Никто не сможет жить лучше, чем работает. Такое требование в полной мере относится и к России.

Мы не играли в «пустышки». Наша экономическая политика была продуманной и осмотрительной. В докризисный период мы существенно нарастили объем экономики, избавились от долговой зависимости, подняли реальные доходы граждан, создали резервы, которые позволили пройти кризис с минимальными потерями для уровня жизни населения. Более того, в разгар кризиса мы смогли значительно повысить пенсии, другие социальные выплаты. А ведь очень многие, особенно из числа оппозиционеров, подталкивали нас поскорее

потратить то, что приносили нефтяные доходы. Что было бы с теми же пенсиями, если бы мы пошли на поводу у популистов?

К сожалению, популистская риторика звучала и в недавней кампании по выборам парламента. Вероятно, мы услышим ее и в ходе президентской кампании от тех, кто заведомо не надеется выиграть, а потому смело раздает обещания, которые не придется выполнять. Скажу с полной откровенностью: надо и дальше настойчиво использовать все возможности для улучшения жизни наших граждан, но, как и прежде, нельзя действовать «на авось», чтобы, в отличие от некоторых стран Запада, вдруг не столкнуться с необходимостью отнять у людей гораздо больше, чем легкомысленно раздали.

Следует признать, что по своему масштабу сегодняшние глобальные дисбалансы таковы, что вряд ли они могут быть устранены в рамках действующей системы. Да, конъюнктурные перепады могут быть преодолены. И в большинстве стран сейчас разработан набор тактических мер, который позволяет с той или иной степенью успеха реагировать на острые проявления кризиса.

Но в более глубоком долгосрочном смысле нынешние проблемы носят вовсе не конъюнктурный характер. По большому счету то, с чем сегодня сталкивается мир, — это серьезный системный кризис, тектонический процесс глобальной трансформации. Это зримое проявление перехода в новую культурную, экономическую, технологическую, геополитическую эпоху. Мир вступает в зону турбулентности. И, безусловно, этот период будет длительным и болезненным. Здесь не надо питать иллюзий.

Очевиден и финал системы, сложившейся за 20 лет после крушения Советского Союза, включая феномен «однополярности». Сейчас прежний единственный «полюс силы» уже не способен поддержать глобальную стабильность, а новые центры влияния еще не готовы это сделать. Резко возросшая непредсказуемость мирохозяйственных процессов и военно-политической обстановки в мире требует доверительного и ответственного сотрудничества государств, и прежде всего постоянных членов Совета Безопасности, стран «большой восьмерки» и «большой двадцатки». Необходимы постоянные усилия для преодоления взаимной подозрительности, идеологических предубеждений и близорукого эгоизма.

Сейчас крупнейшие экономические центры вместо того, чтобы служить локомотивами развития, придавать устойчивость мировой экономической системе, во все возрастающей степени порождают проблемы и риски. Стремительно увеличивается социальное и этнокультурное напряжение. В ряде регионов планеты «раскручиваются» и агрессивно заявляют о себе деструктивные силы, в конечном счете угрожающие безопасности всех народов Земли. Объективно их союзниками подчас становятся те государства, которые пытаются «экспортировать демократию» с помощью силовых, военных методов.

Даже самыми благими целями нельзя оправдать попрание международного права и государственного суверенитета. К тому же опыт показывает, что первоначальные цели, как правило, не достигаются, а издержки несопоставимо превышают ожидания.

В этих условиях Россия может и должна достойно сыграть роль, продиктованную ее цивилизационной моделью, великой историей, географией и ее культурным геномом, в котором органично сочетаются фундаментальные основы европейской цивилизации и многовековой опыт взаимодействия с Востоком, где сейчас активно развиваются новые центры экономической силы и политического влияния.

В каком состоянии Россия встречает надвигающуюся эру глобальной трансформации?

В 1990-х страна пережила настоящий шок распада и деградации, огромных социальных издержек и потерь. Тотальное ослабление государственности на таком фоне было просто неизбежно. Мы действительно подошли к критической черте. Сам факт, что несколько тысяч бандитов — пусть и при поддержке определенных внешних сил — решились в 1999 году напасть на государство с миллионной армией, говорит о трагизме тогдашней ситуации. Слишком многим казалось, что нас можно окончательно добить.

Хорошо помню текст перехваченной в то время ФСБ информации, которую послал своим подельникам за границу один из наиболее одиозных и кровавых международных террористов, убивавших наших людей на Северном Кавказе, — Хаттаб. Он писал: «Россия слаба как никогда. Сегодня у нас есть уникальный шанс: отобрать Северный Кавказ у русских». Террористы просчитались: Российская армия при поддержке чеченского и других народов Кавказа отстояла территориальную целостность нашей страны и единство российского государства.

Однако нам потребовалось огромное напряжение сил, мобилизация всех ресурсов, чтобы выбраться из ямы. Собрать страну. Вернуть России статус геополитического субъекта. Наладить социальную систему и поднять лежащую экономику. Восстановить элементарную управляемость власти.

Нам надо было возрождать авторитет и силу государства как такового. Возрождать, не имея глубоко укоренившихся демократических традиций, массовых политических партий и зрелого гражданского общества и при этом сталкиваясь с региональным сепаратизмом, засильем олигархии, коррупцией, а подчас и с присутствием откровенного криминала в органах власти.

Ближайшей задачей в подобных обстоятельствах стало восстановление реального единства страны, иными словами, установление на всей ее территории суверенитета российского народа, а не господства отдельных лиц или групп.

Теперь мало кто вспоминает, сколь трудна была эта задача, каких усилий потребовало ее решение. Мало кто вспоминает, что самые авторитетные эксперты и многие международные лидеры в конце 1990-х годов сходились в одном прогнозе для будущего России: банкротство и распад. Нынешняя ситуация в России — если смотреть на нее глазами 1990-х годов — выглядела бы для них просто сверхоптимистичной фантастикой.

Но как раз такая «забывчивость» и сегодняшняя готовность общества примерять к России самые высокие стандарты качества жизни и демократии — лучшие свидетельства нашего успеха.

Именно потому, что за последние годы мы все, народ России многого добились в решении первоочередных, самых неотложных задач, страна выстояла перед ударами глобального кризиса. И сегодня у нас сохранилась сама возможность говорить о перспективах и стратегия.