Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Психология труда как отрасль науки.






Факт существования области психологического знания о труде и трудящемся является существенной предпосылкой появления и развития психологии труда как специальной отрасли науки. И здесь речь идет не о появлении людей, именующих себя психоло­гами, " психологами труда", " психотехниками", " инженерными психологами", " психологами-эргономистами" и т.д., а о разви­тии " научного потенциала", составляющими которого являются запас истинных идей, специализированные кадры, материально-техническое, информационное и организационное обеспечение исследований, разработок [94].

Не следует понимать дело так, что с появлением специальной отрасли науки — психологии труда — психологические знания о труде начинают производиться только в ее " рамках". Вненаучная область знания продолжает жить, развиваться. И это есть одно из проявлений психологической грамотности и культуры общества (об этих обстоятельствах речь пойдет в конце книги). Там, где дипломированные психологи не успевают за жизнью или где они не усматривают важных вопросов, продолжает производиться " душеведческое" знание.

Например, на основе наблюдений учителей, родителей дела­ется вывод, что ребята, окончившие неполную среднюю школу, охотнее " поддаются" при выборе профессии влиянию своих товарищей, сверстников, чем влиянию представителей взрослого по­коления. Или еще: делается предположение, что если ввести красивую униформу для определенных рабочих (например, опе­раторов автоматизированных комплексов), то это приведет к тому, что молодые рабочие будут больше ценить свое место в системе производства, будут реже стремиться сменить место ра­боты. Эти заключения, предположения делаются, проверяются не обязательно психологами (возможно, инженерами), но по сути своей они психологические, так как связаны с учетом моти­вов деятельности, профессионального самосознания.

При опросе мастеров производственного обучения профтехучи­лищ было установлено (материалы нашей сотрудницы Т.С. Черной), что эти педагоги, опираясь на свой опыт, строят для себя (мыс­ленно) определенные психологические классификации учащихся, необходимые им в их повседневной работе. Например, они выде­ляют разновидности учащихся по нескольким признакам направ­ленности личности, характера, способностей: " целенаправлен­ные, пришедшие в училище для получения профессии", " неце­ленаправленные, оказавшиеся в училище по случайным причи­нам". Далее среди " случайных" выделяются " старательные" и " неприученные к труду, ленивые". Среди " старательных" — " легко усваивающие" и " тяжело, с трудом усваивающие учебный материал". Кроме того, выделяются мастерами " замкнутые", " то­ропливые", " невнимательные", " медлительные", " медлительные, но выполняющие работу на очень высоком уровне качества", " плохо воспитанные", " слабо развитые умственно", " способ­ные". Что делать мастеру, если он не находит в существующей и предназначенной для него психологической литературе полезной для себя классификации учащихся? Он строит ее сам и пользуется ею, соответствующим образом дифференцируя подход к подрост­кам.

Психология труда в затронутом выше отношении не составля­ет исключения по сравнению с другими науками. Хорошо извест­но, что немало вкладов в географию, этнографию сделали купцы, судоводители (вспомним, например, " Хождение за три моря" тверского купца Афанасия Никитина, известное с XV в., открытие землепроходцем С.И. Дежневым пролива между Азией и Америкой в XVII в.). Вклады в физику, химию, биологию, логику делали и монахи, и аптекари. Основоположником микро­скопии оказался торговец сукном Антони ван Левенгук (публика­ции с последней трети XVII в.). М.В. Ломоносов занимал в Им­ператорской Академии наук должность профессора химии и назы­вал себя химиком, в то время как, заложив основы физической химии, он также открыл атмосферу на планете Венера, создал фундаментальные труды по филологии, сформулировал принцип сохранения материи и движения, создал ряд приборов.

Некоторый запас психологических идей, складывается задолго до того, как появятся основания говорить о каких-то зафиксированных в обществе трудовых по­стах специалистов, сосредоточенных на психологических вопро­сах труда. Не исключено, что психологическое знание является столь же древним, как и само человечество (подробнее см.: [163] или [168: 369-385]).

Указание на научность знаний может пониматься двояко — как указание на их истинность и " достоинство", с одной сторо­ны, и с другой — как указание на то, в систему каких задач они включены. Оперативные практические знания, входящие в со­став области, рассмотренной выше, могут весьма точно соответ­ствовать действительности, быть истинными и иметь достаточ­ную предсказательную силу (в той мере, в какой они являются глубокими обобщениями). И даже называя их " вненаучными" или " донаучными", мы указываем не на их неполноценность, а на то, что они не принадлежат науке как социальному институту, особой форме общественного сознания.

Кстати говоря, в системе самой науки могут до поры до вре­мени существовать знания, как раз не соответствующие действи­тельности, не истинные, но научные (по признаку принадлеж­ности к целому). Примерами могут служить бихевиористские ут­верждения, отрицающие активную роль сознания, интроспекционистские утверждения, отрицающие продуктивность объектив­ных методов в психологии.

В психологии труда, инженерной психологии примерами та­кого рода могут служить утверждения о неизменности профпри­годности, об изначальной предрасположенности человека к тем или иным профессиям. Такие неверные знания входят до поры до времени в состав научных концепций и в этом смысле являются научными (принадлежащими системе науки). Более того, они в известной степени способствуют развитию науки, поскольку обу­словливают диалектические противоречия, противоречия разви­тия науки, борьбу мнений и активный поиск все более точных знаний (подробнее см.: [161]).

Для лучшего понимания вопросов зарождения и развития пси­хологии труда как науки будем различать, с одной стороны, практические задачи, решаемые на основе психологических зна­ний, и, с другой стороны, задачи по производству самих психо­логических знаний. Эта вторая группа задач должна решаться тоже на основе, в частности, каких-то знаний, которые являют­ся научными в узком значении этого слова. Дело не в том, что они чем-то " лучше" знаний, непосредственно обслуживающих практику. Наоборот, практически ориентированному человеку они могут казаться " бесполезными", а соответствующая актив­ность работников науки по их производству — излишней. Тако­ва, например, " участь" фундаментальных категорий, абстракт­ных моделей личности, деятельности, узкоспециальных знаний, добываемых в ходе фундаментальной научной разведки.

Но если мы будем недооценивать знания, входящие в систему внутреннего обеспечения науки, то окажемся в позиции того огне-земельского дикаря, который днем отдает за побрякушку свою постель проезжему путешественнику, а к вечеру понимает, что ему самому, оказывается, больше не на чем спать, восстанавли­вать силы.

Поясним сказанное примерами. Помощник мастера ткацкого цеха (наладчик станков и руководитель бригады ткачих) В-ко по результатам наблюдений знает, что ткачиха С. слишком волнует­ся из-за разладок станков, которые еще не наступили, но кото­рые, как она думает, могут наступить. При этом ее опасения, как нередко убеждался поммастера, бывают преувеличенными. Поэтому он, чтобы успокоить ткачиху, чаще обычного подходит к ее станкам, демонстративно " возится" у некоторых узлов (хотя они исправны). Это дает нужный эффект — ткачиха начинает работать спокойнее, у нее перестает " валиться из рук", уменьша­ются простои станков из-за суетливости. Повышается выработ­ка. В данном случае поммастера вполне адекватно, истинно оценивает состояние работницы и его влияние на ход деятельнос­ти (хотя и не читал о состояниях и свойствах тревожности, не знает этого термина). И его лично им выработанное, " имплицит­ное" психологическое, по сути знание включено в решение практи­ческой задачи. Оно является оперативно-практическим, а не на­учным, хотя и вполне доброкачественным. Можно, конечно, дискуссировать, " так или не так" нужно обходиться с тревожны­ми людьми, " снимать тревожность". Кто-то предпочел бы, воз­можно, " сеансы" (не бесплатные) специальных бесед и пр. Но судья здесь — практика. Да и особенно разговаривать на работе некогда. Ткачиха и чувствует себя лучше, и работает лучше в результате его самодельной " драматургии". А большего ему и не надо.

Но предположим, что тот же самый человек, поммастера В-ко, стал дипломированным психологом и относится к той же самой ситуации с позиций научного подхода. Это означает, прежде всего, что он располагает достаточно обширной и детализиро­ванной мысленной картиной объекта изучения. А именно, у него есть знания о множестве психических регуляторов поведения человека вообще. Он знает, например, о множестве свойств лич­ности, характера (таких, как отношение к труду, к людям, к себе, к вещам), их взаимосвязях и внешних проявлениях. Он знает о так называемых индивидных свойствах — об особеннос­тях темперамента, типа нервной системы и их взаимосвязях, о связях их со свойствами личности. Одним словом, специалист-психолог имеет возможность погрузиться и погружается сначала в известную ему общую, абстрактную картину, отображающую де­ятельность на трудовом посту, строит предположения, мысленно их проверяет и выбирает наиболее вероятные и потенциально полезные. Рано или поздно он задает себе вопрос, является ли указанное состояние работницы проявлением свойств, типичных для нее в других жизненных ситуациях, или характерно для нее только во время работы.

Далее, он должен выбрать или придумать и применить неко­торую беспристрастную процедуру установления, измерения со­ответствующих особенностей работницы. Выбрать и применить процедуру разбора (анализа) и упорядочения полученных данных и приписывания данной работнице тех или иных признаков, при­менить процедуру отнесения данного частного случая к некоторой научной категории.

Предположим, в данном случае оказалось, что речь должна идти о временном, ситуативном психическом состоянии работ­ницы (вообще же она человек достаточно спокойный, с нормаль­ным уровнем тревожности). Может быть, построена гипотеза о том, что состояние повышенной тревожности во время работы обусловлено сочетанием очень ответственного отношения к рабо­те с недостаточным знанием устройства обслуживаемых станков. Возникает задача проверки этого предположения и использова­ния или построения и осуществления соответствующей процеду­ры этой проверки — нужно найти достаточное количество других работниц с таким же сочетанием личных качеств и работниц более или менее противоположного склада, провести соответст­вующие исследования и т.п. Предположим, что в результате этой работы гипотеза подтверждается с удовлетворительной вероят­ностью. Это, прежде всего, означает, что, обратившись к аб­страктным идеям (и следовательно, " отвернувшись" на некото­рое время от реальных работниц), применив методические и ло­гические процедуры, человек, не боясь прослыть бесполезным чудаком, узнал нечто новое, построил новое (тоже абстрактное) знание. Он решил задачу производства психологического знания (скажем, подтвердил известную в науке зависимость, или уточ­нил ее, или установил неизвестную по литературным данным зависимость).

Теперь можно снова обратиться к практике и для всех случаев описанного рода (тревожные состояния в связи с ответственным отношением к делу и недостаточным знанием устройства технологического оборудования) позаботиться о коррекции системы про­фессиональной подготовки — скажем, о повышении у рабочих уровня технических знаний (вместо того, чтобы демонстративно " возиться" около их исправных станков, чтобы рабочие не вол­новались). Возможно, что это решение будет эффективным, а возможно, и плохим. Надо строить, проверять новые гипотезы, строить новое, более адекватное знание. Но все равно во всех случаях (и в случаях познавательных неудач) речь должна идти о научном подходе, ибо это производство психологических знаний по определенным правилам.

В случаях, когда наука имеет готовый ответ на практические вопросы, задача упрощается. Но и при этом предполагается, что научно ориентированный психолог располагает определенной, фиксированной теоретической картиной тех событий, с которы­ми сталкивается. Предполагается, далее, что он ясно отличает эту свою мысленную модель от реальной ситуации, сличает про­изводственную действительность с теоретической моделью с по­мощью достаточно строго фиксированных процедур (фиксиро­ванных — значит отображенных в языковых и иных построениях, понятных другим людям). Лишь в этом случае подход психолога к решению практических задач может считаться научным. Решение не только исследовательских, но и научно-практических задач (т.е. практических задач, структурируемых на основе научной психологии труда) — это особое дело, требующее подготовки, профессиональной культуры, интуиции, времени и сил.

Вернемся к вопросу о зарождении научной психологии труда — отрасли научного психологического знания о труде и трудящемся.

Первоначально специалисты, сосредоточенные на психологи­ческих вопросах труда, могут быть вовсе не психологами и даже не работниками науки как таковой, а должностными лицами — человековедами-практиками, обязанными логикой своих слу­жебных обязанностей разбираться в особенностях душевной Жизни, душевного склада, психической регуляции человека, за­нятого тем или иным трудом.

Например, в дореволюционной России XIX в. такими долж­ностными лицами с функциями психологов труда могли быть врачи, педагоги профессиональной школы, фабричные и сель­скохозяйственные инспекторы и даже, как ни парадоксальным может показаться, полицейские чины, ответственные за органи­зацию труда в так называемых арестантских ротах. Так, в част­ности, имеются сведения о своеобразном производственном эксперименте, преследовавшем цель изменения отношения к труду арестантов за счет изменения системы материального и морально­го стимулирования. Опыт проводился в 70-х годах XIX в. (кста­ти, много, раньше опытов Ф.У. Тейлора, которого часто считают родоначальником в подобного рода делах) и показал, в частности, что изменение системы поощрений может втрое повысить произ­водительность труда; при этом результаты опыта обсуждались и с применением психологических понятий: принятые меры " при­учают к бережливости", " благодетельно действуют на нравствен­ность", " чернорабочие стали трудолюбивее" и т.п. [16].

Отрасль психологии труда как науки формируется, таким об­разом, за счет появления своеобразных " сгустков" в области пси­хологического знания о труде. Они выражаются в том, что функции психологического анализа труда (не в смысле " психоанали­за", но " разбора", проникновения в неявную суть) все больше и больше берут на себя должностные лица, становящиеся тем самым специалистами-человековедами. Следствием этого про­цесса становятся появление потока целенаправленных публика­ций, посвященных определенному предмету, кругу вопросов. Появляются специализированные группы, общности людей, со­средоточившихся на соответствующей проблематике. Появляется и специализированный язык для компактного обозначения рас­сматриваемых явлений и их зависимостей. Правда, следует при­знать, что особый язык — это не есть нечто специфичное для научной профессии. В профессиях практического труда имеется изумительно точная и детализированная лексика, ничуть не более понятная непосвященному, чем язык науки: " отволока", " малка", " заболонь", " крень" у столяров, " батан", " бердо", " уток", " близна" у ткачей. В профессиональном языке парикма­херов отмечается не менее трех десятков одних только прилага­тельных для обозначения существенных для профессионалов осо­бенностей волос: " пушковые", " пористые", " стеклистые" и т.п. Напоминать ли, что и криминальные субкультуры характеризу­ются своим особым языком — " музыкой", мало понятной посто­ронним?

Следует признать, что переплетенность психологических знаний о труде со знаниями из смежных наук и практики, психоло­гическая " нестерильность" обсуждаемой отрасли науки свойст­венны не только начальным, донаучным, но и современным стадиям ее развития, с той лишь разницей, что эта особенность обозначается как " интегрированность", " синтетичность", " ком­плексность". Эти особенности психологии труда как отрасли науки закономерно определяются рядом обстоятельств. Структу­ра и весь облик данной отрасли в целом и составляющих ее научных направлений, течений, " движений" отнюдь не задаются только логикой науки. Здесь с " чистой" научной логикой сопер­ничают интересы, пристрастия и реальные экономические воз­можности социальных групп, отраслей производства, ведомств. Кроме того, поскольку исследователь должен быть ориентирован в изучаемой профессиональной области, кадры ученых-психоло­гов формируются часто за счет притока в психологию инженеров, математиков, работников искусства и других профессионалов. Это обогащает рассматриваемую отрасль науки (пришельцы ука­занного рода часто решают такие психологические задачи, кото­рые " чистым" психологам были бы не под силу, ибо требуют досконального знания соответствующей непсихологической об­ласти деятельности), но — в порядке нормальной диалектики развития — это работает и против ее (отрасли) однородности.

Вместе с отмеченной выше нестерилъностью психологии труда (а возможно, и вследствие этого обстоятельства) необходи­мо отметить и ее своеобразную разобщенность. Например, мно­гие работы, выполненные " под флагом" психологии труда, по­священы вопросам именно промышленного труда и именно труда рабочих. В то же время исследования человека, занятого в об­ласти управления или в области искусства, осмысливаются как входящие в другие отрасли (" психологию управления", " органи­зационную психологию", " психологию искусства", " космичес­кую психологию", " военную психологию" и др.), хотя теорети­чески во всех случаях может изучаться не что иное, как ведущая деятельность взрослого человека — профессиональный труд, " ра­бота". Наряду с отмеченным можно указать и на тенденции ин­теграции. Так, некоторые авторы, исследующие вопросы, тра­диционно не относимые к психологии труда, фактически осмыс­ливают их с ориентацией на категории психологии труда, в част­ности психологического профессиоведения [106], [178], [215], [294]. А иногда уже в заглавиях своих сочинений акцентируют соответствующую связь.

Реальное существование психологии труда как отрасли науки — это и есть множество взаимодействующих, возникающих и " сходящих на нет", дифференцирующихся и интегрирующихся тече­ний, подходов, научных направлений, школ, концепций, кон­цептуальных схем, теоретических моделей. И важнейшая задача здесь — не взывать к абстрактной логике науки, а реально строить глубоко эшелонированную систему, включающую как минимум четыре звена:

* теоретический поиск, " разведку";

* целенаправленные фундаментальные исследования;

* прикладные исследования и

(на высшем уровне полезности) разработки, пригодные непосредственного практического внедрения.

Психологии труда пока не удавалось быть чисто прикладной наукой, поскольку нет очевидного источника за ее пределами, который безотказно поставлял бы пригодную для практического приложения в сфере труда психологическую информацию.

Имея в виду сказанное, можно так определить ядро психоло­гии труда как науки: это отрасль психологии, изучающая усло­вия, пути и методы научно обоснованного решения практических задач в области функционирования и формирования человека как субъекта труда.

Иллюзия только лишь прикладного характера психологии труда возникает в связи с тем, что труд по своей природе — условие и звено общественной практики. Но из этого не следует, что почему-либо исключается или тем более делается излишним фундаментальный подход к психологическому изучению труда и трудящегося. Скорее, наоборот — здесь (а не в сфере научного обслуживания " бездельников") логичен и необходим именно фундаментальный подход.

Как отмечалось, психология труда, подобно другим наукам, не состоит только из одних совершенных теоретических объектов (истинных утверждений). В этом случае она стала бы омертвев­шим идеальным продуктом. Жизнь психологии труда как науки и ее развитие состоят, в частности, в том, что в ее состав вводятся, или из ее состава исторгаются те или иные идеальные объекты, ведется поиск эмпирических и логических оснований их, произ­водится ресистематизация, переупорядочение изучаемых объек­тов.

Реально складывающимися формами упорядочения идеаль­ных объектов являются концептуальные схемы, модели, концеп­ции — логико-языковые построения, отображающие более или менее ограниченные системы взглядов определенных специалис­тов. Наиболее общие признаки таких построений, позволяющие их как-то выделить:

1) некоторая более или менее связная мысленная картина
изучаемого объекта, фрагмента действительности;

2) совокупность принципов, методов и методик его изучения;

3) совокупность принципов и способов представления указан­ного объекта обществу, т.е. общепонятного для специа­листов выражения результатов изучения объекта.

Поясним только что сказанное краткими примерами. Так, одни исследователи могут полагать, что существует сама по себе (" ничья") деятельность с ее структурой и свойствами, поэтому можно изучать деятельность, не принимая во внимание индивидуальные качества того, кто действует. В результате со­здается ряд полезных, новых знаний о наиболее общих свойствах деятельности. Другие исследователи полагают, что существуют неповторимые в своей индивидуальности люди как субъекты труда, поэтому надо выяснить, как и что в их деятельности зави­сит от стойких индивидуальных (например, генотипически обу­словленных) особенностей. В результате тоже создается ряд по­лезных, новых знаний о психологических, психофизиологичес­ких условиях индивидуального подхода к человеку при организа­ции труда, производственного обучения. Третьи могут полагать, что условиями успешности деятельности являются побуждения. Если создана положительная активная мотивация, трудящийся с большой степенью вероятности, без внешней помощи сам най­дет, изобретет путь успешного приспособления к объективным требованиям деятельности. Четвертые могут видеть " ключи от успеха" в области профотбора, проводимого специалистами, для которых собственная позиция субъекта труда мало существенна, и пр.

Вступающему на путь изучения психологии труда важно знать, что приверженность к той или иной концепции порождает явление так называемой " концептуальной слепоты" исследователя. Он как бы невидит или отбрасывает как нечто несущественное и случайное то, что не укладывается в схему данной концепции, не охватывается принятыми в ней понятиями (хотя те же самые объ­екты могут быть предметом рассмотрения представителей другой концепции). Так, один исследователь считает колебания внима­ния помехой для успеха деятельности и ищет пути избавления от них или просто досадует по поводу их существования. А другой исследователь рассматривает их в качестве существенного диагнос­тического показателя и разрабатывает специальные методы изуче­ния именно " флюктуаций " внимания.

Вступающему на путь изучения психологии труда как науки полезно знать и то, что поскольку наука — это мир слов, пред­ставлений и понятий, часто создаются условия для смешения в сознании специалистов слов, абстракций, с одной стороны, и психических реальностей — с другой. Например, изучая деятель­ность людей, занятых с высокоточной (прецизионной) техни­кой, исследователь создает некоторую абстракцию " рабочий-прецизионщик" и далее полагает, что он изучает не что-нибудь, а прецизионщиков. Но ведь реально существуют не прецизионщики (нельзя встретить " прецизионщика вообще", а встретишь либо поверителя прецизионных стрелочных приборов, либо наладчика их, либо сборщика и т.д.). Смешение, отождествление реальностей и обозначающих их слов ведут к неправомерному расширению выводов исследований, к неправильным прогнозам успешности деятельности, к ошибочным действиям по отноше­нию к конкретным людям, деятельность которых хотят рациона­лизировать с некоторой излишне общей позиции и пр.

Наконец, вступающему на путь изучения психологии труд как науки важно помнить, что авторы и сторонники концепций (своих " детищ") могут относиться к ним ревностно, пристраст­но. И при несоответствии концепции фактам или при неспособ­ности этой концепции быть полезным руководством для практики могут встать на путь игнорирования или обесценивания самой практики как сферы мышления " второсортного", как чего-то " обыденного" и пр. Возможно также крайне нежелательное, с точки зрения развития науки и даже морали исследователей, ис­кажение картины изучаемой реальности в порядке " подгонки" ее под обожаемую концепцию.

В связи совсем сказанным полезно помнить, что теоретичес­кое знание—дело " рукотворное". Это важно учитывать, чтобы:

1) правильно использовать возможности теоретического зна­ния и не ожидать от теории того, что она не может дать, и наоборот;

2) извлекать возможную пользу из разных доктрин, считая это не зазорной " эклектикой", а продуктивным синтезом;

3) развивать научное знание на основе проверки его практикой, а не просто на основе " производства слов из слов";

4) если необходимо, перестраивать или отбрасывать доктрины, концепции, не согласующиеся с основным критерием их истинности — практикой, и строить другие, более
совершенные взгляды как средства все более хорошей ориентировки в изучаемой реальности.

Составить себе правильное представление о психологии труда — это значит, в частности, разобраться в ее связях и взаимодействи­ях с другими психологическими науками. При этом будем счи­таться с той номенклатурой отраслей психологии, которая отра­жена в наиболее беспристрастном источнике — в традиционно издаваемых библиографических указателях по психологии. В них рубрики диктуются описываемым материалом, как бы мне ни хотелось, скажем, видеть только " психологию труда", а осталь­ное относить к " психологии бездельников". " Упрямые факты" массива публикаций заставляют признать некоторую более диф­ференцированную картину обстоятельств.

Общая психология (понимаемая в высоком значении слова, т.е. как система психологического знания о чем-то общезначимом или весьма широко значимом, а не просто как область, где можно не заботиться о практической полезности результатов). Она может рассматриваться как научная, теоретическая основа для понимания конкретных явлений, характеризующих субъекта труда и его активность на разных уровнях (начиная от сенсорики и аффективного тона ощущений и кончая отношениями личности и проблемами мировоззрения). При этом, не столь существенно, есть ли на " вывеске" учреждения, кафедры, лаборатории, где работает автор научной продукции, явное указание на отрасль — " общая психология", " генеральная" и пр.

Кстати, публикация может иметь общепсихологическое зна­чение, хотя она написана человеком, работающим не в научном, а в практическом учреждении, скажем, занимающим должност­ное положение в системе государственного управления [19], [398—401]. И наоборот, материал, вышедший из-под пера людей, специализированных в области психологии труда и инже­нерной психологии, может быть вкладом в общую психологию (см., например: [345], [351], [352]). Это положение относится и к другим отраслям нашей науки.

Вместе с тем общая психология — это отрасль, которая в свою очередь может и должна видоизменяться и совершенствоваться, в частности, преодолевать свою фактически складывающуюся иногда парциальность, ассимилируя достижения психологии труда как важнейшей, ведущей деятельности человека.

Взаимодействие общей психологии и психологии труда может выступать как один из механизмов приближения психологических наук в целом к жизни при сохранении достаточной теоретической строгости (а она генерируется и культивируется, прежде всего, в общей психологии как наиболее удаленной от сложных естествен­ных психических реальностей) в решении научно-практических задач.

Психофизиология находится по отношению к психологии труда в принципиально аналогичном положении, как и общая психоло­гия. Стой лишь разницей, что речь здесь идет о другом виде регуляторов и механизмов активности субъекта труда — не о лич­ностных, например, а об индивидных качествах, о " мозговых механизмах" и т.д.

Детская, возрастная и педагогическая психология проясняют важные для психологии труда вопросы о развитии человека как субъекта деятельности, в частности и трудовой. Человек созна­тельно обращается к миру труда по крайней мере с дошкольного возраста, и основной вектор его развития в детстве — вхождение в мир взрослых и, следовательно, в мир труда. В свою очередь психология труда разрабатывает для решения задач трудового обу-

чения и воспитания детей необходимое системное представление о мире трудовой деятельности, о мире профессий, о некоторых " эталонах" личных качеств, необходимых трудящемуся человеку. Этим самым психология труда принимает участие в разработке обоснованного представления о том, какая производительная сила (в ее психологическом аспекте) нужна современному обще­ству. А это представление — основа для разработки вопросов воспитания и обучения подрастающих поколений. Можно на­звать ряд проблем, где, по существу, " открыты границы" между обсуждаемыми отраслями психологии: трудовое воспитание, про­фессиональное просвещение, профессиональное самоопределе­ние и профконсультация, профориентация учащихся и др. Име­ются систематические исследования, выполненные явно на стыке психологии труда и детской психологии [367—369].

Психология детей, аномальных на уровне анализаторов, мотори­ки, находится по отношению к психологии труда в положении, принципиально сходном тому, которое занимают детская и педа­гогическая психология. Адаптировать аномального подрастающе­го человека к обществу — это значит, и адаптировать его к труду. При решении задач такой адаптации подчас рушатся предрассуд­ки относительно недоступности некоторых видов труда для людей с недостатками, например, слуха, зрения; уточняются представ­ления о психологических требованиях профессий к человеку, о профессиональной пригодности. Это предполагает построение исследований на основе и с учетом теоретических и методических достижений психологии труда с учетом открытых в этой отрасли науки фактов и зависимостей.

Патопсихология и медицинская (сейчас принят термин клини­ческая) психология имеют с психологией труда пограничные про­блемы, связанные с оценкой трудоспособности людей с нару­шенным здоровьем (душевным и телесным). Важны здесь также проблемы социально-трудовой реабилитации инвалидов — сохра­нение и использование их остаточной трудоспособности, под­бор, проектирование для них подходящих условий, занятий, по­зволяющих им обрести место в трудовом сообществе, а вместе с этим и ценное во многих отношениях сознание своей дееспособ­ности и полезности. Последнее важно для каждого человека. Например, человек, у которого в результате несчастного случая сохранились на руках только два пальца (большие пальцы рук), может в швейном цехе выворачивать " налицо" сшиваемые здесь рукавицы. Делает он это успешно, честно зарабатывает себе на жизнь, сознает себя приспособленным к жизни (данные Ю.В. Котеловой). Подобное происходит не автоматически, а, в частности, как результат кропотливой работы соответствующего специалиста-психолога, подготовленного в научно-практическом отношении [41].

Акмеология, инженерная психология, космическая психоло­гия, психология искусства, психология творчества, юридическая психология, психология спорта, психология управления, соци­альная психология, организационная психология в большей или меньшей мере пересекаются с психологией труда. Они оказыва­ются разновидностями друг друга в той мере, в какой имеют в качестве объекта не абстрактные процессы деятельности, дина­мики информации, социальной коммуникации и управления со­циальными процессами, а реальные трудовые, профессиональ­ные сообщества, людей, занятых теми или иными видами веду­щей деятельности человека, т.е. занятых трудом.

Поясним сделанное выше упоминание об акмеологии. Это относительно новая область научного знания и научно обосно­ванной практики. Исторически (по происхождению) она связана с именами В.М. Бехтерева, Н.А. Рыбникова, Б.Г. Ананьева (см. [3: 20—28). Акме (греч.— вершина, цветущая сила) — период в развитии взрослого человека, связанный с высоким уровнем раз­вития способностей, профессионализма. Акмеология — ком­плексная отрасль науки. Предмет ее — условия достижения взрослым человеком высокого уровня продуктивности, прежде всего в профессиональной деятельности, а также методы и сред­ства обеспечения этого уровня [3], [11], [36], [37], [91], [205]. Об организационной психологии можно составить представление по работам [4], [21-23], [136-139], [219].

Указанными выше связями определяется место психологии труда в системе психологических наук (о связях психологии труда с непсихологическими науками было сказано в разделе 1.1).

Тема, рассмотренная выше, имеет не только логический, но и " статусный" аспект. " Кто главнее? ", " Кто на свете всех милее, всех румяней и белее? ", " Кто чей? " — такого рода вопросы могут волновать, занимать людей, ведь нередко в нашем сознании имеет место " склейка" идей логического и властного подчине­ния. Полагаем, что для человека, занятого полезным для науки делом, этот аспект не должен представляться сколько-нибудь су­щественным.

♦ Вопросы и темы для размышления и разработки

1. Применять психологическую теорию к практике или корректи­ровать теорию с учетом своеобразия практики?

2. Правильно ли поставлен вопрос в предыдущем пункте?

3. Научное знание — это средство или цель работы психолога?

 

Тема 1. Примеры, пути, приемы переформулирования жизнен­ных психологических задач на язык научной психологии труда.

Тема 2. " Точки роста" психологии труда в современных условиях (" сгустки" психологических вопросов, задаваемых практикой).

Тема 3. Пути преодоления перегрузки психолога труда научной информацией (публикаций так много, что до всех и не добе­решься). Каков выход? Что делать?

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.