Часть 2. Когнитивная психология внимания 2 страница

В экспериментах на время реакции сохранение направленности нашей психики на движение, которое надо сделать, уменьшает время. реакции. Это уменьшение мы объясняли тем, что сигнал приходит в дви­гательный центр, заранее заряженный почти до уровня разряда. Следо­вательно, выжидательное внимание (expectant attention) к реакции идет вместе с возбуждением соответствующего центра.

Когда впечатление, которое надо обнаружить, очень слабое, то для того, чтобы не пропустить его, можно использовать способ обострения внимания к нему путем предварительного контакта с этим впечатлением в усиленной форме. Гельмгольц говорит:

Physiolog. Optik. S. 741.

Если мы хотим приступить к наблюдению обертонов, то непосредственно перед предъявлением анализируемого звука целесообразно выявить слабый звук исследуемой ноты <.., > Если вы поставите резонатор, соответствующий определенному обертону, например, g' звука С, перед ухом и затем вызовете звук ноты С, то услышите G*, значительно усиленное резонатором <...> Этим усилением можно воспользоваться для того, чтобы не вооруженное резонато­ром ухо с большим вниманием уловило искомый звук < "...> Бели постепенно отодвигать резонатор, G' ослабевает, но внимание, однажды направленное на него, теперь улавливает его быстро и легко, и наблюдатель слышит теперь тон G* в естественном и неизмененном звуке сложной ноты невооруженным ухом.

Вундт, поясняя эти опыты, пишет:

То же можно сказать о слабых или мимолетных зрительных впечатлени­ях. Освещайте рисунок электрическими искрами со значительными интерва­лами между ними: после одной вспышки, а иногда даже после двух и трех вы едва ли сможете что-либо различить. Но смутный образ скоро начнет удержи­ваться в памяти и каждое последующее освещение будет дополнять его. Та­ким образом, в конце концов мы достигнем ясного восприятия. Основным по­буждением для этой внутренней деятельности обычно является само внешнее впечатление. Мы слышим звук, в котором благодаря некоторым ассоциациям предполагаем определенный обертон; затем надо восстановить этот обертон в памяти, и наконец мы уловим его в слышимом звуке. Или, например, мы увидели какой-то минерал, встречавшийся нами раньше. Это впечатление пробуждает соответствующий образ в памяти, который более или менее слива­ется с самим впечатлением <...> Различные свойства впечатлений вызывают отдельные приспособления к каждому из них. И вот мы замечаем, что пе­реживание напряжения нашей внутренней внимательности возрастает с каж­дым увеличением силы тех впечатлений, на восприятие которых мы рассчиты­ваем».

Все это естественно представить в символической форме клетки мозга, воздействие на которую оказывается с двух сторон. Во время того, как объект возбуждает ее извне, другие клетки мозга возбуждают ее изнутри. Для полного возбуждения энергии данной клетки требуется совместное действие обоих факторов. Мы вполне внимательны к объек­ту и воспринимаем его не тогда, когда он только предъявлен, но когда он и предъявляется и внутренне представляется.

Теперь нам будут понятны несколько других дополнительных фак­тов. Гельмгольц, например, к опыту наблюдения стереоскопических кар­тинок, освещаемых электрической искрой, добавляет следующее:

Взяв картинки настолько простые, что видеть их двойными было для меня сравнительно трудно, я все-таки добился того, что даже при мгновен­ном освещении видел их двойными; в определенный момент я старался как можно ярче представить себе в воображении, как эти картинки должны выг­лядеть. Влияние внимания здесь было чистое, так как движения глаз исклю­чались.

Кроме того, в обсуждении явления бинокулярного ': с«№в«овакк«Гельмгольн пишет: Это не проба сил двух ощущений, а явление, которое зависит от фиксации или недостатка фиксации внимания. В самом деле, рдиа ли можно найтк дру­гое явление, столь хорошо подходящее для исследования причин, которые мо­гут определять внимание. Недостаточно принять сознательное намерение смот­реть сначала одним глазом, а затем другим; мы должны сформировать мак­симально ясное представление того, что ожидаем увидеть. Тогда»шп действительно появится. Рис. 2 Рис. 3 На рис. 3 и 4 представлены неоднозначные изображения, результат восприятия которых может принимать две формы. Мы можем сменить восприятие одной видимой формы на восприятие другой, если заранее напряженно представим ту форму, которую хотим увидеть. То же можно сделать в случае восприятия загадочных картинок, где определенные линии рисунка образуют своим сочетанием объект, не име­ющий никакой связи с тем, что представлено на картине очевидным об­разом. Действительно, во всех случаях, где объект незаметный и его труд­но отличить от фона, мы в течение долгого времени не можем его уви­деть. Но увидев его один раз, мы можем направить на него вниманн" снова, в любой момент, когда захотим, благодаря его умственному дуб­ликату, который опирается на воображение. Кто сразу узнает в бессмыо ленном наборе французских слов Pas de lieu Шюпр que nous английскук поговорку Paddle your own canoe'! И кто же, один раз столкнувшись этим тождеством, не сумеет снова обратить на него свое внимание Когда мы ожидаем, что отдаленные часы начнут свой бой. наш ум л такой степени наполняется представлением этого боя, что нам ежесеку1 дно кажется, будто мы уже слышим этот желанный или устрашающи бой. То же самое, когда мы ожидаем услышать чьи-нибудь таги. Кая дый шорох в лесу охотнику говорит о дичи, а беглецу - о преследоват лях. Влюбленный под каждой встреченной на улице шляпкой готов в деть головку своей милой. Образ в уме и есть внимание, а преперце ция - это половина перцепции ожидаемого предмета.

Ая: эимс У.

Д i3

Именно по этой причине люди замечают в предметах только тл сто­роны, которые они ранее научились различать. Каждый из нас может заметить какое-то явление после того, как на него указали, но едва ли найдется один из десяти тысяч, кому удастся открыть это явление са­мостоятельно. Даже в поэзии и искусстве необходимо, чтобы кто-нибудь подсказал нам, какие аспекты следует подчеркнуть и какие эффекты должны вызывать восторг - и только затем наша эстетическая природа может «расширяться» в полном объеме и никогда не подвергается «оши­бочной эмоции». Одно из упражнений в детских садах состоит и том, что детей просят выделить и указать как можно больше черт какого-то объекта, например цветка или чучела птицы. Дети сразу называют чер­ты, которые уже знают, например, листья, хвост, клюв иди лапки. Но они целыми часами будут смотреть на цветы или чучело и не увидят ни чешуек, ни ноздрей, ни когтей и т.д., пока их внимание не направят на эти детали; после этого они замечают их всегда. Короче говоря, един­ственные вещи, которые мы обычно видим — это вещи, которые мы пре-перцепируем. А единственные вещи, которые мы преперцепируем — это вещи, которые имеют для нас метку или ярлык, и эти ярлыки запечат­лелись в нашем уме. Если бы мы утратили запас этих ярлыков, мы бы стали интеллектуально пропащими в этом мире.

Педагогические выводы. Во-первых, надо укреплять внимание в тех детях, которые ire интересуются предметом изучения и позволяют своим мыслям блуждать из стороны в сторону. Интерес следует «производить» чем-то, что учитель связывает с уроком, наградами и наказаниями, если ничего не приходит на ум более душевного. Если тема не вызывает не­произвольного внимания, то следует заимствовать интерес со стороны. Но самый лучший интерес — внутренний, и, преподавая детям в классе, мы должны постараться связать рациональными звеньями новые сведения с предметами, для которых у них уже есть преперцепции. Старое и знако­мое легко впускается вниманием и в свою очередь помогает усвоить но­вое, формируя для него по терминологии Гербарта апперцептивную мас­су. Несомненно, талант наставника лучше всего проявляется в умении выбрать подходящую апперцептивную массу. Психология может предло­жить здесь всего лишь общее правило.

Во-вторых, скажем о том блуждании мыслей, которое и в более позднем возрасте может сбивать нас во время чтения или слушания речи. Если внимание - это воспроизведение ощущения, навык читать не толь­ко глазами и слушать не только ушами, то проговаривание про себя, уви­денных и услышанных слов должно усилить внимание к этим словам. Это подтверждается опытом. Я могу держать свой блуждающий ум во время беседы или лекции гораздо плотнее, если активно повторяю самому себе слова, а не просто слушаю их. Ряд моих студентов сообщили мне, что добровольное использование подобного приема пошло им на пользу.

Внимание и свободная воля. До сих пор я говорил так, будто наше внимание всецело детерминировано нервными условиями, Я считаю, что так детерминировано множество предметов, которым мы можем уделять внимание. Никакой объект не может привлечь наше внимание иначе, чем посредством нервного механизма. Но количество внимания, которое по­лучит данный объект после того, как будет уловлен нашим мысленным взором, составляет вопрос иного свойства. Нередко для того, чтобы удер­жать ум на объекте, прикладывается усилие. Мы чувствуем, что можем совершить большее или меньшее усилие по нашему выбору. Если это чувство не обманчиво, если наше усилие есть некая духовная сила, при­чем сила недетерминированная, тогда, конечно, она содействует резуль­тату наравне с мозговыми условиями. Хотя эта сила не вносит никакой новой идеи, она углубляет и продлевает пребывание в сознании бесчис­ленных идей, которые без нее быстро исчезают. Длительность задержки, достигаемой таким образом, может составить одну секунду, но эта секун­да может оказаться переломной. В непрерывном подъеме и падении ум­ственных соображений, когда две ассоциированные системы соображений находятся почти что в равновесии, может оказаться достаточным всего лишь одной секунды внимания для того, чтобы одна система соображе­ний завладела умственным полем, развилась и не впускала другую сис­тему, или наоборот. Развитая система может заставить нас совершить действие, а это действие может наложить печать на нашу судьбу.

Когда мы. дойдем до главы «Воля», то увидим, что драма нашей со­знательной. жизни всецело зависит от того количества внимания, чуть большего или чуть меньшего, которое могут получить соперничающие дви­гательные идеи. Но все переживание реальности, все упорство и возбужде­ние нашей сознательной жизни зависят от нашего чувства, что в этой жиз­ни действительно решается все каждое мгновение, и что это не бессмыс­ленное бряцанье цепи, которая была выкована тысячи лет тому назад.

Эта видимость, придающая жизни и истории трепет с таким траги­ческим энтузиазмом, возможно, не является иллюзией. Усилие может быть первичной силой, а не простым результатом, и ее количество, воз­можно, не детерминировано. Последним словом здравомыслящего чело­века в этом вопросе будет «не знаю», так как взаимодействующие здесь силы настолько тонкие, что не поддаются измерению в деталях. Но пси­хология, претендуя на звание науки, должна, подобно всем наукам, по­стулировать полный детерминизм при рассмотрении своих фактов, и сле­довательно должна изъять из своего ведения явления свободной воли. даже если бы такая сила существовала. <...> Я буду, подобно другим пси­хологам, придерживаться этой позиции. Но я прекрасно осознаю, что по­добный прием, вполне оправданный методологическими соображениями и субъективной потребностью упорядочивать факты в простую и «науч­ную» форму, не проливает света на окончательное разрешение вопроса о свободной воле в том или ином направлении.

С. В, Кравков СВОЙСТВА ВНИМАНИЯ¹

Допустим, что благодаря тем или другим <...> причинам состояние внимания у нас вызвано. Посмотрим теперь, какими же свойствами оно обладает?

Прежде всего (1) мы различаем различные степени интенсивности внимания. Одни занятия требуют от нас, как мы говорим, большого вни­мания, другие же, напротив, берут его совсем немного. Чем более интен­сивно наше внимание, тем яснее и отчетливее для нас те объекты, на которые оно направлено. Мы не располагаем еще каким-либо общепри­нятым мерилом интенсивности внимания. Выше мы упоминали, что не­которыми в качестве такого показателя предлагается брать отношение длительности вдыханий к выдыханиям. Психологи для суждения о сте­пени интенсивности внимания обычно пользуются количественной оцен­кой производительности какой-нибудь специальной работы испытуемого лица, например вычеркивания определенных букв в печатном тексте, сосчитывания точек, в беспорядке размещенных на бумаге, и других подобных работ.

Не следует смешивать с интенсивностью внимания то чувство не­приятного напряжения, которое нередко возникает у нас, особенно при условиях чисто произвольного внимания. Это неприятное чувство выра­жает лишь наше старание добиться достаточной степени интенсивности внимания, нашу борьбу за эту интенсивность. Результат же может, не­смотря ни на какое старание с нашей стороны, все же не быть достиг­нут. И мы знаем, как порою, несмотря на величайшее напряжение, нам все же не удается сконцентрировать на требуемом предмете нужную долю внимания, в то время как в иных случаях величайшая степень внима­ния достигается при очень незначительном сознательном усилии с нашей стороны.

Кравков СВ. Очерк психологии. М.: Работник просвещения, 1925, С. 82-88.

(2) Внимание может быть характеризовано, далее, со стороны его объема. Под объемом внимания в психологии понимают то количество внечатлении, которое может быть с полной ясностью и отчетливостью воспринято в одном акте внимания.

Можно думать, как то и делали некоторые прежние психологи, что в один момент, в одном акте внимания мы можем схватывать лишь одно впечатление. В настоящее время, однако, вопрос об объеме внимания подвергся уже достаточной экспериментальной разработке, и мы с уве­ренностью можем утверждать ошибочность такого предположения. Как показали опыты, производившиеся при помощи особого прибора, пока­зывающего нам те или другие зрительные впечатления на очень корот­кое время (так называемого тахистоскопа), бессвязных зрительных объектов (например, букв) зараз мы можем с полней ясностью и отчет ливостью воспринять в среднем от 4 до 6. Эта же цифра характеризуй приблизительно и объем нашего слухового внимания; при наиболее бла­гоприятных условиях одним актом внимания мы можем охватить при­близительно 6 последовательных стуков. Объем внимания значительно увеличивается, если нам. даются не отдельные, бессвязные элементы, а некоторые отдельные осмысленные комплексы (например, короткие сло­ва). В таком случае уже каждое слово служит для нашего восприятия как бы только одним элементом и общее число отдельных схваченных букв может возрастать до 6x3 — 18 и более. Всякое объединение, всякая форма (слов, букв) увеличивают число элементов, схватываемых однку. актом внимания.

Эксперименты по вопросу об объеме внимания установили между прочим существование двух типов внимания: так называемого фиксиру­ющего и флуктуирующего («расплывающегося»). Объем внимания лип, принадлежащих к фиксирующему типу, меньше, чем объем внимаю:, '.лип, типа флуктуирующего, зато воспринимаемое первыми воспринима­ется с большей ясностью и большей объективной правильностью, че:. воспринимаемое вторыми. Так, например, если в окошке тахистоскопа н; очень короткое время было показано слово «конторка» — лицо фикск рующего типа читает:

после первого показывания...................................... «конт»

» второго»........................... «контор»

» третьего» «конторка*.

Лицо же, имеющее внимание типа флуктуирующего,

после первого показывания может прочесть......................... < ■ корзинка»

» второго»».......... «касторка»

и лишь в конце концов правильно ■ >........., «конторка».

В другой связи мы уже упоминали об этих типах, говоря <.., > об объективном и субъективном типах восприятия.

(3) Больший практический интерес, чем затронутый выше «опрос об объеме внимания, имеет вопрос о распредели с мости его. Способность распределять внимание состоит в том, что мы оказываемся в состоянии в одно и то же время уделить внимание двум или больше различным направлениям; например, одновременно вспоминать вслух стихотворение и письменно производить вычисления. Нельзя быть вполне уверенным, что в таком случае несколько дел совершаются нашим вниманием дей­ствительно вполне в одно и то же время. Вероятнее думать, что здесь имеет место очень быстрое чередование внимания к одному и к другому. Практически, однако, для нас это значения не имеет, и мы вполне мо­жем говорить о распределении внимания как о способности более или менее одновременно осуществлять несколько разных направлений внима­ния. Этой способностью отдельные люди наделены в весьма различной степени.

Экспериментально установлено, что нам труднее бывает осуще­ствлять одновременно две сходные деятельности, чем две совершенно различные. Возможность объединить сознанием две различные операции в некоторое единое целое, как также показали опыты, значительно об­легчает их одновременное совершение. Нетрудно видеть, что большая или меньшая способность распределять внимание имеет существенное значе­ние для успехов в той или иной профессии. Одни занятия требуют боль­шой распределяемости внимания, другие, напротив, могут удачно выпол­няться и лицами, внимание которых этой способностью обладает в очень незначительной степени. Например: дирижеру оркестра, стратегу, врачу, вагоновожатому, педагогу, телефонистке необходимо уметь распределять свое внимание для того, чтобы быть в состоянии для необходимых реше­ний зараз учитывать много различных обстоятельств; для мыслителя-математика, вычислителя, корректора и некоторых других этого в такой же мере уже не требуется.

Как правило, между распределенностью внимания и его интен­сивностью существует обратное отношение: чем большему числу предме­тов мы уделяем зараз внимание, тем меньше его приходится на каждый отдельный предмет. Бывают, однако, и особо благоприятные исключения, когда субъект оказывается способным увеличить объем своего внимания без ущерба для его интенсивности.

Следует сказать здесь несколько слов и о соотношении между вни­манием и рассеянностью. В силу «узости нашего сознания» внимание к одному есть в то же время невнимание, рассеянность к другому. Внима­ние и рассеянность есть, таким образом, явления взаимно связанные. Необходимо лишь — педагогу особенно— строго различать два возмож­ных вида рассеянности. В одном случае рассеянность может вызываться тем, что внимание данного лица вообще расслаблено и он ни к чему вни­мательно относиться не может или не хочет. В другом же случае субъект может оказываться весьма невнимательным к данному предлагаемому

К.«se

ему материалу в силу направленности его внимания (и, может бить, весь­ма концентрированного) в другую сторону; очевидно, что здесь мы уже будем иметь не отсутствие у субъекта внимания вообще, но просто отвле­чение его в другом направлении.

(4) Внимание различных лиц характеризуется также различной
отвлекаемостыо. Одним, чтобы сосредоточиться, необходима совер­
шеннейшая тишина и покой, другие, напротив, прекрасно могут зани­
маться своим делом почти в какой угодно обстановке. Большая отвлека-
емость внимания не всегда идет параллельно слабой его концентрации;
внимание может быть весьма интенсивным (концентрированным) и тем
не менее весьма отвлекаемым —легко спугиваемым малейшим посторон­
ним раздражением.

Наибольшей отвлекающей силой обладают, конечно, те впечатле­ния, которые сами скорее других способны привлечь к себе наше внима­ние. Таковыми являются все впечатления, сильно эмоционально окра­шенные. Поэтому-то обычно и бывает так трудно сосредоточить внима­ние во время музыки — впечатления, как раз сильно действующего на наши чувства. Учителям общеизвестно, как трудно бывает не прервать урока при прохождении под окнами школы военного оркестра. Отвлека­юще действует не только возникновение тех или иных посторонних воз­действий, но и внезапные перемены в них, например, прекращение ра­нее действовавшего раздражения. За это говорит известный пример мель­ника, прекрасно спавшего под сильный шум воды на мельнице и тотчас же просыпавшегося, как только колеса мельницы почему-либо останав­ливались и наступала тишина.

Изменяющиеся впечатления поэтому способны всегда больше ме­шать нашему вниманию, чем впечатления постоянные. К последним мы легко привыкаем, и они уже перестают на нас действовать в качестве помехи: постоянный шум швейной машинки или какого-нибудь мотора за стеной нашей комнаты спустя некоторое время уже перестает нами замечаться.

Для некоторых лиц мешающие, казалось бы, посторонние раз­дражения порою оказывают даже, напротив, содействующее работе вни­мания действие; некоторые могут особенно хорошо сосредоточиваться именно среди шумной и пестрой толпы. Объяснить подобные факты мож­но двояко: или помеха заставляет нас с большей энергией напрячь вни­мание на фиксируемом нами предмете, или же общая возбужденность, создаваемая шумом и пестротой окружающего, как-либо чисто физиоло­гически усиливает возбужденность центров, соответствующих вниманию.

(5) Внимание людей отличается, далее, различной стойкостью, устойчивостью. Имея в виду это свойство, говорят о внимании ста­тическом и динамическом,

(6) Необходимо иметь в виду также и временные свойства вни­мания, как-то: скорость его приспособления, скорость перехода внимания

&? %, %?

от одного объекта к другому и, наконец, так называемые колебания вни­мания, Что касается скорости приспособления внимания, то о различии ее у отдельных людей можно судить по тому, как одни для удачного восприятия какого-нибудь очень кратковременного впечатления (напри­мер, взлета ракеты, движений рук фокусника, скрытого смысла скоро­говорки, быстрого ответа на возражение и т.п.) нуждаются в предуведом­лении их за сравнительно продолжительное время, между тем как дру­гим, для того чтобы подготовить свое внимание, достаточно бывает получить предваряющий сигнал перед самым моментом раздражения. Лиц первого типа, т.е. людей с медленно приспосабливающимся внима­нием, слишком быстро наступающее впечатление застигает врасплох еще неподготовленными, почему и не воспринимается ими с должной отчет­ливостью. Различие между медленно и быстро соображающими людьми сводится в большой мере к этому различию в скорости приготовления внимания. В среднем для приготовления нашего внимания к зрительно­му или слуховому впечатлению требуется около 2 с: поэтому в психоло­гических опытах за такой промежуток времени до появления раздраже­ния обычно и дается так называемый предварительный сигнал.

Уже в несколько ином смысле можем мы говорить о приспособ­лении же внимания, имея в виду то, насколько быстро то или иное лицо «втягивается в работу», осваивается с нею. Известно каждому, что и в этом отношении люди весьма не одинаковы: одни овладевают и осваива­ются с каким-либо новым для них занятием быстро, сразу, другие лишь медленно, постепенно. Эти особенности зависят уже не только от быст­роты приготовления внимания, но и от свойств памяти данного лица.

Большое значение для всего умственного склада субъекта имеет и то, насколько быстро его внимание может переходить от одного пред­мета к другому. По имеющимся у нас экспериментальным данным, в среднем произвольный переход внимания от одного впечатления к дру­гому требует около 1/8 с.

(7) Мы не можем воспринимать один и тот же предмет с неиз­менною ясностью в течение долгого времени. Помимо того, что к концу долго длящейся работы наше внимание обычно утомляется и ослабевает, еще и до наступления утомления наблюдается чередование моментов яс­ного восприятия с периодами восприятия пониженной ясности. Слабая светящаяся вдали точка то видится, то исчезает; тиканье часов, донося­щееся до нас издали, то слышится, то не слышится. Предполагали, что в подобного рода фактах сказывается некоторая общая, центральная при­чина — именно колебания нашего внимания. Подобное понимание каза­лось тем более вероятным, что, как находили некоторые исследователи, период колебаний для различных областей ощущения оказывался при­близительно одинаковым. Более новые и тщательные опыты, однако, заставляют отказаться от такого толкования. В некоторых областях ощу­щения (например, в ощущениях давления) подобных колебаний вовсе не

'Тел» .20,. Психология внимания

удалось наблюдать. В прочих же случаях причину явления следует усматривать в периферических условиях ощущения: местном утомлении и других изменениях воспринимающего органа.

Применительно же к вниманию вообще остается говорить не о правильных, периодических колебаниях, а о его неустойчивости и непостоянстве, о чем уже упоминалось нами выше. Особенно здесь следует указать на невозможность для нас долго фиксировать наше внимание на чем-нибудь абсолютно одинаковом и неизменном.

Вышеупомянутые свойства нашего внимания, столь важные для нашего умственного уклада и, следовательно, для нашего поведения, как утверждает Мейман, могут быть усовершенствованны путем упражнения.

Р. Вудвортс ВНИМАНИЕ¹

Функциональное значение внимания выступает как реальное в та­ких выражениях, как «обращать внимание» или «привлекать внима­ние». Внимание — это подготовительная ступень в восприятии или ис­следовании. Когда какой-либо объект привлекает ваше внимание, вы продолжаете наблюдать его и открываете некоторые из его характерных особенностей. При произвольном внимании побуждающий мотив идет скорее изнутри, чем извне, но тем не менее процесс направлен на изуче­ние объекта. Хотя внимание к объекту продолжается в течение всего ис­следования, специфическая функция внимания лучше всего видна при его переходе с объекта на объект.

Психологический статус понятия внимания, несмотря на его функ­циональную очевидность, становится все более и более сомнительным. Титченеру удалось побудить многих психологов к тому, чтобы расстать­ся с функциональной точкой зрения и рассматривать только атрибутив­ный аспект ясности. Другие психологи продолжали придавать значение вниманию в процессе анализа или синтеза, например, содержания зри­тельного поля или содержания списка заучиваемых бессмысленных сло­гов. Но гештальтпсихологи и некоторые другие психологи показали, что любое использование внимания в качестве объяснительного принципа ведет к вызову deux ex machina2, тогда как причины следует искать в динамической структуре самого поля.

¹ См.: Вудвортс Р. Экспериментальная психология. М.: Издательство иностранкой литературы, 1950. С. 289-405. Перевод сверен с оригиналом (см.: WoodwnrthM.S. Experimental Psychology. L.: Methuen, 1939. P. 684-712) и в текст внесены исправления и дополнения. (Примечание редакторов-составителей.)

- deux ex machina (лат.) - букв, «бог из машины»; развязка вследствие вмешатель­ства непредвиденного обстоятельства (в античной трагедии развязка наступала иногда благодаря внезапному вмешательству какого-либо бога, появлявшегося на снеяе яри помощи механического приспособления). (Примечание редакторов-составителей.)

Тема 20, Психология внимания

Наряду со склонностью наложить табу на понятие внимания име­ется очевидная трудность в разделении определенных зкпериментов под этим названием. Каждый эксперимент, который ставит перед ис­пытуемым задание выполнить что-либо, требует от него внимания, будь то эксперимент по памяти, времени реакции, ощущению, восприятию или решению задачи. Эксперименты, идущие обычно под названием эк­спериментов на внимание, имеют прямое отношение к другим разделам психологии. Освященный временем эксперимент на «объем внимания» (span of attention) можно назвать «восприятием количества»; экспе­рименты на флуктуацию внимания и отвлечение могут идти под заго­ловком «работа и утомление». Однако эти эксперименты имеют опре­деленные отличительные особенности, которые не должны остаться невыясненными, и по этой причине, а также ввиду их теоретического значения желательно объединить такие эксперименты под старой руб­рикой «внимание».

Объем восприятия

Одни из самых старейших психологических экспериментов, если не считать некоторых экспериментов по ощущениям, были вдохновлены философским вопросом: может ли сознание воспринять одновременно больше, чем один объект? Учение о единстве сознания предлагало ответ, не согласующийся с фактами сравнения и различения. Если сознание едино, то как оно может одновременно быть в двух состояниях или быть поглощенным двумя объектами? Но если оно не может держать два объекта вместе, то как оно может сравнивать или различать их? Эти воп­росы требовали экспериментального изучения.

Ранние эксперименты. В лекциях по метафизике, которые сэр Уильям Гамильтон читал своим студентам в Эдинбургском университете с 1836 до 1856 гг., он обычно спрашивал:

Сколько отдельных объектов может одновременно обозревать сознание, если и не абсолютно отчетливо, то во всяком случае без полного их смеше­ния? Я нашел эту проблему поставленной и различно разрешенной разными философами, очевидно, не знавшими друг о друге. По Шарлю Бонне, созна­ние позволяет иметь одновременно раздельное знание о 6 объектах сразу, Эйбрахам Такер ограничил их число до 4, тогда как Деспот де Траса вновь увеличил их до 6. Мнение первого и последнего представляется мне более правильным. Можно легко проделать эксперименты над собой, но при этом следует остерегаться группировки объектов в классы. Если бросить пригор­шню стеклянных шариков на пол, то окажется трудным обозревать бея сме­шения одновременно более чем 6—7 объектов. Но если сгруппировать их по 2, по 3 пли по 5, то окажется возможным воспринимать столько же групп,