Против стыда и сомнения

При описании возрастного развития и кризисов человеческой лич­ности как последовательности альтернативных базисных аттитюдов (та­ких как «доверие против недоверия») мы прибегаем к помощи термина «чувство» (sense of), хотя подобно «чувству здоровья» или «чувству не­здоровья» такие «чувства» пронизывают нас от поверхности до самых глубин, наполняют собой сознание и бессознательное. В таком случае, они одновременно выступают и способами переживания опыта (experiencing),

¹ Это и составляет коммунальную и психологическую сторону религии. Ее часто пара­доксальное отношение к духовности отдельного человека представляет собой вопрос, кото­рый невозможно обсудить кратко и мимоходом (см. Young Man Luther). - Э.Г. Э.

72 Тема 14. Развитие личности

доступными интроспекции, и способами поведения, доступными наблюде­нию других, и бессознательными внутренними состояниями, выявляемы­ми посредством тестов и психоанализа. В дальнейшем важно иметь в виду все эти три измерения «чувства».

Мышечное созревание предоставляет арену для экспериментирова­ния с двумя симультанными наборами социальных модальностей: удер­живанием и отпусканием. Как это бывает со всеми социальными модаль­ностями, их основные конфликты могут в конечном счете привести либо к враждебным, либо к доброжелательным экспектациям и аттитюдам. По­этому удерживание может стать деструктивным и жестоким задержани­ем или ограничением, а может принять характер заботы: иметь и сохра­нять. Отпускание тоже может превратиться во враждебное высвобождение разрушительных сил или стать расслабленным «а-а...» и «пусть себе».

Следовательно, внешний контроль на этой стадии должен быть твер­до убеждающим ребенка в собственных силах и возможностях. Малыш должен почувствовать, что базисному доверию к жизни — единственному сокровищу, спасенному от вспышек ярости оральной стадии, ничто не уг­рожает со стороны такого резкого поворота на его жизненном пути: вне­запного страстного желания иметь выбор, требовательно присваивать и упорно элиминировать. Твердость внешней поддержки должна защищать ребенка против потенциальной анархии его еще необученного чувства различения, его неспособности удерживать и отпускать с разбором. Когда окружение поощряет малыша «стоять на своих ногах», оно должно обе­регать его от бессмысленного и случайного опыта переживания стыда и преждевременного сомнения. <...>

Стыд — эмоция недостаточно изученная, поскольку в нашей цивили­зации чувство стыда довольно рано и легко поглощается чувством вины. Стыд предполагает, что некто выставлен на «всеобщее обозрение» и созна­ет, что на него смотрят: одним словом, ему неловко. Некто видим, но не готов быть видимым; вот почему мы воображаем стыд как ситуацию, в которой на нас пялят глаза, когда мы неполностью одеты, в ночной рубаш­ке, «со спущенными штанами». Стыд рано выражается в стремлении спря­тать лицо или желании тут же «провалиться сквозь землю». Но, по-моему, это есть не что иное, как обращенный на себя гнев. Тот, кому стыдно, хотел бы заставить мир не смотреть на него, не замечать его «наготы». Ему хо­телось бы уничтожить «глаза мира». Вместо этого он вынужден желать собственной невидимости. Эта потенциальность широко используется в воспитательном методе «пристыживания» (высмеивания), применяемом исключительно «примитивными» народами. <...>

Поэтому исход этой стадии решающим образом зависит от со­отношения любви и ненависти, сотрудничества и своеволия, свободы са­мовыражения и ее подавления. Из чувства самоконтроля, как свободы распоряжаться собой без утраты самоуважения, берет начало прочное чув-

Эриксон Э. Восемь возрастов человека 73

ство доброжелательности, готовности к действию и гордости своими дос­тижениями; из ощущения утраты свободы распоряжаться собой и ощу­щения чужого сверхконтроля происходит устойчивая склонность к сомне­нию и стыду. <...>

Мы определили соотношение между базисным доверием и инсти­тутом религии. Постоянная потребность индивидуума в том, чтобы его воля переподтверждалась и определялась в размерах внутри взрослого по­рядка вещей, который в то же самое время переподтверждает и устанавли­вает размеры воли других, имеет институциональную гарантию в принци­пе правопорядка. В повседневной жизни, так же как в высоких судебных инстанциях — государственных и международных, этот принцип определя­ет каждому его привилегии и ограничения, обязанности и права. Чувство справедливого достоинства и законной самостоятельности у окружающих его взрослых дают готовому к самодеятельности ребенку твердую надежду в том, что поощряемый в детстве вид автономии не приведет к излишнему сомнению или стыду в более позднем возрасте. Таким образом, чувство автономии, воспитываемое у малыша и видоизменяемое с ходом жизни, служит сохранению в экономической и политической жизни чувства спра­ведливости, равно как и само поддерживается последним.