Ты мужественный, мудрый и благородный правитель. Давай забудем вражду и будем жить в мире. Мы покидаем твою страну и уходим к себе. Согласен ли ты мириться? 9 страница

Или:

— Кончатся уроки, все папе расскажу...

От уличных мальчишек житья не стало: влетят в магазин, набьют полные карманы — и поминай как звали. Полицейские вроде бы на постах, но толку от них мало.

— Полицейский! Ты что, ослеп? Хулиганы в магазин ворвались, схватили чернослив и удрали.

— В какую сторону?

— А я почем знаю?

— Если не знаешь, я ничем не могу тебе помочь.

— На то ты и полицейский, чтобы смотреть.

— Ты за одним магазином уследить не можешь, а у меня их пятьдесят.

— Дурак!

— Сама дура! Не нравится — не зови в другой раз.

Выходит полицейский из лавки, а сабля за ним по земле волочится.

«Тоже мне... Вора ей поймай, а в какую сторону убежал, не знает. Собачья должность. Стоишь весь день и глазеешь по сторонам. А эта жадина хоть бы яблочко дала! Не буду больше полицейским, пусть делают что хотят. Лучше в школу пойду».

— Мамочка, тебя сегодня спрашивали?

— Папа, ты контрольную решил?

— Бабушка, ты с кем сидишь? А на какой парте?

Некоторые ребята по дороге с работы заходят в школу за папой или мамой.

— Ну, что ты сегодня делал на работе? — спрашивает папа.

— Да ничего особенного. Посидел за письменным столом. Потом в окно смотрел на похоронную процессию. Хотел закурить, но папироса попалась горькая. На столе у тебя какие-то бумаги лежали, я их подписал. Пришли трое иностранцев — не то французы, не то англичане, залопотали по-своему, но я сказал, что не понимаю, и они ушли. Пора было пить чай, но чай не принесли, и я весь сахар съел. А потом звонил ребятам, но дозвонился только до одного — наверно, телефон испорчен. Он сказал, что работает на почте и там много писем с заграничными марками.

С обедом бывало по-разному: в одних домах он удавался на славу, в других пригорал, а в третьих его вовсе не было, потому что разжечь плиту не сумели. И мамам срочно приходилось готовить.

— Мне некогда, — говорила мама, — у меня много уроков. Учительница сказала: взрослым надо больше задавать. Это несправедливо. В других школах столько не задают.

— А в углу стоял кто-нибудь?

— Стоял, — призналась смущенная мама.

— За что?

— На четвертой парте сидели две дамы, — кажется, знакомые по даче — и весь урок болтали. Учительница два раза сделала им замечание, а они — никакого внимания. Тогда учительница поставила их в угол.

— Они плакали?

— Одна смеялась, а другая вытирала слезы.

— А мальчишки к вам пристают?

— Немножко.

— Совсем как у нас! — обрадовалась девочка.

Матиуш читает в кабинете газету. В газете подробно сообщается, как прошел вчерашний день. Конечно, пишут там, пока в государстве еще нет порядка. Телефоны работают плохо, письма на почте не разобраны и не доставлены адресатам, потерпел крушение поезд, но сколько жертв, неизвестно, так как телеграф бездействует. Надо набраться терпения, пока дети не привыкнут. Ни одна реформа не обходится без жертв. И на первых порах хозяйство после любой реформы терпит ущерб.

В другой статье говорилось, что комиссия усиленно трудится над законопроектом о школах, который удовлетворил бы всех: и учителей, и родителей, и детей.

Вдруг в кабинет как шальная влетела Клу-Клу. Она улыбалась во весь рот, хлопала в ладоши и прыгала от радости:

— Отгадай, какая у нас новость!

— Что такое?

— Приехало пятьсот негритят.

У Матиуша совсем из головы вылетело, что он дал Бум-Друму телеграмму с просьбой прислать в столицу пятьдесят негритят. И вот то ли попугай стукнул клювом, то ли по другим техническим причинам, но в телеграмме оказался лишний нуль. Выходило, будто Матиуш приглашает не пятьдесят ребят, а пятьсот.

Матиуш от неожиданности растерялся, а Клу-Клу была на седьмом небе от счастья.

— Так даже лучше. Чем больше выучится ребят, тем легче будет установить в Африке новые порядки.

И Клу-Клу с жаром принялась за дело. Выстроила в парке всех приезжих ребят и разделила на пять отрядов по сто человек, во главе их поставив верных ребят, на которых можно положиться. Те, в свою очередь, назначили ответственных за каждую десятку. Пять вожаков поселились с Матиушем во дворце, а остальные — в летнем павильоне. Клу-Клу растолковала вожакам, что в Европе можно делать и чего нельзя. А вожаки повторили это в своих отрядах.

— Учить мы их будем так же.

— А где они будут спать?

— Пока на полу.

— А что они будут есть? Ведь повара ходят в школу...

— Ничего, они к разносолам не привыкли.

Клу-Клу не любила терять время даром и сразу после обеда провела первый урок. Она объясняла так доходчиво, что через четыре часа вожаки все поняли и втолковали остальным.

Всё как будто складывалось благополучно. Но вдруг во дворец на взмыленном коне прискакал гонец и, едва переведя дух, сообщил: дети нечаянно открыли в зоопарке клетку с волками, и волки убежали. Жители заперлись в домах и не решаются выйти на улицу.

— Мой конь тоже не шел — храпел и упирался, пока я не подхлестнул его.

— Как же это случилось?

— Дети не виноваты. Сторожа ушли в школу и не предупредили, что клетки надо закрывать на засовы. Дети не знали этого, и волки открыли клетку.

— Сколько волков убежало?

— Двенадцать. И среди них один матерый вожак. Как его теперь поймать, неизвестно.

— А где они сейчас?

— Никто толком не знает. Разбежались по городу. Говорят, их видели на разных улицах. Но верить этому нельзя: с перепугу люди каждую собаку за волка готовы принять. Носятся слухи, будто из зоопарка все звери убежали. Одна женщина клялась, что за ней гнался тигр, гиппопотам и две кобры.

В Африке волки не водятся. Поэтому Клу-Клу, узнав о происшествии, засыпала Матиуша вопросами:

— Что это за звери? Как они выглядят? Они рычат или воют? Подкрадываются или прыгают, перед тем как напасть? Чем защищаются: зубами или когтями? Что у них лучше развито: слух, зрение или нюх?

Матиуш, к своему стыду, мало знал о повадках волков, но все, что мог, сообщил Клу-Клу.

— По-моему, они притаились где-нибудь в зверинце. Мы с ребятами в два счета их разыщем. Жалко, что заодно не убежали тигры и львы. Вот это была бы настоящая охота!

Матиуш, Клу-Клу и десять негритят вышли из дворца. На улице — ни души. К окнам прильнули перекошенные от ужаса лица. Лавки закрыты. Город словно вымер. Матиушу стало стыдно за своих трусливых соотечественников.

Они подкрались к зверинцу и забили в барабаны, задули в дудки. Шум подняли такой, точно целое войско идет. А впереди — густой кустарник, деревья.

— Стой! — скомандовала Клу-Клу. — Натянуть луки! Там кто-то шевелится.

В несколько прыжков Клу-Клу добежала до дерева и только успела ухватиться за сук и подтянуться на руках, как из кустов выскочил матерый волчище. Встал на задние лапы, скребет когтями ствол и воет, а остальные вторят ему.

— Это вожак! — закричала Клу-Клу. — Без него с ними легко сладить. Окружайте кусты с той стороны и загоняйте их в клетку!

Так они и сделали. Ошалевшие от страха волки бегут не разбирая дороги, а негритята из луков пускают вслед им стрелы — не самые большие, а поменьше, и изо всех сил бьют в барабаны. Один забежит справа, другой — слева. Не прошло и пяти минут, как одиннадцать волков сидели уже в клетке. Щелк! — и замок заперли.

А двенадцатый увидел, что остался один, и дал стрекача.

Клу-Клу спрыгнула с дерева.

— Скорей! Скорей! — крикнула она. — А то убежит.

Но было уже поздно. Обезумевший волк проскочил в ворота. Теперь горожане наяву увидели мчащегося по улице волка, за ним Клу-Клу и десятерых негритят. А Матиуш бежал позади всех. Где ему угнаться за проворными, ловкими негритятами! Потный, измученный, он едва держался на ногах, и какая-то сердобольная старушка зазвала его к себе и дала хлеба с молоком.

— Ешь на здоровье, — прошамкала она. — Восемьдесят лет живу на свете, много на своем веку повидала королей, а такого доброго, как ты, не видывала. О нас, старухах, позаботился: в школу послал и еще деньги за это платить повелел. У меня сынок в дальних краях живет и каждые полгода шлет письма. А вот, что он пишет, неведомо. Читать я не умею, а чужим показать боюсь: утаят ведь от меня, коли с ним беда какая приключилась. Ну да ничего, скоро я сама узнаю, как ему там живется. Учительница сказала: буду стараться, через два месяца сама ему напишу. То-то обрадуется сыночек!

Матиуш выпил молоко, поблагодарил добрую старушку и пошел искать своих.

Волк бежал по улице, увидел открытый люк и — прыг туда! Клу-Клу хотела прыгнуть за ним.

— Стой! Не смей! — закричал Матиуш. — Там под землей темно! Ты или задохнешься, или он тебя растерзает!

Но упрямая Клу-Клу не послушалась и, зажав в зубах охотничий нож, полезла в темную дыру. Даже бесстрашным негритятам стало жутко. Сражаться в темноте с диким зверем очень опасно.

Стоит Матиуш в нерешительности, не знает, что делать, и вдруг вспомнил: ведь у него фонарик есть. Не раздумывая спустился он следом за Клу-Клу.

Под землю ведет узкая труба. Над головой — каменный свод, а под ногами текут нечистоты. Вонь ужасная!

— Клу-Клу! — позвал Матиуш, и со всех сторон ему ответило гулкое далекое эхо: канализационные трубы проходят ведь под всем городом. Разве поймешь, что это: голос Клу-Клу или эхо? Матиуш то зажжет, то погасит фонарик: батарейку экономит. Остаться здесь без света — верная гибель. Стоя по колено в воде, он услышал вдруг за поворотом какую-то возню.

Зажег фонарик, и глазам его представилась такая картина: Клу-Клу всадила нож в горло волку, а волк вцепился зубами ей в руку. Но Клу-Клу не растерялась и, быстро перехватив нож, опять пырнула волка. Волк выпустил руку девочки, пригнул голову... Еще мгновение, он укусит ее в живот — и конец. Матиуш кинулся на лютого зверя. В одной руке фонарик, а в другой — пистолет. Волк, ослепленный светом, оскалился. Матиуш прицелился и всадил ему пулю прямо в глаз.

Клу-Клу потеряла сознание. Матиуш подхватил ее под мышки, тащит и боится, как бы она не захлебнулась в нечистотах. А сам еле на ногах держится. Дело кончилось бы печально, если бы на помощь не подоспели негритята.

Правда, Клу-Клу приказала им стоять на месте. Но разве можно бездействовать, когда твой товарищ в опасности? И они спустились вниз по трубе. Продвигаются ощупью вперед и вдруг видят — вдали огонек... Сначала они вынесли наверх Клу-Клу, потом Матиуша, а напоследок выволокли волка.

Печальный король, в величайшей тайне покинув свое государство, приехал спасать Матиуша.

— Матиуш, что ты натворил! — воскликнул он. — Опомнись, пока есть время! Тебе угрожает страшная опасность. Я приехал тебя предостеречь, но боюсь, что уже поздно. Я был бы здесь неделю назад, но ваши железные дороги никуда не годятся, с тех пор как поезда водят дети. От самой границы пришлось тащиться на крестьянских подводах. Но нет худа без добра. Проезжая через деревни и города, я слышал, что о тебе говорит народ.

— А что случилось? — спросил, ничего не понимая, Матиуш.

— Случилось много плохого, но тебя обманывают, от тебя все скрывают, и ты ничего не знаешь.

— Нет, знаю! — обиделся Матиуш. — Я ежедневно читаю газету. Дети постепенно осваиваются со своими новыми обязанностями. Комиссия успешно работает над новым школьным законом. Ни одна реформа, как известно, не дается легко. Да, в государстве не все благополучно, я это знаю.

— Ты читаешь только одну газету — свою. А там сплошная ложь. Вот почитай-ка другие.

И с этими словами Печальный король положил на стол перед Матиушем пачку газет.

Не спеша разворачивал Матиуш одну за другой и пробегал набранные жирным шрифтом заголовки, читать статьи не имело смысла — и так все ясно. У Матиуша в глазах потемнело.