Проблема метода в гуманитарных науках

Логическое самосознание гуманитарных наук, сопровождав­шее в XIX веке их фактическое формирование, полностью нахо­дится во власти образца естественных наук. Это может показать уже само рассмотрение термина «гуманитарная наука» (Geisteswissenschaft, букв, «наука о духе»), хотя привычное нам значение он получает только во множественном числе. То, что гуманитарные науки понимаются по аналогии с естественными, настолько очевидно, что перед этим отступает призрак идеализ­ма, заложенный в понятии духа и науки о духе. Термин «гумани­тарные науки» получил распространение главным образом бла­годаря переводчику «Логики» Джона Стюарта Милля. В своем труде Милль последовательно пытается обрисовать возможнос­ти, которыми располагает приложение индуктивной логики к области гуманитарных наук (moral sciences, букв, «наука о мора­ли»). Переводчик в этом месте ставит «Geisteswissenschaft». Уже из самого хода рассуждений Милля следует, что здесь речь идет вовсе не о признании некоей особой логики гуманитарных наук, а, напротив, автор стремится показать, что в основе всех позна­вательных наук лежит индуктивный метод, который предстает как единственно действенный и в этой области. Тем самым Милль остается в русле английской традиции, которая была наиболее выразительно сформулирована Юмом во введении к его «Тракта­ту». В науках о морали тоже необходимо познавать сходства, ре­гулярности, закономерности, делающие предсказуемыми отдель­ные явления и процессы. Однако и в области естественных наук эта цель не всегда равным образом достижима. Причина же ко-

ренится исключительно в том, что данные, на основании кото­рых можно было бы познавать сходства, не всегда представлены в достаточном количестве. Так, методология работает столь же методично, что и физика, но ее исходные данные лакунарны, а поэтому и предсказания ее неточны. То же самое справедливо и в отношении нравственных и социальных явлений. Применение индуктивного метода в этих областях свободно от всех метафи­зических допущений и сохраняет полную независимость от того, каким именно мыслится становление наблюдаемого явления. Здесь не примысливают, например, причины определенных про­явлений, но просто констатируют регулярность. Тем самым не­зависимо от тою, верят ли при этом, например, в свободу воли или нет, в области общественной жизни предсказание в любом случае оказывается возможным. Извлечь из наличия закономер­ностей выводы относительно явлений — никоим образом не оз­начает признать что-то вроде наличия взаимосвязи, регулярность которой допускает возможность предсказания. Осуществление свободных решений — если таковые существуют — не прерыва­ет закономерности процесса, а само по себе принадлежит к сфере обобщений и регулярностей, получаемых благодаря индукции. Таков идеал «естествознания об обществе», который обретает здесь программный характер и которому мы обязаны исследовательс­кими успехами во многих областях; достаточно вспомнить о так называемой массовой психологии.

Однако при этом выступает, собственно, та проблема, кото­рую ставят перед мышлением гуманитарные науки: их суть не может быть верно понята, если измерить их по масштабу про­грессирующего познания закономерностей. Познание социально-исторического мира не может подняться до уровня науки путем применения индуктивных методов естественных наук. Что бы ни означало здесь слово «наука» и как бы ни было распростране­но в исторической науке в целом применение более общих мето­дов к тому или иному предмету исследования, историческое по­знание тем не менее не имеет своей целью представить конкрет­ное явление как случай, иллюстрирующий общее правило. Еди­ничное не служит простым подтверждением закономерности, которая в практических обстоятельствах позволяет делать пред­сказания. Напротив, идеалом здесь должно быть понимание са­мого явления в его однократной и исторической конкретности. При этом возможно воздействие сколь угодно большого объема

общих знаний; цель же состоит не в их фиксации и расширении для более глубокого понимания общих законов развития людей, народов и государств, но, напротив, в понимании того, каковы этот человек, этот народ, это государство, каково было становле­ние, другими словами — как смогло получиться, что они стали такими.

Гадамер X. Г. Истина и метод. М., 1988. С. 44—46. В методологии, образующей основание современной науки, о таких вещах говорят редко, и это неудивительно: сущность на­учной методологии в том и состоит, что научные высказывания — как бы копилка бесспорных истин. Научная копилка, как к вся­кая другая, представляет собой некий тезаурус, пригодный к са­мому произвольному употреблению. В самом деле, суть совре­менной науки заключается в непрерывном умножении годящих­ся к произвольному употреблению знаний. Все проблемы, свя­занные с общественной и гуманитарной ответственностью науки, тревожащие нашу совесть Хиросимой, потому и стоят так болез­ненно остро, что методически последовательная наука, так хоро­шо контролирующая свои исследовательские процедуры, не в состоянии поставить такой контроль целей, в которых использу­ются ее результаты. Методологическое отвлечение от современ­ной науки, обеспечивающее успешность ее практического приме­нения, мы называем техникой. Сама техника уже потому, что она представляет собой науку в действии, контролю не поддает­ся. Мне бы не хотелось, чтобы из-за моего неверия в способность науки к самоограничению меня сочли бы фаталистом или проро­ком заката. Я лишь полагаю, что гарантировать разумное осуще­ствление наших возможностей или по крайней мере добиться, чтобы оно не имело катастрофических последствий, — это в ко­нечном счете вопрос всего нашего человеческого и политическо­го потенциала, а не науки как таковой. Вместе с тем я признаю, что изолированное рассмотрение проблемы истинности выска­зывания и построенная на высказывании логика — вещи в совре­менной науке совершенно законные, разве что мы платим за них дорогой ценой, которую современная наука в принципе не спо­собна компенсировать. Я имею в виду то обстоятельство, что способности к манипуляции, какой наделяет нас наука, не пола­гают предела ни теоретический разум, ни познавательные сред­ства самой науки. Спору нет, «чистые» высказывания в науке

налицо, но это значит, что знание, в них заключенное, может служить любым целям.

Гадамер Г. X. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 54—55.