Указ от 28 ноября 1601 г. о крестьянском выходе

Лета 7110-го ноября в 28 день[10] указал государь во всемь Московском государстве от налог и от продаж крестьяном дати выход. А отказывати и возити крестьян боярским дворовым, и городовым приказщиком всех же городов и иноземцом всяким и Болшово дворца дворовом людем всех чинов, ключником [стряпчим, сытником], подключником, Конюшенного приказу приказщиком, и конюхом стремянным, и стряпчим, ловчего пути охотником и конным псарем, Сокольнича пути кречетником, и сокольником, и ястребником, трубником и сурначеям[11], и Стрелецково приказу сотником стрелецким и головам казачьим, и Посольского приказу перевотчиком и толмачем, и царицыным детем боярским, и всех приказов подьячим, и патриаршим, и митрополичим, и архиепископлим, и епискуплим приказным людем и детем боярским промеж себя. А срок крестьян отказывати и возити: Юрьев день осенней да после Юрьева дни две недели. А пожилого крестьяном платити за двор по рублю да по два алтына. А в дворцовые села и в черные волости, и за патриарха, и за митрополиты, и за архиепископа, и за владыки, и за монастыри, за бояр, и за околничих, и за дворян болших, и за приказных детей и за дьяков, и за стольников, и за стряпчих, и за голов стрелецких и из-за них возити крестьян в нынешнем во 110-ом году [не] велено. А в Московском уезде всем людем промеж себя да и[з]-за ины городов в Московской уезд по тому ж крестьян не отказывати и не возити. А которым людем промежи себя в нынешнем во 110-ом году крестьян возити, и тем возити меж себя одному человеку, из-за одново же человека крестьянина одного или дву, а трех и четырех одному из-за одново никому не возити.

Хрестоматия по истории СССР. XVI-XVII вв. / Под ред. А.А.Зимина. – М.: Соцэкгиз, 1962. – 751 с. – С. 223-224.

Авраамий Палицын о голоде 1601—1603 гг. [12]

О начале беды во всей Росии и о гладе велицем и о мору на люди

Ияко сих ради Никитичев[13], паче же всего мира за премногиа и тмочисленыя грехи нашя и безакониа и неправды вскоре того же лета 7109-го (1601 г.) излиание гневобыстрое бысть от бога. Омрачи господь небо облаки и толико дождь пролиася, яко вси человецы во ужасть впадошя. И преста всяко дело земли и всяко семя сеянное, возрастит, разседеся от безмерных вод, лиемых от воздуха; и не обвея ветр травы земныя за десять седмиц дней и прежде простертиа серпа поби мраз силный всяк труд дел человеческих и в полех, и в садех, и в дубравах, всяк плод земный, и яко от огня поядена бысть вся земля. Году же сему прешедшему, праведному же наказанию от бога на нас бывшу, мы же никако же от злоб своих престахом и к покаанию не обратихомся, но на горшая и злейшая прострохомся и безаконие к безаконию приложихом. И сего ради во вторый год злейши того бысть, такожде и в третие лето; и всякому естеству, ох! и горе! восклицающу. Царь же Борис в таа лета многу милостыню творяще к нищим паче перваго, не помянув же словесе вселенней покаянию наставника: иже убо от лихоимениа и от неправды творяй милостыню, подобится сей зарезавшему сына у отца и кровь его принося в златой чащи, да пиет от нея ко здравию си. Той Борис сему же подобно сотвори: домы великих боляр сосланных вся истощив и принесе в царскиа полаты и древняя царскаа сокровища вся сим оскверни, от сего же милостыню творяще. О сих же Исаиа пророк глаголет к царствующим во Июдеи: сице глаголет господь вседержитель: «аще убо едину сребреницу неправедну присовокупите ко имению вашему, ея же ради вся сокровища вашя огнем потреблю».

Мнози же тогда от ближних градов пририщуще к царствующему граду, препитатися хотяще от милостыни царевы: славе бо велице проходящи о милостыни. И тии убо приходящеи такожде погибаху скудости ради пища. По отцех же богоносных речению, мнози тогда ко второму идолослужению уклонишяся и вси имущеи сребро и злато, сосуды и одежда отдааху на закупы и собираху в житница своя вся семена своя всякого жита и прибытков восприимаху десяторицею и вящи. Мнози бо имущей к разделению братии на милость не прекланяхуся. И зряще богатии по стогнам царствующаго града от глада умерших, ни во что же вменяху; и не толико бревн и дров не возилех, яко же мертвых нагих телес влечаху по граду всегда, такожде и по всем градом. И за два лета и четыри месяца счисляюще по повелению цареву погребошя в трех скудельницах[14]¹ 127 000, толико во единой Москве. Но что се? Тогда бысть в царствующем граде боле четырех сот церквей, у всех же тех неведомо колико погребше христолюбцы гладных. А еже во всех градех и селех никто же исповедати может: несть бо сему постижениа. И пси бо и зверие и птица небесныя преизообильствоваху синевою пищею; и аще не бы царским повелением погребахуся, то всяко бы от смрада мертвости и от снедениа пес возсмерделся царствующий град. Толика же беда належаше, яко всяку нечистоту бедным и неимущим снедати. И аще не бы господь прекратил дьней тех, то уже начинаху и друг друга ясти.

В та же лета мнози имущеи глаголаху к просящим: не имамы ничто же. Во время же пленениа от всех околних язык, наипаче же от своих то обретеся бесчислено расхищаемо всякого хлеба и давныя житница неистощены, и поля скирд стояху, гумна же пренаполнены одоней и копен и зородов, и до четырехнадесяти лет, отнеле же смятение бысть во всей Руской земли. И питахуся вси старыми труды, такожде и убивающих их питаху: орание бои сеятва и жатва мятяшеся, мечю на выи всегда у всех належащу. Се убо да разумеется грех во всей Росии, чесо ради от прочих язык пострада. Во время бо искушениа гнева божиа не пощадехом братию свою и жита и благаа своя заключихом себе. Тако и нас не пощадешя врази нащи.

О зачале разбойничества во всей Росии

Последова же царь Борис в неких нравех царю Ивану Васильевичю, еже бы наполнити на край предел земли своея воинственным чином, дабы против сопостат крепцы были украиныя городы, паче же польскиа и северскиа. И егда кто от злодействующих осужден будет к смерти, и аще убежит в те грады польскиа и северскиа, то тамо да избудет смерти своея. И много времени сего бысть собранна злодеем, от лет царя Ивана Васильевича даже и до розстриги Григориа. Разумом же и жестостию царя Ивана Васильевича не смеюще двизатися таковии змиеве; царь же Феодор, яко ужем твердом молитвою своею всех связа. В правлении же при сем велицем государе блаженней царе Феодоре Борис Годунов и инии мнози от вельможь не токмо род его, но и блюдомии ими, многих человек в неволю к себе введше служити, инех же ласканием и дарьми в домы своя притягнувше; и не от простых токмо ради нарочита рукоделиа или какова хитра художества, но и от честнейших издавна многим именем и з селы и с вотчины, наипаче же избранных меченосцов и крепких во оружии и светлы телесы и красны образом и возрастом излишьствующих. Мнози же и инии, начальствующим последствующе, в неволю порабощающе, с кого мощно и написание служивое силою и муками емлюще. Во время же великого глада сего озревшеся вси, яко немощно питати многую челядь, и начашя рабов своих на волю отпущати; инии убо истинно, инии же лицемерством. Истинствующеи убо с написанием и з заутвержением руки своея, лицемерницы же не тако, но токмо из дому изгонит; и аще к кому прибегнет, той зле продаваем бываше и мног снос и убытки платяху; инии же ради воровства нигде не приемлеми бываху; инии же от неразумна и безремества погибаху; инии же, срама ради, скончевахуся бедне за отечества ради. Мнози же и того злее сотворишя имущеи чем препитати на много время домашних своих, но восхотевше много богатства собрати, и того ради челядь свою отпущающе; и не токмо челядь, но и род и ближних своих не пощадешя; и гладом скончевающихся туне презрешя. Бяше же и се зло и лукаво во многих: лето убо все тружаются, в зиму же не имеют где и главы подклонити; и паки в лето в делех зле стражут у господей своих. В сицевых же озлоблениих велико зло сотворися во всяких местех, их же несть возможно исписати. Домы же великих боляр зле от царя Бориса распуженых и вси раби распущены бышя, заповедь же о них везде положена бысть, еже не приимати тех опалных боляр слуг никому же. Инии же сами поминающе благодеяние господей своих и в негодовании на царя пребывающе, но времени ждуще, зле распыхахуся, инии же от глада зле скончевахуся, инии же ремеством кормящеся, овии же от родитель своих питахуся. А иже на конех обыкше и к воинскому делу искусни, сии к великому греху уклоняхуся; во грады бо вышереченныя украйныя отхождаху. И аще и не в вкупе, но боле двадесяти и тысящь сицевых воров обретшеся по мнозе времени во осаде в сидении в Колуге и в Туле, кроме тамошних собравшихся старых воров.

Сказание Авраамия Палицына / под ред. Л. В. Черепнина. М. — Л., 1955. – С. 105—108.