Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Благодарение






Около трех с половиной лет назад.

— Я никогда не научусь так писать красками, — сказала я, глядя на рисунок, сохнущий

на кухонном столе.

Дэниел изобразил руки моего отца, пока тот нарезал зеленое яблоко для пирога в честь

его дня рождения. Руки выглядели так же, как в жизни, — ласковые и сильные. На их фоне

мой автопортрет казался плоским и невыразительным.

— Сможешь, — ответил Дэниел. — Я тебя научу.

Я фыркнула.

— Уж ты-то научишь.

Но я знала, что он говорит серьезно. Я впервые взялась за масляные краски с тех пор,

как забросила их два года назад, и теперь опять была готова отступиться.

— До чего же ты упрямая, — сказал Дэниел. — Ты хочешь научиться работать с

красками или нет?

— Ну, хочу.

Дэниел вытащил из ящика под кухонным столом кусок картона, испещренный пятнами

краски. На нем смешались, по крайней мере, десять разных цветов.

— Попробуй писать на нем, — сказал он. — Краски выступят на поверхность и

придадут глубину твоей работе.

Я заново начала рисовать автопортрет, а Дэниел руководил мной. Разница казалась

невероятной. Я восхитилась, увидев, как зеленые и оранжевые искорки проступают на

фиолетовой радужке — так мои глаза выглядели совсем живыми.

— Спасибо, — сказала я.

Дэниел усмехнулся.

— Когда раздобуду еще материалов, покажу тебе гениальный трюк с льняным маслом и

лаком. Телесные тона получаются изумительные, а мазки!.. Ты не поверишь.

— Серьезно?

Дэниел кивнул и вернулся к собственной работе. Правда, вместо того чтобы писать свой

портрет, как велела миссис Миллер, он рисовал пепельно-коричневую собаку с

человеческими глазами, такими же глубокими и темными, как у него.

— Дэниел, — на пороге кухни появилась мама. Она сильно побледнела. — К тебе кое-

кто пришел.

Дэниел изумленно вскинул голову. Последовав за ним в прихожую, я увидела ее. На

крыльце стояла мать Дэниела. Ее волосы стали гораздо длиннее и светлее за год и два

месяца, прошедшие с тех пор, как она продала дом и оставила Дэниела на наше попечение.

— Привет, малыш, — сказала она сыну.

— Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном спросил Дэниел. Мать не звонила ему

месяцами, даже с днем рождения не поздравила.

— Ты поедешь со мной, — ответила она. — Я нашла небольшую квартиру в Оук-Парк.

На старый дом она не похожа, зато там светло и уютно. Осенью пойдешь в местную школу.

— Я не поеду с тобой. — В голосе Дэниела послышалась ярость. — И в новую школу

не пойду.

— Дэниел, я твоя мать. Твое место — рядом со мной. Ты нуждаешься во мне.

— Вовсе он в вас не нуждается! — крикнула я миссис Калби. — Дэниелу нужны не вы,

а мы!

— Нет, — произнес Дэниел. — Вы мне тоже не нужны. Мне никто не нужен!

Он протиснулся к дверям, чуть не сбив меня с ног, проскочил мимо матери и выбежал

во двор.

Миссис Калби поморщилась.

— Дэниелу просто нужно привыкнуть. Надеюсь, вы проявите понимание и на время

откажетесь от встреч с ним, — она выразительно глянула в мою сторону. — Я заберу его

вещи позже.

Дверь закрылась за ней.

Утро Дня благодарения.

Утром я проснулась от порывов ветра, сотрясавших окно. Даже под одеялом меня

трясло от холода.

Дэниел прав — никто ему не нужен. Я сама себя обманываю. Дэниел не нуждается ни

во мне, ни в моем участии.

Натянув одеяло до ушей, я свернулась калачиком, но согреться никак не удавалось.

Издалека донесся звон столовых приборов — значит, мама уже сервирует стол для

торжественного ужина, призванного затмить все предыдущие Дни благодарения.

Решив пораньше искупить свою вину за вчерашнее отсутствие, я вылезла из кровати.

Остатки сна улетучились, едва мои ноги коснулись ледяных половиц. Торопливо надев халат

и тапочки, я спустилась вниз.

Мама сдвинула два стола, позаимствованных из приходского зала для собраний, так что

они едва помещались в гостиной, и накрыла их льняными скатертями цвета кленового листа.

Сейчас она расставляла наш лучший фарфоровый сервиз и хрустальные бокалы. Судя по

количеству мест, ожидалось никак не меньше двадцать пяти гостей. Вместо привычных

фигурок паломников из папье-маше, которые мы с мамой сделали вместе, когда мне было

девять лет, на столах красовались нарядные букеты и свечи.

— Красиво, — сказала я, стоя на последней ступеньке лестницы.

Мама чуть не выронила тарелку, но вовремя подхватила ее и поставила на стол.

— Ты мне понадобишься только без четверти шесть, чтобы поставить пироги.

Похоже, меня еще не простили.

— Я ведь все равно уже встала, — со вздохом сказала я и потерла замерзшие руки. —

Нельзя ли включить отопление?

— Здесь и так будет жарко, когда я включу обе духовки, а гости начнут собираться. В

этом году к нам пожалует целая толпа народу. Я запеку двух индеек. — Мама одновременно

говорила и раскладывала столовое серебро. — Значит, с выпечкой надо закончить самое

позднее до восьми утра. Я купила все, что нужно, для пары яблочно-карамельных пирогов и

двух с начинкой из пряной тыквы. Твой отец собирается печь свои знаменитые рогалики, так

что нужно пошевеливаться.

— Как хорошо, что у нас две духовки!

— Вот именно, так что мерзнуть не придется.

— Но почему сейчас-то нельзя согреть дом хоть чуть-чуть? — Выглянув в окно, я

удивилась, что лужайка, как прежде, покрыта мертвыми листьями, а не толстым слоем

снега. — Не боишься, что Крошка Джеймс простудится насмерть?

Мама даже улыбнулась.

— Не так уж тут и холодно! Если не спится, займись пирогами. Или, раз уж ты так

замерзла, иди к Джуду и помоги ему разобрать кладовку. — Она ободряюще хлопнула меня

пониже спины.

— А зачем ее разбирать?

— Вдруг кто-нибудь из гостей захочет осмотреть дом.

— С какой стати ты должна показывать им кладовку? — недоуменно спросила я.

Мама нетерпеливо пожала плечами.

— Джуд хотел как можно быстрее разделаться со своим наказанием. А мы обе знаем,

что готовить в нашей семье умеет только один мужчина — твой отец.

— Ясно. — Я не стала спрашивать, почему нельзя было поручить Джуду сервировку

стола, потому что мама как раз переставляла букеты, следя, чтобы они находились на равном

расстоянии друг от друга. — Эйприл придет?

— Да. Разве она тебе не сказала? — Мама испытующе посмотрела на меня.

— Похоже, сейчас она чаще разговаривает с Джудом, чем со мной.

Я знала, что мелочно было дуться на Джуда и Эйприл за то, что они встречаются, но

ничего не могла с собой поделать.

Мама наморщила нос.

— Тогда ясно, почему он так нервничает в последнее время. — Она встревоженно

поцокала языком.

— Наверное. — Я бездумно крутила в пальцах пояс халата. — Эйприл — хорошая

девчонка.

— Да-да, — мама рассеянно поправила складку на льняной салфетке. — Не

сомневаюсь.

— Так, пожалуй, я переоденусь и начну готовить.

— Отлично, — пробормотала мама и начала переставлять бокалы.

Пироги.

Мама оказалась права. Чуть позже утром атмосфера в доме изрядно накалилась. Для

начала папа заявил, что понятия не имел о маминых планах на его рогалики.

— Ты же меня об этом не просила, — сказал он, когда мама ядовито намекнула, что

приняться за тесто следовало уже с полчаса назад.

— Ты печешь их каждый год. — Мама высыпала с подноса на стол подсушенный

хлеб. — Не думала, что тебя надо просить об этом.

— Да, надо. У меня сейчас нет настроения печь. Я вообще не хочу участвовать в твоем

званом ужине.

— Что ты говоришь? — Высыпав хлебные крошки в миску, мама принялась толочь их

деревянной ложкой. — Я ведь готовлю этот ужин для тебя.

— Ты должна была предупредить меня, Мередит, — сказал отец. Их с мамой разделял

стол. — Я не хочу видеть здесь толпу гостей, не хочу торжественного застолья. Не знаю

даже, готов ли я сегодня возносить благодарение.

— Не говори так! — Мама взмахнула своей ложкой, и рядом со мной приземлился

комок сырого хлеба. Родители, кажется, забыли, что я все еще торчу на кухне и делаю

начинку для яблочно-карамельных пирогов.

— Раз тебе это так трудно, то я сама испеку рогалики, приготовлю индеек и начинку

для них, а еще клюкву, картофельное пюре, фасолевую запеканку и салат со шпинатом, —

сказала мама. — Все, что от тебя потребуется, — это прочесть благодарственную молитву и

состроить хорошую мину для гостей. — Она яростно воткнула ложку в миску с хлебной

массой. — Ты пастор. Твоим прихожанам не нужно слышать таких слов.

Отец грохнул кулаком по столу.

— Каких — таких, Мередит? Каких — таких?

Прежде чем мама успела ответить, он выскочил из кухни и заперся в своем кабинете.

— Несносный тип, — проворчала она, — думает, что он ничтожество, раз не может

спасти весь мир.

Подойдя к холодильнику, она рывком распахнула дверцу и принялась шарить по

полкам, тихо ругаясь себе под нос.

Я выложила нарезанные яблоки в корзинки из теста и громко откашлялась.

Мама замерла, поняв, что я слышала их с отцом перебранку от начала до конца.

— Закругляйся с пирогами, — бросила она. — Потом сбегаешь в Эппл-Вэлли и купишь

клюквы. Только возьми свежих ягод, а не всякой консервированной дряни.

Она захлопнула холодильник и устало ссутулилась.

— Извини. Я забыла ее купить. В лавке Дэя ее вчера не оказалось, а в других магазинах

я так и не посмотрела. Кажется, «Супер-Таргет» сегодня открывается в семь. Можешь

сбегать туда прямо сейчас?

— Да, конечно. — В любой другой день я бы долго ныла и возмущалась, что меня

посылают за покупками в такое морозное утро, однако сегодня мне не терпелось поскорее

сбежать из нашей теплой кухни.

Позднее тем же утром.

Я бесцельно бродила взад-вперед по проходам между полками, пытаясь вспомнить, что

именно должна купить. Едва засунув пироги в духовку, я выбежала из дома — и, конечно,

оставила на столе список из дюжины продуктов, продиктованный мамой.

Уже дважды на этой неделе я слышала, как родители кричат друг на друга. Может, в

нашей семье уже давно напряженная обстановка? Я вспомнила, что отец уже месяц

отсиживается в своем кабинете, да и мамина одержимость уборкой не была мне в новинку. В

первый раз я столкнулась с этим через несколько дней после нашего с Черити возвращения

от бабули Крамер, к которой нам неожиданно пришлось уехать три года назад. Тогда мама

лихорадочно чистила, мерила и подравнивала бахрому на всех коврах в доме. После этого

папа еще пару месяцев прятал от нее ножницы. Наверное, тогда я была слишком мала, чтобы

заметить, как изменились их отношения. Ну и, разумеется, мы никогда об этом не говорили.

Быть может, именно так все начиналось у родителей Эйприл? Или в семье Дэниела —

до того как все вышло из-под контроля…

Впрочем, я знала, что глупо сравнивать себя с Дэниелом. Ссора моих родителей не шла

ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить ему.

Бросив в корзину пакет клюквы, я решительно прогнала мысли о Дэниеле. Похватав с

полок наугад все, что удалось вспомнить из списка, я рассчиталась и поспешила домой.

Открыв дверь в прихожую, я отшатнулась перед завесой смрада. Что-то горело. Бросив

пакеты на пол, я метнулась в кухню. Вся выпечка, кроме одного из моих пирогов, остывала

на столе. Я распахнула дверцу духовки, и наружу тут же вырвались клубы черного

удушливого дыма. Кашляя и задыхаясь, я раскрыла окно над кухонной раковиной и замахала

руками, выгоняя дым наружу, но было поздно. В передней зазвенела пожарная сигнализация.

Зажав уши, я побежала в папин кабинет. Детектор дыма находился прямо перед

закрытыми дверьми. Растворив их, я удивилась, не обнаружив там отца. Еще поразительнее

казалось то, что никто из семьи не прибежал, услышав пронзительный вой сигнализации.

Отчаянно пытаясь открыть окно в кабинете, я чуть не напоролась на гвоздь, торчавший

из подоконника. Дурацкий старый дом! Наконец ставни поддались. Схватив книгу с

отцовского стола, я обмахивала ею детектор, пока не прекратился рев сирены.

В ушах все еще звенело, когда я положила книгу обратно в хаос, царивший на папином

рабочем столе. Повсюду стопками высились бумаги и тома. Фолиант в потрескавшемся

кожаном переплете, который я держала в руках, выглядел древнее, чем любой экземпляр из

местного отделения библиотеки Роуз-Крест. На обложке был вытеснен серебром изящный

цветочный бутон, серебрились и полустертые буквы заглавия: «Loup-Garou».1

Это слово мне ни о чем не говорило. Я открыла книгу. Похоже, она была на

французском. Я взяла со стола другую — не такую старую, но тоже видавшую виды.

Заголовок гласил: «Ликантропия — благословение или проклятие?» Я хотела раскрыть ее, но

тут увидела среди книжных залежей узкий и длинный бархатный футляр. Он походил на

коробку для ожерелья из дорогого ювелирного магазина. Отложив книгу, я открыла футляр. В

нем лежал серебряный нож Дона — тот самый, что я заперла в отцовском столе в приходе.

Зачем папа принес его сюда? И почему оставил на виду? Ведь в доме есть маленький

ребенок…

Входная дверь с грохотом распахнулась.

— Что здесь происходит? — эхом разнесся мамин голос.

Закинув футляр с ножом на самую высокую полку, я выскочила в переднюю.

Одной рукой мама придерживала Джеймса, в другой несла пакет с продуктами из

магазина мистера Дэя.

— Чудесно. Я что, забыла пирог в духовке?

Я кивнула, несмотря на угрызения совести — я слишком долго ходила за покупками.

— Превосходно! Едва ты ушла, я вспомнила, что нам нужны еще кое-какие припасы,

вот и побежала к мистеру Дэю. А теперь весь дом пропах гарью. Только этого мне и не

хватало.

Я прикинула, не напомнить ли ей о преимуществах мобильного телефона, но решила,

что сейчас не лучший момент: мама спустила Джеймса на пол, и тот сразу начал шалить —

цепляться за ноги и дергать ее за одежду.

— Я присмотрю за ним, — вызвалась я. Отцепив Джеймса от своих брюк, мама

передала его мне. Я неуклюже взяла братца на руки и успокоила маму:

— Скоро все выветрится.

Интересно, почему в последнее время именно я всех утешаю?

Безуспешно пытаясь вырваться, Джеймс уронил свое одеяло и разрыдался, колотя меня

ножками, обутыми в шлепанцы с изображением Любопытного Джорджа.2

Подняв одеяло, я сложила его в кулек, похожий на марионетку, и сказала Джеймсу

«чмок-чмок», делая вид, что сейчас поцелую его. Малыш прекратил хныкать и рассмеялся,

сжимая одеяло тонкими ручками.

— Я открою еще несколько окон и поищу Черити. Пусть она развлекает Крошку

Джеймса, пока я помогаю тебе на кухне, — сказала я маме.

1 Оборотень (фр.).

2 Мартышка из одноименного мультфильма.

— Спасибо. — Мама потерла виски. — Черити скоро придет. Она сейчас у Джонсонов,

ухаживает за птицей. Вели ей покормить Джеймса через пару часов. Мы сядем за стол в три,

так что в два его надо уложить спать. Причем в отцовском кабинете, перенесем туда кроватку.

Детскую займет тетя Кэрол.

Замечательно. Только тети Кэрол папе и не хватало для полного счастья.

Ужин.

Семья моей матери состоит наполовину из католиков, наполовину из иудеев —

забавное происхождение для жены протестантского пастора. Маму воспитали в

католичестве, но ее родные по-прежнему справляли Песах и Хануку. Видимо, оттуда же

пошла занятная привычка оставлять пустое место за праздничным столом. По словам тети

Кэрол, лишний прибор служил символом: надежды и веры в мессию, который однажды

придет. Мне это нравилось, но папа всегда злился — он, разумеется, стоял на том, что мессия

уже давно явился в образе Иисуса Христа, а подобная традиция бросала вызов его религии.

Мама, пытаясь примирить мужа с сестрой, предложила ему воспринимать это как

запасное место для нежданных гостей. Так или иначе, сегодня обычай маминой семьи

особенно раздосадовал отца: оглядев разношерстную компанию, состоящую из холостяков,

юных пар, вдов, вдовцов и матерей-одиночек, которая собралась за нашим праздничным

столом, он заметил, что пустует не одно место, а целых два — первое рядом с ним, второе

напротив меня, где стоял золотой кубок и лежали золотые нож и вилка.

Сердито посмотрев на кубок, папа что-то буркнул себе под нос. Затем его лицо

озарилось почти радушной улыбкой.

— Ну что, начнем? — спросил он гостей.

Все нетерпеливо закивали, а Эйприл даже облизнулась. Впрочем, при этом она

смотрела на Джуда, так что, возможно, угощение было ни при чем.

— Кто-то не пришел? — Пит Брэдшоу кивнул на два пустых места. Они с матерью

сидели рядом со мной. Я ужаснулась, когда Пит сообщил, что его отец отменил ежегодный

семейный круиз из-за срочной встречи в Толедо, но теперь радовалась, что он сидит между

мной и родителями. Услышав его вопрос, они обменялись ядовитыми взглядами.

— Дону Муни нужно еще закрыть магазин, — сказал наконец папа. — Мередит не

хочет его дожидаться.

Мама кашлянула.

— Дон не ответил на приглашение. Какой смысл ждать, раз мы не знаем, придет он или

нет.

— Не сомневаюсь, что скоро он появится, — улыбнулся ей отец.

Интересно, это правда? Вряд ли Дон успел переварить недавнее происшествие. Я

помрачнела, представив себе, как он сидит один в своей квартирке за приходским домом.

— А второе место — наша давняя семейная традиция, — пустилась в объяснения мама,

но отец перебил ее:

— Мередит просила меня благословить нашу трапезу.

Тетя Кэрол метнула на него яростный взгляд, без сомнения, обидевшись за маму.

Папа простер руки к Джуду, сидящему справа от него, и Лирою Маддуксу, занявшему

место слева. Мы все взялись за руки. Я робко коснулась пальцами ладони Пита. Папа начал

читать молитву. Он говорил монотонно, будто репетировал в своем кабинете, где обычно

пропадал каждый день до обеда.

— Мы собрались здесь, Отче, чтобы восславить твои дары. Ты щедр и милостив к нам,

и мы хотим разделить Твои щедроты с другими. Вот почему мы оставляем место за нашим

столом для нежданного гостя в знак того, что дом наш открыт для нуждающихся, а еще оно

напоминает о тех, кого мы хотели бы видеть рядом: о родных, о моем отце, о Мэри-Энн

Дюк. — Он на мгновение умолк, затем продолжил: — Благодарим тебя за все Твои

милости…

Раздался дверной звонок. Мама беспокойно заерзала.

— Благодарим Тебя за все Твои милости. Сохрани нас и благослови сию пищу, да

укрепит она наши тела, как Ты укрепляешь наши души. Аминь.

— Аминь, — хором отозвались мы.

Я сидела на дальнем конце стола, почти в передней. Вскочив с места, я подошла к двери

и распахнула ее, ожидая увидеть Дона. Но вместо него передо мной стоял на редкость

ладный парень с короткими светло-русыми волосами, одетый в форменные брюки и голубую

рубашку на пуговицах.

— Прости, что опоздал, — сказал он.

— Грейс, кто там? — крикнула мама из столовой.

— Дэниел? — прошептала я.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.