Явление второе. Когда человек скрылся, Трибуле тихо открывает дверь в стене двора

Когда Человек скрылся, Трибуле тихо открывает дверь в стене двора. Он

осторожно оглядывается, затем вынимает ключ из скважины и запирает дверь

изнутри. Делает несколько шагов по двору с встревоженным и озабоченным

видом.

Трибуле

Я проклят стариком... Пока он говорил

И называл меня лакеем, я дурил.

О, я был подлецом! Смеялся. Но я очень

Словами старика сегодня озабочен.

(Садится на скамейку у каменного стола)

Я проклят им.

(В глубокой задумчивости, опустив голову на руки)

В руках природы и людей

Я становился все жесточе и подлей.

Вот ужас: быть шутом! Вот ужас: быть уродом!

Все та же мысль гнетет. Все та же - год за годом.

Уснешь ли крепким сном или не в силах спать,

" Эй, шут, придворный шут! ", - услышишь ты опять.

Ни жизни, ни страстей, ни ремесла, ни права, -

Смех, только смех один, как чумная отрава.

Солдатам согнанным, как стадо, в их строю,

Что знаменем зовут любую рвань свою,

Любому нищему, что знает только голод,

Тунисскому рабу и каторжникам голым,

Всем людям на земле, мильонам тварей всех

Позволено рыдать, когда им гадок смех.

А мне запрещено! И с этой мордой злобной

Я в теле скорчился, как в клетке неудобной.

Противен самому себе до тошноты,

Ревную к мощи их и к чарам красоты.

Пусть блеск вокруг меня, - тем более я мрачен.

И если, нелюдим, усталостью охвачен,

Хотя бы краткий срок хочу я отдохнуть,

С очей слезу смахнуть, горб сo спины стряхнуть, -

Хозяин тут как тут. Весельем он увенчан,

Он - всемогущий бог, любимец многих женщин,

Не зная, что есть смерть и что такое боль,

Доволен жизнию и сверх всего - король!

Пинком ноги он бьет несчастного паяца

И говорит, зевнув: " Заставь меня смеяться! "

Бедняк дворцовый шут. Ведь он - живая тварь!

И вот весь ад страстей, томивший душу встарь,

Его злопамятство и гордость небольшую,

И ужас, что хрипит в его груди, бушуя,

Весь этот вечный гнет, весь этот тайный зуд,

Все чувства черные, что грудь ему грызут, -

По знаку короля он вырывает с мясом,

Чтоб хохотал любой смешным его гримасам.

Вот мерзость! Встань, ложись, не помни

ни черта, -

А нитка за ногу все дергает шута!

Все гонят и клянут, презренного ругая.

А вот и женщина! Она полунагая.

Он жаждет с нею быть. Веселая краса

Берет его с постель и треплет, будто пса.

Так знайте, господа весельчаки-вельможи, -

Я ненавижу вас. Меня вы, знаю, тоже.

Как заставляет шут расплачиваться вас!

Как на любой щипок ощерится тотчас!

Как демон, шепчется с хозяином советчик!

Едва возникшие карьеры - вроде свечек,

И только в когти он схватил тебя, - гляди!

Все перья выщипал - нет блеска впереди!

Вы сделали шута собакой. Жребий волчий -

В бокалы пьяные своей прибавить желчи,

И доброту изгнать, и сердце сжать в комок,

И этот острый ум, который мыслить мог,

Глупит, в бубенчиках, и тайно пробираться

По вашим праздникам, как некий дух

Злорадства,

Со скуки разрушать чужую жизнь всегда.

И все тщеславье - в том, что у других беда...

И всюду и всегда, куда ни кинет случай,

Носить ее в себе, мешая с жизнью жгучей,

И бережно хранить, и прятать ото всех,

И ярко наряжать в свой надоевший смех -

Старуху Ненависть!

(Подымается со скамьи)

Долой все, что томило!

Не стал ли я другим пред этой дверью

милой? Мир, из которого иду я, позабыт.

Пусть не проникнет в дом то, что меня томит!

(Снова задумывается)

Я проклят стариком! - Зачем же мысль дурная

Все возвращается? Ее я прогоняю.

Все будет хорошо!

(Пожимает плечами)

Иль я сошел с ума?

(Подходит к двери дома и стучит)

Дверь открывается. Выходит девушка в белом и радостно бросается ому в

объятия.