книга не о том, как блистательный Лео покоряет Моск­ву. Мы расскажем совсем о другом человеке. О мальчике, который отродясь не держал в руках волшебной палочки, не летал на пылесосе, не водил таинственных бесед с кобрами и гадюками. Он вообще не любил змей. Обычно при встрече с гадюками он молча рубил их лопатой.

Эта история — о мальчике, который бросил вызов Лиге колдунов.

Вы скажете, неравная война? Безусловно, на стороне Ли­ги — тангалактические военно-воздушные силы и тренирован­ные маги-боевики, зачарованные финансисты и заколдован­ные политики, тщательно вдохновлённые писатели и профессора теологии, режиссёры, музыканты и накрепко запрограммированные журналисты. А против — самые обык­новенные дети.

Однако детям свойственно верить в чудеса. А Чудо и вол­шебство — явления противоположные. И никогда, как ни ста­райтесь, не убедите вы русского мальчика, что Баба Яга и Ко­щей Бессмертный — это положительные герои. Даже если «кульной» Яге и «прикольному» Кощею всего-то по шестнад­цать лет.

Ещё несколько слов, пока серебристый автомобиль, со­скользнув с Садового кольца выруливает в направлении Боль­шого Коммунистического переулка. Мы упомянули об Отде­ле борьбы с деструктивными культами Федеральной службы безопасности России. Разумеется, отдел в действительнос­ти носит иное название и работают в нём люди с другими именами и лицами. Данные о вертолёте «Ка-56УМ» («Чёр­ная оса») предоставлены автору этой книги начальником упомянутого отдела. Однако, по его же просьбе, мною намерен­но изменены некоторые особенности поведения этой маши­ны в воздухе, поскольку проект «Чёрная оса» до сих пор за­секречен и составляет государственную тайну России. Магическая надпись, постав­ленная на лбу Надиньки Ероп­киной также изменена, по­скольку в подлиннике она звучит слишком цинично, что­бы быть здесь напечатанной. Но вот уже серебристый ав­томобиль замирает у входа в празднично украшенную муни­ципальную спецшколу № 1505. Леонард Рябиновский успел переодеться в машине и через несколько мгновений выпры­гивает уже в тёмно-вишнёвой мантии, в жёлтом шарфе с алыми протуберанцами. В руках его чемоданчик из чёрной кожи и… странно сказать, — волшебная палочка.

И вдруг Лео вздрогнул. «Любопытно, — подумалось Рябиновскому, — отчего мне так сладко икнулось? Уж не подумал ли о моей персоне старый профессор Гендальфус?» Юный волшебник всегда чувствовал таинственную связь с любимым учителем.

И верно, далеко-далеко, за восемь тысяч километров от Москвы, на туманном острове, в каменном замке, надмен­ный белобородый человек, спускаясь в гулко скрежещущем лифте в тёмную шахту подземного города, внезапно подумал о Лео. Проректор Гендальфус Тампльдор только что про­вёл оперативный брифинг во Дворце академии. О, это был триумф! Давненько не видывал такого старый Церемониаль­ный зал в академическом корпусе… Пандемониум! Шквал во­сторженных эмоций! Впервые за столько лет маститые кол­дуны и старые ведьмы не таясь плакали, обнимались от радости. Кто-то заказал прямо в зал дюжину ящиков «Вдовы Клико», и брифинг превратился в настоящее торжество! А между тем, профессор Гендальфус сказал совсем немного. В гробовом молчании он поднялся на подиум, подошёл к три­буне, обвёл аудиторию торжествующим взором. И медлен­но, приобнажая верхние зубы, с лёгким придыханием — точ­но он говорил на древнем змеином языке — произнёс:

— Досточтимые кавалеры Ордена Круглого стола, господа академики и преподаватели! Дорогие коллеги!

Профессор помолчал, смакуя историческую значимость момента, и продолжил, чеканя слова как монеты:

— Верховный Совет Лиги уполномочил меня сообщить вам великую новость. Наша Лаборатория русских исследований, как вы знаете, много лет без устали трудилась над решением пресловутой «русской проблемы». Совсем недавно Лабора­тория подвергла научному испытанию психику пяти россий­ских школьников. С великим восторгом уведомляю вас о том, что наша Лаборатория выявила уникальный способ…

Тут белый маг Гендальфус Тампльдор едва не качнулся на подиуме: волна безмолвного восторга нахлынула из зала… ка­залось, воздух зазвенел, аудитория задрожала от предвкуше­ния долгожданной вести…

— Лаборатория выявила уникальный способ преодо­ления русской защиты! — крикнул профессор Гендаль­фус, и — о, Небо! — что тут на­чалось! Уже оглохший от рёва, ослеплённый бешеной радостью зала, великий про­ректор медленно поднял над головой сжатый, торжествую­щий кулак:

— Четверо из пяти! Четве­ро из пяти потеряли защиту полностью, полностью!

Зал взорвался и заревел. Занавеси на окнах взмыли, за­танцевали, к зеркальному потолку подлетели стулья, зонты, разноцветные бумаги, а старинные клыкастые канделябры вспыхнули неожиданным розовым праздничным светом.

— Сегодня же! Сегодня мы начали вторжение! — профес­сор раскинул руки, словно пытаясь заключить в объятья всех, всех. — Наш милый мальчик Лео уже в Москве, он вооружён новым методом! Мы…

Профессор едва не задохнулся от горделивого восторга. Ведь именно ему, Гендальфусу Бенциану Бендрагону Тампльдору, суждено произнести эти долгожданные, эпохальные слова:

— Мы начинаем русскую войну, господа!

… И всё же предисловие будет неполным, если мы забу­дем упомянуть о других немаловажных событиях, свершаю­щихся как раз в то время, пока проректор Гендальфус сооб­щал коллегам потрясающую новость. Во-первых, российская подводная лодка класса «Амур» вышла из порта города-ге­роя Севастополь и взяла курс на Стамбул. Во-вторых, под­полковник Воздушно-десантных войск Виктор Телегин, дос­рочно отправленный в отставку из-за одной неприятной истории, всё же подписал, хоть и без особой радости, полугодо­вой контракт с могущественной российской спецслужбой.

И, наконец, в-третьих. Пока юный волшебник Лео Рябиновский, с улыбкой припоминая концовку сложного атакую­щего заклинания, движется от «Мерседеса» ко входу в мос­ковскую школу № 1505, в другом районе Москвы два белобрысых отрока с боевыми ав­томатами наперевес уже замерли под чёрно-золотым знаменем с профилем графа Суворо­ва. Вынесли из домового храма сияющие на солнце серебряные хоругви. И уже пробежа­ли вдоль вытянувшихся на пост­роении подростков вице-сержан­ты с красными грозными лицами, и рассветное солнце озарило золо­того краба на лацкане Секретаря Совета безопасности, с улыбкой оглядывающего строй чёр­ных суворовских мундиров.

В Москве, навидавшейся на своём долгом веку всяческих тамерланов и наполеонов, было кому встретить Лео Рябиновского.

Но пока — «мерседес» с мягким шипением разворачивает­ся по золотым от мёртвой листвы лужам, Лео движется в лу­чах московской осени по влажно блещущему асфальту. Он движется, как юный танк. Как дерзкий передовой всадник, позади которого разворачивается железный фронт наше­ствия. Как победоносный завоеватель и колонизатор. Лео лю­бит свою внешность, свой интеллект, свои гены. Он молодой, он ранний: ранние усики, ранняя наглость в мохнатых очах. Та­лантливый колдун Леонард Рябиновский близится к празднич­но украшенным дверям, где его уже встречает директор шко­лы — Нонна Семёновна Гантелина, измождённая, цепкая женщина с немного экзальтированным выражением глаз.

Глава 2.

День знаний

Земля славная! и урожай всегда бы­вал на диво;

но на заколдованном месте никогда не было ничего добро­го.

Засеют как следует, а взойдёт такое, что и разобрать нельзя:

ар­буз не арбуз, тыква не тыква, огу­рец не огурец…

Н. В. Гоголь. Заколдованное место

У русских есть поразительные дни в самом начале осе­ни, когда солнце перестало быть знойным, и вся сила его проявляется в такой необычайной ясности, что мно­жеством золотых нитей точно пронизывает город, лучики прыгают по лужам, и блескучие тучи солнечных мошек роятся по стенам, ступеням, в арках проходных дворов и даже по граниту строгих ведомственных храмин. На про­свет этого ясно-синего неба рябиновые гроздья Тайницкого сада полыхают так, что кремлёвские звёзды кажутся едва тлеющими.

В природе царствуют гладиолусы, эти непременные цве­ты маленьких торжественных школьников, а в воздухе гос­подствует звонкая медь — в голосах повзрослевших за лето учеников, в колоколах Христа Спасителя, Иоанна Лествичника, Мартина Исповедника, где служат молебны к нача­лу учебного года, в смешном дребезге колокольчиков, стис­нутых в пальчиках крошечных первоклассниц, звонящих к началу занятий в тысяче московских школ. В этот сол­нечный, чистенький день даже старые глаза слепнущей уборщицы Марьи Степановны светились и оживали тёп­лыми воспоминаниями.

В этой-то чудесной Москве, в удивительных улицах Та­ганки, в маленькой английской спецшколе, в одном из клас­сов на втором этаже — миленьком, голубовато-бежевом, от­ремонтированном на деньги богатых родителей, — было как-то особенно празднично. Может быть, потому, что дети уже ста­ли очень, очень взрослыми четвероклассниками и старались вести себя прилично в новой классной комнате в новом «стар­шем» корпусе.

Дети расселись по партам, пригладили вихры, положили тетрадки в левый дальний угол стола, а карандашики с руч­кой в правый дальний угол стола, а некоторые даже ручки сложили, совсем как советские школьники со старых цвет­ных фотографий в пионерском журнале «Парус». На задней парте слева двоечник Коля Бублин с тяжёлым вздохом выта­щил наушники из ушей и прилепил жвачку к стулу — в знак начала нового учебного года. На передней парте справа от­личница Надинька Еропкина раскрыла тетрадку и на первой странице старательно, едва не высунув язык от усердия, на­писала: «Первое сентября. День знаний. Классная работа» — и нарисовала сбоку кленовый листочек.

Вместе с первой секундой десятого часа вошла новая классная дама — высокая, строгая, серо-фиолетовая.

— Здравствуйте, дети. Меня зовут Вера Кирилловна. «Гм, она вовсе не такая суровая, какой хочет казаться, — сразу подумала Надинька Еропкина. — Однако домашку при­дётся делать аккуратно, это факт. А может быть, и работу над ошибками».

— Отныне вы не младшеклассники. Начинается серьёзная, настоящая учёба.

«Вот ведь корягу какую прислали, — хмыкнул рыжеватый роллер Паша по кличке Гэг. — Просто мумия, в натуре».

— Я ваш новый классный руководитель. Кроме того, буду преподавать вам русскую словесность.

«Так-так, ботиночки у неё, похоже, на распродаже прошло­годних моделей куплены, — размышляла, нежно улыбаясь новому педагогу, смышлёная и классно загоревшая на Маль­дивах хорошистка Нелечка Буборц. — Мамуля была права, для начала достаточно будет кухонного комбайна. А духи пода­рим ближе к концу четверти».

— Предупреждаю: у меня не забалуешься, — приглядыва­лась к новому классу, пристреливалась из-под высокой бро­ви Вера Кирилловна. — Смиритесь с тем, что правила русско­го языка всем придётся выучить наизусть.

«Да, нелегко будет пройти через Ворота Плазмы. Очков-то я набрал немного на третьем уровне, а с одним гранатомё­том не раскидать этих гоблинов», — думал юный компьютер­ный гений Макс Теплицын. Он подсчитывал уже, сколько скучных минут остаётся потерпеть до конца занятий, чтобы вернуться к оставленной с вечера игре.

— Первый день учебного года называется Днём знаний. Как вы думаете, о каких знаниях идёт речь?

«Пахмага хач даджах кашкарыкан», — в ответ подумал с задней парты серо-рыжий и ушастый Рустам.

— Давайте подумаем, какие вообще знания нужны совре­менному человеку? Без чего ему нельзя жить на свете?

Надинька Еропкина и Нелечка Буборц одновременно под­летели над партами на полметра, выбрасывая жадные ручки к потолку. Обе знали правильный ответ, но — внезапно рас­пахнулась дверь, и…

Влетела сама директриса. Признаться, такое бывало не­часто. Все догадались, что случилось нечто выдающееся.

— Дети! — почти крикнула она с порога, радостно размахи­вая длинными малахитовыми серёжками в ушах. — У меня фантастическая новость! Сегодня к нам приехал наш бывший ученик, а теперь выпускник знаменитой мерлинской школы волшебства Лёня Рябиновский!

Класс замер. Педагогическое лицо серо-фиолетовой коря­ги не повело бровью.

«Гм, — ёкнуло сердечко Надечки Еропкиной, — а ведь наша новая классная просто в шоке. Или мне показалось?»

— Вера Кирилловна, — директриса чинно оборотилась к классной даме. — Простите, я вынуждена прервать ваш урок. Лёня Рябиновский сегодня утром прилетел из Шот­ландии. У него всего несколько часов в Москве, и сегодня же он вылетает в Петербург. Лёня расскажет об удиви­тельной школе магии, в которой все дети, разумеется, меч­тают учиться. Вот такой замечательный подарок мы полу­чили ко Дню знаний — рассказ о легендарной академии Мерлина!

Из коридора донёсся некий шум — словно обрывки музы­ки, потом что-то защёлкало…

— Ах, он идёт! Дети, внимание! — директриса обвела класс горячим умоляющим взглядом. — Будьте умницами, слушай­те внимательно, задавайте вопросы. А теперь позвольте пред­ставить нашего гостя…

По классу пронёсся восторженный ветерок…

— Магистр современного волшебства, выпускник факуль­тета Моргнетиль… Леонард Рябиновский!

В коридоре раздался вкусный, грохочущий звук, и в дверь повалили клубы розоватого дыма.

— Ура! Первый раз увижу настоящего волшебника! — об­радовалась Надинька Еропкина, и солнечный хвостик у неё на макушке внимательно вздыбился.

Первой в класс вошла густая и яркая тень колдуна. По­слышался треск, похожий на разряд маленькой молнии, — по стенам блеснула голубая тень…

— Во. Типа крутой визард[3], — хмыкнул Макс Теплицын.

— Ах, какой мальчик! — простонала Нелечка Буборц и, обер­нувшись к соседке по парте, прошептала: «Ну посмотри, ведь на Дэвида Копперфильда похож!»

— Ты что, совсем! На Киркорова! — жарко возразила сосед­ка Фаечка Касимова, тоже хорошистка.

Изящный юноша Леонард вошёл как влетел на гребне чёр­ной волны клубящегося плаща, щедро разбрасывая улыбки, и сразу показалось, что всё помещение он наполнил собою — удивительным запахом восточных курений, блеском глаз и влажных чёрных кудряшек над смуглым лбом, совершенно лишённым под­ростковых прыщей.

— Хай, детишки, всем приветик, — мерцая глазами, заговорил юный волшебник. — Меня зовут Лео. Сразу спрошу о главном. Вы… вы верите в чудеса?!

Надинька Еропкина хотела крикнуть «да!», но вовремя вспомнила, что находится на уро­ке и нужно сначала поднять руку. К сожале­нию, пока она тянула руку, добрый десяток голосов, опережая её, хором заверил загадочного и восхитительного гостя, что просто обо­жает чудеса.

— Вы любите чудеса?

— Да-а!

— Вы мечтаете о чудесах?

— Да-а…

— Тогда я подарю вам кусочек чуда, — юный волшебник, пересыпая по плечам чёрные ворохи влажных кудрей, гра­циозно повёл волшебной палочкой.

— Абсолютное внимание! Совершенно бесплатное чудо! Только в честь Дня знаний!

Резко и красиво обернувшись к окну (чёрный плащ прогу­дел, хлопнул, кто-то из девочек слабо пискнул), молодой маг выбросил руку с палочкой в направлении учительского стола.

«Неужели правда чудо?!» — изумилась Надинька, привста­вая, чтобы лучше видеть…

Хлоп!

Молния точно фотовспышка — на миг все ослепли. Кто-то из детей впоследствии утверждал, будто заметил, как из кон­чика волшебной палочки ударил зелёный луч и поразил пу­чок гладиолусов на столе у классной дамы. Вмиг гладиолусы из пошло-розовых и наивно-алых сделались… бриллиантовы­ми! Облако мерцающих искр одело цветы густой кристалли­ческой наледью, будто хрустальными колючками обросли листочки, стебли, лепестки… Букет превратился в фантас­тическую искрящуюся статуэтку…

— Вау! — выдохнула Нелечка Буборц.

— Фан-тастика… — чуть заикаясь, картинно развела ру­ками директриса.

— Господи помилуй, что за чертовщинка? — повела бровью классная Вера Кирилловна, однако реплика прозвучала так тихо, что расслышала только внимательная Надинька Ероп­кина. Юный маг неуловимо поморщился в сторону учитель­ницы — но через секунду снова сахарно улыбнулся детям:

— Вот такие подарки делаем мы, добрые маги. Волшебство — это светлая, творческая сила, ребята. Оно помогает людям.

Магический юноша отступил на шаг, присел на крае­шек учительского стола и продолжал так же ласково, чуть задумчиво:

— Ведьмы, колдуны, чародеи — очень искренние, избран­ные люди. Природа одарила их удивительными способностя­ми. Во всём мире светлые колдуны служат идеалам свободы, справедливости.

Тут голос Леонарда несколько споткнулся, ибо прямо пе­ред ним в воздух взлетела тонкая ручка в чёрном рукавчике с кружевным манжетиком.

— Да, девочка. Какой у тебя вопрос?

— Простите… — Надинька от волнения залилась кисельным румянцем. — А мне дедушка рассказывал, что ведьмы намерен­но вредят людям и животным… Насылают порчу, например.

— Много лет на волшебников злобно клеветали церковни­ки, — серьёзно и строго ответил Рябиновский. — Ханжи и кос­ные святоши мешали волшебникам открыто творить добро. Несчастных чародеев преследовали. Иногда их даже сжигали.

— Да-да, это было ужасно, — шёпотом подтвердила директ­риса, словно сама видела, как сжигали несчастных чародеев. — Ах, Леонард… продолжайте, продолжайте!

— К счастью, в современном цивилизованном мире свет­лая сущность волшебства уже доказана, — улыбнулся Ряби­новский, не спеша засовывая волшебную палочку обратно в рукав. — Теперь колдовство открыто служит прогрессу. К при­меру, вот уже несколько лет действует Международная ака­демия Мерлина, из которой я только что приехал, чтобы встретиться с вами.

Надинька ещё раз решилась поднять тоненькую загорелую руку:

— Простите, можно ещё вопрос? В этой школе можно обу­читься на волшебника? А девочек туда принимают?

— В нашей академии даже первоклассницы умеют творить простенькие чудеса — такие, как с этим прекрасным цветком. Надеюсь, вам понравилось…

Раздались сладкие аплодисменты.

— О да, потрясающе, — шептала Нелечка Фаечке.

— Он просто душка, — вздыхала Фаечка Нелечке.

— Клёво! — хмыкнул Паша Гэг. — А слабо училку так же остекленить?

— Благодарю, благодарю. Мне не составило труда совер­шить это простенькое чудо, — рассмеялся Лео с лёгким по­клоном. Он поднял сияющее лицо и вдруг наглухо погасил улыбку. Все увидели, что серьёзность ему тоже к лицу:

— Гораздо сложнее сделать то, чему учат в старших клас­сах школы Мерлина. Есть сложные чудеса, требующие пол­ного сосредоточения сил волшебника. Хотите, я покажу вам одно довольно сложное чудо?

— Да-а… — протянул класс.

— Оно называется «Сотворение Синей птицы». Вы слыша­ли про Синюю птицу?

— Да! Нет! Да! — хором закричали дети.

— Синюю птицу может увидеть только правдивый, чест­ный человек. А врунишки никогда не смогут увидеть волшеб­ную птицу. Для них она остаётся невидимкой.

Класс притих, напряжённо соображая. Кто-то, видимо, наскоро прикидывал процент вранья в собственных выска­зываниях.

— Не боитесь? — медленно спросил Лео, и детям показа­лось, что в классе немного стемнело. — Тогда… слушайте и смотрите внимательно.

Он взмахнул широким клубящимся рукавом, чёрно-синяя искристая ткань накрыла переднюю парту и вдруг — ах! Юный маг вскинул руку вместе с мрачным бархатом рукава… На парте невесть откуда возникла золочёная клетка — для малень­кой птички, не крупнее синицы. Клеточка была пуста.

— Итак, полное внимание… — прошипел Рябиновский, страшно ворочая почернелыми очами. — Я начинаю колдовать. И вы… должны помогать! Закройте глаза и начинайте изо всех сил мысленно повторять: «Лео, помоги нам увидеть птицу»! Вы поняли? Вы согласны?

Школьники испуганно закивали. Вера Кирилловна не­много побледнела и сделала шаг вперёд — но тут же напо­ролась на взгляд директрисы, будто на острую невидимую рогатину.

— Вы должны захотеть Синюю птицу, пожелать сердцем! Снова и снова мысленно просите меня об этом, — продолжал Рябиновский, медленно доставая из рукава волшебную па­лочку, точно спрятанный до времени кинжал. — И затем. Вни­мание. Тишина! Когда я скажу волшебный код-символ — сло­во «Маккрараршкаш», вы откроете глаза и — если вы достойны увидеть в этой клетке Синюю птицу, вы её увидите. Но по­мните: для врунишек и лгунов птица останется невидимой! С усилием, побледнев от душевного напряжения, юный волшебник магическим жезлом прочертил в воздухе перед классом неведомую, но страшноватую завитушку.

— Итак… закрываем глаза… Начали.

Дети закрыли глаза, и вдруг послышалась тихая музыка, как будто струны басовито рокочут.

— Что бы ни случилось, не открывайте глаза! — тихо рычал Рябиновский. И вдруг, совсем неожиданно:

… Бах!

Оглушительно бахнуло, в переднем ряду снова истошно, но как-то радостно взвизгнула девочка, судя по голосу, Нелечка Буборц.

— Не раскрывать глаз! — прорычал колдун. — Я продолжаю вызывать птицу… Три-два-раз… орнитофилус тоталис… медиоптерикс магиструс…

И вдруг — страшноватое, мохнатое: «Маккрараршкаш!» Класс прозрел. Воцарилась мёртвая тишина. Все смотре­ли туда, где на жёлтой плоскости передней парты тускло по­блескивало золото маленькой клетки, а в ней…

— Ах, какая прелесть! — прозвучал в тупой тишине голо­сок Нелечки Буборц. Девочка задыхалась от восторга. — Вау, какие перышки… Небесного, небесного цвета!

— Просто поразительно… — директриса Нонна Семёновна сложила ладони и, подступив на шаг, согнулась над клеткой, точно над колыбелью. — Кто бы мог подумать! Вот уж настоя­щее чудо… А какие забавные лапки, коготки! А клювик ка­кой изящный… Лёнечка, ты просто волшебник!

— Ну… птица, ну синеватая немного, — Фая Касимова смор­щила носик. — Вот хвост красивый, а так ничего особенного.

Леонардик, бледный, с огромными почерневшими от вол­нения глазами, порывисто подскочил ближе:

— Что?! Вы видите, видите её, да?! — радостно зашептал он, прыгая взглядом по детским лицам. — Значит, здесь, в этом классе, есть честные, правдивые дети… В наше время это та­кая редкость! Вы все видите птицу?! Какое счастье! Вы не поверите, ведь иногда встречаются такие, кому клетка кажет­ся совершенно пустой!