Метод исследования 3 страница

Воображение в собственном, совсем специфическом смысле слова может быть только у человека. Только у человека, который, как субъект общественной практики, реально преобразует мир, развивается подлин­ное воображение. В процессе развития оно сначала — следствие, а затем и предпосылка той деятельности человека, посредством которой он реаль­но изменяет действительность. В каждом действии, которым человек изменяет мир, заключен кусочек фантазии, и развитие воображения, как преобразования действительности в сознании, тесно связано с реальным преобразованием ее в практике, хотя часто неизмеримо далеко выходит за его пределы.

Всякое вообраясение порождает что-то новое, изменяет, преобразует то, что нам дано в восприятии. Это изменение, преобразование, отклоне­ние от данного может выразиться, во-первых, в том, что человек, исхо­дя из знаний и опираясь на опыт, вообразит, т.е. создаст, себе картину того, чего в действительности сам он никогда не видел. Например, сооб­щение о паианинцах побуждает наше воображение рисовать картины фантастической по своей необычности жизни на льдине, дрейфующей у Северного полюса. Это еще совсем не специфическая форма воображения.

Воображение может, далее, предвосхищая будущее, создать образ, картину того, чего вообще не было. Так М.В.Водопьянов или И.Д.Папа-ник могли в своем воображении представить себе полет на Северный по­люс и высадку на нем тогда, когда это была только мечта, еще не осуще­ствленная и неизвестно осуществимая ли.

Воображение может, наконец, совершить и такой отлет от действительности, который создает фантастическую картину, ярко отклоняющуюся от действительности. Но и в этом случае оно в какой-то мере отражает эту действительность. И воображение тем плодотворнее и цен­нее, чем в большей мере оно, преобразуя действительность, отклоняясь от нее, при этом все же учитывает ее существенные стороны и наиболее значимые черты. Таким образом, и в этой форме, отклоняющейся от дей­ствительности вплоть до фантастики, воображение не порывает вовсе с действительностью.

В своих высших творческих формах воображение совершает отлёт от действительности, чтобы глубже проникнуть в нее.

Мощь творческого воображения и его уровень определяются соот­ношением двух показателей: 1) тем, насколько воображение придер­живается ограничительных условий, от которых зависит осмысленность и объективная значимость его творений; 2) тем, насколько новы и оригинальны, отличны от непосредственно данного его порождения. Вообра­жение, не удовлетворяющее одновременно обоим условиям, фантастично, но творчески бесплодно.

Деятельность воображения естественно и закономерно порождается преобразующим воздействием направленности личности на образы сознания, отражающие действительность.

Образы, отражающие в нашем сознании действительность, яв­ляются не статичными, неизменными, мертвенными вещами; они дина­мические образования. Стоит сделать попытку фиксировать какой-нибудь образ, чтобы убедиться в том, как он каждый раз на наших глазах меняется, сдвигается, в какой-то мере трансформируется: то одни его стороны выступают на передний план, то другие; выступающие в один мо­мент отступают, стушевываются, сходят на нет в следующий. Тожествен­ность образа заключается скорее в единстве его предметной отнесенности, чем в неизменности его наглядного содержания. Образ-представление по своей природе лабильное, динамическое, каждый раз изменяющееся об­разование. Поэтому оно легко поддается преобразованию. Но там, где происходит лишь как бы мерцание образа без определенной тенденции. обусловливающей преобразование в определенном направлении, никак не приходится еще говорить о воображении. Здесь налицо лишь некоторые предпосылки для его преобразующей деятельности.

Однако такие тенденции, обусловливающие трансформацию обра­зов, отражающих действительность в определенном направлении, не­избежно появляются в силу того, что на этих образах, вплетенных в пси­хическую жизнь личности, сказываются общая направленность данной личности, ее потребности, интересы, чувства и желания. Этим к порож­дается преобразующая деятельность воображения.

Так же как в практической деятельности, реально изменяющей действительность, сказываются мотивы и цели личности, ее потребности

и интересы, чувства и желания, так сказывается она и в преобразующей деятельности воображения. Многообразные отношения реальной личнос­ти к реальным явлениям действительности и порождают те преобразова­ния, которым более или менее сознательно подвергаются в психике че­ловека образы, отражающие действительность.

Воображение, таким образом, не абстрактная функция, а законо­мерно выступающая сторона сознательной деятельности. На этой основе развивается затем определенная способность, по мере того как воображе­ние формируется в какой-нибудь конкретной творческой деятельности.

Само восприятие действительности часто преобразуется вообра­жением под влиянием чувств, желаний, симпатий и антипатий. Эти пре­образования приводят тогда к искажению, а иногда к более глубокому познанию действительности.

Часто встречающиеся в жизни случаи такой игры воображения неоднократно отмечались и художниками. О.Бальзак, например, в «Утраченных ил­люзиях» так описывает первое впечатление, которое произвела на героя пове­сти Люсьена ее героиня Луиза.

«<,..> Из-под берета буйно выбивались рыжевато-белокурые волосы с зо­лотистым при свете отливом, с пламенеющими на закруглениях локонами. Цвет лица у этой знатной дамы был ослепительный. Серые глаза ее сверкали. Нос был с горбинкой Бурбонов, что сообщало особую огненность продолговато­му лицу. <...> Платье, в небрежных складках приоткрываясь на белоснежной груди, позволяло угадывать твердую и красивую линию».

Через 2—3 месяца в Париже, при встрече в театре «Люсьен увидел, нако­нец, в ней то, чем она была в действительности, — женщину, какую в ней видели парижане: рослую, сухую, веснушчатую, увядшую, рыжую, углова­тую, высокопарную, жеманную, притязательную, с провинциальной манерой говорить, а главным образом дурно одетую».

Воображение под влиянием чувств иногда по своему капризу про­извольно порождает желанный образ, но оно же может и ярче выявить подлинный образ человека. Когда мы любим человека, мы обычно видим его иначе, в ином, созданном нашим чувством освещении, чем то, в кото­ром он представляется другим. Случается поэтому, что созданный нашим воображением под воздействием чувства образ существенно расходится с действительным обликом человека. Подчиняясь нашему чувству, вообра­жение в таком случае может уготовить нам немало горьких разочарований. История не одной любви протекает в борьбе между тем воображаемым об­разом человека, который порожден чувством, и реальным образом этого человека. Но бывает и иначе: образ, складывающийся при равнодушном — а может быть, и бездушном — отношении к человеку на основании обыден­ных впечатлений, в мелких житейских отношениях, может закрыть под­линный облик человека мелкими и несущественными штрихами, а боль­шое подлинное чувство может оказаться мощным проявителем не только самых прекрасных, наиболее человеческих черт в человеке, но притом именно тех, которые составляют его подлинную сущность.

Виды воображения

В воображении проявляются все виды и уровни направленности личности; они порождают и различные уровни воображения. Различие этих уровней определяется прежде всего тем, насколько сознательно и активно отношение человека к этому процессу. На низших уровнях сме­на образов происходит самотеком, непроизвольно, на высших в ней все большую роль играет сознательное, активное отношение человека к фор­мированию образов.

В самых низших и примитивных своих формах воображение про­является в непроизвольной трансформации образов, которая совершается под воздействием малоосознанных потребностей, влечений, тенденций, независимо от какого-либо сознательного вмешательства субъекта. Обра­зы воображения как бы самопроизвольно трансформируются, всплывая перед воображением, а не формируются им; здесь нет еще собственно оперирования образами. В чистом виде такая форма воображения встре­чается лишь в предельных случаях на низших уровнях сознания, в дре­мотных состояниях, в сновидениях. В этих случаях за образом обычно скрываются в качестве движущих сил аффективные моменты потребнос­тей, влечений. З.Фрейд сделал попытку — очень тенденциозную — оп­ределить основные преобразования, которым подвергаются образы в этом примитивном виде воображения (сгущение, вытеснение, замещение).

В высших формах воображения, в творчестве, образы сознательно формируются и преобразуются в соответствии с целями, которые ставит себе сознательная творческая деятельность человека.

В первом случае говорят иногда о пассивном, во втором — об актив­номвоображении. Различие «пассивности» и «активности» является не чем иным, как именно различием в степени намеренности и сознательности.

Различают также воображение воспроизводящее и творческое или преображающее. Всякое подлинное воображение является преобразующей деятельностью. Но оно может быть банальным, трафаретным и более или менее творческим оригинальным преобразованием.

Есть далее основание различать воображение, заключающееся в воссоздании заданных (например в художественном тексте) образов и выражающееся в самостоятельном создании новых, как это имеет место, например, в творческой деятельности художника.

В зависимости от характера образов, которыми оперирует вооб­ражение, различают иногда конкретноеи абстрактноевоображение.

Образы, которыми оперирует воображение, могут быть различны; это могут быть образы единичные, вещные, обремененные множеством дета­лей, и образы типизированные, обобщенные схемы, символы. Возможна целая иерархия или ступенчатая система наглядных образов, отличаю­щихся друг' от друга различным в каждом из них соотношением единич­ного и общего; соответственно этому существуют многообразные виды во-

ображения — более конкретного и более абстрактного. Различие «конкретного» и «абстрактного» воображения является различием тех образов, ко­торыми оперирует воображение. Абстрактное воображение пользуется об­разами высокой степени обобщенности, генерализованными образами — схемами, символами (в математике). Абстрактное и конкретное воображе­ние не является при этом внешней полярностью; между ними существует множество взаимопереходов.

Необходимо, наконец, различать виды воображения по их отноше­нию к действительности и к деятельности, долженствующей воплотить мечты в действительность. Здесь приходится проводить различие между бездеятельной пустой «мечтательностью», которая служит лишь для того, чтобы дымкой фантазии заслониться от реального дела, и действенным воображением, мечты которого служат толчком к действию и получают воплощение в творческой деятельности.

Воображение и творчество теснейшим образом связаны между собой. Связь между ними, однако, никак не такова, чтобы можно было исходить из воображения как самодовлеющей функции и выводить из нее творче­ство как продукт ее функционирования. Ведущей является обратная зави­симость: воображение формируется в процессе творческой деятельности. Специализация различных видов воображения является не столько пред­посылкой, сколько результатом развития различных видов творческой де­ятельности. Поэтому существует столько специфических видов воображе­ния. сколько имеется специфических, своеобразных видов человеческой деятельности, — конструктивное, техническое, научное, художественное, живописное, музыкальное и т.д. Все эти виды воображения, формирующиеся и проявляющиеся в различных видах творческой деятельности, состав­ляют разновидность высшего уровня — творческого воображения.

Роль воображения в жизни может быть весьма различной в зави­симости от того, в какой мере воображение включается в реальную дея­тельность.

Воображение как мысленное преобразование действительности в образной форме может быть тесно связано, сказали мы, с изменением действительности, с ее практическим, действенным преобразованием. Предвосхищая результаты нашей деятельности, мечта, создаваемая вооб­ражением, стимулирует к тому, чтобы работать над ее воплощением в действительности, чтобы бороться за ее осуществление.

Кусочек фантазии есть в каждом акте художественного творчества и во всяком подлинном чувстве: кусочек фантазии есть в каждой отвлечен­ной мысли, поднимающейся над непосредственно данным; кусочек фанта­зии есть и в каждом действии, которое хоть в какой-то мере преобразует мир; кусочек фантазии есть в каждом человеке, который, мысля, чувствуя и действуя, вносит в жизнь хотя бы крупицу чего-то нового, своего.

Г. Рибо АНАЛИЗ ВООБРАЖЕНИЯ¹

Умственный фактор

Воображение, рассматриваемое с его умственной стороны, т.е. на­сколько оно заимствует свои элементы от знания, предполагает две ос­новные операции: отрицательную и подготовительную диссоциацию, по­ложительную и созидающую ассоциацию.

Диссоциация — это абстракция древних психологов, хорошо поняв­ших ее важность в занимающем нас вопросе. Однако термин «диссоциа­ция» мне кажется лучшим, так как он понятнее обозначает собой роль в котором абстракция заключается как вид. Она является процессом само­произвольным и по природе своей более коренным. Абстракция в точном смысле слова действует только на изолированные состояния сознания; диссоциация же, кроме этого, действует на ряд таких состояний, она делит их на части, дробит, разлагает и посредством этой приготовитель­ной работы делает их способными к новым комбинациям.

Воспринимание является процессом синтетическим, однако в вос­приятии уже находится в зародыше диссоциация (или абстракция), потому что восприятие — состояние сложное.

Каждый человек воспринимает окружающий мир особым образом в зависимости от своей природы и влияния момента. Художник, спорт­смен, купец и человек, не заинтересованный профессионально, смотря¹ на одну и ту же лошадь с разных точек зрения. Качества, интересующие одного, для других не так важны.

Диссоциация продолжается в образе, потому что образ есть упро­щение данных, относящихся к органам чувств, и по своей природе зави­сит от прежних восприятий. Но этого мало. Наблюдение и опыт показы­вают, что диссоциация в большинстве случаев как-то своеобразно увели-

^; Рибо Т. Болезни личности. Опыт кеслезонлния гнорче^ког') восЛгшп'лп'.к». Психоло­гия чувств. Мч.: Хар: к;;: т, 200:?. С. 122- 1.VJ.

Тема 21, Психология воображения

чивается. Чтобы проследить это прогрессивное развитие диссоциации, мы, не вдаваясь в частности, разделим образы на три категории (образы полные, неполные и схематические) и последовательно изучим их.

Группа так называемых полных образов заключает в себе, прежде всего, постоянно повторяющиеся предметы ежедневного опыта: моя чер­нильница, фигура моей жены, звон колокола или соседних башенных часов и проч. В эту категорию входят образы воспринятых нами явле­ний, встречающихся не так часто, но ясно запечатлевшиеся в нашей памяти по каким-то особым причинам. Можно ли назвать эти образы полными в строгом смысле слова? Нет, и обратное предположение есть иллюзия сознания, разбивающаяся при столкновении ее с действитель­ностью. Представление еще меньше восприятия способно заключать в себе все качества предмета; оно является случайным подбором призна­ков его. Художник Фромантен, считавший, что он «точно вспоминал» то, на что едва обращал внимание два или три года назад во время пу­тешествия, тем не менее в другом месте признается: «Мои воспомина­ния, хотя и очень верные, никогда не отличаются точностью, требуемою от документа. Чем больше слабеет воспоминание, тем больше оно изме­няется, становясь собственностью моей памяти, и тем оно пригоднее для того употребления, для которого я предназначаю его. По мере того как точная форма изменяется, на ее месте появляется другая, наполовину действительная, наполовину вымышленная, которую я нахожу более удобной». Заметим, что это говорит художник, одаренный редкой зри­тельной памятью. Новейшие исследования показали, что у обычных людей образы, кажущиеся полными и точными, подвергаются изменени­ям и искажениям.

В этом мы убеждаемся, когда после встречаем предмет, давший образ, и можем сравнивать реальное с представлением его. Заметим, что в этой категории образ соответствует всегда предметам частным, индиви­дуальным, чего нельзя сказать про две остальные категории.

Образы неполные, как свидетельствует само сознание, рождаются из двух разных источников: во-первых, из недостаточных или плохо фиксированных восприятий; во-вторых, из впечатлений от предметов аналогичных, которые из-за очень частого повторения смешиваются. Явление это описано Тэном. Человек, по мнению Тэна, прошедший ал­лею тополей и желающий представить себе тополь или видевший пти­чий двор и желающий представить себе курицу, испытывает замеша­тельство: различные воспоминания набегают друг на друга. Это усилие, которое он делает, чтобы вспомнить, ослабляет ясность представлений, образы уничтожают друг друга, доходят до степени смутных стремле-

¹ Подробные сведения см.; Philippe I. La deformation et les transformations des images // Revue philosophique. 1897. Май. Ноябрь. В.этих изысканиях имелись в виду только зрительные представления, но нет сомнения, что дело касается и других представлений, особенно слуховых.

ний, которые не могут проявиться из-за их противоположности и оди­наковости. «Образы, сталкиваясь между собой, сглаживают свои формы, как тела от трения»¹.

Категория неполных образов приводит нас к образам схемати­ческим, лишенным индивидуальных признаков: смутное представление розового куста, булавки, папироски и проч. Это группа крайнего объеди­нения: образ, потерявший постепенно свои характерные черты, превратил­ся в тень, стал переходной формой между представлением и чистым по­нятием, которая известна теперь как родовой образ или, по крайней мере, приближается к нему.

Итак, образ постоянно испытывает на себе действие изменения, прибавлений и убавлений, диссоциации и порчи. Значит, он не представ­ляет собой нечто мертвое, не похож на фотографическое клише, которое может дать бесконечное число копий. В зависимости от состояния моз­га, образ, как все живое, изменяется, подлежит увеличению и уменьше­нию, особенно последнему. Но все три описанные выше категории обра­зов приносят пользу изобретателю, так как они. служат материалом для разных видов воображения: конкретные образы служат механику и художнику, а схематические — ученому и другим людям.

Пока мы видели только часть работы диссоциации и, если хорошо все взвесить, самую незначительную часть. По-видимому, мы рассматри­ваем образы как факты изолированные, как психические атомы, но это положение чисто теоретическое. Представления не бывают уединенными, в действительности они представляют собой звенья цепи, вернее части ткани или сети, так как вследствие многочисленных своих соотношений представления могут, подобно лучам, распространяться по всем направ­лениям. Следовательно, диссоциация действует и на рядыпредставлений, изменяет их, искажает, разрушает до основания.

Идеальный закон возобновления образов — это закон, известный со времени Гамильтона как «закон восстановления». Он состоит в том, что часть переходит в целое, каждый элемент стремится воспроизвести полное состояние, каждый член ряда — целый ряд. Если бы существо­вал только этот закон, то созидание было бы всегда недоступно для нас, мы не могли бы выйти за пределы повторения, будучи в плену у рути­ны. Однако мы свободны благодаря диссоциации, могущественному антагонисту закона восстановления.

Странным кажется, что в то время как психологи издавна изучают законы ассоциации, никто не исследовал вопроса о том, не имеет ли своих законов обратный процесс, т.е. диссоциация. Такая попытка здесь невоз-

¹ См.: Tainc I. De I'lntelligence. Т. I. Li v. II. Ch.ip. 2.

■ '■ Амбро.чи (Ambrosi) показывает в своей новой истории теорий вообра;!: е: гля (La psicologia. dell immiminazione. nella atoria filoaofia), что этот закон уже формулирован X.Вольфом ICIi.. Wolff) в Psychology ompirica: Percepiio prooterita Integra reeurrH euju.-prosens ^r, or.', ir, f-i pane;:;.

можна, она вывела бы нас за пределы нашего предмета. Достаточно указать на два условия, от которых зависят диссоциация рядов.

1. Существуют причины внутренние, или субъективные. Вос­
произведение фигуры, памятника, пейзажа, события часто бывает толь­
ко частичным. Оно зависит от разных условий, по причине которых су­
щественное воспроизводится, а второстепенное уходит. Существенное,
уцелевшее от диссоциации, зависит от причин субъективных, среди ко­
торых главное место занимают соображения практические, утилитарные.
Выше мы указывали на эту тенденцию оставлять без внимания бесполез­
ное, исключать его из сознания. Гельмгольц показал, что в зрительном
процессе разные детали, безразличные для жизни, не замечаются. Су­
ществует много и других примеров, подобных указанному. Следующие
затем причины аффективного характера, управляющие вниманием и да­
ющие ему то или другое исключительное направление, будут изучены
дальше. Наконец, есть причины логические, или интеллектуальные, под
которыми понимают закон умственной инерции или закон минимально­
го усилия, вследствие которого ум стремится упрощать и облегчать свою
работу.

2. Существуют причины внешние, или объективные, представляю­
щие собой вариации опыта. Когда два или несколько качеств или явле­
ний оказываются постоянно сосуществующими, то мы их не разъединя­
ем в представлениях. Однообразие естественных законов является про­
тивником диссоциации, многие истины (например, существование
антиподов) нелегко были признаны, потому что приходилось раздроб­
лять неразрывные соединения. Дж.Салли говорит о восточном короле,
который никогда не видел льда и отказывался признавать существова­
ние воды в твердом виде. «Трудно было бы анализировать целое впечат­
ление, составные части которого опыт никогда не дал бы нам раздель­
но. Если бы все холодные предметы были влажны и наоборот, если бы
все жидкости были прозрачны и если бы каждый нежидкий предмет
был непрозрачен, то нам стоило бы большого труда отличать холод от
влажности и жидкость от прозрачности»1. Наоборот, добавляет Джеймс,
«ассоциированное то с одной вещью, то с другой стремится отделиться
от обеих <...> это то, что можно было бы назвать законом диссоциации
по сопутствующим изменениям».

Чтобы понять безусловную необходимость диссоциации, заметим, что цельное восстановление по природе своей препятствует творчеству. Есть люди, которые могут легко запоминать по двадцать или тридцать страниц из какой-нибудь книги, но когда им бывает нужна цитата, они не в состоянии воспроизвести ее, они должны вспоминать страницы и продолжать до нужного места. Так что эта крайняя легкость сохранения

' Sully J. The human Mind. I. 365. ^л James W. Psychology. 1. 502.

в памяти становится серьезным неудобством. Не говоря об этих редких случаях, известно, что люди невежественные и ограниченные о всякою событии рассказывают одинаково, всегда то же самое, где все находится на том же месте, важное и второстепенное, полезное и бесполезное. Они не пропускают ни одной подробности, не способны к отбору. Умы такого рода не могут изобретать. Короче говоря, есть два рода памяти: одна вполне систематизированная (привычки, рутина, заученные места из прозы и поэзии, безошибочное музыкальное исполнение и проч.), пред­ставляющая цельную массу и не способная к новым комбинациям; дру­гая память — не систематизированная, т.е. составленная из групп неболь­ших, более или менее связанных, это память пластическая, способная к новым комбинациям.

Мы перечислили только самопроизвольные, естественные причины диссоциации, оставив в стороне причины волевые и искусственные, ко­торые представляют собой не что иное, как подражание первым. От дей­ствия этих различных причин образы и ряды их делятся на части, рас­падаются, дробятся, но в то же время они становятся более пригодным материалом для изобретателя. Эта работа подобна той, которая в геоло­гии, разрушая старые скалы, образует новые формации.

Вопрос об ассоциации относится к важным психологическим вопро­сам, но так как он не имеет отношения к нашему сюжету, то мы будем трактовать его только по мере надобности. Впрочем, нет ничего легче, чем указать наши границы. Наша задача сводится к вопросу очень ясному и очень определенному: каковы формы, ассоциации, дающие место новым комбинациям, и под влиянием чего они образуются. Все остальные формы ассоциации, представляющие собой не что иное, как повторение, должны быть выделены. Следовательно, этот вопрос не может быть рассмотрен в один прием. Его нужно изучать соответственно его отношениям к трем факторам: умственному, эмоциональному, бессознательному.

Термин «ассоциация идей» считается нехорошим. Он малопонятен, так как ассоциация относится к другим психическим состояниям, не к идеям. Кроме того, он указывает, по-видимому, на простое сопоставле­ние рядом, между тем как ассоциированные состояния изменяются вслед­ствие самого факта их связи1. Но было бы трудно отменить этот термин, так как он освящен долговременным употреблением.

Психологи не согласны относительно определения законов или глав­ных форм ассоциации. Не принимая участия в этих спорах, я признаю наиболее распространенной, наиболее удобной для нашего предмета ту классификацию, которая сводит все к двум основным законам: закону смежности и сходства. В последние годы были сделаны различные попыт­ки свести эти законы к одному. Одни сводили сходство к смежности, другие — смежность к сходству. Не касаясь сущности этого спора, на мой

¹ См.; Titcher.er E.. Outlines of Psychology. P. 190 sq, N, Y, 1896.

взгляд, довольно бесполезного и обязанного своим существованием, быть может, только излишней потребности единства, тем не менее нужно при­знать некоторый интерес при изучении творческого воображения, так как этот спор показал, что каждый из двух основных законов имеет свой собственный механизм.

Ассоциация по смежности (или беспрерывности), названная Вунд-том внешней, проста и однородна. Она воспроизводит порядок и связь вещей. Она сводится к привычкам, усвоенным нашей нервной системой,

Многие сомневаются в том, что ассоциация по сходству, названная Вундтом внутренней, — действительно элементарный закон в строгом смысле слова.

Не вдаваясь в частности длинных споров, вызванных этим вопро­сом, можно резюмировать результаты их следующим образом. В ассоци­ации по сходству следует различать три момента: 1) момент представле­ния: одно состояние А дано через восприятие или через ассоциацию по смежности: это точка отправления; 2) момент ассимиляции: А признано более или менее похожим на состояние а, испытанное раньше; 3) А и а вследствие сосуществования в сознании позже могут взаимно вызывать­ся, хотя в действительности два первичных явления А и а прежде ни­когда вместе не существовали, а в некоторых случаях и не могли суще­ствовать вместе.

Ясно, что существенным моментом является второй, что он состо­ит в акте деятельного уподобления, а не в ассоциации. Джеймс также утверждает, что сходство — не элементарный закон, а некоторое отно­шение, которое ум понимает после факта, как он понимает отношение превосходства, расстояния причинности и проч. между двумя предмета­ми, вызванными механизмом ассоциации1.

Ассоциация по сходству предполагает смешанную работу ассоциа­ции и диссоциации; это форма активная. Далее в книге будет показано, что именно поэтому она является главным источником материалов для творческого воображения.

После этого предисловия перейдем к умственному фактору в соб­ственном смысле слова, к которому мы постепенно приближались. Суще­ственный и основной элемент творческого воображения в области интел­лекта есть способность мыслить аналогией, т.е. на основании сходства частичного и часто случайного. Под аналогией мы понимаем несовершен­ную форму сходства: подобное есть род, а аналогия — вид его.

Исследуем механизм этого способа мышления, чтобы понять, как аналогия оказывается по природе своей почти неистощимым орудием творчества.

¹ Подробные библиографические указания, относящиеся к спору о сведении к един­ству, см.: Jodl. Lehrbuch dor Psychologie. Stuttgart, 1896, S. 490, О сравнении двух зако­нов см.: James W. выше цит, соч. I. 590; Sully J. выше цит. соч. I., 331; Hoffdini». Psychologie. 213 sq.

1. Аналогия может быть основана исключительно на количество
сравниваемых атрибутов.

Предположим, что abcdefn и rsf.udv — два существа или предмета, каждая буква обозначает символически их составные атрибуты. Ясно, что аналогия между двумя существами или предметами очень слабая, так как у них есть только один общий элемент d. Если число общих элементов увеличивается, то пропорционально этому растет аналогия. Но умы малодисциплинированные нередко допускают сейчас такое сим­волическое сближение. Дитя видит в луне и звездах мать, окруженную своими дочерьми. Австралийские аборигены называют книгу «ракуш­кой», единственно потому что она открывается и закрывается, как ра­ковина.

2. Аналогия может основываться на качестве или значении срав­-
ниваемых атрибутов. Она опирается на элемент изменчивый, колеблю­-
щийся между существенным и случайным, между действительным и ка­-
жущимся. Профан найдет много сходного у китовидных и рыб, а нату­
ралист — мало. Здесь, как и в предыдущей аналогии, возможны
многочисленные сближения, если не придавать значения их прочности
и неустойчивости.