К типологии старения

Возрастные явления снижения корковой реактивности прояв­ляются с разной мерой интенсивности в зависимости от соче­тания факторов нейродинамического типа и полового димор­физма. Некоторые указания на этот счет имеются в новейших физиологических исследованиях.

С. И. Субботник и П. И. Шпильберг в своем электроэнце­фалографическом исследовании старых людей (от 70 до 95 лет), живущих в домах для престарелых, установили, что в процессе старения ясно проявляется возрастающее замедление альфа-волн. Если у пожилых людей преобладают альфа-волны 8-10 в 1 сек, то у старых — 8-9 в 1 сек, причем число волн 11-12 в 1 сек либо значительно сокращается, либо они вовсе исчезают. Таким образом, хотя ЭЭГ старых людей состоят преимуще­ственно из альфа-волн, они находятся на уровне нижней гра­ницы этой полосы частот.

Вместе с тем авторы подчеркивают, что «имеет значение не паспортный возраст, а индивидуальные особенности и состо­яние высшей нервной деятельности»¹.

К общевозрастным явлениям старения биоэлектрической активности коры головного мозга Субботник и Шпильберг от­несли изменения реакций на внешние раздражения: «они ослаб­лены или отсутствуют»²; удлинение латентного периода реак­ции на световые и звуковые раздражения — 0, 5-2, 0 секу ста­рых людей сравнительно с 0, 2 сек у людей среднего возраста. К определенным возрастным явлениям они относят также бо­лее значительную устойчивость волн ЭЭГ старых людей, что вместе с удлинением латентного периода и понижением реак­тивности дало основание говорить «об ослаблении подвижнос­ти нервных процессов»³. Электроэнцефалографическое исследо­вание, таким образом, подтверждает положение И. П. Павлова

¹ Субботник С. И. и Шпильберг П. И. Электроэнцефалографическое иссле­дование старых людей. В сб.: Проблемы долголетия. Изд. АН СССР, 1962. С. 142.

² Там же.

³ Там же.

Б. Г. Ананьев. Человек как предмет познания 387

об ослаблении в старости именно подвижности нервных про­цессов.

Изменения в степени подвижности нервных процессов не менее важны, чем изменения в параметре силы — слабости этих процессов.

Но какой из нервных процессов более подвергается возраст­ным изменениям, т. е. становится менее подвижным и более инертным? На этот вопрос возможно дать определенный от­вет на основании исследования (с помощью ряда методик) услов­ных рефлексов, проведенного Л. Б. Гаккель, И. А. Молотко­вой и А. Г. Усовым. Они изучили 65 человек в возрасте от 50 до 107 лет, включая лиц с различными заболеваниями инво­люционного характера, что, конечно, осложняет общую карти­ну. К сожалению, в их работе приведены суммарные данные, нет дифференциации по возрасту и полу. Тем не менее, по­скольку путем сочетания различных методик и постепенного усложнения комплексных задач они получили интересную общую картину, обратимся к обнаруженной в данном исследо­вании закономерности.

«В процессе старения, — пишут авторы, — наблюдалось не только нарушение комплексного реагирования, но и измене­ние свойств нервных процессов, а именно: ослабление тормо­жения и инертность преимущественно возбудительного про­цесса... Инертность процесса возбуждения у лиц старческого возраста проявляется в трудности выработки условных реф­лексов и их угашения»¹ (курсив наш. — Б. А.).

Что касается ослабления тормозного процесса, то оно вы­ражается в «развитии у старческого возраста запредельного торможения, препятствующего комплексному реагированию»².

Судя по данным этих исследователей, не менее типична кар­тина постоянного ослабления и возбудительного процесса. Они указывают на то, что «при длительном — свыше 15 минут — ис­следовании, особенно с применением тормозных раздражителей,

¹ Гаккель Л. Б., Молоткова И. А. и Усов А. Г. Об изменении высшей нервной деятельности при физиологической и патологической старости. В сб.: Во­просы геронтологии и гериатрии. Медгиз, 1962. С. 75.

¹ Там же, с. 73.

388 ЧАСТЬ VII. Психология геронтогенеза

развиваются дремота и сон с уменьшением величины услов­ных рефлексов, нарушением дыхания в виде появления вол­нообразного ритма, зевотой и ослаблением тонуса шейных мышц»¹.

На этом фоне относительно соразмерного ослабления тор­мозного и возбудительного процессов возрастающая инертность возбудительного процесса особенно симптоматична для общей возрастной картины старения, вероятно, не имеющей специ­ального отношения к фактору полового диморфизма. Для тако­го предположения достаточно указать на убедительные экспери­менты А. Самцовой, которая исследовала различными методи­ками условных рефлексов только здоровых мужчин в возрасте 59-72 лет. Она применила методики условно-сосудистых реф­лексов, условно-мигательных и слюнно-секреторную методику. Путем сопоставления данных по всем трем методикам А. Сам-цова подтвердила положение о том, что «у лиц старше 55 лет имеет место ослабление процессов торможения и возбужде­ния»². По методике условно-мигательных рефлексов автор на­блюдала «длительные последствия, свидетельствующие об инерт­ности раздражительного процесса»³ (курсив наш. — Б. А.).

Учитывая снижение активности половых желез в этом воз­расте и возможное влияние его на ослабление нервных процес­сов и возрастающую инертность возбудительного процесса, А. Самцова вводила своим испытуемым внутримышечно ле­чебные дозы тестостерона-пропионата. Автор замечает, что «от­метить улучшения условных рефлексов не удалось, хотя улуч­шение общего состояния всех испытуемых наступило через две недели после начала операций»⁴.

Сравнительные эксперименты на белых крысах — самцах различного возраста, в том числе и старых, показали, что вве­дение тестостерона значительно повышало их половую актив­ность, но не оказало заметного влияния на их высшую нервную

¹ Там же, с. 75.

² Самцова А. Некоторые вопросы взаимоотношения высшей нервной дея­тельности и половых гормонов. В сб.: Проблемы долголетия. Изд. АН СССР, 1962. С. 116.

³ Там же.

⁴ Там же, с. 117.

Б. Г. Ананьев. Человек как предмет познания 389

деятельность А. Самцова отмечает с полным основанием, что все полученные факты «позволяют считать эти изменения воз­растными. А тот факт, что эти изменения не поддаются влия­нию тестостерона-пропионата, является дополнительным до­казательством первичного центрального, а не первичного поло­вого генезиса этих изменений»¹.

Следует признать основательным отрицание А. Самцовой полового генезиса тех нейродинамических изменений, кото­рые она считает специфически возрастными.

Имеются и другие доказательства специфически типологи­ческой природы подвижности нервных процессов у полово­зрелых животных. На основании этих доказательств делаются выводы о том, что половой диморфизм ни в какой мере не яв­ляется фактором, определяющим подвижность нервных про­цессов. Эти доказательства приводит Викт. К. Федоров, иссле­довавший в генетических целях большую группу животных обоего пола (мышей). «Анализ всего материала, — пишет ав­тор, — в отношении половых различий в степени подвижнос­ти нервных процессов показал, что между самками и самцами *нет существенных различий: средняя скорость переделки у 163 самок составила 10, 4 ± 0, 50 опытов при 53, 5 ± 1, 66 ошибоч­ных реакциях, а у 159 самцов — соответственно 11, 8 ± 0, 39 опы­тов и 52, 8 ± 2, 10 ошибок. Это дало основание рассматривать полученный материал без учета пола животных»².

Из этого заключения следует, что фактор полового димор­физма в отношении подвижности нервных процессов может быть полностью исключен. Однако с этим фактором пришлось столкнуться при исследовании порядка наследования свойств нервной системы. Сам Викт. К. Федоров указывает, что нача­тые в последнее время исследования по гибридному анализу наследования этих свойств привели к интересным заключениям. Показано, что «при прямом и обратном скрещивании двух пород кур доминирует материнская наследственность в отношении

¹ Там же.

² Федоров Викт. К. Обоснование некоторых критериев оценки подвижнос­ти нервных процессов. В сб.: Методики изучения типологических особен­ностей высшей нервной деятельности. Изд. «Наука», 1964. С. 226.

390 _______________________ ЧАСТЬ VII. Психология геронтогенеза

силы раздражительного процесса, в то время как по подвиж­ности и силе тормозного процесса гибриды первого поколения заняли промежуточное положение между обоими разделами (Пономаренко)»¹ (курсив наш.— Б. А.).

По поводу собственного опыта шестидесяти скрещиваний беспородных мышей с разной подвижностью нервных процес­сов Викт. К. Федоров, заметил, что «между подвижностью обо­их родителей и средней величиной подвижности в пометах имеется достоверная корреляция»². Однако отцовская наслед­ственность в отношении подвижности проявилась в большей степени, чем материнская.

В более позднем сообщении этот вывод становится вполне категоричным. Достоверность корреляционной связи между подвижностью нервных процессов у родителей и их потомков бесспорна. Но что особенно важно, так это то, что «из сравне­ния корреляционного отношения между подвижностью потом­ков и каждого из родителей видно, что эта связь более выраже­на в отношении самца, нежели самки, т. е. в данном случае роль отцовской наследственности оказалась выше материнской»³ (курсив наш. — Б. А.).

Применение методов экспериментальной генетики к иссле­дованию типологии высшей нервной деятельности животных открывает новые пути не только в познании законов наследо­вания ее свойств, но и в понимании генетической природы по­лового диморфизма.

Уже в настоящее время очевидно различие в эффектах пе­редачи материнских и отцовских свойств у разных видов и по­род животных. Но еще более интересно, что это различие про­является в пределах одного и того же вида, одной и той же по­пуляции в зависимости от того, какое именно свойство типа нервной системы наследуется (например, преимущественное

¹ Федоров Викт. К. Некоторые вопросы физиологии типа высшей нервной деятельности животных. Тезисы докладов на II съезде психологов, вып. 5. Изд. АПН РСФСР, 1963. С. 52.

² Там же.

³ Федоров Викт. К. Обоснование некоторых критериев оценки подвижнос­ти нервных процессов. В сб.: Методики изучения типологических особен­ностей высшей нервной деятельности. С. 228.

Б. Г. Ананьев. Человек как предмет познания 391

наследование силы раздражительного процесса у кур). Преоб­ладание отцовской наследственности у мышей в отношении подвижности нервных процессов также свидетельствует об очень тонком и многозначном действии фактора полового ди­морфизма в нейродинамике. То, что этот фактор в ряде слу­чаев проявляет себя не непосредственно, а опосредованно, в том числе путем детерминации порядка наследования типо­логических свойств нервной системы, доказывает лишь, что его воздействие осуществляется также в виде дальних эффек­тов, программирующих развитие не только особи, но и ее по­томков.

Этим и объясняются противоречия в интересном исследо­вании Викт. К. Федорова, на которые мы обратили внимание: отсутствие половых различий по подвижности между самка­ми и самцами, с одной стороны, и решающее значение разли­чия между самками и самцами в порядке передачи свойств подвижности своим потомкам, с другой. При более детальном анализе данных это противоречие становится кажущимся, если правильно понимать половой диморфизм как общий для фило­генетического и онтогенетического развития фактор.

Для выявления действия этого фактора в онтогенезе чело­века необходимы сопоставления не только факторов возраста, пола и нейродинамического типа, но также специфических связей между центральной нервной и эндокринной системами. Такая сложная задача решается современной наукой различ­ными путями, в том числе сопоставлением состояний, суще­ственно отличных в нервно-соматическом отношении, но сход­ных в эндокринных характеристиках.

Весьма интересное исследование в этом направлении было осуществлено И. Т. Бжалавой, который дал глубокий психоло­гический анализ инволюционной меланхолии путем сопостав­ления собственных экспериментальных данных об особенно­стях фиксированной установки у глубоких стариков с данны­ми об аналогичных особенностях у женщин в период климакса и патофизиологических изменениях при кастрации животных. Таким образом, путем более или менее допустимой аналогии Можно было выявить влияние на нервно-психическую дея­тельность эндокринных преобразований организма.

392 _________________________ ЧАСТЬ VII. Психология геронтогене.та

Собственное экспериментально-психологическое исследо­вание глубоких стариков И. Т. Бжалава провел над 14 мужчи­нами в возрасте от 89 до 120 лет. Предварительное неврологи­ческое обследование этих глубоких стариков, большинству из которых было свыше 100 лет, показало, что выраженных пато­логических изменений нет, имеется лишь повышение сухо­жильных рефлексов, тремор пальцев и век. Одновременно на­блюдение за их поведением показало, что «наряду с ослабле­нием психической потенции ясно видны грубость, неловкость психомоторных актов, затруднение переключения с привыч­ных актов»¹.

Субъективные показания в форме жалоб таковы: снижение физической и психической энергии, ослабление памяти, потеря трудоспособности и легкая утомляемость. Из эмоционально-во­левых состояний наиболее распространены беспричинная пе­чаль, трудность сдерживания импульсов, замедление процесса восприятия, слабость критики и осмысления происходящего.

На этом фоне особенно выразительны экспериментальные данные о выработке и угасании установки. Оказалось, что у всех испытуемых без исключения быстро вырабатывалась фиксиро­ванная установка. И. Т. Бжалава пишет, что «в период глубокой старости выработка установки не встречает никаких трудно­стей, установка характеризуется легкой возбудимостью и фик­сацией».² После 30-40 повторений опытов картина образовав­шейся фиксированной установки не изменилась, что фактичес­ки означает чрезвычайную стойкость иллюзорного восприятия и слабость перцептивно-логической критики. По этому поводу И. Т. Бжалава пишет, что «картина угасания установки... говорит об инертности или статичности течения установки. В 13 случаях из 14 — установка оказалась инертной»³.

Как видим, данные экспериментов по методу установки вполне совпадают с результатами ранее рассмотренных экспе­риментов по методу условных рефлексов.

¹ Бжалава И. Т. К психологии инволюционной меланхолии. В сб.: Экспери­ментальные исследования по психологии установки, т. II. Изд. АН Груз. ССР. 1963. С. 318.

² Там же.

³ Там же, с. 319.

Б. Г. Ананьев. Человек как предмет познания __________________ 393

Эксперименты И. Т. Бжалавы также свидетельствуют об инертности возбудительного процесса как возрастной особен­ности позднего периода онтогенеза человека.

Однако и среди глубоких стариков оказались значительны­ми типологические различия в отношении переключаемое™ при критических опытах с установкой. У одних (42% испыту­емых) обнаружилась косность установки, у других (58%) в критических опытах были получены контрастные и ассимиля­тивные фазы в динамике установки. Эта смена фаз установки обычно свидетельствует о ее пластичности. Таким образом, легкая возбудимость и подвижность фиксированной установ­ки как возрастные явления накладываются в одном случае на косность, т. е. иррадированность, а в другом — на пластичность, т. е. переключаемость, установки, которые можно рассматри­вать в качестве определенных нейродинамических типовых модификаций возраста.

Сопоставляя свои данные с данными физиологии высшей нервной деятельности, И. Т. Бжалава пишет, что «даже поверх­ностного рассмотрения вышеназванных фактов достаточно, чтобы увидеть, что между церебральными механизмами чело­века в период физиологического сениума и действием его фик­сированной установки имеется полное соответствие. Инерт­ность фиксированной установки... имеет физиологический ме­ханизм той же природы, поэтому она может быть использована как симптом, характеризующий снижение кортикального то­нуса пожилого человека. Из снижения кортикального тонуса вытекает понижение психической и физической энергии, лег­кая утомляемость, потеря трудоспособности, трудность сдер­живания импульсов, замедление темпа восприятия, грубость психомоторных актов и сонливость. От инертности фиксиро­ванной установки зависят также стереотипия, персеверации и трафареты всяких видов, избавиться от которых не так-то лег­ко для людей этого возраста»¹.

Это весьма важная комплексная психофизиологическая ха­рактеристика глубокой старости. Ядром этой характеристики является инертность возбудительного процесса, выражающаяся

¹ Там же, с. 323.

.

394 ________________________ ЧАСТЬ VII. Психология геронтогенеза

в снижении кортикального тонуса. Что же является причиной, а что следствием в этой картине? Какие из этих двух феноме­нов имеют более общий характер? Разобраться в этом, конеч­но, трудно, поскольку кортикальный тонус определяется де­ятельностью не только самой коры головного мозга, но и об­щими субординационными отношениями между большими полушариями в целом и нижележащими отделами централь­ной нервной системы, особенно ретикулярной формации моз­гового ствола. Следовательно, несмотря на особую важность явления инертности возбудительного процесса, все же вряд ли можно именно его рассматривать как причину снижения кортикального тонуса.

В этом убеждает дальнейший ход рассуждений И. Т. Бжа-лавы. Он привлек экспериментальные данные об особеннос­тях фиксированной установки у 60 женщин, находящихся в состоянии климакса, но по возрасту, конечно, очень далеких от глубокой старости, изученной самим И. Т. Бжалавой. Тем не менее, сопоставляя свои данные с данными Н. Л. Элиава о фик­сированной установке при климаксе, И. Т. Бжалава обратил особое внимание на то, что «инертность и иррадиация фикси­рованной установки одинаково характеризуют климакс и глу­бокую старость: оба признака представлены в пределах 90%. Что же касается косности установки, здесь она выражена го­раздо заметнее: в период глубокой старости этот признак пред­ставлен в пределах 42, 6%, а во время осложненного неврозом климакса — в 95%»'.

Вместе с тем, по данным Н. Л. Элиава, действующая в пе­риод климакса инертная установка изменяется, после прекра­щения этого периода установка становится более динамичной. Следовательно, патологические признаки установки носят вре­менный характер и вызваны только кризисом климактеричес­кого периода. Однако в ряде случаев в зависимости от инди­видуально-типических особенностей возможно более стойкое отягощение неврозом на почве климакса².

¹ Там же, с. 324.

² Neugarten В., Wood V., Kraihensand R., Loomis B. Women's Attitudes toward the Menopause. Vita Humana, Basel—New York, 1963, № 6.

Б. Г. Ананьев. Человек как предмет познания 395

Как видим, для объяснения природы фиксированной уста­новки у глубоких стариков потребовались сравнительные дан­ные о фиксированной установке в период климакса. Следова­тельно, собственно возрастные характеристики должны были быть дополнены половыми.

Мы вновь встречаемся с противоречивым взаимодействием возрастно-половых особенностей онтогенетического развития, которые, в свою очередь, накладываются на определенные ти­пологические свойства нервной системы. Что же, однако, дает в данном случае для объяснения снижения кортикального то­нуса в старости учет этих сложных взаимосвязей? Объясняя сходство признаков фиксированной установки для глубоких стариков и больных климаксом, И. Т. Бжалава прямо пишет, • что «такой общей почвой является, видимо, период увядания организма, участвующий в обоих случаях в формировании по­ведения человека»'.

В этой связи И. Т. Бжалава счел полезным обратиться к извест­ным физиологическим опытам М. К. Петровой, открывшей оп­ределенные влияния кастрации на высшую нервную деятель­ность животных. Среди многих важных данных, полученных М. К. Петровой, следует выделить: а) общее повышение возбуди­мости; б) инертность возбудительного процесса; в) ослабление процесса внутреннего торможения. Чрезвычайное возрастание продолжительности угасания условного рефлекса характеризу­ет инертность возбудительного процесса как ядра нейродинами-ческой характеристики кастрированного животного. Именно с этим связано крайнее понижение переключаемое™: задачи с пе­реключением вызывали своего рода острое реактивное состоя­ние. Эти опыты явились прямым доказательством того, что инертность возбудительного процесса как проявление общего снижения кортикального тонуса может быть вызвана прекра­щением инкреторной деятельности половых желез и их влия­ния на центральную нервную систему животных.

Комментируя опыты М. К. Петровой, И. Т. Бжалава пишет, что «кастрация вносит в работу церебральных механизмов из-

' Бжалава И. Т. К психологии инволюционной меланхолии. В сб.: Экспери­ментальные исследования по психологии установки, т. II. С. 326.

396 _______________________ ЧАСТЬ VII. Психология геронтогенеза

менения такого рода, какие нам знакомы из характеристики климакса и физиологического сениума... В пользу этого гово­рят и факты, представленные здесь для характеристики фик­сированной установки, так как и в этом случае как для климак­са, так и для физиологического сениума одинаково характер­ны инертность, возбудимость и иррадиация установки»¹.

Подобно тому как «переносимость» климакса изменяется в зависимости от типа нервной системы, так и последствия ка­страции зависят от нейродинамических особенностей. Самые тяжелые последствия кастрация вызывала у собак слабого типа нервной системы и неуравновешенных, с преобладанием воз­будительного процесса над тормозным, т. е. здесь наблюдался эффект, аналогичный тому, который описан в отношении кли­макса. Все это свидетельствует о весьма тонких и многообраз­ных отношениях между кортикальным тонусом и общим со­стоянием эндокринной активности, воздействующей на тонус коры через подкорковые образования. Эти отношения имеют во всех случаях (глубокая старость, климакс, кастрация) сход­ные характеристики, а именно понижение коркового тонуса в виде инертности возбудительного процесса. Примечательно, что эта общая возрастно-половая закономерность то усилива­ется, то ослабляется в зависимости от свойств самой нервной системы.

Эффект усиления обнаруживается в тех случаях, когда вы­званная климаксом или кастрацией инертность возбудитель­ного процесса накладывается на преобладание возбуждения над торможением в структуре неуравновешенного типа нервной системы.

Напротив, ослабление или по крайней мере ограничение действия этой возрастно-половой закономерности имеет мес­то при равновесии нервных процессов, преобладании тормоз­ного процесса над возбудительным и других нейродинамичес­ких характеристиках. Поэтому следует сосредоточить усилия на анализе причинных, функциональных и каких-либо других связей, которые имеются между свойствами возбудительного процесса и общей деятельностью организма.

¹ Там же, с. 327.

В. Г. Ананьев. Человек как предмет познания 397