с собой никого не приводить!

Ирина Ковальчук

ВАНЯ ЖУКОВ

ПРОТИВ...

КНИГА ДЛЯ ДЕТЕЙ И РОДИТЕЛЕЙ

Москва 2008

Эта книга о мальчике, который, следуя за любимым героем, попадает в таинственный мир и оказывается на границе жизни и смерти. Здесь его ждут приключения, но это уже не игра. В борьбе за свою бессмертную душу он учится отличать добро от зла, спасая себя и других...

Часть первая. Новорождённый №13

Ваня Жуков, белокурый мальчик из 7-А, горько плакал под школьной лестницей, забившись в самый дальний угол. Шёл урок. В школе было тихо. Ваня сдерживал рыдания изо всех сил, чтобы остаться незамеченным. Обида жгла глаза ещё больше, чем слезы. Над ним и раньше подшучивали: и «маменькин сынок», и «пай-мальчик», и «иди, иди, расскажи мамочке». Ваня терпел и никогда никому не жаловался. Его так учила мама. Но сегодняшней обиды он стерпеть не смог. Завтра был день его рождения. Мама разрешила пригласить друзей, а Ваня так хотел пригласить Алёну, очень похожую на Мальвину, только светло-русую, мысли о которой частенько мешали ему делать уроки. Он отважился подойти к ней во время завтрака, они вместе пили чай с булочками. Ваня угостил Алёну пирожком, испечённым мамой, и уже, было, начал, слегка задыхаясь от волнения, говорить о завтрашнем дне рождения, как вдруг оказался в окружении Лёхи по кличке Крутой из 8-Б и его «специалистов», или просто «спецов», как они себя называли.

– Ой, какая парочка! – громко, так чтобы слышали все присутствующие в буфете, пропел Лёха. – Прям, сестрица Алёнушка и братец Иванушка! – Все вокруг рассмеялись. – Ну, и чего это ты там ей шепчешь? А? Говорила же она тебе: «Не пей Иванушка из копытца – козлёночком станешь». А ты ведь не послушался! Вот теперь тебе и ме-ме-ме, – под крики всеобщего одобрения проблеял Лёха.

Щеки Алёны залились краской. Она бросила на Ваню гневный взгляд и, оттолкнув хохочущего перед ней «специалиста», быстро ушла, оставив на столе незаконченный завтрак.

– Смотри, какая цаца! – неслось ей вслед. – Спасибо за пирожок! А козлёночка своего чего забыла?

Кровь застучала у Вани в висках, в глазах потемнело, и он бросился на Лёху, забыв всё, чему его учила мама. От неожиданности Лёха едва удержался на ногах. Ваня успел нанести ему несколько ударов, пока он пришел в себя и нанёс ответный удар.

– Дай ему, Лёха, по рогам, – выкрикнул кто-то из «спецов».

– Да мы из тебя козлятину сделаем, – подхватил другой Лёхин дружок и удары посыпались на бедную Ванину голову со всех сторон.

Кто-то кричал «Прекратите! Разнимите их немедленно! Позовите охрану!», но Ваня не реагировал, он отбивался на все стороны, не помня себя от ярости.

Потом кто-то схватил его сильными руками и оттащил в сторону, кто-то что-то кричал, толкал его в спину, пока он не оказался в кабинете директора. Ваня тяжело дышал, болела спина и плечи, у Лёхи под глазом наливался кровью синяк. У Вани пекла вспухшая нижняя губа.

– Кто начал драку? – грозно спросила Татьяна Ивановна, заместитель директора по воспитательной работе, которую называли «замдир по вэрэ».

Все молчали.

– Кто начал драку, я спрашиваю? – ещё более сдавленным голосом повторила она.

В этот момент в кабинет вошёл директор, Олег Петрович, лысеющий мужчина за 40, и раздражённо окинул взглядом присутствующих.

– Вот полюбуйтесь, Олег Петрович, на этих красавцев! Драку устроили в буфете и молчат, как ягнята.

– Олег Петрович, это всё он, – тоном побитого ягнёнка стал оправдываться Лёха. – Вот этот, из 7-А, набросился на нас, как ненормальный.

– Да, да, это всё он, – вторил Лёхе хор ягнят из изрядно потрёпанных Ваней «спецов».

– Мы это, ничего... Пошутили просто. А он набросился на нас с кулаками, – продолжал Лёха, преданно глядя директору в глаза.

– Вы только посмотрите, какой синяк он Лёхе поставил, – подхватил кто-то из «специалистов», – зверь, а не пацан.

– Почему стал драться? – Олег Петрович посмотрел на опустившего глаза Ваню. – Из-за чего подрались, я спрашиваю? – повторил он, всё больше раздражаясь. – Чего молчишь, сорванец? Драться научился, а разговаривать нет?

Ваня продолжал молчать, опустив голову.

– Ну, подожди у меня. Я научу тебя Родину любить! – Олег Петрович отчеканил свою любимую присказку. – Ты у меня быстро научишься правилам поведения в школьном буфете.

Прозвенел звонок. Олег Петрович почему-то посмотрел на часы, как будто проверяя, не было ли и здесь нарушения школьного распорядка, и, убедившись, что всё правильно, отдал распоряжение Татьяне Ивановне: «всем замечание в дневник, а родители этого молчуна, чтоб сегодня же были у меня в кабинете. Все свободны».

Лёха с компанией дружно выдохнули с облегчением и поспешили прочь из директорского кабинета. Ваня вышел, стиснув зубы и опустив белокурую голову. Но у кабинета его поджидал один из «спецов».

– Не вешай нос, козлёночек, – прошептал он. – Придёт мамка – сопли подотрёт.

Ваня встрепенулся, готовый ударить обидчика, но того уже и след простыл.

Ваня Жуков всё ещё плакал под лестницей, когда поблизости раздались чьи-то шаги. Ваня затих и задрожал всем телом. Больше всего на свете ему не хотелось, чтобы его сейчас нашли. Он был не в состоянии отвечать на какие-либо вопросы. Стыд, обида, разочарование сдавили ему горло, но больше всего мучило ощущение несправедливости, свершившейся над ним. Гневный взгляд Алёны стоял перед глазами. Она теперь никогда больше не будет с ним разговаривать! Никогда! И разве в этом он виноват? Что он скажет маме? Как объяснит ей, почему это всё произошло?

– Вы не видели Ваню Жукова из 7-А? – услышал он голос своей классной руководительницы Марии Петровны. – Если увидите, передайте ему, чтобы зашёл к директору. Там его ожидает мама Алексея Беспалого, которому он разбил в кровь лицо.

Прозвенел звонок, и вся школа наполнилась криком, смехом, шарканьем ног, среди которых время от времени выделялось: «Ты Ваньку Жучку не видел?»

– Ищите его, он где-то здесь, – на этот раз это был нагловатый голос Лёхи Крутого.

Ваня ещё дальше забился в угол, но ниша под лестницей недолго прослужила ему укрытием. Его вычислил один из Лехиных «спецов»:

– А ну-ка, ну-ка! Вот и наш козлик! А ну, давай выходи, а не то хуже будет!

Ваня и не думал выходить. Тогда подоспевшие Лёхины друзья просто вытащили его из-под лестницы и поволокли в кабинет директора.

– Давай, давай, пошевеливайся! Сейчас-то ты точно узнаешь, что такое Родину любить.

Когда возбуждённые спецы, тащившие сопротивляющегося Ваню, уже почти подошли к кабинету директора, из-за угла появилась Алёна, и её глаза на мгновение встретились с глазами Вани. Алёна тут же демонстративно развернулась, и скрылась за углом, но Ваня успел разглядеть её полный презрения взгляд, который ударил ему по сердцу, и этот удар был намного больнее, чем все удары Лёхи и его «специалистов», вместе взятые.

Лёхина мать была большая грузная женщина с ярко напомаженными губами. Её красный рот изобразил нечто брезгливое при появлении Вани в проёме двери.

– Ах, так это эта тихоня из двадцать первого дома! Безотцовщина! С мамой чуть ли не за ручку ходит, а моего сына вон как изуродовал!

Лёха стоял здесь же, в кабинете директора, с тем же видом незаслуженно обиженного ягнёнка и преданно смотрел в глаза матери. Пальцами руки он то и дело нащупывал отёк под глазом и морщился при этом от боли.

– Не трогай, с ы ночка. Они прикладывали тебе что-нибудь холодное? Развели тут бандитов!

Ване так захотелось сказать этой жирной тёте что-нибудь очень обидное, что у него даже слегка потемнело в глазах, но он сдержался.

– Ну, как тут Жуков, не разговорился? – Олег Петрович с важным и сердитым видом зашёл в свой кабинет и виновато развёл руками, глядя на искривлённый красный рот госпожи Беспалой.

– А ведь молчит, как партизан, – продолжил Олег Петрович. – Ты будешь говорить или нет, сорванец? – крикнул он почти в самое ухо Ване, стоявшему с понуро опущенной головой.

– Пусть молчит, – вмешался красный рот Лёхиной мамы. – Когда мать его возместит мне стоимость порванной одежды сына, а она, замечу, немалая, и лекарств, необходимых на его лечение, он сам у неё заговорит, как миленький. Вот и мобильный у Алёши стал барахлить: с третьего раза только смог до меня дозвониться. Запомни, мальчик, я вам ничего не спущу. Вы мне заплатите за каждый лопнувший сосуд на теле моего сына! Ты понял?.. Я никому не позволю даже пальцем дотрагиваться до моего сына, не то, что бить его.

Госпожа Беспалая, перейдя на фальцет, продолжала подсчёт убытков, моральных и материальных, понесённых их семьёй. Олег Петрович в редкие паузы, позволявшие распалившейся даме отдышаться, вставлял свои гундосые замечания, типа «И это правильно», «Так им и надо – совсем от рук отбились».

Ваня чувствовал, как кровь всё сильнее и сильнее приливала к лицу, отчего ему стало казаться, что это не он стоит здесь в кабинете директора, а раскалённый утюг. Ему так хотелось жгущей поверхностью утюга приложиться к белой пухлой руке, размахивающей пальцами у него перед носом. Он видел, как белая кожа начинает вздуваться пузырями, лопаться, обнажая под собой раскалённые отпечатки его мести. Красный рот становился всё более и более расплывчатым. Ване стало трудно дышать, голова превратилась во что-то такое тяжелое, что её нужно было поддерживать руками. Ваня схватился за голову, слёзы потекли из глаз, как вода, прорвавшаяся через дамбу.

– Как вы можете? Как вы так можете? – кричал он, захлёбываясь слезами. – Вы злые, злые!

Ване показалось, что голос его становится всё глуше и глуше, как будто уплывает от него всё выше и выше в небо, точь-в-точь как воздушный шарик, подаренный ему когда-то мамой. Голос всё дальше и дальше удалялся от него, пока не стих совсем. Стало легко и свободно. Потом стало темно, как будто выключили свет, и всё пропало...

Когда Ваня пришел в себя, рядом с ним уже не было ни Олега Петровича, ни красноротой Лёхиной мамы. Было тихо, окна зашторены, в углу у икон горела лампадка. Это была его комната. О том, как он здесь оказался, Ваня не имел ни малейшего представления. Он хотел повернуть голову, но голова была такая тяжёлая, что Ваня застонал. В этот же момент над ним появилось испуганное лицо мамы.

– Ванечка, как ты, сынок?

– Мама, как я здесь оказался?

– Тебя привезли. Всё хорошо. Ты только не волнуйся.

– Мама, я не виноват.

– Я знаю. Ты только не волнуйся. Всё будет хорошо.

Ване хотелось рассказать маме обо всём, что произошло, но что-то мешало, и с этим «что-то» справиться он так и не смог. Ваня молча повернул лицо к стене и закрыл глаза.

После болезни всё пошло своим чередом, но только Ваня стал другим. Внешне он ни в чём не изменился, но он перестал доверяться маме.

То, что говорила мама, было хорошо, но в жизни почему-то всё было по-другому. Они часто ходили в храм, там было красиво, но за дверями храма была совсем другая жизнь. Таких людей, как мама, было мало. В школе, во дворе, на улицах – везде были совсем другие люди, и они унижали таких людей, как его мама. Мама говорила, что нужно терпеть и смиряться, но Ване это было не понятно. Он не хотел, чтобы его унижали такие, как Лёха Крутой, но, чтобы противостоять Лёхе, нужно было самому стать таким, как он.

Ваня пошёл в секцию по боксу. Мама была против, но он настоял на своём: в этой жизни ему нужны были сильные кулаки. Мама говорила, что сила духа важнее, чем сильные кулаки, читала ему жития святых, но всё это было не убедительно. Всякий раз, когда он тупо стучал по боксёрской груше, он чувствовал наслаждение от осознания силы, которой наливались его мускулы. Он знал, что ещё немного и всё, что возникнет у него на пути, будет дрожать так же, как эта груша.

– Жуков, зачем ты с таким остервенением бьёшь по груше? – делал ему замечание тренер, но Ваня не отвечал. Никто не должен был знать, что эта груша была лицом Лёхи Крутого.

Боксёрские перчатки он брал с собой в школу и в те дни, когда у него не было тренировок. Ребята подходили, трогали перчатки, просили их примерить, просили показать разные приёмы. Ваня боксировал с удовольствием и слегка хлопал друзей по затылкам в конце каждого показа. Он чувствовал, как заметно возрос его авторитет.

«Специалисты» его больше не трогали. Только однажды, когда он спешил на тренировку, кто-то из них бросил ему вдогонку: «Козлик Боксёрыч побежал».

Ваня промолчал. Его час ещё не настал.

Все в школе читали книги о Гарри Поттере, один только Ваня не читал. Мама говорила, что книга эта неполезная, а Гарри Поттер – совсем и не добрый мальчик, и ничему хорошему научиться у него нельзя. Раньше Ваня верил маме, но теперь стал сомневаться: почему эта книга всем интересная, всем полезная, а ему нет? В конце концов, он имел право на собственное мнение.

Попросить книжку у кого-нибудь из одноклассников Ваня не хотел, поэтому стал экономить на завтраках.

«Ну и что, что голодный, – успокаивал он себя, – зато на одну сардельку ближе к цели».

Наконец, долгожданный день наступил. Ваня подошёл к заветному прилавку. Вот он, мальчик в очках, смотрит на него с обложки. Молча указав пальцем на книгу, Ваня протянул деньги, и маленькое сокровище оказалось у него в руках. Он не положил книгу в рюкзак, а сунул её под куртку и прижал левой рукой. Его сердце быстро-быстро забилось: это случилось, они встретились, и уже ничто больше не сможет разлучить их.

Ваня заметил, что мама стала молиться дольше, чем обычно. Часто она просто стояла на коленях перед иконами и плакала. Раньше Ваня не мог выносить маминых слёз. Он всегда старался, как мог, её утешить, но теперь мамины слёзы стали его раздражать.

«Опять плачет. Только и умеет, что плакать, – думал он и отворачивался, чтобы не видеть жалкую согбенную фигуру, которая была его мамой. – У Гарри вообще не было родителей, но они оставили ему свою силу, а моя только и знает «Господи, помоги». А где же эта помощь? Отец ушел, денег нет. Ну, и что, что добрая? А что ей дала эта доброта? Лёхина мать совсем и не добрая, а Олег Петрович, хоть и директор, а, как рептилия, перед ней пресмыкается. Лёха тоже недобрый, зато у него всё есть, и все пацаны его уважают только за то, что он крутой и родители у него крутые.

Ване так хотелось тоже быть крутым, и боксёрская груша была его единственной надеждой. Но до ринга победителя было ещё так далеко, да и хватит ли у него сил? Вот Гарри – это совсем другое дело. Ему не надо было бить эту тупую грушу до седьмого пота. Его родители просто передали ему силу волшебника. У Гарри всё просто: довели тебя до белого каления – и получайте обидчики! Ваня часами просиживал над учебниками, представляя, в кого бы он превратил Лёху Крутого. Свинья из него была бы слишком тощая. Зато ей можно было бы вдеть в пятак кольцо и таскать по школьному двору. Или ещё лучше было бы превратить Лёху в дворнягу, привязать к хвосту консервную банку и потешаться над тем, как она носится, сходя с ума от преследующего её грохота. Вот это была бы картина!

А Лёхину мать Ваня превратил бы в пузатый металлический чайник с красной крышкой, заткнул бы ему носик пробкой и поставил на огонь. Вот тут бы она побулькала! Пар, не находя себе выхода, сорвал бы красную крышку, вода хлынула бы через верх, заливая блестящие бока, и покрытый слезами чайник долго бы плавился на огне, пока не разорвался бы, как бомба. Вот это была бы настоящая месть!

Олега Петровича он превратил бы в большую бородавчатую жабу и посадил бы на учительский стол. Всякий раз, когда жаба открывала бы рот, чтобы проквакать «я научу вас Родину любить», он давал бы ей щелчок под зад, и жаба летела бы кувырком со стола, плюхаясь на пол растопыренными лапами. Вот где была бы потеха!

Ваня выписал из купленной книги все заклинания, выучил их на память и пытался сотворить хоть какое-нибудь превращение, но ничего не получалось. Не хватало самого главного: ингредиентов. Лягушечью печень при желании можно было бы достать, попробовав убить лягушку, но где взять скорлупу яиц дракона, или ногти покойника? Как это ни было противно, Ваня готов был съесть даже конфетку со вкусом блевотины, если бы она попалась ему в хогвартских леденцах, лишь бы только получить магическую силу. Силу, которая даёт власть даже над сильными, а главное – помогает их унижать.

– Мне нужно с тобой поговорить, сынок. – Мама на вид была спокойна, но Ваня видел, как вздрагивали уголки её губ. Ваня хорошо знал свою маму, которую, кроме него, пожалеть было некому, но ему, почему-то сейчас, не было её жаль.

– У тебя появились замечания в дневнике. Ты дерзишь учителям...

– Пусть сами не нарываются, – огрызнулся Ваня и демонстративно уставился в окно.

– А двойки? У тебя появились двойки. Это тоже учителя виноваты?

– Ну и что? Подумаешь, раз-другой не выучил! Для них двойку поставить – всё равно, что кайф словить.

Последние слова сына привели маму в смятение. Она растерялась и просто не знала, что сказать, а уголки губ задрожали ещё больше. Ваня знал, что она молчит, потому что молится. Всегда так! Даже накричать на сына-разгильдяя по-человечески не может!

– Сынок, ты за последнее время очень сильно изменился. Ты перестал ходить со мной в церковь, потому что у тебя, якобы, не хватает времени на подготовку уроков. Но какие уроки ты тогда готовишь, если у тебя дневник расцвёл двойками?

Ваня молчал.

– В это воскресенье мы пойдем с тобой на исповедь...

– Я не пойду, – коротко отрезал Ваня.

– Но почему? Что изменилось? Я прошу тебя, объясни мне, почему ты не хочешь? – Мама больше не могла притворяться и сохранять спокойствие. В уголках её добрых глаз заблестели слёзы.

– Потому что твоя церковь учит терпеть и унижаться, а я не хочу, чтобы меня унижали. Не хочу! Я хочу быть сильным! Я хочу, чтобы меня боялись, и всё! – последние слова Ваня уже не говорил. Он кричал, и ему было всё равно, делает он больно маме или нет. Это она во всём виновата! Это она воспитала его хорошим сыном, над которым могут безнаказанно издеваться такие уроды, как Лёха и его «спецы». Хватит! Он знает сам, как нужно жить. Кому теперь нужна эта учёба? Что она даёт? Что она тебе дала? Покажи мне, что она тебе дала!

Ваня кричал и кричал. Он хотел остановиться и не мог. Мама уже несла в рюмке какие-то капли, он судорожно запивал их водой, захлёбывался, кашлял, махал руками и ненавидел себя за слабость, за всё ту же слабость, от которой из всех сил старался освободиться.

Был прекрасный солнечный день. Небо было таким же безоблачным, как и настроение юного боксёра, идущего на свои первые в жизни соревнования. Ваня, конечно, волновался, но эти волнения были приятны. Тренер его хвалил, говорил, что у него есть всё для того, чтобы победить в этом туре. Утром перед уходом на работу, мама особенно тщательно его перекрестила и сказала вслед «Господи, сохрани». Ваня спорить не стал, но он был убеждён, что если он победит, не это ему поможет, а сила удара и сноровка, приобретённая на изнурительных тренировках, пропитанных ядом ненависти к Лёхе.

Выйдя на ринг, «подающий надежды юниор», как представил его тренер, почувствовал нечто вроде лёгкого головокружения. Он был центром происходящего: все лампы и десятки возбужденных глаз были направлены на него. От него зависело, будут ли присутствующие здесь радоваться или огорчаться, заводиться или скучать. Это чувство было ново и очень приятно. Ваня окинул зал взглядом – жаль, что здесь не было Лёхи, пусть бы посмотрел на него, стоящего в центре ринга.

Удар гонга, и бой начался. Ваня помнил всё, чему научил его Иван Сергеевич: он молниеносно менял позиции, ловко изворачивался и редко позволял противнику достать его перчаткой. Удар, ещё удар. Зал зашумел, как морской прибой.

– Ванька, дай ему, дай!

– Эй, белый, так ему, так!

– Рыжий, не спи, замёрзнешь!

Взревевший зал подействовал на Ваню, как красная тряпка на быка. Он атаковал противника и наносил ему удар за ударом, пока их не растащили в разные стороны.

Это была его первая и безоговорочная победа.

– Молодец, тёзка, так держать, – Иван Сергеевич похлопал воспитанника по плечу, не скрывая улыбки, как он обычно делал. Иван Сергеевич был определённо доволен. Вкус победы был сладок, хотя и немного солоноват от привкуса пота, струйками стекавшего со лба, но это было так по-мужски! Это был вкус боя, принёсшего ему победу.

Когда Ваня сошел с ринга, его окружила целая толпа ребят.

– Ну, Ванька, ты и бобёр!

– Слышь, попёр, как танк!

– Ну и надолбил ты ему!

Ваня устало улыбался, слегка постукивая перчаткой по плечам окружавших его ребят. Он был счастлив. Сегодня он доказал всем, а главное, самому себе, что он стал сильным.

На второй бой Ваня шёл уверенной походкой, хотя на этот раз его противник был намного сильнее предыдущего. Иван Сергеевич давал короткие последние инструкции, Ваня легко пружинил, разогревая мышцы. Он чувствовал себя молодым львом, уже увидевшим свою жертву и готовящимся к прыжку.

Удар гонга ударил не по барабанным перепонкам, а по нервам. Ваня подскочил, как пружина, чтобы сразу без подготовки нанести первый удар, но его противник, парень с бритой головой, чуть повыше его ростом, казалось, ждал этого удара и отскочил в сторону. Легко пружиня, Ваня и бритоголовый парень какое-то время присматривались друг к другу, пытаясь найти слабое место своего противника.

– Ваня, заходи слева, – услышал он голос Ивана Сергеевича.

– Серый, дай этому белому псу, – крикнул кто-то из зала, и Ваня тут же пропустил удар. Ободрённый противник пошёл в атаку и нанёс Ване ещё несколько ударов. Зал взревел одобрительными выкриками:

– Серый! Серый!

Кто-то засвистел, перекрывая свистом крики в поддержку Жукова.

– Жучка, ты что, заснул?

– Белый, давай!

Ваня чувствовал, как злость начинает закипать у него в сердце. Забыв всё, чему учил его Иван Сергеевич, он накинулся на бритоголового парня, нанося ему пустые удары. Они сцепились в замок, но звук гонга заставил их разойтись по своим углам. Этот раунд Ваня проиграл.

– Тёзка, соберись... Всё хорошо... Это ещё только начало, – Иван Сергеевич спокойным голосом перечислял все Ванины ошибки. Спокойный голос тренера возвращал ему уверенность в себе.

И снова гонг! Бой продолжался. Ваня был спокоен. Иван Сергеевич помог ему понять бритоголового противника – теперь он весь был, как на ладони. Удар, ещё удар – Ваня больше не слышал, о чём там ревел зал, он видел только бритоголовую цель, стараясь предугадать каждое её движение. Пропущенный удар заставил его сконцентрироваться ещё больше.

«Раз, два, есть! Раз, два, раз-два-три, ещё разок, – считал Ваня про себя, чувствуя, как приобретённое им спокойствие заставляет нервничать его противника. – Удар! Ещё удар! Раз-два, раз-два-три».

Удар гонга вернул Ваню в реальность ревущего и свистящего зала. Иван Сергеевич одобрительно похлопал его по плечу. Ваня видел, что улыбка так и хотела выпрыгнуть из-под чёрных усов тренера, но он всячески сдерживал её.

– Не расслабляйся. Не сбавляй темпа. Хорошо обошёл его слева.

Что-то мелькнуло в противоположном углу противника. Сначала Ване показалось, что это ему померещилось, но нет, ошибки быть не могло. Это был Лёха. Перед самым гонгом он сунул бритоголовому парню перчатку, которую тот быстро надел на руку. Спрятав перчатку бритоголового под куртку, Лёха тут же скрылся из виду.

«Это не к добру», – подумал Ваня, но удар гонга отвлёк его от этих мыслей. Третий раунд был решающим. От него зависело, кто станет победителем. Ваня не столько увидел, сколько почувствовал, что в лице его противника, особенно в его взгляде, что-то изменилось, но времени на размышления не было.

Стараясь не сбавлять темп, набранный в предыдущем раунде, Ваня пошёл в атаку. Удар, ещё удар, – противник явно не выдерживал напора сыплющихся на него ударов, или чего-то ждал. Стоило Ване на мгновение открыть лицо, как сокрушительный удар заставил его покачнуться. За вспышкой света последовала резкая боль, и тёплая струйка потекла по лицу. У Вани была рассечена бровь. Появился человек в белом. Наклонившись над Ваней, он что-то прикладывал к рассеченной брови, внимательно разглядывал лицо пострадавшего боксёра, потом сделал знак судье – и Ваню сняли с боя. Серый с довольным видом снял перчатку, которая тут же оказалась в чьей-то протянутой руке и скрылась вместе с ней.

– Иван Сергеевич, у него в перчатке был кастет... – с трудом сдерживая слёзы, говорил Ваня. – Там был кастет, это не по правилам... Там был кастет...

Тренер был в растерянности. Он пытался разобраться, но всё было чисто – Лёхи с перчаткой уже и след простыл.

Когда Ваня зашёл в подъезд своего дома, на стене он увидел свежую надпись: «Это мой должок. Я долго в должниках не хожу».

Это был не просто удар в бровь. Это был удар по всему, во что Ваня ещё верил. Ни сильные кулаки, ни сноровка, приобретённая в результате затраченных собственных усилий, не спасли его от подлости. Даже тренер не смог защитить его. Подлость оказалась сильнее. Ей по силам было всё. Что же делать? Стать подлым самому? Нет, Ваню тошнило от одной этой мысли. Если бы можно было кому-то рассказать о том, что с ним произошло! Раньше он всегда советовался с мамой, но теперь это не возможно: у них разные цели. Друзей настоящих у него нет, да и разве смог бы такой же простой пацан, как и он, что-нибудь ему посоветовать?

Вот если бы Гарри Поттер был настоящий! Он бы точно ему помог! А, может, он и есть настоящий? Ведь он же волшебник! Ваня вспомнил, как мама однажды рассказывала ему забавный случай из жизни святителя Нектария Эгинского. Ещё мальчиком будущий святитель уехал от своих бедных родителей в Константинополь в надежде получить образование. С большим трудом ему удалось устроиться на табачную фабрику своих родственников. Жалование ему платили маленькое, ходил он вечно в обносках, в плохой обуви, был всегда голодный.

Однажды, отчаявшись, он решил отправить письмо Иисусу Христу на небеса и сочинил такой текст: «Христе, Боже мой, помоги мне, пожалуйста». Это письмо вызвался отправить один торговец, живущий с ним по соседству. Но, увидев, странный адрес, решил его вскрыть. Тронутый содержанием письма, торговец положил крупную денежную сумму в конверт и отослал юноше.

Хоть всё это было просто случайностью, но для мальчика это было настоящее чудо. А Гарри Поттер, он же настоящий волшебник! Он тоже может устроить вот такое простое чудо для Вани!

Ваня взял бумагу и старательно написал:

«Дорогой Гарри! Ты был несчастным слабым мальчиком, но тебе покорился весь мир. Дети во всех странах хотят быть похожими на тебя. Я экономил на завтраках, чтобы купить книгу о тебе. Сейчас мне очень плохо. Пожалуйста, помоги мне». Ваня ещё раз прочитал написанное и аккуратно сложил лист. Завтра он купит конверт, напишет адрес: «Великобритания. Гарри Поттеру», опустит письмо в ящик и будет ждать чуда.

– Ваня, иди ужинать, – голос мамы раздался прямо у него за спиной. Он так увлёкся письмом, что даже не услышал, как в комнату вошла мама. Это было так некстати, что Ваня даже испугался. Он схватил своё письмо, сунул его под книжку и быстро пошёл на кухню, в надежде, что мама сделает то же самое. Но мама не возвращалась. Ваня не выдержал и пошёл обратно к себе в комнату. Мама стояла у окна. На столе лежал развернутый лист его письма к Гарри Поттеру.

– Ты решил поступить, как мальчик Анастасий, будущий святитель Нектарий Эгинский? Но неужели ты не понимаешь, что адреса у вас разные? Он писал на небеса, а ты в преисподнюю.

Ваня молчал, опустив голову, чтобы не видеть маминого лица.

– Кто этот твой Гарри? Какой он волшебник? Почему ты никогда не задал себе этого вопроса? Он потомственный колдун, просто ведьмак, и действует он при помощи сил зла. Он не делает мир лучше. Он мстит за себя, он самоутверждается, он превозносится над другими, и если он и борется с чем-то, то только для того, чтобы с помощью одних сил зла стать сильнее другого зла, которое в данный момент борется с ним.

Ваня продолжал молчать.

– Вот ты сам мне скажи, – мама открыла книгу и пробежала глазами открывшуюся страницу. – Вот, «Гарри умирал от желания овладеть искусством заставить жабу облететь класс». Зачем ему это было нужно? Скажи мне, хоть одному человеку в мире стало бы от этого лучше? Нет? Так почему же он этого так хотел? А я скажу тебе: чтобы суметь сделать то, чего не могут делать другие, чтобы стать сильнее других и получить над ними власть. А это гордыня – грех сатаны, смертный грех, если ты ещё этого не забыл.

– А ты, христианка, – взорвался Ваня, – чем ты такая правильная лучше этого во всём плохого Гарри? Ты прочитала чужое письмо. А это тоже грех, если ты ещё этого не забыла!.. Гарри – ведьмак? – продолжал Ваня свое наступление на маму. – Ну, и что? Зато он наказывает тех, кто его обижает, и правильно делает! Правильно! Я завидую ему! Ты поняла? Я ему за-ви-ду-ю! – Ваня сделал акцент на каждом слоге последнего слова, чтобы показать маме, что им больше не о чем говорить. Мама всё поняла и быстрыми шагами вышла из комнаты. В этот вечер Ваня так и не вышел из комнаты и остался без ужина.

Паша Сидоров был полной противоположностью Ване Жукову. Ваня был спокойный, сдержанный и немногословный. Его глубокие серые глаза часто были задумчивы. Даже когда он с остервенением бил боксёрскую грушу, на вид он продолжал оставаться спокойным и сконцентрированным. Нужно было быть Иваном Сергеевичем, чтобы заметить, что отношение ученика к объекту удара было слишком уж эмоциональным.

Паша Сидоров, напротив, совершенно был не способен на чем-то сконцентрироваться. Это свойство его характера отражалось и на его внешности: непокорная чёлка торчала, куда хотела, как он её ни приглаживал, две черные вишни искрящихся глаз, как два мышонка-непоседы перебегали с места на место в поисках приключений, успокаиваясь только тогда, когда нужно было спать. Он много жестикулировал руками, не мог долго стоять или сидеть на одном месте, неожиданно вскакивал, за что его дневник, как клумба, пестрел разноцветными замечаниями. И на бокс он согласился пойти «для разрядки», как говорил его папа, приложивший немало усилий для того, чтобы найти сыну занятие по душе.

В последнее время Ваня и Паша частенько ходили вместе домой после тренировок. Жили они по соседству, учились в одной школе. Хоть Паша был на год младше, общих тем для разговоров у них было предостаточно.

– Вань, а у тебя есть враг? – неожиданно спросил неугомонный Паша, которого все, включая родителей, называли просто Пашкой.

– Есть, а что?

– И у меня есть. Вот, я думаю, что врага иметь – круто. А ты?

– Не знаю, лучше бы его не было.

– Чё, правда, что ли? А на бокс ты чего пошёл? Не для того, чтобы врагу фонарей навешать?

– Вообще-то, да.

– Ну, вот, а говоришь «лучше бы не было». Враг – это хорошо. Враг – это стимул, как говорит мой папа. А ты знаешь, что такое стимул?

– Ну, что?

– Стимул – это то, благодаря чему ты делаешь то, чего без него не делал бы. Понял? Ты Гарри Поттера читал?

– Ну, читал.

– Вот тебе и ну. Разве стал бы он волшебником, если бы его не обижали? Нет, не стал бы. Рос бы вот таким же пай-мальчиком, как и ты.

– Ну, ты, поосторожней, – вспылил Ваня.

– Ну, ну, разнукался. Я тему говорю!

– Говоришь, так говори, только без личностей.

– Да, ладно тебе, мямля какая! Слышь, а ты хотел бы учиться в школе волшебников, как Гарри?

– Спрашиваешь!

– Вот было бы зашибенно! – глаза Пашки просто заискрились от восторга. – Представляешь, что бы было, если бы наш Олег Петрович, пень лысый, вышел на линейке и сказал: «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всем, всем спасибо».

Ваня звонко рассмеялся. Пашка же просто покатывался от смеха.

– Слышь, а наша Татьяна Ивановна, замдир-бомбардир, точно после этого получила бы удар, и её на скорой увезли бы под ржач всей школы.

– Это уж точно.

– А вашей истеричке стало бы дурно, – подражая манере разговора Ваниной классной, учительнице истории, нараспев протянул Пашка. – Слышь, а наша правильная Мариша побежала бы психушку вызывать для Олега Петровича: «Алё! Вы слышите? Приезжайте немедленно. У нас директор школы на линейке с ума сошел... Как с ума сошёл? Да просто котелок съехал...»

– Ой, Пашка, прекрати, я сейчас тресну от смеха, – простонал Ваня, не переставая смеяться, но Пашка и не думал прекращать. Его фантазия разыгралась, и Олег Петрович, в качестве директора Хогвартса, то караулил учеников под лестницей, превратившись в кота, то в сопровождении призрака Пуффендуя появлялся на педсовете, то посылал своего друга, чёрного тролля, «похожего на серый валун с запахом дерьма», встречать инспектора у входа в школу.

Никогда в жизни Ваня не смеялся так, как в тот вечер. В конце концов, они с Пашкой, действительно, покатились от смеха на снег. Ваня запихивал Пашке снег в рот, чтобы тот перестал, Пашка отбивался, они докрасна натёрли друг другу щёки и разошлись по домам друзьями.

Придя домой, Ваня поужинал, сухо ответил на мамины вопросы, почистил зубы и, выключив свет, юркнул в свою постель. Там под одеялом с фонариком он мог читать то, чего не должна была видеть мама. А ему очень захотелось ещё раз перечитать его пока единственную книгу о мальчике-волшебнике. Ване хотелось найти несколько сюжетов для их с Пашкой историй о своей школе.

Читая книгу во второй раз, Ваня почувствовал, что некоторые моменты вызывают у него, скорее, смущение, чем восхищение. Взять хотя бы историю магии, о которой говорилось, что это были рассказы о древних, выживших из ума волшебниках. Получается, великие маги, умевшие разливать по флаконам известность, варить триумф и затыкать пробкой смерть, почему-то превращались в старых маразматиков, попросту придурков? А профессор МакГонагал, умевшая появиться в любой момент, чтобы отвести нарушителя правил на страшный суд.

«А в качестве Ангела Света или тьмы она это делает?» – промелькнуло у Вани в голове, но он поспешил отмахнуться от этой мысли.

Ваня чувствовал, что в нём произошло раздвоение на нестыкующиеся половинки: одна соглашалась с мамой, а другая бунтовала и восставала против неё. Эта бунтующая половина не хотела слушать никаких доводов разума, она просто хотела делать всё, что ей заблагорассудится, как в хоре школы, где учился Гарри. Там каждый пел, как хотел: кто тихо, кто громко, кто весело, кто грустно, кто медленно, кто быстро. Им было всё равно, хорошо ли, плохо ли звучал их хор, главное, что они делали то, что хотели! И это было здорово! Это было прикольно! Ваня тоже всё больше и больше этого хотел. Делать, что хочется здесь и сейчас, – так учил Хогвартс.

Все дети читали книги или смотрели фильмы о Гарри Поттере, покупали тетрадки с его фото, играли в компьютерные игры, где можно было самому стать участником всех этих захватывающих приключений. У Вани же компьютера не было, зато у Пашки он есть, а они теперь друзья! По вечерам, вместо того, чтобы спать, Ваня часами мечтал о том, как с Пашкиной помощью он, Ваня Жуков, скоро войдёт в мир Гарри Поттера, куда так долго не пускала его мама. Он войдёт в этот новый мир и станет его полноправным членом. Спокойной ночи, Гарри Поттер, до скорой встречи!

Был сумрачный субботний вечер. Мама ушла на вечернюю службу, вечер был свободен. Пашка уже ждал. Ваня шёл, не спеша, хотя внутри у него всё рвалось навстречу его мечте. Силой воли он заставлял себя замедлить самоускоряющийся шаг. Почему? Этого он объяснить не мог. Это было внутри него, какой-то внутренний тормоз. Чтобы отвлечься, Ваня старался думать о Пашке, о его папе, с которым ему предстояло познакомиться.

– Слушаю, – на звонок домофона ответил приятный мужской голос.

– Это Ваня, я пришёл к Паше.

– Заходите, открываю. – Щёлкнул замок входной двери, и долгожданный мир Гарри Поттера оказался ещё на шаг ближе. Ваня подошёл к лифту, нажал кнопку вызова, лифт загромыхал ему навстречу. Ваня почувствовал, как серая реальность мира маглов стала растворяться и исчезать в волшебном свете приближающегося Хогвартс-экспресса. Дверь открылась, и, хоть вагон оказался довольно маленьким, и в нём не было ни Гермионы Грэйнджер, ни Рона Уизли с его братьями Фредом и Джорджом, Ваня знал: все они ждут его наверху, в квартире 145.

Пашка встретил Ваню сиянием только что выдраенного котла.

Пашкин папа был тоже рядом и с любопытством разглядывал нового друга своего неугомонного сына.

– Пашка, раздевай гостя, – всё тот же приятный баритон, который Ваня уже слышал по домофону. Пашкин папа был высокий подтянутый мужчина. Приятная улыбка скрашивала его обыкновенное мужское лицо. Ваня тут же подметил, что хоть папа был намного сдержаннее Пашки, как, в общем-то, и полагаетсяотцу, но глаза у него были такие же озорные, как и у сына. Зато Пашка при папе был полной противоположностью Пашке без папы.

– Конечно, папочка, – этот ягнёнок был ещё примернее Лёхиных специалистов в кабинете директора.

– Ваня, познакомься, это мой папа, – последнее слово Пашка произнес как-то особенно глубоко.

– Александр Иванович, – по-мужски протянув руку, представился папа, – но можно просто дядя Саша. А я, если позволите, буду обращаться к вам на " ты".

– Конечно, конечно, – смущенно пробормотал Ваня.

– Ванька, проходи, – Пашка указал на дверь, ведущую в его комнату.

– Ваня, может, чайку? – не переставая улыбаться, спросил папа.

– Нет, нет, спасибо, я перед выходом из дома пил чай.

– Ну, что ж. Не буду вам мешать, играйте. А в какую игру вы будете играть?

– Гарри Поттер и философский камень, – отчеканил Пашка.

«Вот тебе и Пашка! А ещё меня обзывал пай-мальчиком, – подумал Ваня. – Ну, я ему это припомню».

– Интересная игра? – спросил папа, что привело Ваню в ещё большее недоумение. Пашкин папа не знал, во что играет его сын? Это было так не похоже на его маму. Она всегда участвовала прямо или косвенно во всех его играх. Объясняла, растолковывала то, что было не понятно, придумывала какие-то неожиданные повороты.

«Эх, мама, мама, если бы можно было с тобой поиграть в Гарри Поттера!» – всё также про себя вздохнул Ваня и вошёл в Пашкину комнату.

Комната была просторная и светлая. Обстановка была простая: у двери под стенкой стояла кровать с прикроватной тумбочкой, на которой дружно сидели мягкие игрушки, справа – книжный шкаф, слева – стеллаж, заставленный книгами и игрушками, в углу на стене – телевизор, а прямо перед окном – письменный стол с лампой-цаплей и компьютером. Перед столом стояли два стула, а на столе лежали два пакета чипсов.

– Ты будешь с беконом или с сыром? – спросил Пашка, наклонившись над столом, включая компьютер.

Ваня так давно, в первый и последний раз, как сказала его мама, ел чипсы, что ему было совершенно всё равно. Мама несколько раз подробно объясняла ему, что чипсы есть вредно, потому что содержание канцерогена в них в пятьсот раз больше, чем в жареной картошке. А канцерогены – это такие вещества, которые не выводятся из организма и, накапливаясь, могут способствовать развитию рака.

– А давай, кто какие выберет, – сказал Ваня и спрятал чипсы у себя за спиной. – Тебе в какой руке?

– Мне? – протянул Пашка, закрыв глаза от удовольствия. Он просто обожал, когда простые вещи приобретали неожиданный оборот. – А ты мухлевать не будешь? А-а? Я скажу " в правой", а ты поменяешь пакеты местами.

– Да ладно тебе. Нужно мне очень, – сказал Ваня с наигранным равнодушием, хотя ему тоже интересно было посмотреть, какой расклад может получиться из двух простых пакетов с чипсами.

– Нетушки! Ты положи чипсы на стол, отвернись, я их тут местами поменяю, ты возьмешь их с закрытыми глазами и спрячешь у себя за спиной. Тогда я уж точно буду знать, что ты не смухлевал.

– Хитренький, – не скрывая удовольствия, возмутился Ваня. – Ты же тогда будешь знать, в какой руке у меня те чипсы, какие ты хочешь? Не выйдет. Давай начнём по-твоему, а потом я у себя за спиной ещё пачки несколько раз перетасую.

– Ладно, но только когда я выберу, ты тут же вытянешь вперёд обе руки.

– Уболтал, давай.

Ваня закрыл глаза. Пашка дал ему в руки по пачке, после чего он начал старательно тасовать пачки у себя за спиной, пока Пашка не сказал, что после такого тасования есть придётся труху. Потом была пауза. Пашка сел на стул, почесал голову и, наконец-то, изрёк голосом экстросенса-ясновидца: " в правой". Вопреки уговору Ваня стоял, не шелохнувшись, продолжая держать руки за спиной.

– Эй, мы же договорились! – взревел Пашка.

– Не могу, – с невозмутимым видом ответил Ваня, – не получается. Руки не двигаются. Видимо, нужно произнести какое-то волшебное слово.

– Это что, пожалуйста, что ли? – без всякого удовольствия протянул Пашка.

– Не знаю, попробуй.

Пашка скривился, но все-таки сказал:

– Пожалуйста, отдай мне чипсы, которые у тебя в правой руке.

– Не работает, – невозмутимо ответил Ваня.

– Не работает? – оживился Пашка, – ну, тогда Крибле-Крабле-Бумц!

– Ошибка в пароле, попробуйте ещё раз, – голосом робота произнёс Ваня.

– Сим-сим, открой!

– Ошибка в пароле, попробуйте ещё раз.

– Ну, какое же волшебное слово тебе нужно? Дуримар! Буратино! Чук и Гек! Ладно, сдаюсь.

– Гарри Поттер! – бездушным голосом робота ответил Ваня и протянул вперёд правую руку, – вот твои с беконом.

– Здорово! И как это я, дурак, не додумался?

Пашка весело разорвал пачку чипсов. Ему, оказывается, попалась именно та пачка, которую он хотел. Это, ведь, не случайно! Это точно ему подарок от Гарри, а он даже о нем и не вспомнил...

Ваня тоже разорвал свою пачку и отправил в рот первую порцию хрустящих пластинок. Какими же вкусными они ему показались!

«Эх, мама, мама», – подумал он про себя и тут же услышал в ответ внутренних голос: «Запретный плод сладок».

Этот голос всё повторял и повторял эти три слова, но Ваня не хотел к нему прислушиваться. Он набрал полную пригоршню чипсов и разом отправил их в рот. На этот раз мощному звуку хрустящих под зубами чипсов удалось заглушить внутренний голос, и он затих.

Пока они играли в чипсы, на экране компьютера открылась игра. Ваня повернул голову и чуть не ахнул: во весь экран большими старинными буквами, похожими на молнии, по-английски было написано " Гарри Поттер". Дальше пошли картинки с кратким описанием первых одиннадцати лет Гарри до его вступления в школу. Ваня даже успел подумать с разочарованием: " И это такая игра? " Но тут произошло что-то совершенно невероятное: экран превратился в огромный холл старинного замка. Кирпичные стены, освещённые горящими факелами, огромные ступени, покрытые роскошной ковровой дорожкой – всё, как в натуре. В раскрытую дверь с шумом вбежала группа мальчишек и направилась к лестнице. Ваня почувствовал, как его сердце вбежало в раскрытую дверь и присоединилось к мальчику в очках, которого он сразу узнал. Мальчик бежал вверх по ступенькам, и Ванино сердце бежало вслед за ним. На втором этаже их встретили Фред и Джордж, братья Рона Уизли. Они сказали, что в школе Хогвартс можно найти все виды злых удовольствий, но Гарри-Ване нужно, как начинающему, многому научиться. Для начала нужно насобирать каких-то бобов. Бобы тут же появились в поле зрения. Всё произошло так быстро, что Ваня растерялся. Он нечаянно подвинул мышку, и зал стал поворачиваться. Ваня хотел вернуть мышку на место, и все предметы стали видны крупным планом, отодвинул мышку опять – и всё отодвинулось. Боже! Ощущение было такое, как если бы у Вани в руках была камера. Ваня в восхищении водил мышкой, но тут над его ухом раздался нетерпеливый голос:

– Собирай бобы! Чё ты крутишься, как пришлёпнутый?

Ах да! Ваня уже успел забыть о бобах, а они, разноцветные, казалось, пританцовывали от нетерпения. Ваня нажал на стрелку " вверх" – и мальчик в очках побежал! Очень скоро он наткнулся на стенку, и Ване стоило труда, чтобы неуклюжими движениями повернуть Гарри в нужном направлении. Зато Пашка залился своим неподражаемым смехом:

– Ну, сейчас ты ему точно лоб разобьёшь! Бедный Гарри, монстр Ванька тебя совсем не жалеет.

Но " бедный Гарри" уже бежал и сбивал танцующие бобы. В правом углу экрана появился счетчик собранных бобов. Корзинка пополнялась всё новыми и новыми бобами. Ваня почувствовал, как за его спиной затрепетали крылья. Он не бежал, а летел на этих крыльях рядом с Гарри и вскоре оказался в другой комнате, где его уже ждали Фред и Джордж.

– Молодец, – похвалили они Гарри-Ваню, – а теперь попробуем попрыгать.

Ваня увидел, что они стоят на чем-то вроде балкона, а внизу была библиотека, заставленная шкафами с книгами. Новые волшебные бобы, такие же танцующие, как и в предыдущей комнате, разместились на шкафах, и мальчику Гарри предстояло прыгать со шкафа на шкаф, чтобы насобирать их. Ване теперь нужно было нажимать и правую кнопку мыши, и стрелку " вперед". Первый шкаф был взят, а до второго Гарри не допрыгнул и упал на пол. Фред и Джордж говорили, что нужно было делать, если упадёшь, но Ваня не запомнил. Он нажимал на все четыре стрелки, и Гарри носился между шкафами в поисках выхода.

– Ой, я сейчас умру, – простонал довольный Пашка. – Из-за пришлёпнутого Ваньки у бедного Гарри поехала крыша. Ой, жалко, что никто не видит! Ванька хочет, чтобы Гарри прошёл сквозь шкаф! Вот это фокус! Эй ты, фокусник, щель между книжками слишком маленькая для того, чтобы в неё вошел такой нехилый пацан. Крути назад! Иди назад к ступенькам и возвращайся в исходную позицию.

Пашка уже съел свои чипсы и доедал Ванины, но Ване было не до этого: он летел вверх по ступенькам и опять оказался в компании Фреда и Джорджа, которые предложили ему насобирать бобов для каких-то там «гм-экспериментов». На этот раз Гарри брал шкаф за шкафом. Даже если падал, он удерживался руками за край шкафа и с усилием взбирался на него. Бобы были со всех сторон. Теперь они были не только на шкафах, но и на балконах. Ваня прыгнул на балкон, думая, что он оббежит его по кругу и достанет боб на противоположной стороне, но уткнулся в стенку. Гарри упал, но теперь Ваня знал, что нужно делать. Он бросил лабиринт между шкафами и сразу побежал к лестнице, послушал занудных Фреда и Джорджа и взял первый шкаф.

Ваня не успевал следить за бобами в корзине, их количество быстро увеличивалось.

– Жучка пошёл в атаку! – голосом спортивного комментатора прокричал Пашка. – Жучка, как горный орёл, настигает один боб за другим. Бобы, не выдерживая напора молодого орла, лопаются, как мыльные пузыри, и прибавляют победителю всё новые и новые очки!

Не успел Ваня и дух перевести, как два брата Рона Уизли дали ему новое задание: насобирать двадцать пять шоколадных лягушек, которые увеличат его магическую силу.

«Съесть двадцать пять лягушек? А не стошнит?» – подумал Ваня, но времени для рассуждений не было: большая коричневая жаба, подпрыгивая от нетерпения, ждала своего поедателя на пьедестале из больших ступеней у противоположной стены. Ваня слопал все бобы, стоявшие у него на пути, а потом и саму жабу.

– В считанные секунды, – продолжал свой комментарий Пашка, – жук-поедатель бобов расправился с шоколадной жабой! Таким аппетитам мог бы позавидовать и амазонский аллигатор!

– Да, ладно тебе вопить, – попробовал успокоить комментатора Ваня, но вместо обещанных лягушек везде, куда ни бросишь глаз, танцевали разноцветные бобы, и Гарри-Ваня бросился собирать их. Счётчик под корзиной работал, казалось, быстрее, чем Ваня успевал лопать бобы, но это было всё равно. Он носился по всему залу, вылавливая бобы, прятавшиеся за колоннами, бегал от стены к стене – и это было здорово!

Пробегая по коридору, Гарри-Ваня неожиданно для себя натолкнулся на Малфоя с тремя дружками, точь-в-точь, как Лёха, который тоже никогда один не ходил, а только в окружении своих специалистов. Он лепетал какую-то тщеславную ерунду об оказанном ему и его друзьям уважении, хотя, на самом деле, никакого уважения Гарри им не оказывал. Он просто остановился, наткнувшись на них. Потом Малфой пригрозил Гарри и посоветовал убраться с их пути, так как это они должны выиграть Кубок Дома и Кубок по квиддичу. Сказали – и убежали.

«Вот и катитесь дебилоиды тупые, – прокомментировал Пашка им вдогонку.

Не успел Гарри и нескольких шагов пройти, как наткнулся на девочку, которая представилась Гермионой Грэйнджер.

«Эх, лучше бы ты была Алёной Гариной», – подумал Ваня и тяжело вздохнул.

Фред и Джордж появились совсем неожиданно. Они похвалили Гарри-Ваню за хорошую работу и наградили его волшебной картой. Теперь ему предстояло найти секретную дверь и через неё попасть в класс на его первый в жизни урок в школе чародейства и волшебства «Хогвартс».

Ваня стал вертеть Гарри на все стороны, но ему не удавалось увидеть хоть какую-нибудь дверь. Он выбежал в коридор. Там была большая дверь, которую он уже много раз безрезультатно пытался открыть. Ваня попробовал ещё раз – дверь даже не шевельнулась.

– Да, это тебе не лягушек жрать и бобы лопать! – Пашкиной радости не было предела. – Там, где пожрать, ты силён, а вот секретную дверь найти – ума-то у тебя и не хватает. Зря только лягушек объелся – вся их сила просто в толчок пойдёт.

Пашка доел уже все чипсы и теперь налегал на орешки, которые он принёс из кухни, пока Ваня занимался бобами и лягушками.

– На, съешь орешек, может, ум и появится, – съязвил Пашка.

Ваня ничего не сказал, но пару орешков взял. Он вернулся в большой зал – и увидел дверь, которая оказалась над пьедесталом, где раньше сидела лягушка. Теперь он понял: эту лягушку нужно было лопать последней. Гарри быстро взобрался на каждую из ступенек и вошёл в дверь.

Теперь Гарри оказался в очень большом классе с рядом лавок, на которые уже садились другие дети, появившиеся неизвестно откуда. Это был кабинет защиты против тёмного искусства. Заикающийся профессор Квиррел был уже на месте. Он тут же начал урок. Детям предстояло научиться заклинанию Флиппендо, которое нужно было изобразить волшебной палочкой. Не обращая внимания на других детей, профессор Квиррел предложил Гарри нарисовать этот знак. На невидимой доске появился красный знак, который нужно было обвести висящей в воздухе волшебной палочкой. Ваня провёл мышкой, повторив контур знака заклинания, и знак ожил. Волшебная палочка ярко красной краской обвела то, что нарисовал Ваня. Его линия была кривая, корявая и рвалась в некоторых местах.

Профессор Квиррел остался, явно, недоволен. Хоть перевод был сделан в довольно приличных выражениях, Ваня разобрал в английской речи профессора общеизвестное среди русской молодежи слово " shit" [1].

«Да, могу себе только представить, какой скандал устроил бы Лёхин «красноротый шкаф», если бы Олег Петрович сказал на уроке её сынку: " Какое же дерьмо ты изобразил здесь, Алёша! " – Ваня представил себе Лёхину мать, которая всем своим весом навалилась на бедного Олега Петровича и откусила ему ухо красным разъярённым ртом.

– Чему ты улыбаешься, горе-волшебник? – возмутился Пашка. – С такими успехами я бы на твоём месте плакал.

Да, из заклинания Флиппендо у Вани получалось настоящее дерьмо. С пятой попытки ему удалось нарисовать 55% этого злосчастного знака и на табло появилось сообщение, что Гарри Поттер заработал для Гриффиндора 5 очков.

– 5 очков! – завопил Пашка. – Вот это мастер! Вот это находка для школы! Лучше бы тебя ещё в детстве потеряли!

– Ид-дите и п-по-проб-буйте сдвинуть т-ту б-бочку! – приказал, сильно заикаясь, профессор Квиррел, который в борьбе против тёмных сил, видимо, немало страху натерпелся.

Ваня подвёл Гарри к бочке, нажал на левую кнопку мыши, и волшебная палочка Гарри сработала: светящийся знак появился в воздухе, и Гарри при этом сам произнес: " Флиппендо! " Бочка сдвинулась с места и покатилась вниз, освобождая часть прохода. Очень быстро бочка остановилась, и Ваня снова нажал на правую кнопку мыши. Знак тут же появился, и Гарри опять сказал своё " Флиппендо! " Но противная бочка продвинулась ненамного и остановилась, как вкопанная. Теперь, на что только Ваня ни жал, куда он ни бегал, – всё было без изменений: чертов профессор твердил своё " Ид-дите и п-по-проб-буйте сдвинуть т-ту б-бочку", палочка не срабатывала, Гарри молчал.

– Пашка, помоги, – взмолился Ваня. – Скажи, что делать?

– Начинать всё с начала – невозмутимо произнёс Пашка.

– Что, с самого начала? – не поверил своим ушам Ваня.

– А ты как думал? Дурная голова ногам покою не даёт.

Пашка помог Ване выйти из игры и запустил её заново. На этот раз он очень быстро оказался в классе, но его уже тошнило от бобов. За рисование Флиппендо Гриффиндор получил на этот раз 15 баллов, но бочка по-прежнему стояла, не двигаясь с места, как вкопанная.

– Пашка, помоги, будь человеком! Не могу же я без конца топтаться вокруг этой бочки!

Пашка загадочно улыбнулся и произнес: " Волшебное слово! "

Ваня тут же среагировал: " Гарри Поттер победит! "

– Ошибка в пароле, – голосом робота ответил Пашка, – попробуйте ещё раз.

– Флиппендо! Гриффиндор! Хогвартс! Да здравствует дружба! – но Пашка был неумолим, как профессор Квиррел.

– Ладно, сдаюсь, – с нетерпением сказал Ваня, которому очень хотелось, чтобы эта бочка покатилась куда-то вниз и разбилась вдребезги.

– Пора домой, – торжественно объявил Пашка.

Ваня ждал какого угодно ответа, но только не этого. Единственное, что он смог выдавить из себя, было короткое " почему? "

– Потому что кончается на " у", не знаешь, что ли? – ответ Пашки не отличался остроумием, но был по существу. – Ты на часы посмотри, горе-волшебник. Я обещал папе, что мы поиграем до девяти, а уже 9: 10. The lesson is over.[2] – Пашка не упустил возможности блеснуть познаниями в английском. –See you soon[3], – продолжил он в том же духе.

Ваня сник, как увядший цветок.

– Не грусти, друг, – утешил его Пашка. – Продолжим в следующий раз. Ты к этому времени мозги хорошенько промой. Папа говорит, что промывание мозгов солёной водой очень помогает от идиотизма. Знаешь как? В одну ноздрю засасываешь, а из другой выливается. Рекомендую. Сам пробовал – очень помогает.

– Тебе лишь бы издеваться, – обиженно пробормотал Ваня.

– Да, ладно тебе. И чё ты такой обиженный? Скажи мне, кто тебя обидел, я ему моргалы выколю.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул папа.

– Как у вас тут весело! Что, такая весёлая игра?

– Да, – тут же нашелся Пашка, – Ванька так упарился у бочки, что чуть сопли не распустил. Вот и пришлось мне поднимать ему дух.

– Правильно, – согласился папа. – Что главное в воине? Сила духа. Воин без духа – всё равно, что корова без рогов.

Такое неожиданное сравнение подняло дух всем присутствующим, и два пацана и один папа залились смехом каждый по-своему. Папин баритончик издавал увесистые " ха-ха", Ванин тенорок рассыпал " ха-ха-ха", как горох по столу, но Пашкин неподражаемый смех был так заразителен, что теперь уже и папа, и Ваня смеялись над Пашкиным смехом, а Пашка смеялся просто от удовольствия.

Когда Ваня уходил, Александр Иванович пригласил его приходить почаще. Папа видел в этом двойную выгоду: и сын под присмотром, и Пашке – развлечение. Ваня сел в лифт, нажал кнопку с цифрой один и, улыбнувшись, сказал вслух:

– До встречи Хогвартс. Скоро увидимся.

Но скорой встречи не получилось. Пашка не пришёл на следующую тренировку. Иван Сергеевич спрашивал, кто знает, что с Сидоровым, но никто не знал. После тренировки Ваня набрал Пашкин номер телефона. Пашка ответил так быстро, как если бы он стоял у телефона. Не успел Ваня договорить своё " Привет, Пашка. Ты почему...", как Пашка перебил его и полушёпотом сказал: " Завтра в школе", и положил трубку. Ваня недоумевал, что же могло случиться, и с нетерпением ждал завтрашнего утра.

Наступило завтра. Ваня, можно сказать, отсутствовал на первом уроке, хотя и сидел за партой. Все его мысли были о Пашке. Что такое могло произойти? Пашка, явно, боялся, что его услышит папа. Значит, он что-то натворил, но что? А, может, он тоже сцепился с Лёхой? Ваня просто изнемогал от нетерпения в ожидании конца урока, и, как назло, его вызвали ответить на вопрос, который он, конечно же, не слышал. Учительница спросила, о чём он всё время думает. Ване пришлось соврать, что у него болит голова, чтобы не получить двойку. Соврал он натурально, и учительница послала его к медсестре. Ваня собрал вещи, так как до конца урока оставалось минут десять, и вышел из класса. Ни к какой медсестре он, конечно же, идти не собирался: от его головной боли таблеток не существовало, – а сразу пошёл к расписанию посмотреть, в каком кабинете сейчас находился Пашка, чтобы встретить его сразу у дверей. Поднимаясь по лестнице, он столкнулся с Алёной, которую, видимо, за чем-то послали. У Вани даже дух перехватило от неожиданности. Их глаза встретились, Ваня тихо сказал " здравствуй", но Алёна не ответила и отвернула голову, тряхнув роскошным хвостом. Как белый парусник, она проплыла мимо Вани, отчего у него защемило в груди.

«Теперь самое время звать на помощь медсестру», – подумал Ваня и представил, как он теряет сознание и падает вниз по ступенькам. К нему подбегает кто-то из учителей, он слышит " Зовите скорее медсестру! ", над ним одновременно склоняется несколько голов, одна из которых в белой шапочке.

– Мы теряем его! – слышится растерянный голос медсестры. – Скорее вызывайте скорую помощь!

– Это я во всем виновата! – раздаётся голос плачущей Алёны. – Зачем я была с ним так жестока? – Алёна склоняет над ним заплаканное лицо и умоляет:

– Ванечка, милый Ванечка, прости меня. Ваня, ты только не уходи, только не покидай меня. Я этого не перенесу!

Но тут раздаётся звонок и совершенно здоровому Ване приходится вернуться к расписанию, так как встретить Пашку у двери класса у него нет теперь никакой возможности.

Как это ни странно, но встретились они именно у расписания. Не зря, значит, говорят, что " случайность – двигатель прогресса".

– Пашка, привет! Что у тебя там произошло?

– Не ори, и так тошно, – полушёпотом перебил его Пашка. – Идём отсюда.

Они отошли к окну, и Пашка рассказал своему другу, что наказан за то, что подрался с Иркой, занудой из их класса. И вышло-то всё из-за пустяка. Просто никто не хотел уступить. Ирка размахнулась ногой, а Пашка схватил её за ногу и дёрнул. Ирка упала.

– И что теперь? – нетерпеливо перебил Ваня.

– Что, что? Вызвали папу, устроили скандал. Дома папа мне всыпал по первое число, сказал, что только дерьмо, а не мужик может поднять на женщину руку, а для тех, кто поднимает ногу, даже названия нет. Потом он забрал все диски и запретил ходить на тренировки. Вот такие-то дела, – с тяжёлым вздохом закончил Пашка.

– Ну, ты даёшь! – только и смог сказать Ваня.

Они грустно посмотрели друг на друга, и пошли каждый в свою сторону.

У Вани и так на душе было нехорошо, а теперь стало ещё хуже.

«Всё против меня, – подумал он, – просто какая-то стена. Бочке теперь придётся лежать в проходе волшебной школы так и не сдвинутой, и с танцующими звёздами придётся подождать, если только Пашкин папа вообще не выбросил игру, в которую мы так весело играли. Да, вот она жизнь!»

Мама где-то задержалась после работы. Хоть в последнее время отношения у Вани с мамой не складывались, но быть дома мама должна была вовремя, а тут прошёл час, другой, а её всё нет. Ваня уже начал волноваться. Он даже подошёл к иконам и стал просить Ангела Хранителя своей мамы, чтобы он поскорее привел её домой. Но мамы всё не было. Ваня не мог больше оставаться дома в неведении и вышел на улицу. Уже стемнело. Но на лавочке у подъезда ещё сидели две " дежурные" старушки.

– Ты чаво это так поздно гулять, Ваня? – спросила одна из них.

– Да я так, ненадолго, – буркнул Ваня в ответ.

– А мама дома? – не унималась старушка, которую за глаза все звали " хочу всё знать".

– Нет ещё, – процедил сквозь зубы Ваня и подумал: " А какое ваше дело? "

– Вот тябе, Клава, – старушка отвернулась от Вани, получив тему для разговора. – Нарожают дятей, а потом шляются по ночам, судьбу ищщут. А эти вон, как собаки, бегають по дворам, и тоже приключений ищщут. Покою от них ни днём, ни ночию нет.

Ваня хотел ответить бабушкам по существу, но в последний момент решил промолчать – и без них тошно. Их задень, так потом не остановишь – сам не рад будешь.

Ваня прошёл два квартала и пошёл обратно. Когда он подходил к остановке, то увидел маму, выходящую из автобуса.

– Слава Богу! – вырвалось у него, и на сердце сразу стало легче. Он подошёл сзади и дёрнул за мамину сумку.

– Ой! – вскрикнула мама и резко обернулась. – Это ты, Ваня? – сказала мама и глубоко выдохнула от облегчения. – Ты чего? Напугал до смерти!

– Прости, мама, я хотел пошутить.

– Ну, и шуточки у тебя. Так человека и заикой сделать можно. – Видно было, что она всё ещё не может придти в себя от испуга.

Ваня вспомнил заикающегося профессора Квиррела. Его тоже, видимо, здорово напугала какая-нибудь злая сила. Только какой же ужасной она должна была быть, чтобы сделать заикой человека, преподающего защиту против тёмного искусства в школе чародейства и волшебства! На всех факультетах Хогвартса привидения встречаются на каждом шагу, и они совсем не страшные. Вот Ваня сам видел Пивеса, полтергейста первого курса. Он хоть и не любит студентов и делает им всякие пакости, но он совсем не страшный.

– А ты что, гуляешь так поздно? – мама прервала ход Ваниных мыслей.

– Да нет, вышел тебя встречать. Где ты была так долго?

– А ты что, волновался? – Ваня заметил в голосе мамы нотку иронии и промолчал. – Я сегодня отдала последнюю часть долга маме твоего крутого Лёхи.

Ване стало не по себе. Он и забыл уже о том, что красноротая тётя поставила его маму на счётчик.

«Бедная мама!» – подумал Ваня, и ему так захотелось обнять её! Он так давно уже этого не делал! Но тут они подошли к подъезду, мама стала доставать ключи – момент был упущен. Бабушек - " хочу всё знать" на лавочке уже не было.

– Тут баба Люся интересовалась, дома ли ты, – сказал Ваня, чтобы что-нибудь сказать.

– Хорошо, я позвоню ей. Может, ей нужно измерить давление.

«Ну, вот, – подумал Ваня, – они ей кости перемывают, а она о них заботится».

– Вот мы и дома, – сказала мама и захлопнула за собой входную дверь.

– Ма, ты переодевайся, а я ужин разогрею, – Ване так хотелось сделать для мамы что-нибудь приятное.

– Я, сынок, сыта. Из гостей пришла.

– У Лёхиной мамы в гостя-ях была? – протянул от удивления Ваня.

– Да уж, скажешь такое, – улыбнулась мама. – Нет, я у знакомых в гостях была. Ставь чайник, сынок. Я печенье вкусное принесла.

Ваня поставил чашки на стол, заварил чай, мама положила в вазочку печенье, прочитала предтрапезную молитву, и они сели пить чай.

– Как у тебя дела, сынок? – спросила мама ненавязчиво.

– Ты знаешь, у меня появился друг.

– Друг? – переспросила мама. – Друг – это хорошо. Школьный или уличный?

– Мы с ним