Физиологические теории внимания 2 страница

Исследования умственных действий позволяют подойти к этому вопросу с несколько иной стороны. В результате этих исследований было установлено, что формирование умственных действий в конце концов приводит к образованию мысли, мысль же представляет собой двокное образование: мыслимое предметное содержание и собственно мышление о нем, как психическое действие, обращенное на это содержание. Ана­лиз показал, далее¹, что вторая часть этой диады есть не что иное, как внимание, и что это внутреннее внимание формируется из контроля за предметным содержанием действия². Тогда, естественно, следует вопрос: нельзя ли вообще понять внимание как функцию психического контро­ля? Нижеследующее изложение имеет целью показать, что понимание психики как. ориентировочной, деятельности и знание тех изменений, которые претерпевает действие, становясь умственным, действительно открывают такую возможность и позволяют иначе и более оптимистич­но взглянуть на положение вещей в проблеме внимания.

Понимание психики как ориентировочной деятельности означает подход к ней не со стороны «явлений сознания*, а со стороны ее объектив-

■ См.: Гальперин и. Я. Умственное действии как основа формирования мысли; ■ обра-: > ■ •■, '. Вопросы психологии. 1S57..V. 6.

^: Это лначкт не то, что мысль петь внимание или что внимание есть, мысль, я т').': -:; о следующее В каждом человеческом действии есть ориентировочная, иоподн птедв v.i и: л контрольная часть. Когда действи" становится умственным и далее меняемо: 'll:. " то ориентировочная часть прекращается в «понимание», исполнительная - в асоони'"; i; i-ное прохождение объективного содержания действия в --оде совчачия. а ■ -•пи-" рол в а

ной роли в поведении. В отличие от всякой другой, психическая ориенти­ровка предполагает образ- среды действия и самого действия, — образ, на основе которого и происходит управление действием. Управление дей­ствием на основе образа требует сопоставления задания с его исполнением. Следовательно, контроль составляет необходимую и существенную часть такого управления. Формы контроля могут быть различны, степень их развития — тоже, но без контроля за течением действия управление им — эта основная задача ориентировочной деятельности — оказалось бы вооб­ще невозможным. В той или иной форме с разной степенью обособления и развития контроль составляет неотъемлемый элемент психики как ориен­тировочной деятельности.

Но в отличие от других действий, которые все производят какой-ни­будь продукт, деятельность контроля не имеет отдельного продукта. Она всегда направлена на то, что хотя бы частично уже создано другими про­цессами, — чтобы контролировать, нужно иметь что контролировать, До­пустим, что внимание представляет собой как раз такую функцию контро­ля — ведь это даже непосредственно в чем-то близко подходит к его обыч­ному пониманию, — и сразу отпадет самое тяжелое из всех возражений против внимания как самостоятельной формы психической деятельности: отсутствие отдельного характерного продукта.

Знание тех изменений, которые наступают при формировании ум­ственных действий, устраняет второе возражение: невозможность указать на содержание процесса внимания. Теперь мы знаем, что, становясь ум­ственным, действие неизбежно сокращается, приближаясь к «действию по формуле». На участке сокращения происходит как бы непосредственный, ассоциативный переход между сохранившимися звеньями (в случае «дей­ствия по формуле» — от исходных данных к результату). Для наблюдате­ля этот переход лишен конкретного содержания, но в зависимости от того, как происходило, велось сокращение, он сопровождается или не сопровож­дается: 1) пониманием сокращенного содержания и 2) переживанием сво­ей активности. Если сокращение планомерно намечалось и усваивалось, такое понимание и переживание образуются и сохраняются. Но если со­кращение действия происходило стихийно, то сокращенное содержание забывается, а с ним и ощущение своей активности при автоматизирован­ном выполнении сокращенного действия. Как раз этот второй случай боль-

¹ Ориентировочная деятельность не ограничена познавательными процессами. Все
формы психической деятельности суть разные формы ориентировки, обусловленные раз­
личием задач и средств их решения.

² Через действие с вещами далее осуществляется и контроль за образом.

³ К такому пониманию внимания близко подходит признанно за ним регулирующей
функции (см., в частности, раздел «Внимание» украинского учебника «Психология» для
педвузов. Киев, 1956. С. 434). Но регуляция - понятие более широкое, а если внимание
раскрывается как избирательность, направленность и сосредоточенность, то сближение с
контролем снимается.

ше всего отвечает обычному порядку формирования психических функций. Если, далее, стихийно сложившаяся функция тому же не имеет своего отдельною продукта, и всегда протекает лишь в связи с какой-нибуть другой деятельностью, то для наблюдения (и внешнего, и внутренне­го) оно представляется лишь стороной последней — не как внимание, а как внимательность (при выполнении этой, другой, основной деятельности).

Стихийно стожившаяся деятельность контроля, становясь умствен­но н и сокращенной. с естественной необходимостью должнл представ­ляться лишенной содержания, а с ним и самостоятельности, стороной или свойством какой-нибудь другой деятельности (которую она контро­лирует), Это как раз и отвечает наблюдаемой картине внимания. Отсюда ясно, что указанные выше два факта, играющие такую отрицательную роль в ученик о внимании, на самом деле имеют очень ограниченное.значение: они выражают положение, каким оно представляется во внут­реннем и внешнем наблюдении, выражают ограниченность психологичес­кой науки данными «непосредственного наблюдения».

Однако нужно подчеркнуть, что внимание — отдельный, конкретный акт внимания - образуется лишь тогда, когда действие контроля стано­вится ас только умственным, но и сокращенным. Процесс контроля, вы­полняемый как развернутая предметная деятельность, есть лишь то, что он есть, и отнюдь не является вниманием. Наоборот, он сам требует внима­ния, сложившегося к этому времени. Но когда новое действие контроля превращается в умственное и сокращенное, тогда и только тогда око ста­новится вниманием, — новым конкретным процессом внимания. Не вся­кий контроль есть внимание, но всякое внимание есть контроль.

Еще одно соображение. Контроль лишь оценивает деятельность или ее результаты, а внимание их улучшает. Как же внимание, если оно явля­ется психическим контролем, дает не только оценку, но и улучшение дея­тельности? Это происходит благодаря тому, что контроль осуществляется спомощью критерия, меры, образца, а в психологии давно известно, что наличие такого образца — «предваряющего образа», —- создавая возмож­ность более- четкого сравнения и различения, ведет к гораздо лучшему рас­познаванию явлений (и отсюда — к другим положительным изменениям. столь характерным для внимания).

Примеры этого общеизвестны: если предварительно дают прослу­шать камертон, то соответствующий звук легко выделяется из сложного аккорда, обертон - из сложного тона; если песня знакома, ее слова разли­чаются даже в плохой передаче; если известно, о чем идет речь, то слова

гораздо легче узнаются и в неразборчивом тексте, и т.д. Эти факты всвое время объясняли процессом апперцепция, Плохое, мнимое объяснение, но факты несомненны; они обширны и значительны. Значение их сводится к тому, что наличие предваряющего образа увеличивает различительную спосооность в отношении своего объекта и снижает ее о отношений всех остальных.

Так применение образца объясняет два основных свойства внимания- его избирательность (которая, следовательно, новее не всегда вы­ражает интерес) и положительное влияние на всякую деятельность, с которой оно связывается. И это — первая проверка гипотезы внимания как деятельности психического контроля.

Вторая заключается в том, что, зная конкретное содержание деятель­ности внимания, мы можем ответить на трудный вопрос о природе произ­вольного внимания. До сих нор его отличительными признаками считают наличие цели (быть внимательным) и усилий (сохранить внимание на предмете, который сам его не вызывает). Но давно известно, что оба эти признака несостоятельны. Если мы достаточно знакомы с предметом, то независимо от интереса к нему внимание становится произвольным - без задачи и усилий быть внимательным. Да и вообще говоря, цель и усилия свидетельствуют лишь о том, чего мы хотим, но не о том, чего достигаем, если же усилия (быть внимательным) остаются безуспешными, то и вни­мание остается непроизвольным. Давно было сказано, что в целях выража­ются наши потребности, наша зависимость от обстоятельств — наша несво­бода. А усилия в известном отношении обратно пропорциональны действи­тельным возможностям: чем больше оснащена деятельность, тем меньше усилий она требует.

Л.С.Выготский был глубоко нрав, когда пытался перенести в психо­логию, в частности в проблему внимания, общее положение марксизма о средствах деятельности как решающем условии и мериле произвольности. Но как понимать средства психической деятельности? Выготский спитат ими знаки, опираясь на которые, человек делает то, что не может выпол­нить без них. Однако способ использования знака еще должен быть понят. и естественно, что вскоре Выготский обнаружил, что знак выполняет ноль психологического орудия, лишь поскольку сам получает значение. При­равнивая значение знака к понятию, Выготский ставил развитие произ­вольности психических функций в зависимость от развития понятий, т.о. от понимания того, как следует действовать в данном случае. Но такое рационалистическое понимание произвольности означает неправомернее сужение проблемы: конечно, произвольность требует понимания обстоя­тельств. однако не всякое, даже правильное их понимание равнозначно

¹ Естественный вопрос - как же тогда объяснить вяимянно к объекту до образования его отчетливого образа - разъясняется так; если это внимание непроизвольное, оно ис­пользует первые впечатления для контроля последующих; если это внимание произволь­ное, оно пользуется схемами, сложившимися в прошлом опыт*; с объектами этого рода.

Произвольности- нужно еще иметь возможность действовать согласно такому пониманию и располагать необходимыми для этого средствами. Вопрос о средствах психической деятельности человека не сводится к по­ниманию, и решение этого вопроса у Выготского не может считаться окон­чательным.

С точки зрения внимания как деятельности психического контроля вопрос о структуре произвольного внимания решается следующим обра­зом: внимание произвольное есть внимание планомерное. Это — контроль за действием, выполняемый на основе заранее составленного плана, с по­мощью заранее установленных критериев и способов их применения. На­личие такого плана и критериев и способов действия позволяет вести кон­троль, а вместе с тем и направлять внимание на то, на что мы хотим его направить, а не на то, что «само бросается в глаза». Конечно, такое плано­мерное действие по своему происхождению и природе является обществен­ным и предполагает участие речи в его организации; оно возможно только у человека. Как всякое действие, приобретаемое по общественному образ­цу, оно сначала выступает и осваивается в своей внешней форме (когда оно, как уже сказано, еще не является вниманием) и лишь затем, в своей речевой форме переходит в умственный план и, сократившись, становится произвольным вниманием. Благодаря своей объективно-общественной организации и поэтапному усвоению такое действие не зависит ни от не­посредственно привлекательных свойств объекта, ни от нарушающих вли­яний преходящих состояний самого человека — оно произвольно в соб­ственном и полном смысле слова.

Непроизвольное внимание тоже есть контроль, но контроль, идущий за тем, что в предмете или обстановке «само бросается в глаза». В этом случае в качестве мерила используется одна часть объекта для другой, на­чальный отрезок связи — для сопоставления с ее продолжением. И марш­рут, и средства контроля здесь следуют не по заранее намеченному плану, и диктуются объектом, от которого в обоих этих отношениях мы целиком зависим, — и потому непроизвольны. Но содержание деятельности внима­ния и здесь составляет контроль — контроль за тем, что устанавливают восприятие или мышление, память или чувство¹.

Конечно, трактовка внимания как отдельной формы психической деятельности пока остается гипотезой. Но помимо устранения теоретичес­ких трудностей ее преимущество в ток, что она открывает возможность экспериментального исследования и проверки, возможность планомерно­го формирования внимания. Зная его содержание как деятельности, и пути формирования последней как умственной деятельности, мы можем обучать вниманию, подобно всякой другой психической деятельности. А именно:

, 1.0 сих. ор а качке орисч'тиj> ono'^j7iL'ii рифли*: гсч'лс.у; онатол;.ская л •-■ яте. рой, собственно, и сект

Гальт

чтобы сформировать новый прием произвольного внимания, мы должны наряду с основной деятельностью дать задание проверить (или проверять) ее, указать для этого критерий и приемы, общий путь и последователь­ность. Все это сначала нужно давать внешне, в материальной или матери­ализованной форме¹ - начинать следует не с внимания, а с организаций контроля как определенного внешнего действия (которое лишь потом бу­дет преобразовано в новый акт внимания). А дальше это действие контро­ля путем поэтапной отработки доводится до умственной, обобщенной, со­кращенной и автоматизированной формы, когда оно, собственно, и пре­вращается в акт внимания, отвечающий новому заданию.

Непроизвольное внимание ребенка тоже можно воспитывать таким, каким мы хотим его видеть. В этом случае мы не ставим ребенку специ­альной задачи контроля, но учим выполнять основную деятельность оп­ределенным способом: тщательно прослеживая ее отдельные звенья, срав­нивая и различая их, их связи и отношения. Таким образом, не выделяя контроль в особую задачу, мы включаем его в основную деятельность как способ ее осуществления. Тогда вместе с основной деятельностью проис­ходит и формирование непроизвольного внимания.

С точки зрения внимания как деятельности психического контроля все конкретные акты внимания — и произвольного и непроизвольного — являются результатом формирования новых умственных действий. И про­извольное, и непроизвольное внимание должны быть созданы, воспитаны в индивидуальном опыте; у человека — всегда по общественно данным образцам. При планомерном воспитании внимания такие образцы должны заранее отбираться как самые успешные и перспективные — для каждой сферы деятельности, на каждом уровне развития. И можно надеяться, что, поскольку теперь, в общем, известны и содержание деятельности внима­ния, и порядок воспитания полноценных умственных действий, задача планомерного формирования все новых и новых актов внимания уже не составит принципиальной трудности. Теперь решающее слово должно быть предоставлено экспериментальному исследованию³.

¹ Заслуживает выть отмеченным, что в изложении раздела о внимании (учебник «Психология», 1956 г.) проф. А.А.Смирнов подчеркивает значение материальной формы действия на ранних стадиях формирования внимания и при его затруднениях.

- На содержании и процедуре поэтапного формирования умственных действий, как к на понятии материализованного действия, я не останавливаюсь. Они изложены в не­скольких сообщениях (см.: Опыт изучения формирования умственных действий // Док­лады на совещании по вопросам психологии. М., 1954; О формировании умственных действий и понятий /, ' Вести. Моск. ун-та. 1957. №• 4; Умственное действие как основа формирования мысли и образа // Вопросы психологии. 1957., > £ 6; Психолотая мышле­ния ш учение о поэтапном формировании умственных действий, ', -' Исследования мышле­ния в советской психологии. М,: Науки, 1966.)

⁸ См.: Гальперин П.Я., Кабылъницкая С.Л, Экспериментальное формирование вни­мания. М.: ИГзд-во Моск. ун-та, 1976, а также текст П.Я.Гальперина «Психологические механизмы внимания» в данной хрестоматии. (Примечание редактпров-состаештелек.)

Часть 2. Когнитивная психология внимания

© Внимание как селекция. Модели ранней и поздней селекции

Ю.Б. Дормашев, В.Я. Романов

ВНИМАНИЕ И ОТБОР¹

Многие интересные и продуктивные направления психологических исследований начинались с анализа обыденных и привычных ситуаций, не вызывающих, как правило, никаких вопросов у человека, который попадает и действует в них. <...>

В психологии внимания такого рода ситуация сравнительно недавно получила специальное название застольной беседы или, в буквальном пе­реводе с английского, вечеринки с коктейлем. Впрочем, ее описание как существенной именно для изучения внимания человека встречается уже в работах У.Джеймса. «Все формы усилий внимания были бы пущены в ход тем лицом, которое мы представим себе за обедом со своими гостями, на­стойчиво слушающим соседа, который дает ему нелепый и неприятный совет, в то время как все окружающие гости весело смеются и разговари­вают об интересных и возбуждающих предметах». В другом месте он ис­пользует подобный пример в качестве иллюстрации функциональной сути внимания как процесса отбора и, более того, действия его механизмов. У.Джеймс пишет: «Мы знаем, что можем быть внимательными к голосу собеседника среди гвалта других разговоров, незамечаемых нами, хотя они объективно намного громче, чем та речь, к которой мы прислушиваемся. Каждое слово пробуждается дважды, и не столько благодаря чтению по губам говорящего, сколько уже до того, внутри, благодаря иррадиации прежде воспринятых слов и туманному возбуждению со стороны всех про­цессов, связанных с «предметом беседы»

¹ Дормашев Ю.Б., Романов В.Я. Психология внимания. М.: Тривола, 3999, С. 47- 77,

87-97,

- См.: Джеймс В, Научные основы психологии. СПб.: С.-Петербургская ллектро-печатня, 1902. С. 176.

'• См.: James №. The Principles of Psychology. Chicago: Enovcl. Brit., 1990. P. 292.

Идеи У.Джеймса легли в основу современных теорий внимания. а вечерника с коктейлем стала исходной для постановки исследователь­ских задач и создания новых методов изучения избирательности воспри­ятия. При анализе этой ситуации можно выделить два важнейших для когнитивных психологов аспекта внимания. Во-первых, человеку легко удается отобрать интересующий его разговор и непрерывно слушать его, не отвлекаясь на все остальное. Работа внимания в этом смысле пред­ставлена как аспект его избирательности или сосредоточенности, а изу­чение соответствующих механизмов получило название исследований се­лективного или фокусированного внимания. Во-вторых, неотобранные голоса остаются потенциально доступными восприятию субъекта и ка­кая-то информация может быть замечена за пределами выбранного на­правления внимания. Так, если в компании произносят его имя или начинают рассказывать анекдот, он невольно осознает эти события. Это означает, что внимание в какой-то степени распределено на все, что происходит вокруг. Известно также, что чем больше мы увлечены бесе­дой, т.е. чем больше интенсивность нашего внимания в одном направле­нии, тем меньше вероятность отвлечения и степень внимания по всем другим направлениям. Изучение этого интенсивностного аспекта прово­дится по линии исследований распределения внимания. В ситуации ве­черинки он отступает на второй план в силу непроизвольности и, как следствие, скрытости работы соответствующих механизмов. В специаль­ной литературе такая работа внимания получила название мониторинга, т.е. непрерывного и непреднамеренного контроля и обнаружения опре­деленных событий, происходящих во внешней и внутренней среде орга­низма. К ситуациям распределения внимания в строгом смысле относят такие, когда человек намеренно пытается уделить внимание двум и бо­лее источникам информации; например, прислушиваться к речи собесед­ника и одновременно следить за комментарием и показом футбольного матча по телевизору.

В лабораторных условиях указанные существенные моменты вече­ринки были воспроизведены и тщательно исследованы английским ин­женером — акустиком Колином Черри, работавшим в то время по спе­циальному заказу в Массачусетсом Технологическом Институте. Анализ ситуации привел К.Черри к предположению о возможных характеристи­ках стимуляции, используемых перцептивной системой для выделения и удержания какого-то одного сообщения в потоке других. Сообщения могут различаться по направлению источника звука, особенностям голо­са (громкости, высоте, тембру), темпу, синтаксису, теме или содержанию. Кроме того, слушатель может использовать зрительную информацию о

¹ См.: Cherry E.G. Some experiments on the recognition of speech with one Mid two ears /'/ Journal of the Acoustical Society of America. 1953. Vol. 25. P. 975-979,

предъявления. Последняя версия известна в литературе под названием методики вторения.

При решении первой задачи своего исследования К.Черри исполь­зовал вариант бинаурального, т.е. смешанного предъявления. Релевант­ное и нерелевантное сообщения представляли собой прозаические отрыв­ки разного содержания, прочитанные и записанные на магнитофон одним и тем же диктором. Записи уравнивались по громкости. Отсюда видно, что К.Черри сохранил в лабораторных условиях только одну группу различительных характеристик релевантной и нерелевантной стимуля­ции, а именно, вероятности перехода от одного элемента к другому, обус­ловленные содержанием, грамматической структурой и темпом высказы­ваний. Голоса же были идентичны, их направления совпадали, а зритель­ная информация исключалась полностью. От испытуемого требовали подробного отчета о содержании релевантного сообщения, которое пода­валось чуть раньше нерелевантного. Ему разрешалось прокручивать одну и ту же запись столько раз, сколько понадобится для полного и безоши­бочного отчета. Общее количество проб или время прослушивания одной записи служили показателями успешности селекции релевантного сооб­щения. Оказалось, что восприятие релевантного текста при этих услови­ях хотя и возможно, но, в отличие от обычной ситуации, происходит с большим трудом. Так, чтобы лучше сосредоточиться, испытуемые часто закрывали глаза. Полное разделение сообщений достигалось лишь путем многократного (от 20 до 25 раз) прослушивания. Интересно и то, что решение задачи облегчалось, если испытуемым давали возможность по ходу опыта делать и использовать записи.

Итак, в данном эксперименте была показана важная роль физичес­ких признаков стимуляции (направления, интенсивности, высоты звука) в процессах ее селекции. При разделении сообщений испытуемые, по-ви­димому, опирались на вероятности перехода от одного элемента сообще­ния к последующему. Под вероятностью перехода обычно имеют в виду частоту следования какого-то слова за другим словом. Эта частота опре­деляется грамматикой и синтаксисом данного языка, устойчивостью употребления определенных словосочетаний. Возможность отбора на ос­новании вероятности перехода была устранена в дополнительной серии проб с предъявлением сообщений, составленных из газетных штампов. Примером сообщения, состоящего из словесных клише такого рода, мо­жет быть следующий отрывок речи на митинге: «Дорогие друзья! Я сча­стлив встретиться с вами здесь и сейчас, чтобы выразить огромную обес­покоенность текущим положением в стране и решительный протест про­тив внутренней и внешней политики, направленной на развал экономики и государства. Товарищи, хватит ходить вокруг да около — мы находимся на грани разорения. Поставлены на карту жизнь и бла­гополучие всего трудового народа. Коррумпированные круги правитель­ственной администрации вкупе с мафиозными структурами рыночной

экономики безнаказанно воруют и вывозят награбленное запроделы на­шего многострадального отечества. Вероятность перехода между слова­ми внутри штампа очень велика, тогда как между штампами она резко падает. Содержание релевантного сообщения здесь всегда, независимо от числа повторных прослушиваний, перемешивалось с содержанием нере­левантного. Испытуемый как бы выхватывал словосочетания то из ре­левантного, то из нерелевантного сообщения. Отсюда следует не только то, что вероятности перехода по праву вошли в исходный список харак­теристик, значимых для решения задачи селекции, но и то, что этот пе­речень был полным.

Исследование восприятия нерелевантного сообщения (вторая зада­ча, поставленная К.Черри) проводилось с помощью процедуры вторения в условиях дихотического предъявления. Инструкция на вторение дава­лась в данном случае для контроля непрерывности внимания испытуемо­го к релевантному источнику. По релевантному каналу, например, с пра­вого наушника подавался обычный текст, который нужно было отчетливо повторять вслух с отставанием не более чем на 2—3 слова. Нерелевантное сообщение, идущее с другого наушника, также начиналось с какого-то текста, но могло без предупреждения измениться по своему характеру. Где-то в середине вместо текста подавали звуковой тон или меняли го­лос диктора с мужского на женский; запись прокручивали в обратную сторону или читали текст на иностранном (немецком) языке. Затем про­должали подачу первоначального текста. После эксперимента неожи­данно для испытуемого задавали вопросы относительно нерелевантного канала.

Наблюдение и регистрация ответов показали, что инструкция вто­рения, т.е. непрерывного отслеживания релевантной стимуляции выпол­няется довольно легко. После небольшой тренировки в предварительных опытах испытуемые вторили без промедления и безошибочно (правда, бесцветным и монотонным голосом). Этот результат еще раз подтвердил решающее для успеха селекции значение физического признака стиму­ляции, в данном случае пространственной направленности. Испытуемые эффективно отбирали релевантное сообщение. Вместе с тем, как следо­вало из отчетов, нерелевантная информация не отвергалась полностью. В частности, они замечали звуковой тон и смену голоса. В то же время, они ничего не могли сообщить о содержании текстов нерелевантного ка­нала и, как правило, не замечали смену языка и порядка воспроизведе­ния. Иногда, после обратного предъявления текстов, испытуемые сооб­щали, что слышали какую-то речь, в которой было что-то странное. На основании этих данных К.Черри пришел к выводу, что восприятие не­релевантных сообщений ограничивается грубыми физическими харак­теристиками. <...>