Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 9. Их было пятеро. Пока нас с Пригоршней вели обратно к лагерю, я исподтишка разглядывал их






Буря

 

Их было пятеро. Пока нас с Пригоршней вели обратно к лагерю, я исподтишка разглядывал их. Главарь был хорошо накачанным, камуфляжная куртка на нем трещала по швам. Видимо, рукава он отодрал, потому что бицепсы не влезали. Лицо у него было хищное, с красивым орлиным носом и подвижными тонкими губами, густыми черными бровями, очень смуглое; черные волосы коротко сострижены. Бабка его явно согрешила то ли с испанцем, то ли с итальянцем.

Кроме главаря и Шнобеля, в отряде имелись близнецы – высокие сильные парни, начинающие полнеть, оба с длинными сальными волосами. Это они держали Пригоршню. Звали их, как удалось выяснить позже, Перец и Песец. Различал я их только по вооружению. Песец тащил АК-12 с барабаном на девяносто пять патронов, а у Перца грудь крест-накрест перетягивали ремни сразу двух АК-104 – укороченных.

Ствол к затылку моего напарника приставлял среднего роста мужичок с мелкими чертами лица и тонкими усиками. Когда главарь приказал двигаться, он ткнул Пригоршню в затылок так, что у пленника мотнулась голова.

– Крыса, хватит! – прикрикнул главарь. – Они нужны целые и здоровые, кому сказал! Боцман, отвечаешь за второго.

Я так понял, что фингал на скуле Пригоршни – его рук дело, этого Крысы. Ну что же, запомним на всякий случай.

Меня взял на мушку приземистый мужик в тельнике под расстегнутой камуфляжной курткой. Он был хорошо выбрит и плохо выглядел: глаза красные, нос синий. Явный любитель заложить за воротник, понял я. Со стажем. На тыльной стороне ладони – татуировка в виде якоря. Надпись я не разглядел.

– Где Сикорский? – спросил Шнобель, подходя к главарю.

Тот сплюнул:

– В болоте сгинул.

Шнобель помрачнел.

– Второй уже… Прими его Зона.

Они с главарем легонько хлопнули друг друга ладонями один раз и, перевернув руки, второй, словно совершая какой-то свой ритуал. После чего нас погнали сквозь малинник к клубу.

– Эй, качок! – окликнул я главаря. – Чего вам от нас надо?

– Узнаешь, – хмуро отозвался он. – Кончай болтать.

– Какого хрена вы тащились через весь Любеч за собственным мешком с артефактами?

– Заткнись, а то ща по зубам получишь, – любезно отозвался он.

Я собрался еще раз спросить, уточнив, не возьмут ли они плату за охрану, которой они все это время занимались, но тут мы пришли. На пороге клубного домика стоял… чертов пожилой родственник собственной персоной. Дядя!

Вот уж кого я менее всего ожидал тут увидеть. Приперся! Чего только и потерял тут?

За спиной у нежданного гостя топтался мужик, больше всего напоминающий видом работягу с кирпичного завода, – морда у него и цветом, и размером была как кирпич.

– Вы их обыскали, Валерьян? – резко спросил Дядя.

– Ща сделаем. – Главарь дал знак Перцу и Боцману ввести нас внутрь.

Нас с Пригоршней втолкнули в домик, туда же во-шли Дядя, главарь с редким именем Валерьян, а также Шнобель и Крыса с Боцманом. Близнецы остались снаружи.

– Дверь закрой, Крафт, – распорядился Валерьян. – Боцман, свяжи их. Крыса, держи их на мушке.

Работяга с кирпичного завода, то есть Крафт, посторонился, пропуская всех, и захлопнул дверь. В клубе стало тесно.

Меня и Никиту развели по разным углам комнаты, чтобы мы не могли переговариваться. Крафт вернулся к занятию, от которого его, судя по всему, оторвало наше появление, – к потрошению моего вещмешка. Он тщательно перетряс каждую вещь, ощупал и чуть ли не обнюхал саму ткань, все лямки и ремни.

– Карты нет, – доложился он, бросая мешок поверх кучи барахла.

– Обыщите уже их, – велел Дядя и принялся ходить из угла в угол, заложив руки за спину. Валерьян дал знак Шнобелю.

– Извиняйте, парни, – сказал наемник и начал выворачивать наши карманы. Никита, когда Шнобель приблизился, плюнул в бывшего товарища.

– Ничего, дело терпит, – пробормотал Шнобель и утерся рукавом.

Когда он взялся за меня, я отвернулся. А он про-шептал:

– Сказали бы сразу дорогу этому больному, ничего бы и не было.

Стоя возле стола с облезлым полиролем, Валерьян постукивал по столешнице длинными пальцами.

– Ничего, – наконец доложил Шнобель.

– Ты уверен? – Дядя недовольно зыркнул на него, останавливаясь посреди помещения.

– Так точно. – Рома изобразил взятие под козырек. – Карты нет, других бумаг тоже.

– Может, зашита где? Прощупай одежду! – разорялся Дядя.

– Да что я, этот, что ли? – возмутился наконец Шнобель. – Сами щупайте!

– Ищи, а то ща как дам в зубы… – начал Валерьян, хмуря красивые черные брови.

– Да пусть вон Крыса щупает! За ним не за-ржавеет.

– Я те пощупаю, – окрысился маленький на-емник.

– Карты нет! – повысив голос, чтобы перекрыть их спор, сказал я. – Кончайте этот балаган и объясните, зачем вы нас взяли. Что вам нужно?

Дядя посмотрел на меня с плохо скрываемой ненавистью.

– В голове держишь?

– Самое надежное место, когда надо уберечь важную информацию, – заверил я его. – К тому же мы не первый раз ходим, запомнить дорогу не проблема. А вот вы какого хрена перлись за нами через всю Зону? За бабло свое испугались?

Дядя рассмеялся неприятным каркающим смехом, который оборвался так же внезапно, как и начался.

– Тупица! – бросил он. – Дальше собственного носа не видишь, а туда же, выводы делать. Кому нужны твои артефакты, когда речь идет о несоиз-меримо большем! Тебе не людей водить, а курей разводить.

– Эй, ты моего напарника не оскорбляй… – угрожающе надвинулся на него Пригоршня.

Он не успел договорить: к нему подскочил Крыса и, вскинув автомат, прикладом ударил Никиту в челюсть. Пригоршня отклонился, так что удар прошелся по касательной, – но Крыса немедленно пнул пленника в колено. Никита охнул, приседая.

– Хватит тебе, они нормальные парни. – Шнобель положил ладонь приятелю на плечо. Крыса гаденько усмехнулся и вновь навел на Пригоршню ствол. Я уставился на него и сказал громко, чтобы наемник услышал:

– Ты, крыса! Еще раз ударишь моего друга, и я тебе руку сломаю.

Маленький наемник подскочил, как ужаленный, оборачиваясь, но я уже не обращал на него внимания, переключившись на Дядю.

– Всего лишь недостаток информации, чтобы делать правильные выводы, – сказал я ему. – Так о чем идет речь?

Дядя перевел быстрый взгляд с меня на Никиту, после чего, не отвечая, упал в кресло.

– Валерьян, когда мы будем на уже известном месте?

Главарь сверился с набросанным Шнобелем планом и картой.

– К вечеру.

– А где будем в полдень?

Мускулистый красавец опять сверился с картой:

– У переправы.

– Хорошо, тогда выходим, – кивнул Дядя. – Приготовьтесь к полудню.

Я заметил, что Валерьян слегка побледнел.

– Что на этот раз? – спросил он, махнув Шнобелю, чтобы забирал свой рюкзак.

– А я знаю? – раздраженно отозвался пожилой родственник. Хотя, конечно, я уже понял, что никакой он не родственник, ни близкий, ни дальний, ни седьмая вода на киселе. Просто чокнутый, который нанял отряд для какого-то грязного дела. Почему-то я не сомневался, что дело грязное. Почему? Думаю, дело в методах. Чистые дела грязными руками не делаются. – Но она точно что-нибудь устроит.

О ком это они? Ни черта не ясно, что происходит и о чем они говорят…

Крафт сгреб мои вещи, кроме патронов, запихнул в вещмешок и кинул мне, даже не завязав. Я не стал ловить поклажу.

– Никуда не пойду, пока не узнаю, зачем…

Удар был неожиданным, хотя я заметил движение. Крыса щучкой кинулся ко мне, занося ствол. Я поставил блок – но он предательски ударил снизу левой в печень.

Я молча скрючился, сцепив зубы, прижимая ладонь к боку. Боль, только что бывшая острой, растеклась по телу, теперь в месте удара тупо ломило.

Дядя поморщился.

– Валерьян, я который раз вас прошу, обуздайте этого крысеныша. Он портит мне человеческий ма-териал.

Человеческий материал? Это еще что значит?

Главарь шагнул вперед и без замаха дал Крысе в зубы. Тот отскочил, ощерившись, но ничего не сказал.

А Дядя повернулся ко мне:

– Как вас… Химик? Вечером вы все узнаете.

 

* * *

 

Я пошел – а что оставалось делать? Их больше, даже если удалось бы как-то договориться с Пригоршней, нам все равно их не одолеть. Они отобрали у нас оружие, связали нам руки и погнали по маршруту, который я сам обрисовал Шнобелю вчера вечером. Какое-то время я потратил, проклиная собственную неосмотрительность, а также доверчивость Пригоршни. Затем, понимая, что трачу время зря, стал приглядываться к своим спутникам.

Никиту пустили вперед вместе с Перцем и Крысой. Крыса этот не нравился мне чем дальше, тем больше. Кличку свою он совершенно оправдывал. За ними шагали, не придерживаясь особого порядка, Дядя с Крафтом и Валерьян. В конце я с Боцманом, Шнобель замыкал. Поначалу он пытался поддерживать беседу, но потом понял, что я с ним говорить не собираюсь, и заткнулся.

Путь пролегал вдоль реки. Было на удивление тихо. Замерло все, и природа, и звери, и птицы. Я шел, постоянно озираясь, потому что, честно говоря, подобная тишина конкретно настораживала. В Зоне, где мутанты вытеснили большинство обычных животных, все равно присутствует немолчный гул живой природы: листва шелестит, ветерок посвистывает, насекомые жужжат, птицы свиристят что-то свое, птичье. А тут – все будто вымерло. А ведь такого тут раньше не было. Даже солнце, казалось, застыло в небе и никак не могло подняться к зениту.

Было заметно, что наемники нервничают. Ближе к полудню они стали оглядываться, как и я, зарядили и по пять раз перепроверили оружие. Они будто ожидали нападения. Я попытался вспомнить, о чем говорил Дядя. Что должно случиться в полдень? Почему в полдень? Если нападение, то, может, стоит попросить оружие? Да нет, глупости, не дадут. Еще и в зубы можно получить… я вспомнил, что костяшки на правой руке у Валерьяна сбиты, видимо, у главаря это не пустая присказка, а реальный метод общения с подчиненными, наверняка и с пленниками он не миндальничает.

Идти, постоянно ожидая неизвестно чего, да еще не имея возможности защититься, – невольно и я немного занервничал.

Запястья стянули не слишком туго, но все равно довольно скоро заведенные за спину руки заныли, начали болеть, потом затекли и онемели. Я постоянно шевелил пальцами, крутил кистями, насколько позволяла веревка, однако это не помогало.

Дядя вполголоса переговаривался с главарем.

– Аномалий совсем нет, – тихо сообщил Ва-лерьян.

– Энергию копит, – отозвался Дядя. Он задрал голову, изучая небо. Я тоже бросил взгляд наверх. Кто копит энергию, для чего?

До переправы оставалось всего ничего, когда вдруг поднялся ветер. Он свежел, становился влажным. Небо резко затянуло тучами – откуда и взялись? На реке поднялись волны.

А ветер крепчал с каждой секундой, он бил в лицо, гудел в ушах.

– Бегом! – крикнул Валерьян. Дядя, подняв воротник, перешел на мелкую старческую рысь. Мы все побежали. Если нас накроет… в общем, лучше не надо. Буря в этих местах – опасное дело. Подгнивший лес, широкая река со склонностью к разливу, глинистые берега…

– На том берегу лодочная станция! – крикнул я, стараясь перекричать завывающий ветер. – Надо успеть переправиться!

Потемнело, начался дождь, усиливаясь с каждым мгновением. Ветер швырял в лицо горсти холодной воды, заливал за шиворот. Река вспучилась, волны захлестывали берег, вода поднималась с каждой минутой.

Через две минуты, промокшие насквозь, мы стояли у переправы.

У бывшей переправы.

Вздувшаяся река разметала мостки по бревнышку. Над волнами едва-едва виднелись верхушки опор, которые раньше поддерживали настил, вода бурлила вокруг них, завивалась в водовороты. Выше на берегу, привязанные за колышки, лежали перевернутые вверх днищем лодки.

– Переправимся! – сложив ладони рупором, прокричал Дядя.

– Самоубийство! – заорал в ответ Валерьян.

Он был прав. Ветер достиг почти ураганной силы, гнул деревья. Вода в реке все прибывала, уж не знаю, откуда она бралась. Черная, холодная, еще минуту назад она была метром ниже, а теперь лизала нам ноги. Было темно, как ночью, волны ходили по реке, вода закручивалась водоворотами, ревя и пенясь.

Мы поспешили подняться выше по берегу, ближе к лесу. Трава была мокрой и скользкой. Я запнулся обо что-то, не удержался, повалился лицом. В последний момент ухитрился упасть на плечо. Сильная рука схватила за куртку, Шнобель рывком поставил меня на ноги. Я облился холодным потом, представив, что было бы, если бы я упал в реку, со связанными-то руками.

Оскальзываясь и спотыкаясь, мы бежали вверх по берегу, а река наступала нам на пятки. Лес качался и скрипел. В какой-то момент Дядя остановился и потряс кулаком, грозя небу:

– Ты меня не остановишь! Я пробьюсь!

– Берегись! – страшным голосом закричал Пригоршня.

Неслышно за раскатами грома и общим скрипом, одно дерево качнулось, завалилось вперед и стало падать. Грохот, треск – ствол обрушился на берег, ломая ветки. И тут же крону захлестнула вода.

Мы метались по берегу, увязая в песке, скользя по островкам травы. Буря достигла невиданных размеров, природа рвала и метала, падали деревья, вода прибывала, сметая все на своем пути, дождь заливал глаза, гром оглушал, молния ослепляла.

– Лодки!!! – надрывался Дядя.

До меня дошло. Я толкнул плечом Шнобеля, который все еще держал меня за куртку.

– Спрячемся под лодку! – крикнул я ему. – Под лодку!

Очередной зигзаг молнии порвал небо, в синем свете разряда я разглядел непонимание в глазах наемника. А потом он кивнул и, пригибаясь, с трудом удерживаясь на ногах, бросился к лодкам, которые, привязанные к вбитым в землю кольям, не могли уплыть и качались, перевернутые, на волнах, бились друг о друга.

Меня несколько раз сбивало с ног порывами ветра. Дождь хлестал по лицу, слепил, я захлебывался в потоках льющейся с неба воды. Шнобель с Крысой поймали одну лодку и, по колено в воде, пытались вытащить ее на берег, перерезав веревку. Меня в очередной раз кинуло на берег, песок забился в рот. Уже не пытаясь встать, я кое-как поднялся на колени и закричал:

– Развяжите мне руки!

Вода подобралась ко мне, заливала колени. Сквозь штаны я чувствовал ее леденящий холод.

Вытолкнув лодку на берег, Шнобель подбежал ко мне, несколькими движениями перепилил веревку на запястьях, помог подняться. Втроем мы потащили лодку вверх и влево, на открытый участок, подальше от леса. Руки пронизывала боль, но я упорно тянул и толкал. Ничего не было видно, только в разрывах молний можно было кое-что разглядеть вокруг, и то недалеко. Все смешалось: воздух, вода, река, небо, лес, берег… Мы уже не видели других и только старались спастись сами.

Кое-как выбравшись подальше от воды, приподняли лодку и полезли туда. Когда я попытался нырнуть в укрытие, Крыса встретил меня ударом в лицо:

– Куда, сука! Без тебя места мало!

Ненависть сдавила горло. Сжав пальцы в «лапу ягуара», я врезал маленькому наемнику по глазам. Кажется, один глаз таки пробил. Крыса захрипел, выставив руки, попытался схватить меня. Тогда я вцепился ему в горло и начал душить. Он задергался, а я перевернулся через него и, оказавшись под лодкой, выпихнул наружу. До того я подпирал борт, теперь же лодка со стуком упала. Шум бури стал тише. Я повернулся. Рядом зажегся огонек – Шнобель щелкнул зажигалкой. Видел ли он, что случилось с Крысой?

По лодке снаружи застучали.

– Очень ты шетубной, – вдруг сказал Шнобель. Удара я не почувствовал – просто все потемнело перед глазами, и я провалился в беспамятство.

 

* * *

 

В себя приходил медленно и мучительно. Тело ломило, руки затекли, я их совершенно не чувствовал, начиная от плеч. Болела голова. Я не сразу понял, что лежу на земле, только когда ощутил, как холодит щеку мокрый песок. Приоткрыл глаза – но тут же пожалел об этом.

– Не слишком я тебя? – надо мной склонился озабоченный Шнобель.

– Какого хрена ты меня стукнул? – прохрипел я, пытаясь поднять голову.

– Да мало ли чего ты сделал бы с развязанными-то руками…

– Хорош валяться, подъем! – прозвучал рядом голос Валерьяна.

Меня подхватили под мышки и поставили на ноги. В этом положении я обнаружил, что голова еще и кружится, а во рту сухо, как в Сахаре.

Буря кончилась. Широкая полоса песка между лесом и все еще высокой рекой была занесена водорослями, мокрой травой, мусором, обломанными ветками. Поперек берега тут и там лежали упавшие деревья. Недалеко Боцман возился с костром, от котелка над огнем тянуло мясным запахом. Рот у меня наполнился слюной.

По ту сторону костра на земле сидел Пригоршня. Увидев, что я пришел в себя, он кивнул мне и пожаловался:

– Они меня чуть не утопили!

– Заткнись, – велел Валерьян, – не то ща…

– Знаю, знаю, в зубы дашь, – отмахнулся Пригоршня. – Придумай чего-нибудь новенькое!

Губы у напарника распухли, в уголке запеклась кровь. По щеке расплывался синяк, сливаясь с тем, что на скуле.

Главарь сплюнул и отвернулся. Увязая в песке, он двинулся к Дяде, который нагнулся и рассматривал что-то возле поваленного дерева. Подошедший Валерьян замахал своим, и к нему пошли Перец с Песцом.

А я обратил внимание, что нет Крысы. Куда он делся?

И тут же стало ясно куда. Дядя с Валерианом возвращались к костру, за ними Песец и Перец несли тело.

Упавшим деревом Крысе раздробило грудь. Тело успело закоченеть, лицо застыло в омерзительной полуухмылке, полугримасе, один глаз вытек. Видимо, после того, как я его выпихнул, он запаниковал, заметался, попытался забраться под другую лодку, тут-то его и раздавило.

Я отвернулся, не чувствуя ни грамма жалости к этой человеческой падали. Интересно, что Шнобель меня не выдал, не сказал о моем участи в смерти Крысы. Я почти уверен, что он видел нашу короткую схватку и ее результаты.

Интересно, они собираются покормить нас с Пригоршней? И не помешало бы хлебнуть чего-нибудь горяченького, а то и горячительного: меня уже пробирал озноб. На ветру-то да в мокрой одежде… Не хватало еще простудиться посреди Зоны.

Я повернулся к Дяде, который с Валерьяном оживленно обсуждал вопрос переправы.

– В одну сядем, другую разломаем на весла, – толковал Валерьян. – Эти пусть гребут… – он кивнул на Пригоршню.

– Мы не будем этого делать, пока вы нас не покормите, – громко сказал я.

От неожиданности оба вздрогнули. Я продолжал:

– Вы можете бить нас, можете пристрелить, конечно. Но если нас не покормить чем-нибудь горячим, мы сами сдохнем посредине реки. Сами вы до базы не доберетесь. От места, которое знает Шнобель и теперь вы, благодаря его карте, еще двадцать километров. К тому же без нас вас не пустят на базу. Захватить ее у вас не получится.

Дядя смотрел на меня без малейшей приязни, но, поразмыслив, согласился.

– Покормите, – отрывисто велел он.

Пригоршня по ту сторону костра подмигнул мне. Я подошел к огню, пытаясь хоть немного обогреться. Тут же подошел и встал между мной и Никитой Боцман, ненавязчиво так положив ладонь на цевье своего укороченного калаша.

– Ты как? – спросил я.

– Ничего, – ответил Никита. – Воды нахлебался.

– У меня вроде сотрясение, – сказал я. – Мутит как-то.

– Суки! – огорчился Пригоршня. – Я рад, что крыса эта сдохла. Так ему и надо, падле. Об одном жалею…

– Хорош болтать! – повысил голос Валерьян.

Стараниями Шнобеля нам досталась приличная порция еды на каждого. Дав подкрепиться, Валерьян загнал нас в самую крепкую из уцелевших лодок. Там мне и Никите развязали руки и вручили весла – обломки досок другой лодки, которой повезло меньше. Впрочем, гребли все, кроме Дяди и Боцмана, – этот последний сидел на корме с импровизированным рулем и подгребал в нужном направлении, а также командовал гребцами.

Был еще день, но пасмурно и сумеречно было, как вечером. Еще дул довольно свежий ветер, волны с силой хлестали в борт. Переправа длилась долго. Лодку бросало по реке, закручивало в водоворотах. Грести досками было сложно и малоэффектив-но. Я содрал ладони в кровь, но даже не пытался возникать или отлынивать: в любом случае надо было на другой берег.

Когда мы наконец причалили, почти стемнело. Я так устал, что валился с ног и не сопротивлялся, когда мне опять закрутили руки за спину. Вопросы о цели и смысле нашего похода уже не терзали мозг, как утром, я мечтал только об одном – добраться до любого укрытия и завалиться спать. Головокружение вроде прошло, но моментами казалось, что земля уходит из-под ног.

Этот берег был круче, он сильно зарос. Спотыкаясь о корни, мы шли по узенькой кромке песка между кустами и водой. Почти в полной темноте мы достигли лодочной станции. Никто не стал разводить огонь, заморачиваться с едой – все рухнули спать. Даже неугомонный Пригоршня был бледен, обессилен и не пытался сбежать. А я забыл потребовать, чтобы Дядя выполнил обещание рассказать все.

Утро выдалось солнечное, но прохладное. После завтрака, не дожидаясь, пока я вспомню, Дядя сам завел об этом разговор. Мы сидели в лодочной станции – небольшом дощатом сарайчике под крышей из дранки. Дядя расположился на шатком стуле у окна, нас с Никитой поставили в центре небольшого помещения, держа на прицеле. Наемники сидели кто где придется – на кровати, перевернутом ведре, покосившейся лавке. В домике пахло водорослями.

– Вчера был не очень подходящий момент, – начал он, – но ситуация требует некоторого прояснения. И не потому, что я считаю себя как-то обязанным рассказать вам что-то. Нет, вы просто должны быть в курсе, чтобы действовать.

– Действовать? – Пригоршня повернулся боком, чтобы продемонстрировать вновь связанные за спиной руки. – Ну-ну.

Дядя бросил холодный взгляд на моего напарника, свидетельствующий, что он весьма невысокого мнения об умственных способностях Пригоршни. Надо сказать, что я тоже не то чтобы в восторге от его выдающегося кругозора, широты мышления, отточенности и выверенности логических построений… Но мы сработались, понимаем друг друга без слов, и вообще Никита мой единственный друг. Так что я не испытал в этот момент ничего, кроме неприязни к Дяде и его манере заводить друзей.

Впрочем, этого козла не интересовало мое мнение по этому поводу. Он просто продолжал:

– Вас наняли не для того, чтобы нести артефакты на продажу. Мне необходимо попасть на базу. Вы знаете, где она, и там вас знают. Вы должны были быть моим пропуском туда.

– Почему же вы не пошли с нами? – не удержался я.

Он бросил на меня быстрый взгляд, говорящий, что и мои умственные способности он невысоко ценит. Но мне сейчас было начхать на его мнение по этому поводу, я хотел разобраться. Согласитесь, хочется понимать, какого лешего тебе вяжут руки и тащат куда-то, как барана на убой. Собственно, это был один из первых пунктов, которые стоило выяснить, – не на убой ли?

– Все шло по заранее составленному плану, – проскрипел он, и стало ясно, что он говорит далеко не все. – Вы должны были провести Шнобеля в «Березки». А он разобрался бы с охраной и впустил нас. Не один, конечно, на базе есть свой человек…

– Почему нельзя было просто тихо ночью открыть ворота? – опять не удержался я.

Теперь его взгляд говорил красноречивее любых слов, что его мнение о моих возможностях думать, анализировать и делать выводы ухудшилось. Впрочем, ответил он довольно спокойно:

– Чтобы меня не задели в перестрелке, когда будут уничтожать охрану, тупица.

– Ну ты… – опять угрожающе заворчал Никита, но я движением головы остановил напарника:

– Все ясно, я спутал ваши карты, когда обнаружил, что вы идете по нашему следу. Теперь, понятное дело, мы с Пригоршней никуда не пойдем, это вы, я надеюсь, понимаете. Не поведем вас в «Березки».

– Вы – нет, – согласился Дядя. – А вот ты поведешь.

– Ни за что. Там же десятки людей, которых вы собираетесь перебить!

Этот тип пару мгновений смотрел на меня с подобием жалости во взоре. Словно удивлялся, что такие тупые люди еще живут на свете и их как-то носит еще земля. Затем скучным голосом он объяснил так, как говорят очевидные вещи:

– Тогда умрет твой друг.

Пригоршня вскочил, но его с двух сторон схватили Перец и Песец и силком усадили обратно, а Боцман вытащил ствол и приставил дуло к его виску. Лицо у Никиты было злым и растерянным.

– Что ты несешь, чурбан?! – крикнул он.

– Я тебе не верю, – сказал я.

Дядя кивнул Валерьяну:

– Прострели ему ногу. Нет, руку, он еще должен ходить.

Главарь вытащил из кобуры на поясе FNP-9 и приставил к плечу Пригоршни.

– Ладно, прекратите, – повысил я голос.

– Подожди, – кивнул Дядя Валерьяну. Главарь скривил тонкие губы в гримасу, но послушался. А пожилая гнида продолжила:

– В действительности мне достаточно одного проводника. Ты немного более разумен, поэтому я ставлю на тебя. Подумай об этом. Твой друг жив только до тех пор, пока ты делаешь то, что мне нужно. Ты пойдешь со Шнобелем в «Березки» и предложишь там артефакты. Вы появитесь на базе вечером, и вас оставят ночевать. Ночью вы перебьете охрану и откроете для нас ворота.

Я опустился, размышляя. Обернулся к стоящему сзади Шнобелю:

– Ты это сделаешь? Убьешь всех этих людей, которых ты даже не знаешь?

– Мне это не очень нравится, но я наемник. Это моя работа, – пожал он плечами.

– Наемник, а не киллер!

Шнобель опять пожал плечами. Я повернулся, посмотрел на Пригоршню. Тот сидел, раскрыв рот, и в изумлении разглядывал Дядю, как диковинного мутанта. Я вдруг подумал, что Дядя и есть диковинный мутант. Как может культурный, явно хорошо воспитанный человек строить такие планы? Что ему надо в тех «Березках»? Кто он вообще?

– Что ты там забыл? – озвучил я эти вопросы.

– Не твое дело, – отрезал он. – Если в пять утра ворота базы не будут открыты, твой друг умрет. Это все, что тебе нужно знать.

 

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.