Частный клуб глобализации

За пределами стран Запада капитализм пребывает в кризисе не потому, что проваливается процесс международной глобализации, а потому что развивающиеся и бывшие социалистические страны не смогли «глобализовать» капитал внутри своих стран. Большинство населения этих стран рассматривают капитализм как частный клуб, как дискриминационную систему, которая выгодна только Западу и местным элитам, устроившимся под стеклянным колпаком несправедливого закона.

Во всем мире стало больше людей, которые могут красоваться в обуви фирмы Nike и в часах Casio, но даже украсив свой быт вещами, произведенными на Западе, эти люди отчетливо осознают, что они находятся вне капиталистической игры — у них нет в ней доли. Глобализация не может свестись к установлению взаимосвязей между стеклянными колпаками, прикрывающими

* Элиот Томас Стернз — англо-американский поэт и критик XX в.

привилегированные меньшинства стран третьего мира. Такое существовало и прежде. В XIX в. правящие династии Европы были связаны кровными узами и являлись одной семьей в буквальном смысле. Кузены, находившиеся на тронах Англии, Франции, Голландии, Испании и России, поддерживали постоянные контакты по вопросам коммерции, внутренней и внешней политики. XIX век был периодом триумфа капитализма в промышленно развитых странах, продолжавшимся до тех пор, пока не случились революция в России и Великая депрессия на Западе. Но как отметили испанец Ортега-и-Гасет* и американец Уолтер Лип-ман**, при всей своей силе и изощренности капитализм по-прежнему уязвим. Американский экономист Лестер Туроу напомнил о том, что было в 1941 г., всего более полвека назад:

Соединенные Штаты и Великобритания остались единственными [крупными] капиталистическими странами, сохранившимися на нашей планете... Все остальные страны мира были фашистскими и социалистическими или являлись колониями гибнущих европейских империй. Общемировой кризис 1920—1930-х гг. поставил капитализм на грань исчезновения. Капитализм, который сегодня кажется неодолимым, еще недавно мог погибнуть в результате пары ошибочных решений¹.

Латиноамериканцы это хорошо знают на собственном опыте. С 1820-х гг., освободившись от владычества Испании, они по меньшей мере четырежды пытались стать частью глобального капитализма и всякий раз терпели неудачу. Они реструктурировали долги, брали под контроль инфляцию, осуществляли либерализацию торговли, приватизировали государственную собственность (продали, например, железные дороги британцам) и обменивали на нее долги, а также проводили радикальные налоговые реформы. Что касается бытового потребления, латиноамериканцы импортировали все — от английских твидовых костюмов и ботинок Church до машин «Форд-Модель Т». Они изучали французский и английский по радиопередачам и пластинкам. Они танцевали чарльстон и привыкли к жвачке. Но они так и не научились создавать капитал в значительных количествах.

* Испанский философ и публицист 1920—1950-х гг., один из создателей теории элит. ** Социолог и ведущий публицист 1960—1970-х гг. в США.

Революция в средствах коммуникаций преобразила мир, и некоторые могут счесть знамением прогресса тот факт, что египетский сфинкс теперь глазеет прямо на неоновую рекламу жареных цыплят из Кентукки. Но при этом только 25 из 200 стран мира производят капитал в достаточном количестве, чтобы получать полную выгоду от участия в мировой системе разделения труда. Источником жизненной силы капитализма являются не Интернет и не сети ресторанчиков быстрого питания. Это — капитал. Только капитал предоставляет средства для поддержки специализации, для производства товаров и обмена ими на мировых рынках. Только капитал в состоянии обеспечить рост производительности труда и богатства народов.

И при этом лишь западный мир и незначительные группы богатых людей в развивающихся и бывших социалистических странах обладают законной собственностью, а в силу этого и возможностью порождать и эффективно использовать капитал. За пределами Запада капитализм воспринимается все более враждебно, как режим апартеида, закрытый для большинства населения. Даже некоторые национальные элиты начинают понимать, что им никогда не получить достойного места в мировой капиталистической игре, если они вечно будут зависеть от милости иностранного капитала. Они не властны над собственной судьбой, и это сознание удручает. Подключившись к процессу глобализации, но не обеспечив свои народы средствами для производства капитала, они все более ощущают себя не в Соединенных Штатах, а в мелочно-торгашеской Латинской Америке, погрязшей в хаосе внелегальной деятельности². Десять лет назад мало кто рискнул бы даже намекнуть на сходство между странами Варшавского блока и Латинской Америкой. Но сегодня они кажутся почти близнецами: мощная теневая экономика, вопиющее неравенство, вездесущие мафии, политическая нестабильность, бегство капитала и пренебрежение законом.

Вот почему повсюду за пределами Запада сторонники капитализма находятся на оборонительных позициях. Всего десятилетие назад они были на подъеме, но сейчас их все в большей степени воспринимают как поборников нищеты и несправедливости для большинства населения. Например, в 1999 г. обладающая консультативными функциями верхняя палата египетского парламента предупредила правительство, чтобы оно «не попадалось больше в ловушку лозунгов строительства капитализма и глобализации»³. Сторонники капитализма позволили себе забыть о жизненно важной роли капитала и тем самым оказались в ряду защитников status quo, которые слепо хлопочут о незыблемости существующих государственных законов, грубо дискриминационных по отношению к большинству населения.

А законы в этих странах именно таковы. Как показано в главе 2, не менее 80% их населения не в силах вдохнуть жизнь в свою недвижимость и сделать ее источником капитала, потому что закон перекрывает им доступ к законным формам частной собственности. Они в буквальном смысле слова сидят на триллионах долларов омертвленного капитала, как если бы это было замкнутое озеро, оттуда вода бесполезно уходит в бесплодный песок, вместо того чтобы образовать мощный живительный поток, энергия которого может быть использована с превеликой выгодой. Люди владеют недвижимостью и используют ее в соответствии со множеством не связанных между собой внелегальных соглашений, предусматривающих только локальную ответственность. При отсутствии общего стандарта, предполагаемого единством легальных установлений собственности, им недостает языка, вводящего активы в контакт между собой. Бесполезно уговаривать их потерпеть до тех пор, пока до них дойдут выгоды капиталистической организации жизни. Этого не будет, если не изменятся законные установления в области права собственности.

Сеятелям капитализма, чванящимся победой над социализмом, еще предстоит понять, что макроэкономических реформ самих по себе недостаточно. Не следует забывать, что толчком к глобализации послужило то, что развивающиеся и бывшие социалистические страны, некогда наглухо изолированные, занялись открытием своих рынков, стабилизацией валюты и принятием законов, делающих возможными международную торговлю и частные инвестиции. Все это прекрасно. Не столь прекрасно лишь то, что проводимые реформы предполагают, будто население этих стран уже интегрировано в сферу легальной хозяйственной деятельности, а значит, имеет равные возможности для использования своих активов на открытом рынке. Но это не так.

Как я показал в главе 3, большинство людей не имеют возможности участвовать в деятельности национальных и международных рынков, потому что у них нет доступа к легальной системе прав собственности, которая одна выделяет в активах их общую родовую сущность и придает им ликвидность, а собственникам — ответственность. Пока активы большинства не оформлены надежными документами и не попали в русло дееспособного бюрократического механизма, они остаются экономически бесплотными и бесплодными.

Достигнув с помощью точных данных стабилизации и корректировки хозяйственных пропорций, макроэкономические программы глобализаторов резко повысили рациональность управления экономикой в развивающихся странах. Но поскольку их данные не отражали того факта, что большинство людей не обладают правами собственности, они проделали только часть работы, необходимой для создания капиталистической системы и эффективного рыночного хозяйства. Их инструменты разработаны для стран, где упорядоченный закон подвергся внутренней глобализации, так что наличествует действенная и открытая для всех система прав собственности, образующая связь между эффективными методами денежной и инвестиционной политики, то есть все то, чего пока еще нет за пределами Запада.

Слишком многим политикам присущ олимпийский взгляд на процесс глобализации. Стоит им добиться стабилизации и структурной корректировки на макроуровне, обеспечить процветание иностранных инвесторов и легального бизнеса и отдать контроль денежного обращения в руки ортодоксальных экономистов, как они считают, что выполнили свой долг. Поскольку вся их политика нацелена только на агрегированные показатели, им не интересно знать, есть ли у людей возможности для участия в жизни национального и международного рынков. Они забыли, что все изменения происходят только через людей. Они забыли о нуждах бедняков. Причина этой поразительной забывчивости только в том, что они не привыкли использовать концепцию классов. Как сказал один из выдающихся ученых, им не дано «понять даже весьма приблизительно, как живут другие»⁴.

Реформаторы оставили решение вопроса о собственности неимущих консервативной верхушке корпорации законников, не заинтересованных в изменении status quo. Поэтому активы большинства граждан остаются мертвым капиталом, запертым в границах внелегального сектора. Вот почему в апологетах идей глобализации и свободного рынка начинают видеть самодовольных защитников интересов тех, кто господствует в пространстве, защищенном стеклянным колпаком.