Некоторые предшествующие взгляды на мышление, которые приводят к общему определению проблемы

Согласно Джемсу, специфическим свойством собственно мышления отличающим его от «чистого воображения или последовательности ассоци­аций», является выделение существенной стороны в данном факте, т.е. вычленение из некоторого целого того частного признака, который имеет полезные для решения задачи свойства.

«Каждое реальное событие имеет бесконечное множество аспектов. С психологической точки зрения, вообще говоря, с самого начала ум­ственного процесса Р является преобладающим по значению элементом. Мы ищем Р... или нечто ему подобное. Но непосредственная целостность скрывает его от нашего взгляда; обдумывая, за какую же сторону нам взяться, чтобы найти Р, мы наталкиваемся (если у нас есть проницатель­ность) на М, потому что М является как раз тем свойством, которое тес-

¹ Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления / Под ред. Ю.Б.Гшшен-рейтер, В.В.Петухова. М.: Изд-воМоск. ун-та, 1981. С. 35-46.

Аункер К. Подходы к исследованию продуктивного мышления

но связано с Р. Если бы вместо Р нужно было отыскать Q, а N было бы качеством S, связанным с Q, то нам следовало бы игнорировать М, за­метить N и судить об S только как о разновидности N*.

Против этих рассуждений Джемса, взятых в целом, нельзя воз­ражать. Однако возникает неизбежный вопрос: что заставляет мысляще­го субъекта отбирать именно тот аспект М, который ведет его к отыска­нию Р?

Джемс каким-то образом чувствует, и здесь мы полностью соглас­ны с ним, что восприятие нужного свойства является чрезвычайно свое­образным актом. Он называет его «проницательностью». Но в конце кон­цов проницательность является обыденным термином. Он должен быть прежде всего определен научно. Давайте посмотрим, как Джемс пытает­ся определить его, т.е. как он, идя старыми и избитыми путями, не может этого сделать.

Он говорит: «Все наши знания вначале широки; вещи представля­ют собой нерасчлененные единства; но существует так называемая «сила анализа», которая вычленяет те или иные аспекты, и эта сила анализа имеет различные источники: 1) наши практические интересы, 2) эстети­ческие интересы и 3) ассоциации по признаку подобия» <...>.

Джемс подробно останавливается на некоторых способах, с помощью которых обогащается наша память о свойствах вещей. Хотя это ни в коем случае и не единственные способы, как мы покажем дальше, он прав в том, что предлагает для рассмотрения. Но половина правды часто оказы­вается хуже, чем целая ошибка. Возникает фундаментальный вопрос: даже в том случае, если в нашем распоряжении имеется богатая память о свойствах вещей, что же заставляет нас выделять только одно из свойств, необходимое в данной конкретной ситуации? Источники силы анализа, указанные Джемсом, в лучшем случае являются только прелюдией к про­ницательному мышлению. Даже при наличии огромного склада орудий не возникает сама собой способность в случае борьбы поразить врага в наиболее уязвимое место.

Теперь мы можем определить, по крайней мере в общих чертах, задачу нашего исследования. Пусть дана определенная задача или про­блемная ситуация: конкретный факт S и вопрос в том, является ли это S некото­рым Р (это будет теоретическая задача), или каким образом из этого S можно по­лучить Р (это будет техническая задача)? Что же направляет процесс мышления на вычленение из бесконечности аспектов S специфического свойства М, которое при­водит к желаемому Р? В символической форме задача представлена на рис. 1.

640 Тема 16. Основные теоретические подходы к изучению познания

Джемс не сказал ни одного слова в ответ на наш основной вопрос; и хотя на него отвечает Дьюи, подход последнего к проблеме заставляет отнести квинтэссенцию мышления к совершенно иной области.

В книге «Как мы мыслим?»¹ можно найти блестящую формулиров­ку: «Обнаружение промежуточных понятий, которые, будучи поставлены между отдаленной целью и данными средствами, приводят их к гармо­нии друг с другом...». Но Дьюи навсегда закрывает перед собой двери, когда заявляет: «Что же является источником предположения? Конеч­но, прошлый опыт и прошлые знания». Неудивительно, что здесь нельзя найти специфической характеристики мышления. Согласно Дьюи, ее сле­дует искать в более глубоких и обширных наблюдениях, суждениях, ум­ственных привычках, внимательности, подвижности, серьезности, короче говоря, в «тренированном разуме». Кто будет отрицать, что эти качества являются крайне важными для мышления? Но они представляют скорее общую гигиену мышления, чем теорию того, что до сих пор еще не оп­ределено и что по здравому смыслу обозначается словом «проницатель­ность». В конце концов, у здравого смысла прекрасный нюх, но зато стар­чески тупые зубы.

Более серьезные и в то же время более близкие Джемсу взгляды изложены во фрагментарных заметках Э.Маха². Я не могу не напомнить, что Мах знал теорию индукции Вьюэлла. В работе Вьюэлла мы читаем: «Дедукция совершается вполне определенно, с методической точки зре­ния — шаг за шагом. Индукция (так он называет процесс отыскания нужного М) совершается путем скачка, который находится за предела­ми метода...». Но если Вьюэлл открыто признает, что «процесс индукции включает в себя некоторую неизвестную стадию», то Мах делает несколь­ко судорожных попыток к тому, чтобы размистифицировать эту пробле­му. Его объяснения похожи как две капли воды на рассуждения Джем­са и Дьюи. Он говорит: «Абстрагирование и активность воображения играют главную роль в открытии новых знаний». Таким образом, мы по­лучаем следующий перечень: интерес к взаимосвязи фактов, вниматель­ное рассмотрение окружающей обстановки, абстракция, активность вооб­ражения и удобный случай. Тот же пробел, старательно заполняемый не­которыми общими и формальными соображениями. <...>

Сейчас мы уже имеем все необходимое, чтобы сформулировать сто­ящую перед нами проблему: как осуществляется открытие М?

'См.: Dewey J. How we think. 1909.

² См.: Mack E. Erkenntnis und Irrtum. 1906.

Дункер К. Подходы к исследованию продуктивного мышления

Критическое рассмотрение некоторых теоретических взглядов, которые решают или могли бы решить нашу проблему

1. S (мы можем называть этот член проблемной ситуацией) содер­жит ряд данных свойств М, M_h, М₍,..., М_а, одно из которых — М; S мо­жет быть также репродуктивно связано с этими свойствами; Р, в свою очередь, ассоциативно связано со свойствами К^ L_s, М,,.., T_v Поскольку S ж Р связаны с М_{, последнее пред­ставляется наиболее ясно, тогда как другие ассоциативные следы, обу­словленные либо S, либо Р, заторма­живаются. Эта теория известна как «теория констелляций». Она была выдвинута Г. Мюллером и, насколь­ко мне известно, никогда не приме­нялась к тем случаям, о которых мы здесь будем говорить. Тем не менее она заслуживает внимания и подроб­ной критики. Рис. 2 схематически

Pu

демонстрирует то, о чем говорит эта Рис. 2

теория.

О.Зельц¹ в различных случаях подчеркивал одну из слабых сторон этой теории. Рассмотрим, например, такую задачу: чему равна вторая сте­пень от 9 (предположим для ясности, что это новая задача)? 9 ассоциатив­но связано, скажем, с числами: 3, 9, 27, 36, 81, 90, а также со множеством других чисел. «Вторая степень» также ассоциативно связана с числами: 4, 9, 25, 36, 81, 100. Соответственно имеется одинаковая возможность того, что ответом будет 9, или 36, или 81. На этом небольшом примере можно уви­деть, что подобный эффект констелляции мог бы, в лучшем случае, ограни­чить диапазон возможностей, но, с другой стороны, он оставил бы множество возможностей для абсурдных и невероятных ошибок.

Я не буду дальше входить в детали, так как здесь имеется более вес­кий аргумент. Нам просто нужно найти такие экспериментальные задачи, чтобы в них М не принадлежало, пусть даже потенциально, изолированно­му S, а представляло собой специфическое свойство данного отношения между S ш Р, которое как таковое является новым для субъекта.

В качестве примера приведу одну из моих задач. Вкратце она состо­ит в том, чтобы определить наличие и измерить величину деформирован­ной плоскости мягкого металлического шара при предполагаемом резком ударе его о твердую металлическую поверхность, которая заставляет его

¹ См.: Seltz О. Gesetze der Prod. u. Reprod. Geistestaetigkeit. 1924.

41 Зак.2228

642 Тема 16. Основные теоретические подходы к изучению познания

отскакивать. Одно из решений состоит в том, ' чтобы покрыть металличес­кую поверхность тонким слоем из мягкого вещества.

S заключается в следующем: металлический шар ударяется о по­верхность и отскакивает. Здесь событие S никак не может вызвать пред­положение об М, поскольку М является в высшей степени внешним по отношению к изолированному S. Наш вывод гласит, что новая проблем­ная ситуация не может быть решена путем простого складывания ассо­циативных следов, связанных отдельно с S и Р.

2. Данная проблемная ситуация имеет определенные элементы, ко­торые являются общими с ранее решавшимися проблемными ситуация­ми. Эти идентичные элементы вызывают представление о предыдущих решениях, а идентичные элементы последних, в свою очередь, помогают прийти к данному решению.

Несомненно, вторая теория выглядит более привлекательно, так как здесь говорится о «подобных случаях» и об «использовании общих идей». Но едва ли найдется другое понятие в психологии, которое так опасно для теории решения задач, как понятие «сходства».

Мы выдвигаем следующий тезис: в большинстве случаев, в которых оно имеет место, «сходство» не обусловлено идентичными элементами; там, где имеется идентичность элементов, мы встречаемся со «сходством» совершенно иного типа, которое даже не следовало бы называть тем же словом. Если бы сходство было обусловлено идентичными элементами, то это означало бы, что чем больше два объекта или процесса имеют общих элементов, тем более они должны быть сходными. Однако это неверно.

Представьте себе мелодию, сыгранную в двух различных ключах; здесь нет ни одного общего элемента, и тем не менее какое сходство: мы замечаем, что это одна и та же мелодия; сходство это настолько велико, что мелодия, заученная в одном ключе, может быть легко воспроизведе­на в другом. С другой стороны, можно оставить все элементы идентич­ными, изменив только один или два из них, и мелодия будет полностью разрушена. То же самое можно заметить и в любом виде нашего поведе­ния или приобретенного опыта.

Сейчас нам нужно внести различение между «гештальтом» и «сум­мой». Если сходство двух явлений (или физиологических процессов) обусловлено числом идентичных элементов и пропорционально ему, то мы имеем дело с суммами. Если корреляция между числом идентичных элементов и степенью сходства отсутствует, а сходство обусловлено функ­циональными структурами двух целостных явлений как таковых, то мы имеем гешталып.

Понять что-либо означает приобрести гештальт или увидеть функ­циональное место его в гештальте.

Возьмем случай, который знаком каждому из нас. Читая книгу или слушая лекцию в очень утомленном состоянии, но когда мы еще можем напрягать внимание и направлять его на происходящее, мы вдруг

Дункер К. Подходы к исследованию продуктивного мышления

замечаем, как начинают выпадать отдельные предложения и смысловой контекст, их связность теряется, отдельные слова и мысли становятся разрозненными. Это происходит не потому, что отдельный элемент поте­рял свою интенсивность и становится неразличимым. Наоборот, мы сер­дито повторяем одни и те же слова и никак не можем заметить сход­ства двух мыслей, выраженных разными способами, хотя делаем это лег­ко в обычных условиях (используя аналогии, общие понятия и суждения и применяя их к различным конкретным условиям). Таким образом, вещи становятся «суммами элементов» в смысле нашего определения.

Во второй теории допущение об идентичности элементов имеет две стороны: 1) предполагается, что данная проблемная ситуация имеет эле­менты, общие с элементами другой проблемной ситуации; 2) решения пре­дыдущей проблемной ситуации имеют общие элементы с успешным реше­нием данной ситуации.

Рассмотрим случай, который, наверное, каждый стремился бы объяс­нить фактором сходства. Я напомню одно из решений моей задачи с метал­лическим шаром: покрыть твердую металлическую поверхность (или шар) тонким слоем мягкого вещества. Можно задать вопрос: разве мы раньше не наблюдали аналогичных явлений? Разве не видели мы отпечатков ног на снегу? Разве вода не оставляет на берегах отметки, по которым мы можем судить о ее уровне? А не представляют ли собой письмо и фотография не что иное, как фиксирование и сохранение моментальных событий? Здесь мы пришли к важному пункту.

Рассмотрим лабораторную ситуацию: маленький металлический шар, металлическая поверхность, тонкий слой свежей краски, быстрое па­дение шара, удар от соприкосновения с поверхностью... Какие в этой си­туации есть элементы, общие с предыдущими? Нет ни одного. Едва ли можно представить себе более различные «стимулы». Сходство, которое здесь, несомненно, имеет место, заключается не в элементах и тем более не в объеме восприятия. Оно находится в гештальте, т.е. в четко опреде­ленном функциональном целом, абсолютно отличном от «суммарного целого», с которым так носятся бихевиористы.

Возникает вопрос: что может означать использование сходных слу­чаев для решения данных задач? Прежде всего данная проблемная си­туация должна напомнить мне о предыдущей. Таким образом, каждая проблемная ситуация должна быть вначале понята. Далее возникает представление о предыдущем решении, которое «ассоциировано» с пре­дыдущей проблемной ситуацией. Без сомнения, предыдущая ситуация должна быть представлена с точки зрения внутренней связи тех сторон данной проблемной ситуации, которые для нее существенны. Иначе го­воря, нужно понять то, «как она работает», т.е. ее функциональное зна­чение. <...>

Я выбрал несколько очень простых примеров, которые служат хо­рошей иллюстрацией.

644 Тема 16. Основные теоретические подходы к изучению познания

Один из случаев, приводимый Келером¹: конечности обезьяны «слиш­ком коротки», чтобы достать банан. Слова «слишком коротки» указы­вают на связь между двумя составными частями данной ситуации, кото­рые находятся в конфликте с ее динамической тенденцией.

Существует фундаментальное различие между одним только факто­ром конфликта, т.е. наличием действия, не приводящего к желаемому ре­зультату, и направленностью конфликта, в которой выражена его природа. Для традиционной психологической теории, включая бихевиоризм, такие обстоятельства, как «слишком большой», «слишком острый», «слишком скользкий», «слишком высокий», «слишком быстрый» и т.д., встречаю­щиеся в проблемной ситуации, не означают ничего, кроме отсутствия же­лаемого результата при совершении действия. Но возвратимся к нашему примеру. Я не говорю, что обезьяне пришла в голову «мысль», а лишь ука­зываю на то, что связь, выраженная словами «слишком коротки», действи­тельно направляет ее поведение. Это выражение эквивалентно тенденции к удлинению, которая опять-таки является не «мыслью», а динамическим отношением, действительно имеющим место в организме. Эта детермини­рующая тенденция «более длинного», по-видимому, обусловлена определен­ными частями более широкой ситуации, которая требует наличия «чего-то длинного» (будь то палка, шляпа, соломинка или что-либо другое).

Мое заключение будет следующим: в тех случаях, где не только сам факт конфликта, но и определяющие его обстоятельства, их внутренняя связь в целостной ситуации являются детерминирующей реальностью, мы с теоретической точки зрения имеем дело с основной стадией процесса мышления.

Существует еще одна теория, которая заслуживает нашего рассмот­рения: теория комплексов, выдвинутая Отто Зельцем².

3. Согласно Зельцу, задача представляет собой «схематически анти­ципируемый комплекс». Искомое решение является более или менее нео­пределенной частью этого комплекса, но оно с самого начала находится в определенных абстрактных и заданных отношениях с остальной, уже фик­сированной частью комплекса.

Теория комплексов отличается от рассмотренных выше ассоциани-стских теорий признанием того, что решение основывается не на изоли­рованных частях ситуации, но с самого начала уже заранее связано с це­лостным комплексом. Решение заключается в процессе конкретизации первоначальных абстрактных «детерминант».

Заметим, что задачи, предлагаемые Зельцем, в течение долгого вре­мени фигурировали в психологии как основной материал для изучения процессов мышления: например, найти «целое» к данному предмету (так, «лампа» будет целым к «фитилю») или подобрать «подходящее поня-

¹ См.: Кohlеr W. Optische UntersuchUngen am Schimpanzen und am Haushuhn. 1916.

² См.: Selz 0. TJeber die Gezetze des geordneten Denkverlaufs. 1913; Selz O. Zur Psyhologie
des Productive!! Denkens und des Irrtums. 1922.

Дункер К, Подходы к исследованию продуктивного мышления

тие». «Для любого вида задач характерна тенденция к детерминирован­ной актуализации ранее применявшихся и усвоенных средств». Но если задача не имеет таких стереотипных связей, которые можно было бы при­ложить к конкретным обстоятельствам, то схема Зельца работать не бу­дет. Именно с такой ситуацией мы встречаемся при решении моих задач.

Процессы, приводящие к новым способам решения, Зельц называ­ет «детерминированной абстракцией средств»; это значит, что он абстра­гируется от случаев, в которых происходит случайное понимание нужно­го способа решения данной задачи.

Здесь вновь напрашивается вопрос, каким образом общий метод возникает из частных условий, прежде чем будут поняты те функцио­нальные связи, которые для данного случая являются существенными? Чтобы быть справедливыми, отметим, что в разных местах Зельц говорит о «понимании», однако он объясняет его как «понимание того, каким образом нечто становится способом для достижения цели».

Рассмотрим один из примеров, приводимых Зельцем, — случай с Франклином. Для решения своей задачи он нуждался в отыскании чего-то, что было бы связано с облаками, что поднималось бы вверх. Уже пос­ле того как возникла задача, он увидел летящего змея: этот опыт способ­ствовал ему в отыскании успешного способа решения.

Разумеется, можно путем такой процедуры найти конкретные спосо­бы, если было определено их функциональное значение. Но, к сожалению, это как раз и есть то самое функциональное значение, которое Зельц называет «детерминированной абстракцией способов». Во всех его примерах даются случаи, в которых функциональное решение уже определено или дано.

Заметим, что примеры Зельца, приводимые им для иллюстрации «детерминированной абстракции средств», совпадают с тем, что мы далее будем называть «процессом понимания».

Теоретические выводы

Что означает «внутренняя или очевидная» связь? Читатель, вероят­но, заметил, что именно с этим вопросом связана вся сущность нашей проблемы.

До сегодняшнего дня корни психологической науки уходят далеко в глубь философии Юма. Философия Юма основывается на следующем тезисе: «Одно событие следует за другим, но мы не можем никогда уз­нать, что связывает их. Они кажутся всегда сопутствующими, но несвя­занными. Если имеется естественный объект или какое-либо событие, то мы не можем с помощью проницательности или понимания этих явле­ний и без всякого опыта раскрыть или просто догадаться о том, что из них следует».

Тема 16. Основные теоретические подходы к изучению познания

Никто не станет отрицать, что большинство приводимых Юмом примеров подтверждают его тезис. «Из того, что вода текучая и прозрач­ная, Адам <...> не мог бы сделать вывод о том, что она погубит его; из того, что огонь излучает тепло и свет, он также не мог знать, что он его уничтожит». Подобно этому не существует (непосредственно сознавае­мой) связи между воспринимаемыми качествами хлеба и тем фактом, что он съедобен для человека. «<...> Иначе говоря, когда на основании множества примеров мы узнаем, что две вещи всегда сопутствуют одна другой (пламя и тепло, снег и холод), то, например, при повторном вос­приятии пламени или снега мы по привычке заключаем о том, что сле­дует ожидать тепло или холод».

До сих пор все было хорошо. Прямые ассоциации являются тем мостом, который соединяет прорыв между так называемыми «ощущае­мыми качествами» и «неведомыми силами». Но никогда слепое обобще­ние не было настолько опасным, как в философии Юма. Неужели всякая очевидность (или всякая непосредственность для индивида) связи меж­ду объектами и качествами или между данной проблемной ситуацией и ее решениями является делом привычки, прошлого опыта, врожденной способности, короче, делом ассоциации? Здесь мы подходим к последне­му и самому строгому определению нашей проблемы: действительно ли неврожденная связь между проблемной ситуацией и решением необхо­димо обусловливается тем фактом, что это решение прежде уже приво­дило к данной цели?

Во всяком решении задачи мы должны различать три стороны: 1) проблемную ситуацию; 2) ответное действие как определенное собы­тие или действие организма; 3) тот факт, что ответное действие практи­чески удовлетворяет условиям ситуации.

Все теории мышления (за исключением гештальтпсихологии) так или иначе пытались объяснить связь между пунктами 1 и 2, ссылаясь на пункт 3 (появившийся после философии Юма). Мы будем называть эти теории «теориями третьего фактора или теориями, основанными на при­влечении внешних опосредствующих факторов» (внешних относительно связи между 1 и 2). Вот краткий перечень понятий, применяемых пред­ставителями этих теорий к решению задач.

Частота: правильная реализация повторяется чаще.

Новизна: ряд проб заканчивается после правильной реакции.

Эмоциональность или возбудимость: в этом случае правильная ре­акция приводит к цели.

Прошлый опыт: с его помощью правильная реакция отличается от других возможных реакций.

Ассоциация по смежности: обеспечивает тесную связь между про­блемной ситуацией и правильной реакцией.

Повторение: правильная реакция повторяется снова и снова, если повторяется соответствующая обстановка.

Дункер К. Подходы к исследованию продуктивного мышления

Информация, передаваемая людьми и с помощью книг: с ее помощью контролируется то, что передается из поколения в поколение в устном или письменном виде.

Я не собираюсь утверждать, что указанные выше третьи факторы не иг­рают никакой роли в разрешении проблемной ситуации. Безусловно, они игра­ют свою роль в тех случаях, о которых говорит Юм (в дальнейшем мы будем называть их юмовскими случаями), т.е. когда не существует никакой связи, относящейся к содержанию проблемной ситуации и содержанию решений.

Примером неюмовского случая может служить любая из задач, кото­рые Келер¹ ставил перед обезьянами.

Мы можем дать первую часть нашего определения мышления (в которой имеется необходимый, но еще недостаточный критерий): благо­даря инсайту существенные черты феноменального содержания непос­редственно определяются (внушаются) внутренними свойствами сти­мулирующего материала.

Сам по себе процесс, который ведет от стимулирующей ситуации к ответному действию, может быть назван инсайтным, если он непосред­ственно определяет содержание действия, соответствующее существенным чертам данной ситуации.

Далее возникают вопросы: что отличает мышление от других ин-еайтных процессов? Мышление характеризуется следующим:

1) так называемым исследованием проблемной ситуации (S) и 2) наличием задачи (Р).

В проблемной ситуации обязательно чего-то недостает (иначе она была бы не проблемной, а простой ситуацией), и это недостающее звено должно быть найдено с помощью мыслительного процесса.

Дадим полное определение мышления: мышление — это процесс, который посредством инсайта (понимания) проблемной ситуации (S, Р) приводит к адекватным ответным действиям (М).

Чем глубже инсайт, т.е. чем сильнее существенные черты проблем­ной ситуации определяют ответное действие, тем более интеллектуальным оно является.

В неюмовских случаях М может быть найдено посредством «его определенных формальных связей с ситуацией в целом» (Вертгеймер). С точки зрения нашего определения, М внутренне и непосредственно оп­ределяется существенными чертами целостной проблемной ситуации.

Проблемная ситуация неюмовского типа должна быть прежде всего постигнута субъектом, т.е. быть воспринята как целое, заключающее в себе определенный конфликт. Это постижение, или понимание, является основой процесса мышления.

После полного понимания проблемной ситуации как таковой вклю­чается процесс мышления с его «проникновением в конфликтные усло-

¹ См.: Kohler W. Optische Untersuchtingen am Schimpanzen und am Haushuhn. 1915.

648 Тема 16. Основные теоретические подходы к изучению познания

вия проблемной ситуации». Это проникновение является первой и основ­ной стадией мышления. Ее содержание заключается в инсайтном схва­тывании тех особенностей в S, которые вызывают конфликт.

В левой колонке следующей таблицы представлены конфликты из двух различных задач, а в правой — вызывающие их обстоятельства, орга­нически связанные с проблемной ситуацией.

(Обратите внимание, как причины, вызывающие конфликт, «внутрен­не» и «очевидно» взаимосвязаны с ним.)

«Проникновение» в проблемную ситуацию заканчивается приняти­ем функционального решения. Последнее является положительным ре­зультатом проникновения. В функциональном решении содержатся су­щественные черты требуемого подхода к задаче, т.е. «функциональный» аспект конечного решения. Так, функциональным решением, соответству­ющим первому случаю из нашей таблицы, будет длинный предмет; соот­ветствующим второму случаю, — нахождение третьего вещества, в кото­рое окрашивается шарик или поверхность и которое сохраняет след от деформации.

Вторая и последняя стадия — это процесс реализации (или испол­нения) функционального решения, выбор того, что действительно нужно для решения (если функциональное решение не заключает в себе своей реализации).

Перейдем от теории мышления к резюмированию результатов, свя­занных с проблемой сходства.

Мы уже указывали на то, что перенос в собственном смысле этого слова не обусловлен только идентичными элементами, он осуществляет­ся благодаря гештальту. Более того, предыдущее решение не может быть перенесено на данный случай, пока не будет найдено его функциональ­ное значение. Это невозможно до тех пор, пока оно не будет рассматри­ваться в своем непосредственном отношении к связанной с ним проблем­ной ситуации, поскольку функциональное значение конкретного решения целиком зависит от проблемной ситуации. Таким образом, даже если решение вначале принималось не на основе соответствующей проблемной ситуации, то для его переноса необходимо прежде определить и понять его функциональное значение, осмыслить его инсайтную связь со своей собственной и данной проблемной ситуациями.