Механизмы сопряжения

Проблема мифа не нова, литература, посвященная исследованию мифов достаточно обширна – это работы специалистов различных областей знания: этнографы, философы, филологи, психологи, историки и др. (Э.Б. Тэйлор, Дж. Фрезер, А.Ф. Лосев, Е.М. Мелетинский, Р. Барт, К. Леви-Стросс, К.-Г. Юнг, З. Фрейд). Нас, конечно же, интересует, прежде всего, понимание мифа с точки зрения жизни конкретного человека. Но для психологии и педагогики это совершенно новая область исследований, хотя в психологии уже защищено несколько докторских диссертаций по обсуждаемой проблеме (А.М. Лобок, Э.И. Мещерякова). Почему же такой интерес к мифу в целом и к персональному мифу личности в частности? Можно отметить несколько причин повышенного интереса к мифу. Во-первых, в понимании мифа содержится нечто, что привлекает внимание исследователей. Это связано, прежде всего, с пониманием и истолкованием жизни, с её иллюзорностью. Во-вторых, психология и философия выходят на новое осмысление жизни человека. И ощущается дефицит конструктивных понятий, которые бы отражали целостные области бытия. Понятие " миф" обещает быть именно таким конструктивным и инструментальным понятием. В-третьих, в понимании мифа отражается та реальность, которая в психологии не затронута, не проработана на понятийном уровне.

СОПРЯЖЕННОСТЬ ВНЕШНЕГО И ВНУТРЕННЕГО МИРОВ ЧЕЛОВЕКА

Человек, рождаясь в мире, не просто связан с ним, а зависим от него, он погружен в эти зависимости, которые конституируют его бытие. Зависимость выражается в значимости для человека внешнего мира, которая в процессе эволюции дифференцируется и интегрируется, и, чаще всего представлена такими понятиями как: потребности, мотивы, смыслы и ценности. Но где и как происходит оценка значимости взаимодействия организма с внешним миром? Конечно, внутри организма, поэтому всякая живая система является самореферентной, она рефлексивно порождает внутри себя репрезентации своих внешних взаимодействий, с которыми организм осуществляет, в свою очередь, внутренние взаимодействия. Мы рефлексию понимаем с онтологических позиций как психический механизм, который включает в себя следующие этапы: определения и простраивания границ, целостно-смыслового их связывания и организации ценностно-смысловых образований [16]. А граница рассматривается как взаимодействие, в котором различается одно и иное, отсюда всякая граница имеет, как минимум, две стороны, а переход границы есть процесс формообразования [8, 15, 18]. С позиции теории автопоэзиса это обеспечивается самореферентной круговой организацией или сопряженностью внешнего и внутреннего миров (У. Матурана).

Сопряжение миров происходит на границах взаимодействия, которые рефлексивно оформляются, тем самым задавая для человека пространство взаимодействий с внешним миром, т.е. окружающий мир становится не только оформленным, но и понятным, наполненным значением и смыслом. Как и посредством чего человек определяет для себя это пространство? Что это за пространство взаимодействия? Чем оно определяется? Таким структурированным и оформленным для человека пространством может быть персональный миф жизни человека (А.Ф. Лосев, Э.И. Мещерякова). Миф, оформляясь на границах взаимодействия, включает в себя две стороны границы – внешнюю и внутреннюю. В качестве внешней стороны выступает, во-первых, предметно-вещный окружающий мир, а во-вторых, приобретенный человеком в ходе жизни опыт (знания, навыки, схемы поведения), составляющий основу внутренне представленного внешнего мира, в том числе и интенциональные объекты (Ф. Брентано). Тогда как внутренняя сторона границ взаимодействия задана, прежде всего, ценностно-смысловыми образованиями и " Я", которые оформляются в процессах рефлексивной самоорганизации.

Для человека миф творит иную реальность, особую хронотопическую целостность а, по сути, выражает проект его жизни. Миф есть программируемый культурой проект жизни, содержащий главные духовные ценности и смыслы. Он придаёт культуре и жизнедеятельности человека целостность, т.к. связывает предметы, процессы и явления в нечто единое, поэтому в мифе проявляется особая каузальность – мифологическая. Когда человек живет в мифе, он подчиняется мифическим законам и закономерностям [6; 17], Это подлинные и самые реальные законы его бытия, формирующиеся в процессе социокультурного развития, посредством рефлексивного оформления опыта жизни. В рефлексивном простраивании себя и своей жизни человек не только определяет и устанавливает для себя законы и закономерности, но и связывает себя этими законами. Поэтому жизнь человека соткана из множества взаимосвязей и закономерностей, некоторые из которых являются устойчивыми и, собственно говоря, определяют общие контуры жизни. Прежде всего, это целостно-смысловые законы связывания границ жизни. Поэтому именно в мифе, как некоторой целостности все предметы и явления обретают особую взаимосвязь и сопричастность. " По факту, по своему реальному существованию действительность остается в мифе тою же самой, что и в обычной жизни, и только меняется её смысл и идея" [7; 448]. Вещи в мифе имеют другой, чем в обыденной реальности смысл, подчиняются особой идее. Отсюда сфера мифа – это сфера выстраданных и пережитых смыслов. В данном случае миф есть оправдание человека и его действий смыслом.

Смысл актуализирован на границах как целостная система взаимосвязей внутреннего и внешнего миров, как их сопряженность, которая может существовать и воспроизводиться для человека лишь как форма, которая имеет вероятность реализации, а само формообразование осуществляется в процессах постоянного рефлексирования. Смысл существует и функционирует, как пишет Н. Луман, одновременно на двух сторонах своей формы или границы. На одной он дан актуально значимым, а на другой, возможностью его реализации [8; 50]. Сама возможность оформляет смысл извне, задает его внешнюю форму, а актуально значимое оформляет смысл изнутри, на внутренней стороне границы. И если смысл получает актуализацию, то он указывает на отнесение к миру, указывает на другую сторону границ, т.е. включает в себя меру действия субъекта и объекта, по сути, предел возможности достижения чего-то, а также меру активности или энергии субъекта, которая необходима для реализации смысла. Он выступает вероятностным конструктом регулятивной активности, отражающей не только значимое, но и меру вероятности реализации этой значимости. Что-то имеет смысл, если оно вероятно и доступно для человека, но не обязательно сейчас и здесь, а возможно в отдаленном будущем. Вот поэтому существует только перспективное зрение и понимание действительности, которое пристрастно, т.к. нагружено смыслами и ценностями, и благодаря этому можно увидеть – предвидя, т.е. предвосхищая и планируя. В этом отношении Ф. Ницше писал, что наше зрение всегда перспективно и проективно [12]. Сказанное выше подводит нас к тому, что сопряжение внешнего и внутреннего миров носит ценностно-смысловой характер, а персональный миф выражает для человека это сопряжение, причем не только в данный момент времени, но и в будущем. Поэтому миф всегда временится в будущее и чрезвычайно практичен, насущен, всегда эмоционален, аффективен, жизненен. Миф – это определенный горизонт в социокультурном мире, он изменяет и творит значимость (ценности и смыслы) вещей и всего окружающего. В силу того, что миф есть выражение ценностно-смысловых образований человека, он многомерен, а значит, содержит в себе и то, что было реализовано, и то, что будет или имеет вероятность реализоваться.

Миф не только наглядно-образно и чувственно-телесно отражает смысловую сферу человека, он выражает смыслы и ценности, делает их доступными для понимания и осмысления. Но как это возможно? Посредством наложения рамок или границ на осмысливаемую деятельность, событие или поведение. А где эти границы проходят? В чём они выражаются? И здесь, прежде всего, следует сказать, что границы мифа в самом человеке. Всё что человек видит, чувствует, делает это и есть те границы, которые он обживает. Человек в персональном мифе встречает себя, т.к. в активности он доходит до предела своих возможностей, определяет, а значит, оформляет свои чувства, мысли и дела. В мифе человек обретает и определяет своё " Я", как ту ценностную позицию из которой он живёт и осмысливает окружающий мир и, конечно же, самого себя. Хронотоп персонального мифа имеет свою архитектонику, которая задана ценностно-смысловыми образованиями. Миф является смыслонесущей реальностью и человек культуры – это человек мифа, а значит ограниченный человек (А.М. Лобок, А.С. Шаров). Миф, прежде всего, выполняет для человека символическую функцию, указывая на нечто и выражая это нечто. Или, как пишет Р. Бультман, что подлинный смысл мифа заключается не в том, чтобы дать объективную картину мира. В нем выражается скорее то, как человек понимает себя в мире; миф должен интерпретироваться не космологически, но антропологически – вернее, экзистенциально. Миф говорит о той силе или силах, которые человек воспринимает как основание и границы своего мира и своих собственных поступков и переживаний. Миф говорит об этих силах таким образом, чтобы наглядно вписать их в область привычного мира, в круг его сил и вещей и в область человеческой жизни с её эмоциями, мотивами и возможностями [3].

ОБЖИВАНИЕ ПЕРСОНАЛЬНОГО МИФА

Миф не только воплощает глубинно-внутреннее человека, но символически его выражает. Само же выражение указывает на некое активное самопревращение внутреннего во внешнее. " Способность человека к превращениям, давшая ему столько власти над другими существами, едва ли в достаточной мере замечена и понята. Здесь – одна из величайших загадок: каждый обладает этой способностью, каждый считает это совершенно естественным, но лишь немногие отдают себе отчет в том, что ей они обязаны лучшей частью своего существа" [4]. Превращение из области чудесного, но подлинно чудесного взаимоотношения надо искать в сфере одной и той же личности, а уже потом во влиянии одной личности на другую. Об этом А.Ф. Лосев пишет, что чудо есть взаимоотношение двух (или большего числа) личностных планов [7; 545]. Тогда всякая личность, сама по себе – это чудо, т.к. она только и жива взаимопревращениями: самости в ценностно-смысловые образования и ценностно-смысловых образований в персональный миф, который становится таковым в пространстве внутреннего мира. Говоря о чуде, А.Ф. Лосев обращает наше внимание на фундаментальный механизм существования человека – превращение или взаимопревращение. Значение этого механизма в развитии и становлении человека трудно переоценить.

Персональный миф, как таковой, не дан человеку, только когда механизм превращения являет сущностное во внутреннем мире, он приходит к нему и может очертить общие границы своей жизнедеятельности. Отсюда само существование человека есть процесс постижения, понимания и реализации мифа собственной жизни. Но как это возможно? В реальной жизни. Да, но скорее в процессах обживания границ своего бытия, в том числе границ, так или иначе связанных с жизнью и смертью. Когда человек пробует на прочность нравственные и экзистенциальные границы, в том числе и в ходе своего развития (Л.Б. Филонов).

Само обживания – это жизнь на границе, в процессе перехода с одной стороны границы на другую, а это и есть превращение. Тогда в процессах обживания персонального мифа, по сути рефлексивных, с одной стороны, человек пытается пробиться в глубины бытия, открыть для себя собственную сущность. А с другой, посредством обживания человек утверждает себя и свою самость в окружающем мире, проектирует жизнь и реализует значимое. Именно в значимости открыт или развернут мир для человека, который многомерно связан этой значимостью. Отсюда реализация в обживании превращения – это базовая характеристика человека в его усилии быть самим собой, в его стремлении раскрыть и реализовать себя в мире. В процессе обживания у человека есть возможность быть в разных способах и степенях реальности, осуществлять разработку возможностей воплощения персонального мифа. Об этом А.Ф. Лосев пишет так, в мифической предметности можно констатировать наличие разных степеней реальности, но это не имеет ничего общего с отсутствием всякого момента реальности в чистой научной формуле [7; 411]. Все это говорит не только о том, что мир, в котором мы живем, многомерен, но и высвечивает тот феноменологический пласт этой многомерности, который существует на границах персонального мифа. Именно поэтому обживание персонального мифа происходит как во сне, так и наяву, в процессе воспоминаний и рассказов о случившемся, мечтаниях и грезах, фантазиях и намеренном искажении реального хода событий (ложь, приукрашивание и др.), в игре и в празднике, в ходе выполнения ритуалов или просмотре кинофильмов, в песнопениях и танцах, при чтении книг, приобщении к чему-то, а также в процессе сочувствия и сопереживания.

На границах взаимодействия оформляется внутренний семантический " облик" персонального мифа. Чему, безусловно, способствует активность внутреннего мира в котором временится предвосхищение желаемого будущего. Человек в процессах обживания осваивает новые смысловые измерения, выполняет функцию рефлексивного проектирования поведения на основе имеющегося опыта, т.е. изнутри овладевает не только смыслами, но и связывает себя ими тем самым задавая законы собственной жизни. Каким же образом это происходит? Самоорганизация внутреннего мира совершается в рефлексивных процессах, когда оформляется единый принцип интеграции, как проявление центрации, т.е. когда все элементы внутреннего мира, соотносятся с какой либо центральной идеей (У. Скотт). Это становится возможным потому, что ценности некоторым образом скрыты в процессах рефлексирования, воспроизводятся и конденсируются через рефлексивные процессы в смысловых образованиях и придают системе стабильность. Возвышение " Я" до позиционального центра, есть та ценностная позиция, исходя из которой, наблюдают, оценивают и обнаруживают себя способным к действованию. " Я" ценностное задает меру сущему соразмерно с намерениями утвердится в социокультурном мире, реализовать свое стремление к значимости, а это базовое стремление человека [15].

Человек существо деятельное, а делать – это что-то осуществлять, разворачивать себя и своё " Я", как ценностный центр до полноты его существа. Воображение, главная способность человека (Ф. Ницше, Х. Ортега-и-Гассет, Ю.М. Бородай) область актуальной внутренней жизни, освященного значимостью чего-то для человека. Где " Я" ценностное пытается собрать себя целостным и непротиворечивым образом, не только во внутреннем мире, но и во внешнем в процессах осуществления жизнедеятельности. Во многом это происходит посредством языка, который выполняет особую функцию в организации внутреннего мира, а именно, функцию остранения от окружающего мира, обобщения, структурирования и связывания приобретенного опыта. Язык актуализирует на своих границах ценности и смыслы, выступает определяющим фактором в развитии воображения. Воспринимаемые и осмысливаемые нами миры строятся на основе определенных языковых норм, это следует из гипотезы Сепира-Уорфа. Но особенно интересен, в связи с обсуждаемой нами проблемой персонального мифа, это вопрос о метафоре. Наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы думаем и действуем, по сути своей метафорична. Тем самым наша концептуальная система играет центральную роль в определении реалий повседневной жизни. Поэтому можно предположить, что наши культурные ценности существуют не изолировано друг от друга, а должны образовывать согласованную систему вместе с метафорическими понятиями, в мире которых протекает наша жизнь. А это значит, что все культурные ценности, согласованные с метафорической системой, реально существуют и находят свое выражение в мифах жизнедеятельности человека (Дж. Лакофф, М. Джонсон). Метафора есть вербальная структура, которая в силу своей формы утверждает мифическую реальность для человека, т.е. происходят процессы формообразования и конституирования социокультурного мира, подчиняющегося мифическим закономерностям и законам [5].

Обживание не столько обустройство и организация жизни, сколько её проигрывание и прогнозирование. И внутренний мир воображения является своеобразным полигоном или виртуальной реальностью, где мы не только опробуем и «мифически реализуем» наши смыслы и ценности, но и тем многомерным пространством, в котором мы всегда можем реализовать нереализуемое (Ф. Ницше, Ю.М. Бородай). В пространстве воображения идёт «обыгрывание» возможных и желаемых линий развития событий. Вот поэтому говорят, что миф есть ложь, но такая ложь, которая имеет для личности сверхзначимый характер. Миф, хотя и существует «здесь и теперь», но растянут по оси времени. Проигрывание и обживание будущего, а также прошлого и настоящего связано с иным горизонтом осмысления и видения, а можно сказать и с виртуальной реальностью (Н.А. Носов). Вся жизнь человека пронизана ночными и дневными грёзами, между которыми, конечно же, есть существенные различия. Что же может объединить прошлое, настоящее и будущее? Миф, и в этом отношении он полионтологичен. Конечно, он объединяет, но в целом и лишь как категория жизни. А в силу каких причин возможны выходы в будущее и прошлое человека? Как возможно порождение иных реальностей и отрешённость от повседневного. Эту функцию берёт на себя рефлексия – как основополагающее начало жизни человека [15; 266-275].

Мифологический характер понимания конституирует бытие человека. Миф есть экзистенциальное, базовое устройство человеческого " Я", в аспекте его умения быть собой. Обживание и понимание, в рамках мифа, есть бытийный способ присутствия самости в мире. Миф всегда касается жизни в целом и понимание, как возможная реализация значимого, исходит из самости человека, которая нашла себя в персональном мифе жизни, в его ценностно-смысловых образованиях. Обживание как умение человеческого " Я", быть в мире целиком и полностью, пронизано возможностями и дает феноменальную почву возможности быть как размыкающее умение. А так как любое видение мира есть прогностико-вероятностное (В.В. Налимов), то вся наша жизнь, как-то понимаемая человеком есть её обживание в рамках персонального мифа. Таким образом, обживание есть " разработка" принятых человеком ценностно-смысловых образований, раскрытие и выявление подлинных смыслов своего бытия в их возможности быть, определение границ своего присутствия в мире. Следовательно внутренний мир воображения – это многомерное пространство жизни, в котором мы обживаемся, а значит " превращаемся", проявляемся, самоутверждаемся и оформляем тем самым себя.

Персональный миф жизнедеятельности, как-то понимаемый человеком, имеет возможность формировать себя через обживание, толкование и объяснение. В процессе обживания понимание становится самим собой. Предметно-вещественный мир для человека это, прежде всего, мифический мир, но люди его приняли и об-жили своими делами, чувствами и мыслями. Сам процесс обживания имеет много общего с игрой, вероятно, поэтому Й. Хейзинга игру, в самом широком её значении, считает основой развития культуры, а мы бы добавили и психологической культуры человека. Как персональный миф, так и игра из области чудесного, а значит превращений и взаимопревращений самости человека в персональный миф его жизни и наоборот. Тогда основным механизмом обживания персонального мифа является превращение во всех своих разновидностях (игра, фантазирование, сновидение, переживания, мечты и т.п.). Превращение как базовый механизм обживания, имеет регулятивную структуру, которая есть структура персонального мифа. Поэтому в процессе обживания, т.е. реализации разнообразных превращений, персональный миф оформляется и ограничивается. Или, обживание – это постоянная работа с персональным мифом, его разработка для претворения в жизнь ценностно-смысловых образований принятых человеком. Обживание событий собственной жизни делает персональный миф той реальностью, которую мы считаем своей. Принятие персонального мифа как своего возможно только в процессе обживания или, если быть более точным, переживания и установления значимых, ценностно-смысловых взаимосвязей между человеком и миром. По сути, наша жизнь – это обживание персонального мифа. Конечно, здесь следует заметить, что персональный миф в процессе обживания изменяется и трансформируется, формируется и реализуется.

СТРУКТУРА ПЕРСОНАЛЬНОГО МИФА

Персональный миф раскрыт и развёрнут, прежде всего, для самого человека, поэтому персональный миф и есть реальный мир для человека. Теперь всё дело в том, чтобы выделить основополагающие структуры мифа. Миф как психологический механизм манифестации человеку его же собственных ценностно-смысловых образований в наглядно-образной и чувственно выразительной форме, имеет структуру и выполняет определенные функции в жизнедеятельности человека. Что касается структуры мифа, то А.Ф. Лосев содержательно интерпретирует её в «Диалектике мифа», – это произведение, собственно говоря, и есть диалектическое раскрытие структуры мифа. В конце работы он специально акцентирует внимание на диалектическом строении мифологии и структуре мифа. Она включает в себя: личность, историю и слово. Слово – это синтез личности как идеального принципа и её погруженности в недра исторического становления. Слово есть заново сконструированная и понятая личность. Понять же себя заново личность может, только войдя в соприкосновение с инобытием и оттолкнувшись от него, отличившись от него, т.е. прежде всего, ставши исторической. Слово есть исторически ставшая личность, достигшая степени отличия себя как самосознающей от всякого инобытия. Анализ диалектической триады, проведенный А.Ф. Лосевым, показывает процесс о-граничения слова во взаимодействии личности и её истории. Личность, о-граничивая и оформляя себя в слове, превращается в миф для себя.

В чем-то аналогичную структуру мифа предложил Ж. Локан, но с позиции языкового субъекта, который реализует себя, лишь, будучи расщепленным, на три ипостаси: реальную, воображаемую и символическую [10]. Сразу напрашивается параллель со структурой мифа А.Ф. Лосева, так реальная ипостась сопоставима с историей личности; воображаемая с личностью, а не ликом, поэтому суть или основа личности воображаема; символическую ипостась со словом. Однако данная параллель нам, кажется, вполне уместна исключительно в главном, в том, что определяет диалектику мифа. В остальном же это разные подходы, совпадающие в определении структурных образующих мифа, подчеркивая универсальность триады мифа. Здесь принципиально важно то, что миф – это продукт взаимодействия, процесс снятия глубинной сути личности и её манифестации. Мы бы сказали, что главное заключается в процессе и психологическом механизме снятия, как превращения. Диалектика мифа это тождество и различие внешнего и внутреннего, их взаимопревращение. В диалектике раскрывается структура мифа, но т.к. А.Ф. Лосев анализировал миф более всего в общефилософском плане, нам необходимо дать психологическую структуру персонального мифа. Предложенные А.Ф. Лосевым элементы структуры мифа (личность, история и слово) могут быть содержательно сопоставлены с подсистемами регуляции [15]. Где ценностно-смысловые образования – это внутренняя суть личности человека. Активность проявляется в деятельности, жизнедеятельности и истории человека, в диалектике внешнего и внутреннего. Рефлексия же, как диалектика одного и иного, как простраивание границ этого взаимодействия и оформление мифа, есть его определение и слово. Продукт рефлексивного оформления может быть наглядно-образным, вещественно-чувственным и схематично-символическим. Поэтому три подсистемы механизма регуляции и есть психологическая структура мифа, которая реализуется в превращении и обживается в разнообразных формах и видах.

Подводя итог рассмотрения персонального мифа можно сказать, что жизнь совершается и творится в мифе, т.к. миф это ценностно-смысловое пространство в котором человек обживается, а значит, оформляет и реализует свой жизненный проект. Персональный миф, в своей глубинной сути, есть хронотопически оформленная и спроектированная самость человека в мир людей и вещей. А говоря иначе, можно сказать, что персональный миф – это определённым образом ограниченная и оформленная ценностно-смысловая целостность, пространство нашей жизни, которое обживается человеком в процессе превращений, т.е. переживается, осмысливается и деятельно осваивается. В этом целостном, но ограниченном пространстве жизни личности происходит её самоутверждение, и она находит смыслы своего существования. Находит, а не создаёт. В мифе стягиваются и упорядочиваются многомерные границы в некую целостность, отдельные измерения которой могут быть представлены как: определённый горизонт реализации жизни, отрешённый от обыденного и фактического существования вещей и людей; смыслонесущая реальность, которая упорядочивает жизнь и помогает её осмыслению, переживанию; проявление и самоутверждение личности в мифической реальности; социокультурные и психологические механизмы превращения, а значит и существования человека.

СМЫСЛОВОЕ ПОЛЕ ПЕРСОНАЛЬНОГО МИФА

Личность имеет образ внешнего оформления и выражения, который создан как конкретным внешним окружением, так и самим человеком. В нем, т.е. в мифе, " Я" человека и окружающая среда сливаются до неразличимости. Личность – это миф, но миф ограниченный конкретными условиями жизни человека, оформленный с учетом ролевых и половозрастных особенностей. Все это хорошо согласуется с ролевым подходом к пониманию личности человека, т.к. взаимодействия между людьми, создают еще одну матрицу, которая накладывает пределы на то, что каждый человек может или не может делать [17]. Жизнь людей всегда осмыслена и оформлена с точки зрения общественного мифического сознания. В мифе личность стремиться также, проявить и высказать себя, иметь какую-то свою историю. Конкретная история личности есть мифическая реализация регулятивных тенденций стремления человека к значимости, какой миф – такова и личность человека, т.к. личность оформляется и осмысливается в рамках мифа. Эту линию достаточно продуктивно исследуют в рамках нарративного подхода (Г. Херманс, Т. Сарбин, М. Уоткинс). В мифах человек проявляется и самоутверждается, а это значит, что миф и есть сама жизнь. Но как это понять? Миф, являясь смыслонесущей реальностью, одновременно представляет личность человека в её проявлениях, самореализации и самоутверждении. Иначе говоря, в процессах обживания персонального мифа человек реализует самое важное для него в жизни. Стремление к значимости имеет много проявлений, описание которых зависит от научной позиции автора и его взглядов на сущность человека (Ч. Дарвин, А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, А. Адлер, К. Левин, Дж. Вольпе, А. Маслоу, К. Роджерс, Е.П. Никитин, Н.Е. Харламенкова и др.). Мы используем термин " стремление к значимости". Стремление к значимости собственной личности – базовая потребность, определяющая источник активности человека, его силу и особенности [15].

Стремление к значимости обживается и реализуется человеком в процессе регуляции взаимодействия с социокультурным миром. Где оформляются регулятивные тенденции, как ярко выраженная направленность, на реализацию определенных ценностно-смысловых образований. Стремление к значимости и соответствующие регулятивные тенденции, можно структурировать, опираясь на гегелевскую триаду, как стремление к значимости: в себе, для других и для себя. В регулятивных тенденциях проявляется полярность и единство разнонаправленного стремления к значимости. Например, если рассматривать стремление к значимости в себе, то на одном полюсе будет направленность на созидание себя и саморазвитие, а на другом на разрушение и опрощение себя и своей жизни. Следующая регулятивная тенденция (для других) связана с возвышением себя по отношению к окружающим и потерей авторитета в их глазах, понижением статуса. И, наконец, последняя регулятивная тенденция (для себя) связана с самореализацией человека, с его реальными достижениями и результатами деятельности, это на одном полюсе, а на другом – уход от себя, потеря себя настоящего ради призрачного будущего, во имя фикс идей. Выше перечисленные регулятивные тенденции стремления к значимости полярны, взаимосвязаны и претворяются в жизнь на различных уровнях регуляции – витальном, социальном и культурном. В каждом человеке они некоторым образом сочетаются и объединяются образуя отдельные устойчивые конфигурации или оформленные ценностно-смысловые конструкты, а в целом определяя персональный миф жизнедеятельности, который и характеризует человека в экзистенциальном плане. Разумеется, здесь вполне уместно устойчивые ценностно-смысловые конструкты сравнить с архетипами К. Юнга, как некими общими тенденциями стремления человека к собственной значимости в отдельных сферах жизнедеятельности, которые выполняют, прежде всего, регулятивную функцию. В этом, как нам думается, есть выход на " универсалии" в жизни человека, но данная проблема нуждается в специальном исследовании.

Диалектика мифа, как стремления к значимости проявляется с двух сторон. Во-первых, как диалектика, т.е различение и тождество противоположных полюсов стремления у значимости (созидания и разрушения, возвышения и понижения себя, самореализации и потере себя). Данная диалектика двух начал в человеке, которая всегда имеет место быть, а значит, разворачивается с учетом не только конкретных условий жизнедеятельности, но и половозрастных особенностей. Во-вторых, диалектика самого психологического механизма превращения, то, что в себе должно проявить себя для других и затем для себя. Элементы матрицы разворачивают свое содержание именно в такой последовательности, доказательством чему являются не только работы Г. Гегеля, но и Л.С. Выготского.

Диалектика конструктивных и деструктивных регулятивных тенденций рождает то неповторимое своеобразие, которое оформляется и характеризует определённым образом конкретного человека. Опираясь на сказанное, диалектику стремлений к значимости, в зависимости от уровня регуляции можно представить следующим образом (см.: табл.).

Таблица