Греция в IV В. До Н. Э. И завоевания Александра Македонского 2 страница

Перев. В. С. Соколова.

1. В Афинах была серебряная валюта.
2. Совет 500.
3. В Афинах сбор налогов сдавался в откуп (аренду) частным лицам, заключавшим для этого договоры с советом 500.
4. Декелея - см. № 103, прим. 1.
5. Фила - см. № 69, прим. 3.

№ 116. СПЕКУЛЯЦИЯ ЗЕМЕЛЬНЫМИ УЧАСТКАМИ
(Ксенофонт, Домострой (1), XX, 22-29)

(Исхомах рассказывает Сократу)
«... Для людей, умеющих заботиться о деле и усердно обрабатывающих землю, земледелие - самое эффективное средство обогащения. Мой отец и сам вел так хозяйство и меня научил. Он никогда не позволял мне покупать землю, хорошо обработанную, а такую, которая по небрежности ли хозяев, или по недостатку средств у них, не обработана и не засажена; такую он советовал покупать. Обработанная, говорил он, и стоит дорого, и улучшать ее нельзя; а если нельзя ее улучшать, то она не доставляет столько удовольствия; напротив, всякая вещь и скотина, которая идет к улучшению, очень радует хозяина. Так вот, нет ничего способного к большему улучшению, как земля, которая из запущенной становится в высшей степени плодородной. Уверяю тебя, Сократ, что благодаря нашим стараниям, стоимость многих участков земли стала во много раз больше первоначальной. Эта мысль - такая драгоценная, и так легко ее понять, что, хотя ты ее только сейчас услышал, но будешь ее знать не хуже меня и другого научишь, если захочешь. Да и отец мой не у другого научился этому и пришел к этой мысли не путем теоретического размышления, но, как утверждал он, по любви своей к земледелию и труду: он захотел иметь подобный участок, чтобы и руки приложить к нему и получать удовольствие от доставляемого им дохода. Да, Сократ, прибавил он, мой отец по натуре своей, как мне кажется, любил сельское хозяйство больше всех афинян».
Выслушав это, я спросил его: «Что же, Исхомах, отец твой сам владел всеми этими именьями, которые он привел в цветущее состояние, или также и продавал, если мог получить хорошую плату?».
«Да, клянусь Зевсом, и продавал, - отвечал Исхомах, - но тотчас же, по своей любви к труду, взамен одного покупал другое именье, но запущенное».
«Судя по твоим словам, Исхомах, - сказал я, - отец твой действительно по натуре своей любил сельское хозяйство не меньше, чем купцы любят хлеб. Ведь и купцы, по своей чрезвычайной любви к хлебу, как прослышат, что где-нибудь его очень много, так и едут туда за ним, переплывают и Эгейское, и Евксинское (2), и Сицилийское (3) море. Потом наберут его как можно больше и везут по морю, да еще на том судне, на котором сами едут. Когда им понадобятся деньги, они не выбрасывают хлеб зря, по дешевым ценам, куда попало, а напротив, где, по слухам, цены на хлеб всего выше и где больше всего им дорожат, к тем и везут его на продажу. В таком роде, должно быть, и отец твой был любителем сельского хозяйства».
На это Исхомах сказал: «Ты шутишь, Сократ, а я ничуть не меньше считаю даже любителями строительства тех, которые, выстроив дом, продают его, а потом строят новый».
«Нет, клянусь Зевсом, Исхомах, - возразил я, - я верю тебе: это так естественно, что все любят то, из чего надеются извлечь себе выгоду».

Перев. С. И. Соболевского.

1. Сочинение написано в форме диалога между философом Сократом (учителем Ксенофонта) и его собеседником Исхомахом (возможно, что это сам Ксенофонт).
2. Евксинское - Черное море.
3. Сицилийское море - часть Ионического моря у берегов Сицилии.

№ 117. ПОЯВЛЕНИЕ В СПАРТЕ ЗОЛОТЫХ И СЕРЕБРЯНЫХ ДЕНЕГ
(Плутарх, Лисандр, 17)

Во время Пелопоннесской войны спартанцы были вынуждены вступить в тесные отношения с гораздо более экономически и социально развитыми государствами, что ускорило разложение искусственно сохранявшегося, долгое время отсталого социально-экономического и политического устройства Спарты. Не в малой степени способствовало этому появление в Спарте золотых и серебряных денег.

Наиболее здравомыслящие из спартиатов после этого случая (1) стали еще более бояться силы денег, с которой не могли совладать даже лучшие из граждан. Они порицали Лисандра и убеждали эфоров отослать все золото и серебро, как занесенную к ним заразу, обратно Лисандру. И эфоры приняли наконец решение: один из них (Феопомп (2) говорит, что это был Скирафид, а Эфор (3) - что Флогит) настоял, чтобы не допускать в город ни золотых, ни серебряных денег, но пользоваться старинными, отечественными монетами. А они были железные. Сначала они накалялись на огне, потом опускались в кислоту, чтобы не ржавели, от этого они становились крепкими, но хрупкими. Кроме того, они были тяжеловесными и неудобопереносимыми и при большом даже весе и объеме имели небольшую ценность... Но так как друзья Лисандра воспротивились этому решению и приложили старание к тому, чтобы эти деньги остались в Спарте, то было решено ввести золотые деньги для государственных расчетов; если же кто из частных лиц будет уличен в приобретении золотых денег, тому определили в наказание смертную казнь, как будто бы Ликург (4) (в свое время) боялся самих денег, а не того корыстолюбия, которое порождается их обладанием. Но порок корыстолюбия не был уничтожен тем, что частным лицам не разрешено было приобретать золотые деньги, в то время как было позволено приобретать их для нужд государства. Обладание ими получало большое значение (в глазах граждан) и возбуждало желание приобретать их. Невозможно было относиться с пренебрежением как к бесполезному предмету в своем хозяйстве к тому, что открыто признавалось ценным в общественной жизни, и считать не имеющим никакой ценности для каждого в отдельности в его домашнем обиходе то, что в общественной жизни весьма почиталось и чем государство дорожило. И гораздо скорее проникли в частную жизнь понятия, по необходимости сложившиеся в общественной жизни, нежели на государственную практику распространились понятия о зле и о преступной страсти, выработавшиеся у частных лиц... Правители приставили к дверям граждан, в качестве стражи, страх перед законом, чтобы в их дома не проникли запретные деньги, но души граждан они не могли уберечь и сохранить равнодушными и недоступными страсти к деньгам. Наоборот, все были охвачены стремлением к обогащению, словно влечением к чему-то почтенному и великому.

Перев. В. С. Соколова.

1. Когда Лисандр утаил часть военной добычи и прислал в Спарту много золота и других драгоценностей.
2. Феопомп - знаменитый историк второй половины IV в. до н. э., сторонник Спарты. Сочинения его не сохранились, если не считать нескольких фрагментов.
3. Эфор - см. № 74, прим. 1.
4. Ликург - см. раздел «Спарта», введение.

№ 118. ЗАГОВОР КИНАДОНА В СПАРТЕ
(Ксенофонт, Греческая история, III, 3/4 - 11)

Еще не прошло и года (1), как царствовал Агесилай, как во время одного жертвоприношения, установленного для молений за государство, жрец заявил, что боги указывают на какой-то опасный заговор. При заклании второй жертвы жрец сказал, что указание еще ясней, а при третьей жертве сказал: «О Агесилай, мне даются такие указания, как если бы мы находились среди врагов»...
Спустя пять дней какой-то человек донес эфорам о заговоре и главою его назвал Кинадона. Это был сильный телом и духом молодой человек, но из неполноправных. На вопросы эфоров, как должен был осуществиться заговор, донесший о нем сказал, что Кинадон, приведя его на самый конец площади, приказал ему считать, сколько на ней находилось спартиатов. «Когда я, - говорил он, - насчитал царя, эфоров, геронтов и других, всего человек до сорока, я спросил Кинадона: «Зачем ты заставляешь меня считать этих людей?» Он же ответил: «Считай всех их за своих врагов, всех же других, которых на площади более четырехсот человек, - за своих друзей и союзников». Затем он показал, что Кинадон, идя с ним по улицам, указывал ему где на одного, где на двух, как на общих их врагов, других же всех называл союзниками. И в каждом поселке по одному спартиату, именно хозяев, он считал своими врагами, а остальных многих везде своими союзниками.
На вопрос эфоров, сколько Кинадон назвал соучастников в заговоре, доносчик отвечал, что заправил в этом заговоре не очень много, но это все люди, заслуживающие доверия, которое им оказывают илоты, все новые граждане, неполноправные граждане и периеки. Где только среди этих людей заходит речь о спартиатах, никто не может скрыть, что с радостью пожрал бы их, даже живьем.
Затем на вопрос эфоров, где они думают достать оружие, он ответил, что, по словам Кинадона, сами заговорщики приготовили для себя достаточно оружия, а для массы народной есть много кинжалов, мечей, пик, топоров, секир, кос; все это Кинадон показал ему, приведя его на железный рынок. Он сказал ему еще, что подобное оружие есть у всех людей, обрабатывающих землю, дрова или камни, да и в других ремеслах есть подходящие орудия производства, особенно для того, чтобы справиться с безоружными. На вопрос, в какое время все это должно произойти, он сказал, что ему приказано оставаться дома.
Эфоры, услыхав все это, признали эти сведения важными и испугались. Не собирая даже так называемой малой экклесии (2), они посовещались то здесь, то там с отдельными геронтами и придумали послать Кинадона с другими молодыми людьми в Авлон с поручением привести оттуда кое-кого из жителей Авлона (3) и некоторых илотов, упомянутых в скитале (4)... Кинадон уже и раньше оказывал эфорам подобные услуги, поэтому они дали ему скиталу, в которой были поименованы лица, которых надо было схватить. На его вопрос, кого ему взять с собой из молодых людей, они ему сказали: «Иди к старшему гиппагрету и скажи ему, чтобы дал тебе 6 или 7 юношей из тех, которые у него найдутся». Но они уже предупредили гиппагрета, чтобы он знал, каких надо послать людей, и чтобы те знали, что они должны схватить самого Кинадона. Последнему же они сказали, что пошлют с ним три повозки, чтобы арестованные люди не шли пешком. При этом они тщательно скрывали, что посылают их для него же самого. Они не схватили его в самом городе, потому что не знали, какой размер принял заговор, и хотели раньше выведать от самого Кинадона про его соучастников, прежде чем те догадаются, что заговор раскрыт, и постараются скрыться. Сопровождающие Кинадона люди должны были задержать его и, выведав у него имена его соучастников, сообщить их скорее эфорам. Эфоры отнеслись к этому делу так серьезно, что предоставили даже отряд конницы отправлявшимся в Авлон.
Когда же, после того как Кинадон был уже арестован, всадник привез эфорам список указанных Кинадоном лиц, они немедленно схватили жреца Тисамена и других, наиболее влиятельных заговорщиков. Кинадон был привезен в Спарту и допрошен; он признался во всем и назвал своих соучастников, когда же его спросили, чего он добивался, он сказал, что не хотел быть ниже кого бы то ни было в Лакедемоне. После этого ему наложили цепи на руки и на шею и под ударами бича его возили с его соучастниками по городу. Так они понесли заслуженное наказание.

Перев. В. С. Соколова.

1. В 399 г. до н. э. Агесилай царствовал до 358 г. до н. э.
2. Малая экклесия - особый вид народного собрания, точно неизвестный.
3. Авлон - город в Мессении.
4. Скатала - палка, которую спартанцы употребляли при секретной переписке. Донесение писали на ремне, намотанном на палку так, чтобы строчки шли поперек витков. Исписанный ремень посылали по назначению. Адресат имел у себя вторую вполне одинаковую скиталу, намотав на которую полученный ремень, мог прочитать секретный текст.

№ 119. ИСОКРАТ О ВНУТРЕННЕМ ПОЛОЖЕНИИ В СПАРТЕ
(Исократ, Архидам, 67-68)

Лакедемоняне так недоверчиво, так враждебно относятся друг к другу, что они опасаются своих собственных граждан более, чем врагов. Взамен царящего у нас согласия и взаимопомощи, они дошли до такой отчужденности друг с другом, что обладающие имущественным достатком с большим удовольствием выбросили бы свое имущество в море, чем пришли на помощь нуждающимся, другие же, находящиеся в худшем положении, не могли бы придумать ничего иного, как отнять имущество у тех, кто им обладает. Оставив жертвоприношения на алтаре, они жестоко избивают друг друга. Теперь бегут из одного города в большем количестве, чем раньше бежали из всего Пелопоннеса. Можно было бы насчитать много таких бедствий, и все-таки пропущенного оказалось бы значительно больше того, что сказано.

Перев С. А. Жебелева.

№ 120. ВОССТАНОВЛЕНИЕ ДЕМОКРАТИИ В АФИНАХ
(Диодор, XIV, 32/1_5, 6 и 33)

Тридцать тиранов, захватившие власть в Афинах, каждый день кого-нибудь отправляли в изгнание или подвергали смертной казни. Фиванцы сильно негодовали на это и оказывали гостеприимство и поддержку беглецам из Афин. Изгнанный тридцатью тиранами афинянин Фрасибул из Стирийского дема (1), тайно поддерживаемый фиванцами, захватил одно укрепленное место в Аттике, называемое Фила. Это была сильная крепость, отстоящая от Афин на сто стадий, дававшая большие преимущества для наступления на Афины. Когда тридцать тиранов узнали о произошедшем они прежде всего направили против Фрасибула военные силы, чтобы обложить Филу осадой. Но когда они приближались к Флле, поднялась сильная снежная буря. Некоторые солдаты старались переставить свои палатки, другие обращались в бегство, думая, что неприятельские силы находятся поблизости, и когда на всех напал так называемый панический страх, весь лагерь был перенесен на другое место. Между тем, тридцать тиранов в Афинах, видя, что некоторые граждане, не включенные в число трех тысяч полноправных, стремятся к низвержению государственного строя, выселили их в Пирей и окружили город иноземными войсками.
Всех элевсинцев (2) и саламинцев, заподозренных в сочувствии изгнанникам, они казнили. При таком положении дел много беглецов сошлось в лагере Фрасибула... Тридцать же тиранов, видя, что многие отпадают от них из-за ненависти и что число беглецов непрерывно возрастает, отправили в Спарту послов просить о помощи, сами же, собравши все силы, какие только могли, раскинули стан под открытым небом, под так называемыми Ахарнами (3).
Фрасибул же, оставив достаточный гарнизон для охраны Филы, вывел афинских изгнанников в числе тысячи двухсот человек и, напав неожиданно ночью на неприятельский лагерь, многих перебил, а других, устрашив внезапным маневром, принудил бежать в Афины.
После этого сражения Фрасибул немедленно двинулся в Пирей и захватил пустынную и хорошо укрепленную высоту Мунихий (4). Тираны же, сосредоточив все свои силы под предводительством Крития (5) против Пирея, осадили Мунихий. Здесь произошел продолжительный и упорный бой, причем тираны превосходили противников численностью, а изгнанники афинские опирались на преимущество своей позиции. Наконец, когда Критий был убит, войско тридцати тиранов пришло в замешательство и бросилось на ровное место, между тем как войско афинских изгнанников не решалось их преследовать. Но далее, после многочисленных случаев перехода воинов на сторону изгнанников, силы Фрасибула стали значительно превосходить силы противников, и, пользуясь этим преимуществом, он захватил Пирей. Немедленно из Афин устремилось в Пирей множество людей, стремившихся низвергнуть тиранию, и из всех других городов изгнанники афинские, услыхав об успехах Фрасибула, стекались в Пирей; под конец силы изгнанников были намного больше сил тиранов, так что они решились приступить к осаде самих Афин. Оставшиеся в Афинах лишили власти тридцать тиранов и выгнали их из города, а во главе государства поставили десять мужей с неограниченными полномочиями, чтобы всеми возможными способами полюбовно прекратить гражданскую войну.
Однако, захватив власть, они показали себя такими же тиранами и не заботились о мире, но вызвали из Лакедемона сорок кораблей и тысячу солдат во главе с Лисандром (6). Но царь лакедемонский Павсаний (7), отчасти завидуя Лисандру, отчасти видя, что Спарта стала пользоваться дурной славой среди эллинов, собрал большие силы и пришел с ними в Афины и примирил афинян с изгнанниками. Таким образом, афиняне снова вернули себе родину и стали управляться своим собственным законом. Тем же из них, которые опасались, что могут подвергнуться преследованию за то, что ими было раньше совершено, была предоставлена возможность удалиться в Элевсин.

Перев. В. С. Соколова.

1. Фрасибул - из Стирийского дема, один из навархов афинского флота, демократ.
2. Элевсин - см. № 58, прим. 4.
3. Ахарны - селение в Аттике к северу от Афин.
4. Мунихий - холм и небольшая гавань, часть Фалерского залива.
5. Критий - крайний олигарх, глава олигархии четырехсот в 411 г. до н. э. и глава тридцати.
6. Лисандр - см. № 108, прим. 3.
7. Павсаний II (408-396 гг. до н. э.)- сын царя Плейстоанакта.

№ 121. РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ ОПЛАТЫ ДОЛЖНОСТЕЙ ПОСЛЕ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ДЕМОКРАТИИ В АФИНАХ
(Аристотель, Афинская полития, ч. 2, VII, 62/2)

... Жалованье получает, во-первых, народ за рядовые народные собрания по драхме, а за главные - по девяти оболов. Затем, в судах получают по три обола; далее, члены совета - по пяти оболов, а тем из них, которые несут обязанности пританов (1), прибавляется на продовольствие один обол. Кроме того, девять архонтов (2) получают на продовольствие по четыре обола каждый, причем они содержат глашатая и флейтиста (3); затем, архонт, назначаемый на Саламин, получает по одной драхме вдень. Афлофеты (4) обедают в Пританее в течение месяца гекатомбеона (5), когда справляются Панафинеи (6), начиная с четвертого числа. Амфиктионы (7), назначаемые на Делос, получают по драхме ежедневно с Делоса. Наконец, и все должностные лица, которые посылаются на Самос, Скирос, Лемнос или Имброс (8), тоже получают деньги на продовольствие.

Перев. С. И. Радцига.

1. Пританы - см. № 106, прим. 9.
2. 9 архонтов - см. № 59, прим. 3.
3. Глашатай - курьер, флейтист - сигнальщик.
4. Афлофеты - организаторы различных состязаний: гимнастических, музыкальных и др.
5. Гекатомбеон - конец июля, первая половина августа.
6. Панафинеи - см. № 16, прим. 5, № 77, прим. 2. Малые Панафинеи праздновались ежегодно.
7. Амфиктионы - афиняне состояли членом Делосской амфиктионии - религиозного союза, созданного для защиты и управления храмом Аполлона на о. Делосе. Члены амфиктионии должны были по очереди посылать на Делос своих представителей - амфиктионов.
8. Эти острова были в зависимости от Афин.

№ 122. ПАДЕНИЕ СПАРТАНСКОЙ ГЕГЕМОНИИ НА МОРЕ
(Диодор, XIV, 81, 4-7; 83, 4-7; 84, 3-4)

После поражения Афин в Пелопоннесской войне гегемонию на море некоторое время удерживали спартанцы. В лишении их этой гегемонии были заинтересованы и Персия и Афины. Афинский стратег на персидской службе Конон при помощи персидского флота нанес морское поражение спартанцам при мысе Книде в Малой Азии в 394 г. до н. э. Интересы Персии в это время заключались в том, чтобы не давать усиливаться ни одному из греческих государств. Афиняне же воспользовались трениями между Персией и усилившейся после Пелопоннесской войны Спартой для ограничения последней.

Конон (1), будучи командиром персидского флота, поставил во главе похода афинян Иеронима и Никодема, а сам, торопясь повидаться с царем, отплыл в Киликию (2), а оттуда, прибыв в Тапсан Сирийский, прошел к реке Евфрату и спустился по нему к Вавилону. Встретившись там с царем, он заявил ему, что разобьет лакедемонян в морском бою, если царь снабдит его деньгами и прочим снаряжением, сколько он потребует. Артаксеркс похвалил его и почтил ценными дарами и назначил казначея, чтобы тот снабжал Конона деньгами, сколько тот потребует, и разрешил Конону взять себе в товарищи по командованию на войну кого хочет из персидских военачальников. Конон выбрал себе в товарищи Фарнабаза и с ним спустился обратно к морю... Афинянин Конон и Фарнабаз, стоявшие во главе царского флота, провели его в составе более чем девяносто триер мимо мыса Лорима Херсонесского. Узнав, что неприятельские морские силы находятся в Книде (3), они стали готовиться к морскому сражению.Командир лакедемонян Пейсандр (4) отплыл из Книда с 85 триерами и пристал к Фиску Херсонесскому (5). Оттуда он напал на флот царя, и, столкнувшись с передовыми судами, одержал над ними верх. Когда на помощь своим кораблям устремился весь флот царя, а союзники лакедемонян спаслись бегством на сушу, Пейсандр, считая позорным и недостойным Спарты малодушно обратиться в бегство, направил свой корабль прямо на врагов. Он погиб достойно своей родины, доблестно сражаясь и уничтожив много неприятелей. Суда Конона преследовали лакедемонян до самой земли (6), захватили пятьдесят триер; большинство людей спаслись бегством, достигнув земли вплавь. Захвачено было около 500 человек. Остальные триеры спаслись в Книд... После этого морского боя Фарнабаз и Конон устремились против союзников лакедемонян со всеми своими кораблями. Прежде всего они принудили отпасть от них косцев (7), потом нисирийцев и тейосцев (8). После этого хиосцы, прогнав от себя военный отряд лакедемонян, перешли на сторону Конона. Подобным же образом изменили (лакедемонянам) митиленцы (9), эфесцы (10) и эрифрейцы (11). Такая охватила все города страсть к перемене политического строя, что одни из них, изгнав лакедемонские отряды, сохранили свою независимость, другие перешли на сторону Конона. С этого времени лакедемоняне потеряли свою власть на море.

Перев. В. С. Соколова.

1. Конон - афинский полководец. После поражения Афин в Пелопоннесской войне проживал на о. Кипре, а затем использовал службу у персидского царя для усиления Афин и восстановил на персидские средства афинские стены.
2. Киликия - см. № 79, прим. 14.
3. Книд - мыс в Малой Азии на юго-восточном побережье Эгейского моря.
4. Пейсандр, или Писандр, - лакедемонский полководец.
5. Фиск Херсонесский - мыс недалеко от Книда.
6. То-есть побережья материка.
7. Жители о. Кос.
8. Жители небольшого скалистого о. Нисира и гор. Теоса.
9. Жители города Митилены на о. Лесбосе.
10. Жители города Эфес на западном побережье Малой Азии.
11. Жители афинской колонии Эрифры, о ней см. № 77, прим. 1.

№ 123. АНТАЛКИДОВ МИР, 387 г. до н. э.
(Ксенофонт, Греческая история, IV, 8/12_16, V, 1/25_36)

Используя противоречия между греческими государствами и помогая то одной, то другой стороне, слабеющая персидская монархия одержала крупную дипломатическую победу, продиктовав грекам так называемый Анталкидов мир. Персам помогла близорукая сепаратная внешняя политика Спарты, стремившейся всеми мерами удержать свою гегемонию в Греции. Условия Анталкидова (1) мира следует сравнить с условиями Каллиева мира.
Между тем, лакедемоняне, узнав, что Конон (2) не только возводит на деньги персидского царя стены для афинян, но и содержит на них флот и снова подчиняет афинянам как острова, так и приморские города на материке, подумали, что если они доведут это до сведения царского полководца Тирибаза, то склонят его на свою сторону и воспрепятствуют Конону содержать флот на персидские деньги. Придя к этому решению, они посылают к Тирибазу Анталкида с поручением сообщить ему обо всем этом и стараться заключить мир между Спартой и персидским царем. Афиняне, узнав об этом, со своей стороны тоже отправили посольство, во главе с Кононом в составе Гермогена, Диона, Каллисфена и Каллимедонта. Они привлекли к этому также послов от союзников. На их призыв явились представители Беотии, Коринфа и Аргоса.
По прибытии всех послов к месту назначения Анталкид сказал Тирибазу, что явился к нему просить мира с царем для своего государства (Спарты) и именно такого, какого давно уже желает и сам царь. Ведь лакедемоняне не станут спорить с царем относительно эллинских городов в Малой Азии и удовольствуются тем, чтобы все острова и другие города были автономны. «А раз наши пожелания таковы, — сказал он, — то чего же ради царю воевать с нами и тратить столько средств? Да и не из-за чего будет воевать с царем ни афинянам, после того как прекратится наша гегемония, ни нам самим, как только города получат независимость».
Тирибазу очень понравились эти слова Анталкида. Но они не удовлетворили его противников. Афиняне боялись согласиться на независимость островов и городов, чтобы не лишиться Лемноса, Имброса и Скироса (3); фиванцы боялись, что будут вынуждены признать самостоятельность беотийских городов, а аргосцы предвидели, что в случае заключения мира на таких условиях, они не смогут удержать в своих руках Коринф, чего они весьма хотели. Таким образом, эти переговоры о мире остались безрезультатными, и все послы разъехались каждый к себе домой.
Тирибаз, со своей стороны, хотя и не считал себя вправе объединиться без царя с лакедемонянами, все же тайно дал Анталкиду денег, чтобы лакедемоняне увеличили состав своего флота и принудили афинян и их союзников больше добиваться мира. Конона же он заключил в тюрьму...
Между тем, возвратился (из Персии) вместе с Тирибазом Анталкид, достигший того, что царь обещал поддерживать лакедемонян, в случае если афиняне и их союзники не примут предложенных условий мира. Узнав, что Николох (4) осажден в Абидосе (5) Ификратом и Диотимом (6), Анталкид отправился сушей в Абидос и там, пустив слух, будто его зовут халкидонцы, ночью выехал с судами и стал на якорь в Перкоте (7). Полководцы Дименет, Дионисий, Леонтих и Фания, получив об этом известие, погнались за ним по направлению к Проконнесу; он же пропустил их мимо себя, укрылся в Абидосе, так как еще раньше знал, что к нему едет из Сиракуз и Италии с 20 кораблями Поликсен, который должен был принять и эти корабли, между тем как в это самое время ехал из Фракии на соединение с прочими афинскими кораблями Фрасибул (8) из Коллитского дема, имевший 8 кораблей.
Когда лазутчики дали знать о приближении этих восьми кораблей, Анталкид посадил матросов на лучшие на ходу 12 кораблей, причем недостающее число матросов пополнил из оставшихся кораблей, и в самом скрытном месте устроил засаду. Как только они проехали, Анталкид погнался за ними; они при виде его бежали. Но на своих быстроходных кораблях он легко настиг корабли, плывшие гораздо медленнее, и, запретив своим людям нападать на задние неприятельские корабли, погнался за передними. Когда же он взял эти корабли, то задние, видя гибель передних, потеряли мужество и тоже сдались. Таким образом были взяты все. Когда же к нему прибыли 20 сиракузских кораблей и корабли из подвластной Тирибазу Ионии и из области старинного друга Анталкида Ариобарзана, а Фарнабаз по случаю того, что женился на дочери царя, был отозван (в Сузы), тогда Анталкид, у которого составился флот более чем из 80 кораблей, стал обладателем моря. Он тогда преградил путь кораблям, плывущим из Понта в Афины, забирал их и отводил в пристани лакедемонских союзников.
Афиняне же при виде такого многочисленного флота у неприятеля и опасаясь военных неудач, подобных прежним, потому что царь опять стал поддерживать лакедемонян, наконец, под влиянием продолжавшихся из Эгины и совершенно стеснивших их разбойничьих набегов, стали стремиться заключить мир. С другой стороны, война была тяжела и для лакедемонян. Они держали гарнизоны в Лехее (9) и Орхомене (10), должны были оберегать верные города, чтобы они не подверглись разорению, и стеречь неверные — чтобы они сами не отпали; да и в деле с Коринфом лакедемоняне столько же наносили потерь неприятелю, сколько сами их терпели. Наконец и аргосцы, которые знали, что против них объявлен поход, и видели, что им не поможет ссылка на священные месяцы, и те были готовы на мир. Поэтому, когда Тирибаз объявил, чтобы от государств, желающих подчиниться предложенному царем миру, явились послы (в Сарды), все поспешно прибыли. На этом собрании Тирибаз показал царскую печать и прочитал послание, которое гласило так:
«Царь Артаксеркс считает за благо, чтобы эллинские города в Малой Азии и острова Клазомены п и Кипр принадлежали ему, а все прочие эллинские города, большие и малые, оставались независимыми, кроме Лемноса, Имброса и Скироса. Этим городам, по старине, быть афинскими. Кто же этого мира не принимает, против тех я буду воевать в союзе с принявшими его на воде и на суше, кораблями и деньгами». Когда послы выслушали это и донесли каждый в свой город, все государства поклялись держаться этих условий. Фиванцы желали присягнуть от всей Беотии, но Агесилай сказал, что не примет клятвы, если они, согласно царской грамоте, не поклянутся, что все города, как большие, так и малые, будут независимы. Фиванские послы отвечали, что они не уполномочены на это. «Так вы отправляйтесь домой, — сказал Агесилай, — и объявите у себя, что если фиванцы не примут этого условия, то будут считаться вне договора».
И действительно, послы отправились, а Агесилай, который ненавидел фиванцев, получил согласие эфоров (на войну) и тотчас начал готовиться к выступительной жертве, и когда жертва оказалась благоприятной, он отправился в Тегею (12) и затем, чтобы ускорить дело, разослал в окрестные страны гонцов, а в некоторые отдельные города даже предводителей наемных войск.
Но прежде чем он успел выступить из Тегеи, прибыли фиванские послы с заявлением, что фиванцы согласны дать независимость беотийским городам. Тогда лакедемоняне возвратились домой, а фиванцы вынуждены были признать независимость беотийских городов и присоединиться к договору. Коринфяне тоже не хотели выпустить аргосского отряда, но Агесилай объявил им и аргосцам, что и на них пойдет войною — на первых, если они не выпустят аргосцев, на вторых — если они не очистят Коринфа. Это напугало тех и других; аргосцы удалились, и Коринф стал самостоятельным. Таким образом и виновники и участники резни (13) ушли добровольно из Коринфа, а бывших доселе в изгнании прочие граждане охотно приняли в город. Когда таким образом города поклялись держаться предложенного царем мира, то и войска, как сухопутные, так и морские, были распущены.
Это был первый мир Лакедемона с Афинами и их союзниками после войны, следовавшей за разрушением афинских стен. Но если лакедемоняне уже в течение этой войны получали перевес над противниками, то по этому миру, который назван «Анталкидовым миром», они еще более возвысились.