Между прочим

(Мелочи, наброски и т. п.)

Амплуа фельетониста — очень нелегкое амплуа, скажу я вам.

Садишься за стол и берешь перо в руку с намерением от­метить движение общественной жизни, совершившееся за истек­ший день.

Оказывается, что жизнь за истекший день, как и за все ранее его истекшие дни года, никуда не подвинулась.

То есть в ней есть движение, но это только потому, что она разлагается...

Видишь это и думаешь:

«Весьма печально, но вполне естественно».

Переходишь к проявлениям обывателями своих чувств и своей морали.

На этом пути - лежит красный камень преткновения, а вокруг него произрастают разные другие колючие тернии.

Дойти сквозь них до публики ясным и точным фельетонисту удается редко, и большинство обывателей хотя и ведет [себя] зазорно и достойно осмеяния, - но...

И даже «но» не только с запятой, а и со знаком воскли­цания - «но!».

Приходится искать «линии наименьшего сопротивления» своему желанию сказать правду, и таковые находишь в лице людей, которым решительно все равно, обличают их в газете или нет.

Ибо они грамоты не знают и по сей причине газет не читают, в чем им - в скобках говоря - нельзя не позави­довать...

«Самарская газета», № 183 от 25 августа 1895 года;

Горь­кий А. М. Собр. соч. в 30-ти т., т. 23. М., 1953, с. 19-20.

Будем говорить о технике.

Сначала о той технике, задача которой сводится к тому, чтобы создать наилучший и в то же время наивыгоднейший двига­тель, одинаково применимый ко всем родам механической дея­тельности.

Мне кажется, что «искание наилучшего двигателя» - дело совершенно химеричное и даже совсем «плевое», как говорится дело - и именно вот с какой стороны оно никуда не годится.

Зачем нужно выдумывать усовершенствованный двигатель и всячески ломать головы над усовершенствованием разных моторов и локомобилей с целью экономизации их энергии и требуемых ими вспомогательных средств: топлива, смазочных материалов и про­чего такого?

Совершенно излишнее времяпровождение...

И те люди, что известны миру своим творчеством в области техники, суть, по моему мнению, отчаянные дон-Кихоты, не больше...

Ибо все, что придумывается с целью облегчить труд человека, не достигает этой цели и едва ли достигнет, пока жив человек и нужда управляет им.

И потом, какая двигательная сила может быть более эконо­мична, чем сила мальчиков, отдаваемых в ученье бесплатно?

Бесплатные и беззащитные мальчики не требуют от своего хозяина дров и масла, ибо мальчиков, для того чтобы они ра­ботали, не нужно ни накаливать огнем, ни смазывать мас­лом.

Они и без этого могут делать все, что их заставит хозяин...

Ибо к нему их погнала непобедимая нужда.

Все это прекрасно понимает господин Лебедев, хозяин мест­ного чугунолитейного завода и бесконтрольный командир и властелин бесплатных мальчиков-учеников.

Господин Лебедев любит соблюдать экономию.

Это хорошее качество, если оно сдерживается чувством меры.

Но... зачем же нужно чувство меры для господина Лебедева в его стремлении к барышам, если он ничем не рискует, достигая их так, как ему это угодно и выгодно?

Он прекрасно знает, что за мальчиков вступиться некому и что мальчики суть самая выгодная двигающая сила...

Им не нужно платить, их не нужно топить, чистить, смазы­вать и вообще ухаживать за ними так, как того требуют метал­лические машины, которые хотя и ничего не чувствуют, но многом нуждаются.

Мальчики же нуждаются только в ругани, в толчках, пин­ках, подзатыльниках, трепках, выволочках и прочих дешевых средствах.

Наградить всем этим мальчиков хозяину не только ничего не стоит, но даже доставляет ему удовольствие.

И мальчики на заводе господина Лебедева с этой стороны совершенно довольны и вполне, даже, можно сказать, с избыт ком,

награждены всеми этими необходимыми атрибутами ремес­ленного обучения.

Но, знаете, с одним из мальчиков на заводе господина Лебе­дева произошла 24 сентября маленькая неприятность.

Его немножко изувечили...

Это было так.

На заводе господина Лебедева есть паровой или газовый дви­гатель, приводящий в движение токарные станки.

Недавно завод приобрел новый станок, и хотя к нему еще не был устроен привод от двигателя, тем не менее господин Лебе­дев распорядился, чтобы на новом станке точили какие-то колеса. Вертеть же станок заставили мальчиков.

Брань, лязг металла, ворчание обтачиваемой вещи и равно­мерно-машинальное раскачивание ручки колеса у станка загипно­тизировали одного из мальчиков...

Он как-то неловко пошатнулся, и его ручонка попала в шестерню станка...

Треск костей, дробимых железом, слабый крик - и станок останавливается...

Из раздробленной кисти бесплатного мальчика фонтаном хле­щет кровь, а он даже и кричать не в состоянии.

Его, конечно, уводят...

Работа продолжается в том же порядке до устройства при­вода или до нового увечья другому мальчику...

Деталь происшествия:

Мальчику так искусно раздробило палец, что на пол «посыпались косточки».

Очевидец происшествия именно так и выразился: «Посыпа­лись косточки».

Сколько же сэкономил господин Лебедев, раздробив косточки мальчика?

И во сколько он их оценит?

Говорят, что дробление косточек весьма часто практикуется на заводе господина Лебедева, и говорят, что он вообще очень хладнокровно смотрит на такие пассажи...

Раздробило косточки мальчику?

Ба! А он бы не зевал, так ему бы и не раздробило!.

Ну, а если раздробило, то я-то, Лебедев, при чем?

Мне, первым делом, нужно обточить на станке данную вещь, а если при этом неосторожный мальчик ухитряется изувечить себя, я, Лебедев, тут ни при чем.

Я не приказывал мальчику совать свои пальцы в шестерню!..

Так проста и ясна логика господина Лебедева и всех ему подобных господ, бесплатно обучающих и безнаказанно уродую­щих своих мальчиков...

Мальчик в их представлении - не велика штука.

И только...

По сей причине они свободно практикуют по отношению к мальчикам великие зверства, великую халатность и все прочие

качества своих низких душ...

Хозяева широко применяют к бесплатным мальчикам знаменитую систему ремесленного воспитания - «воспитания от руки».

Все это старо?

Я знаю...

Но ведь это случилось 24 сентября, наверное, произошло где-нибудь и 25-го, 26 число тоже вместило в себе дробление «косточек»...

И за все остальные числа каждого месяца я поручусь...

Всегда кости мальчиков дробят...

И как это ни старо, как ни привычно, это все-таки возмути­тельно ввиду полной беззащитности мальчиков...

«Самарская газета», № 208 от 29 сентября 1895 года;

Горький А. М. Собр. соч., т. 23. М., 1953, с. 34-37.

В понедельник в камере городского судьи дан был комический спектакль с юмористической целью показать публике необяза­тельность для домовладельцев обязательных постановлений думы.

В комедии участвовало шестьдесят именитых граждан города, не устроивших, вопреки постановлению думы, тротуаров около, своих бедных хижин на Дворянской улице.

Сам господин судья в то же время один из «неисполнителей» и тоже подлежит суду другого судьи.

Положеньице!

Осудив шестьдесят купцов за халатность, он должен был и себя предать суду за то же качество...

Обвиняемые - всё люди солидные, с весом, бородатые и богатые...

Говорят сытыми басами, держатся корректно, улыбаются скептически.

Точно думают про себя:

«А интересно, как это нас судить будут за неисполнение постановления, которое мы сами же сотворили и издали? Хе, хе, хе! Чудно!»

Действительно чудно!

Большинство обвиняемых - гласные, и некоторые из них авторы постановления.

Издали они его к сведению и руководству домохозяев - и сами же первые отринули свой закон, не исправив тротуаров в установ­ленный ими срок.

И вот привлечены к ответственности за то, что пошли сами против себя.

Начинается суд.

- Господин Z! - вызывает судья.

Z выходит и заявляет:

- Это я. Но только я тут ни при чем.

- То есть как?

- А так... мне какое дело до тротуаров? Я не домохозяин, а квартирант...

- Так как же вы? Вот полиция составила акт на вас...

- А мне какое дело? Составила, так составила...

- Да вы, может быть, ошибаетесь, - домохозяин вы?..

- Желал бы этого!

- Как же теперь? - недоумевает судья.

- А не знаю. Спросите полицию.

- Гм! Ну... господин X!

Но господин X тоже пока еще не домохозяин.

Гг. У, Ф, V и еще несколько господ также оказываются при­влеченными «занапрасно».

Наконец добираются до настоящих «нарушителей».

Они подходят к столу судьи и спокойно ждут своей участи, уверенные в своей правоте, чистоте и святости.

- Мы законы сочиняли, мы их и нарушаем... И никому, кроме нас, до всего этого дела нет...

Это написано на их почтенных, уверенных лицах.

- Господа! Вы обвиняетесь... - говорит судья.

- Знаем...

- Как же это вы?..

- Чего?

- Нарушили свои же постановления?

- А как нам их не нарушить-то было? Сказано – строй тротуары и чтобы все они были на один лад. Как так на один лад? Не понимаем!

- Да чего же тут не понимать?

- Высоты не понимаем. Низость нам понятна, в уровень с мостовой, например, а какая высота? Нужно, чтобы тротуар был выше мостовой? Так? А на сколько? На аршин? На сажень? Никто нам высоты не объяснил. Ну, мы и того, и ждали. Объяснят, мол... А заместо того полиция составила акты и вот причинила нам беспокойство... Это как будто бы и не порядок... За что беспокоить купцов? Мы народ сырой...

- Да вы бы спросили думу насчет этой высоты?

- Для чего? Сама должна сказать. Мы строи, да мы же еще и расспрашивай, как строить...

- Да ведь некоторые из вас сами гласные думы?

- Нук что ж?

- Наверное, кто ни то из вас имеет же представления о типе тротуара, установленном думой?

- Никакого типа нету...

- То есть как же нету?..

- А так же... Да вы, господин судья, сами-то почему не строили тротуара?

- Я? Гм? Я! Мне... тоже не известно, что требуется... Я то? ни ширины, ни высоты не знаю...

- Ну вот, то-то же!

- А все-таки что-то не так у нас выходит. Постановление есть, авторы его налицо, а тротуаров нет, и представления о них тоже нет...

- А на нет и суда нет!

Суда и не было...

Ограничились разговором и благополучно разошлись по домам...

Только...

«Самарская газета», № 218 от 11 октября 1895 года;

Горь­кий А. М. Собр. соч., т. 23. М., 1953, с. 40-42.

Читатель «Самарской газеты» уже ознакомился с печальной историей возникновения в городе Самаре нового города, существо­вание которого открыто на днях и на днях же имеет быть уничтожено, как того требует порядок.

Самарская «гольтепа», теснимая нуждой, выселилась за пре­делы города, основалась на ямах и рытвинах, на клочке земли, сданной городом под добывание глины, затратила на возведение своих хижин и землянок все заработанные за лето гроши и думала, что вот все-таки на земле, хотя и в ямах, для нее есть место...

Оказалось, что это самообольщение.

Нет места.

Невольным переселенцам вновь приходится переселяться. Куда?

Вот вопрос, над которым следует задуматься господам выселителям...

Как во всяком происшествии чисто русского характера, в этой истории захвата городской земли людьми, выкинутыми городской жизнью за борт, есть своя таинственная и туманная нелепица.

Вы посмотрите:

В течение одного месяца под самым носом у города, на малень­ком клочке земли, возникают велением роковой нужды сто семьде­сят три хибарки.

Если предположить, что каждая из них имеет объем две кубических сажени, - выходит, что на земле вдруг вырастает шишка, объемом почти в четыреста кубов.

Согласитесь, что такую солидную кучу дерева издалека видно.

Но город, в лице своих отцов, как будто ослеп.

Он ничего не видал.

Не видеть, как одна за другой возникло из земли в сказочно быстрый срок почти двести хижин, - это ли не слепота?

А теперь вот, очевидно, случайно наткнулись, - новый город нашли и жителей его предполагают разорить.

За самоуправство, дескать...

Неужели же в самом деле никто так и не видал, как возник городок под городом?

Не верится мне в это.

Наверное, есть в Самаре некто, и может быть, не один некто, видевший, как захватывается городская земля, и понимавший незаконность этого.

Может быть, он по свойственной русскому человеку привычке, понимая суть происходящего, размышлял про себя.

- Ишь ты, строят! Чудаки... Сказать им, что незаконно, али не говорить? Скажу... А то, наплевать, не буду. Авось их не прогонят. Как-нибудь и того... Оснуются, может быть. Авось...

А другой некто был, может быть, некультурнее первого.

Он, видя возникновение лачуг, соображал:

- Гм! Незаконно это они строятся. Н-да... А какую я из сего их поступка для себя могу пользу извлечь?

И, сообразив, извлекал пользу для себя, не знаю, в какой форме эта польза утолщала его карман, но думаю, что в самой обыкно­венной - в форме кредитных билетов не особенно крупного до­стоинства.

И снова возвращаюсь к людям, которым будет приказано снести их постройки, возведенные на последние гроши.

Этих людей разорят. За что?

За самовольный захват земли?

А что же это за городские хозяева, которые не видят, как у них под носом взято сто семьдесят три, куска этой земли?

Принято, перед тем как строиться, предъявлять в соответ­ствующее учреждение разрешение на постройку.

Предъявлялись таковые?

Город теряет землю около Молоканского сада, терял ее на «Кавказе», ему пора бы научиться зорко оберегать свое иму­щество, - у него есть опыт в деле потерь.

Или, обремененный заботами о благоустройстве граждан, он сам уже растерялся?

Смешон и странен этот «недосмотр» города, за который будут расплачиваться сто семьдесят три семьи бедняков.

Может быть, город найдет средства смягчить ожидающую их участь?

«Самарская газета», № 224 от 18 октября 1895 года;

Сбор­ник материалов к изучению истории русской журналистики, вып. 3. М., 1956, с. 253-254.