Анархизм и его защитники

Испанская война выявила несбыточность «анархизма» не больше, чем 4 августа 1914 продемонстрировало ошибочность «марксизма» (в то время как анархисты в 1914-м, самым известным из которых был Кропоткин, примкнули к Священному союзу³⁴). Примечательнее всего была не интеграция НКТ в государство. Этот факт лишь подтверждает анализ профсоюзов немецкими коммунистами после 1914 -го. Какова бы ни была его изначальная идеология, любой перманентный орган защиты наёмных трудящихся трансформируется в орган примирения и интеграции ³⁵. Даже если в нём превалируют одушевляющие его многочисленные радикальные активисты, любой профсоюз приговорён к тому что становится, будучи юридическим учреждением, инструментом капитала. Участие в правительстве 1936 -го не было новшеством после капитуляции социалистических партий в 1914 -м. Уже в 1934 -м, Маурин отмечал, что анархисты не занимались своей политикой напрямую, но через «посредника»³⁶.

Что интересно, так это практический и идеологический механизм причиной которого стало то, что огромное количество анархистов, хотя и будучи искренними революционерами, приняли капитуляцию перед государственной властью и пошли на войну против Франко под командованием капиталистического государства, как раз из-за того, что они были анархистами. С самых первых дней, НКТ и ФАИ говорили о военной борьбе против фашистов, а не о текущей, или предстоящей, социальной революции. То, что кажется парадоксальным на самом деле абсолютно логично. В анархизме следует критиковать не его упрямую враждебность к государству, но его небрежность по отношению к проблеме государственной власти. Производя впечатление заклятого врага государства, анархизм на деле характеризуется своей неспособностью сформировать революционное отношение к государству. Либо он переоценивает его, усматривая во «власти» врага революции номер 1, либо он недооценивает его, веря, что можно совершить революцию без уничтожения государства, или что это уничтожение произойдёт само по себе. Маркс сказал в 1871 -м, что революция должна уничтожить государство, а анархизм уверен, что идёт ещё дальше говоря, что его нужно уничтожить сразу же. Так поддерживается существование, противоречия марксизм-анархизм: как сказал Ленин, они находятся в согласии в отношении целей, но расходятся в средствах.

Истинная демаркационная линия пролегает в понимании взаимоотношений между государством и обществом. Из-за своей неспособности дать оценку этим взаимоотношениям, анархизм не столько фальшив, сколько запутался, в своих колебаниях между переоценкой опасности государства и его переоценкой (как в случае с войной в Испании). Анархистская путаница была чётко продемонстрирована тем фактом, что это течение, настолько враждебное государству, решило смириться с ним, а затем и поддержать его. Мы здесь конечно говорим не о руководителях, а о радикальных элементах. Мы уже видели позицию Дуррути и позже рассмотрим позицию Бернери. Ни один анархист так и не попытался понять, что именно произошло в Испании и извлечь из этого уроки: вот где истинное поражение. С одной стороны, анархизм приписывает государству слишком много значения, с другой он не видит его фактической роли, роли гаранта (но не создателя) капиталистических отношений. Борьба против государства не является целью, или хотя бы главным аспектом революции, а скорее, одним из её условий, необходимым, но недостаточным. Государство, фактически, не является ни мотором, ни даже самой главной шестерёнкой капитала, но инструментом его объединённой социальной силы. Истинная проблема заключается не в поведении (нормальном) НКТ, но в практической неудаче этого революционного течения.

До 1936 -го, НКТ колебалась между преждевременным восстанием, которое лирически описывает Абель Пас в своей книге о Дуррути, и обычным профсоюзным реформизмом. Перед лицом часто отчаянных революционных актов своих членов, она применяла принцип: «я их начальник, значит я должна следовать за ними». Но она без особых размышлений при случае бросала их. В 1936 -м, не обладая ни возможностями, ни желанием «совершать революцию», но стремясь играть по правилам системы политических сил (буржуазных), НКТ поддержала полевение государства (капиталистического). Органы созданные под её крылом (Центральный Комитет Милиций) стремились повернуть государство налево, может быть, заменить его, не уничтожая его, устанавливая свою параллельную власть. Сущность государства заключается не в формах специфических учреждений, но в его объединяющей функции: это единство раздельного. Даже когда оно кажется слабым, если оно всё ещё способно объединять фрагменты капиталистического общества, оно всё ещё живо, хотя и находится в своеобразной спячке. Затем, при случае, т.е. отталкиваясь от ослабления т.н. параллельной власти, государство укрепляется, вновь наполняясь своими специфическими формами, оставленными на время. Португалия является новым примером этого.

Антифашизм заключается в поддержке существующего государства в его демократической форме во избежание его диктаторской формы: следовательно он всегда состоит из самых умеренных сил. Испанская Республика увеличила количество подачек, чтобы подмазаться к средним классам, но чем дальше она двигалась в этом направлении (доходя вплоть до соперничества в националистическом рвении с самими националистами), тем больше она ослабевала. Точно так же итальянские и немецкие демократы не были способны бороться с социальной основой фашизма, потому что его подлинной основой был капитал. НКТ шла на всё ради спасения антифашистского единства, за что очень многие честные анархисты, от Бернери до Вернона Ричардса, осуждали её: но её падение и капитуляция перед загримированными процессами, репрессиями и т.д. происходили из изначального приятия ею возможности действовать под командованием государства. ФАИ (осуществлявшая роль «партии» по отношению к НКТ, как контролируемой ей «массовой организации») чётко определяет свою позицию:

«Мы не могли бороться против учреждающегося [после июля 36-го] правительства потому что любая борьба и любая оппозиция влекли за собой ослабление. Находиться вне его, значило бы оставаться в подчинённой позиции»³⁷.

Поддержав правительство не участвуя в нём, НКТ затем вошла в него (в сентябре в Каталонии, в ноябре на уровне центрального государства). Характерно то, что она оправдывалась потом точно так же, как коммунистические партии объясняли свой приход к власти после 1945 -го. «Когда мы были министрами… посмотрите сколько мы сделали!». Затем идёт список их достижений (который был продуктом народных инициатив, а не их действий, тормозивших их). Но их высшее оправдание можно резюмировать идеей, что легальное правительство не обладало реальной властью: рабочее движение сохранило «фактически, если не в правах, революционную политическую власть» ³⁸. Это признак вышеозначенной путаницы, анархистская идеология позволяет участвовать в капиталистической власти… хотя та реальной властью не обладает. Здесь две альтернативы: или власть есть и НКТ служит буржуазному государству; или её нет, но тогда зачем уважать её? Для того, чтобы сохранить видимость фронта вовне, отвечает НКТ. «Политический реализм» НКТ сделал её гарантом всех компромиссов, даже после того, как государство и его русский союзник продемонстрировали своё истинное лицо, преследуя революционеров. В решительный момент, как и ПОУМ, НКТ идеологически разоружила пролетариев, маскируя их антагонизм по отношению к государству. Она отдала их на милость репрессий, призывая их прекратить борьбу против врага, решившего идти в своих целях до самого конца. Готовая на всё, лишь бы выжить она объединилась с УХТ. Поэтому она не защитила ПОУМ: «либертарии прежде всего должны были защищать самих себя»³⁹. Не было иной альтернативы, начиная с того момента как был принят лозунг «Победа над Франко прежде всего».

«С того момента как НКТ не смогла свергнуть Негрина [первого социалистического министра, союзника компартии] и коммунистов, а также потому что была в согласии с ними о продолжении войны вплоть до победы, ей не осталось ничего иного как войти в правительство, любой ценой»⁴⁰.

НКТ намеревалась участвовать и в послевоенных республиканских правительствах-призраках: которые не были бы уже, в первую очередь, антифашистскими, а скорее «антифранкистскими»⁴¹.

За границей, испанский мираж отлично функционирует, и восхвалений НКТ предостаточно. Бельгийская брошюра, например, сравнивает 1931 -й с политической революцией и удивляется, что она не пошла дальше, в то же время обвиняя рабочих, говоря, что профсоюзы хотели «увеличить [свою] экономическую роль». Что же касается ситуации после июля 36 -го: «Под руководством НКТ, ФАИ и УХТ, рабочие стали абсолютными хозяевами. Не осталось и следа официального правительства»⁴². Это переодевание фактов удивляет тем более, поскольку в остальном это честный текст.

Позиция Прудоммо может показаться чуть ли не заказной работой. Один из бывших левых коммунистов, он одушевил «L’Ouvrier Communiste», затем «Spartacus» (не путать с «Cahiers Spartacus» Рене Лефёвра, их последователями), эволюционировав от Немецкой Левой к анархизму. Его панегирик НКТ-ФАИ является, возможно, его худшим текстом: его наивность слишком сильно напоминает описания сталинистской России теми, кого Троцкий называл «друзьями СССР». Прудоммо сразу же сводит революцию к военному аспекту: «Вооружение народа – это первейшая проблема в любой социальной борьбе»⁴³. Бросается в глаза также его рабочий формализм, идентичный формализму ПОУМ, троцкистов и т.д.: выходит, что государство и ЦК милиций находились под управлением рабочих через посредство «рабочих» организаций. Апология прямой демократии может вполне нормально уживаться с абсолютно политической концепцией представительства масс «их» организациями⁴⁴.

Примечания:

⁽³⁴⁾ Об анархизме до 1914-го, см.предисловие J.-Y. Bé riou a D. Nieuwenhuis, Le socialisme en danger, Payot, Paris, 1974.

⁽³⁵⁾ См. (под редакцией) Denis Authier, La Gauche allemande (Textes), La Vecchia Talpa (Invariance), Napoli, 1973, особенно выступление Бергманна на III съезде Коммунистического Интернационала.

⁽³⁶⁾ Alba, Histoire du POUM, стp. 61.

⁽³⁷⁾ Cé sar M. Lorenzo, Los anarquistas y el poder, Ruedo Iberico, 1972.

⁽³⁸⁾ Ibidem, стp. 126.

⁽³⁹⁾ Ibidem, стp. 303.

⁽⁴⁰⁾ Ibidem, стp. 316.

⁽⁴¹⁾ Ibidem, стp. 355 e 386.

⁽⁴²⁾ J. de Boe, La ré volution en Espagne, Bruxelles, стp. 10, 19.

⁽⁴³⁾ André и Dori Prudhommeaux, Catalogne libertaire (1936-1937), Ed. Le Combat Syndacaliste, 1970 (в то время брошюра была перепечатана в изд-ве Spartacus), p. 5. После 1945-го, эти два автора опубликовали хорошее историческое исследование о рождении Немецкой Коммунистической Партии и несостоявшемся восстании в 1919-м: Spartacus et la Commune de Berlin, Spartacus, Paris, 1949.

⁽⁴⁴⁾ André и Dori Prudhommeaux, Catalogne libertaire (1936-1937), стр. 7, 59.