Глава 10. Миссис Фриман и надежда.

Из-за пелены слёз я почти ничего не видела, когда добрый старик-охранник вёл меня по двору больницы.

– Отпустили бы меня домой, ну вот за что мне это всё, – жаловалась я.

– Тебя здесь не собираются мучить! – ответил он.

– Ничего себе не собираются!

– Полежишь недельку другую, Кэролайн. А если не подпишешь, будет принудительное – через суд, на полгода, – впоследствии я пойму, что эти слова были наглой ложью, но будет поздно.

Вот, значит, как меня обманули… Старик добрый, я ничего не говорю. Его, может, тоже зомбировали.

Куда мы ходили и кто меня вёл до первой палаты, я не помню. Тут тоже следуют провалы. Единственное, что помню: властный голос, сказавший мне, на какую койку ложиться в палате. И больше ничего. Значит, шибко меня тогда ударило…

Кажется, я ревела весь день. Ко мне опять подошли утешать – санитарка по имени Венди Фриман. Эта необычная, юморная женщина лет сорока-пятидесяти лет обнимала и утешала меня, как мама. Она говорила почти тоже, что и охранник: чтобы я потерпела совсем не долго, а не полгода через суд – мне полегчало от этой ласки, сотканной из сладчайшей, нежной и утончённой лжи. Я смотрела на эти чёрные добрые глаза на фоне коротко подстриженных платиновых волос и всё больше теряла здравый смысл.

Я сказала миссис Фриман слова благодарности, но не сказала самого главного…

Мои слёзы – явление крайне редкое, ибо я предпочитаю что-то делать, а не тупо лить воду из глаз. И если они случаются, это значит, что я полностью бессильна. Моё сердце – камень, в голове стоит холодный расчёт, а израненная душа ощетинилась – какие могут быть слёзы в подобном сочетании?

Лечить надо болезнь, а не симптомы! Менять нужно мою жизнь, доведшую до депрессии, а не меня, давно ставшую зеркалом: как ко мне, так и я. Поймите же меня, поймите!..

Я не помню, проговорила ли я потом всё-таки миссис Фриман эту главную свою мысль или акцентировалась на мелочной. Но она сказала мне так:

– Тебя никто не будет привязывать, как ты говоришь, если ты не станешь буянить – это раз. И два: тебя наверняка выпишут на ближайшем обходе. Просто веди себя адекватно, не говори ничего лишнего.

– Правда?

– Конечно!

И я ей поверила. Безоговорочно поверила. Единственному человеку в этой больнице, считавшему меня адекватной.

И я согласилась терпеть. Да, человек проявит чудеса выдержки, если его мысли подогревает вера.

Я ждала его, как искру света в тёмном тоннеле, как соломинку для утопающего, как корку хлеба для голодного, его – обхода.

Глава 11. «Ты-то в любом случае останешься…»

Не буду рассказывать: это слишком личное. Но у меня была уже ситуация, когда, отказавшись от всего, я обрела всё… Теряя, ты крепнешь – Вселенная перестаёт иметь власть над тобой.

Готика, сатанизм, чёрная магия, спорт и тяжёлая музыка – вот небольшой перечень того, что необходимо мне, как кислород, и дорого. И я должна была от этого отказаться. Но не хочу! Потому что это часть меня, часть души, и это будет отказом от самой себя.

Не знаю, была ли психушка наказанием за «грех» - суицид, или Вселенная придумывает пытки всё извращённее с каждым разом.

В последнее время склонна думать, что мне суждено ничего не добиться в жизни, умереть дурой. Всё, начиная от талантов (вернее, их отсутствия) и кончая невозможностью учиться, едино говорит мне об этом. Любые попытки прыгнуть выше нынешнего не проходят без неустанного вставления палок в колёса. И лишь небольшие писательские наклонности удерживают меня от компрометирующего жизнь поступка – самоубийства.

Я в больнице. Я, сатанистка, влюблённая в Дьявола, готесса, чья душа поёт птицей в полночь на кладбище, хожу в выданной розовой ночнушке! В душ разрешают ходить раз в неделю, ногти обстрижены до корня, питание целых три раза в день, которое приходится добросовестно съедать, – упаси Сатана, чтоб не узнали про тягу к анорексии и питание космическими энергиями, ныне нарушенное, – спорта нет. Заняться здесь совершенно нечем! Для меня такая «нормальная» жизнь – издевательство. А они ещё хотят вылечить во мне суицидальные наклонности! Единственное, здесь НЕМНОГО лучше того, к чему я готовилась ещё в предыдущей больнице, – смирительные рубашки и так далее. Но всё равно это ужас для эзотерика, поверьте! Смесь и скуки и людского.

Какова же была моя ярость, когда я узнала, что в этих размышлениях был убит всего час. Ах да, ещё же убийство времени! Времени, которое я могла бы потратить на себя и с пользой, драгоценного времени молодости, которое я здесь убиваю!

Я находилась в шестой городской больнице второй день и уже ничуть не сомневалась в нахождении на земле как ада, что вдохновило людей на написания такого посмешища, как Библия, – вот и были запудрены мозги людям, считающими себя рабами божьими и охотно верящими в любую чушь, не в обиду никому. По крайней мере примеры ада я могу назвать точно – это больницы (особенно психушке, так похожие на тюрьмы), собственно тюрьмы, некоторые школы и училища и пустыни, где люди голодают и не могут заниматься творчеством. В тюрьмы попадают не только ведь преступники, но порой и очень яркие государственные деятели.

А наши гонки с Жанной друг за другом, интересно, имеют сюда отношение?.. Мы никак не можем помириться, в тоже время мы и не ругаемся насовсем. Сказка «Журавль и цапля» налицо… Если у Жанны такая же жизнь, как у меня, неудивительно, что она озверела. У сильных ведь всегда жизнь трудная, а я не встречала человека более непоколебимого и сильного, чем идеальная во всём Жанна…

Обход сегодня!

К счастью, врачи не заставили себя долго ждать и начали его с первого поста, с первой же палаты.

Лишь только молодая женщина с маленькими синими глазками – врач, показалась в дверях, я бросила свой вопрос, даже не выслушав её:

– Когда меня выпишете?

Далее опять следуют провала. Я не помню, что ответила мне эта грымза.

Вот что надо было лечить во мне, если уж им не терпится лишать свободы нормальных, невинных людей!

Нет, кажется, вспоминается… Врач перечислила название таблеток, которые мне будут давать. И, наверное, добавила что-то несущественное после ответа «Не выпустим», потому что после такого такого ответа ничего не может быть существенным…

Ну что их всех не устраивает, что?.. Если я клятвенно пообещала не делать попыток суицида в обмен на свободу от больниц, а уж они, если такие знатоки психологии, то могут отличить, когда человек лжёт? Или дипломы у всех куплены? Не пускают таких бессердечных в медицину?..

Видимо, я всё-таки солгала… Но всё же!

Мои грустные размышления прервал вызов в дежурный кабинет. Ура, хоть что-то!

Я пришла, постучалась, постучала, поздоровалась и дождалась приглашения сесть. За столом сидели двое врачей: моя лечащая, с маленькими, злыми и противными глазками и главный врач – женщина, очень похожая на один из образов Жанны Фриске своей причёской эстрадной звезды, – копной иссиня-чёрных волос. Они тоже поздоровались.

– Ты очень хочешь домой, девочка? – спросила меня косящая под Жанну Фриске.

– Не то слово! Разве не заметно, как мне плохо?..

– Видим-видим. Знаешь, мы могли бы рассматривать вариант дистанционного лечения. Согласна?

– Да, – я уже так вымоталась от этих унизительных разговоров, что ответила, не очень-то вникая. Где угодно, только не в больнице. Да, вот такая у меня обнаружилась реакция на их желание тянуть резину.

– Ты будешь приходить ежедневно на таблетки, согласна?

– Да, да!

– Но мы не можем тебя отпустить… – сказала лечащая.

– Ты-то в любом случае останешься, – парировала косящая. – Просто мы тебе объясняем.

– Ну что вот со мной не так?

– Снижение эмоций налицо, – ответила лечащая.

Наверное, это из-за того неэмоционального ответа. Я не стала спорить, зная, что это бесполезно.

– Из-за попытки суицида мы тебя никуда не отпустим, – снова говорила косящая. – Если бы ты лежала просто с депрессией, тогда другой разговор.

– Как много зависит от одной галочки в журнале… – протянула я от горя, даже зная, что эти люди только посмеются надо мной.

– Вставайте, мисс Трентон, разговор окончен.

Не сдержав вздох, я поднялась и на ватных ногах последовала к двери.