КультураРаздел IХ. Жизнь еврейского населения в условиях оккупации.

С началом оккупации в короткий период времени произошли коренные изменения в быте и культуре населения. Эти изменения внедрялись силовыми методами и контролировались при помощи большого военного и административного аппарата.

-- 1 --

Первое, с чем пришлось столкнуться населению, это -- перераспределение собственности, произведенное на всей оккупированной территории Беларуси буквально в течение одного-двух месяцев. Жилищный фонд, пригодный для размещения военнослужащих, немецких и полицейских гарнизонов и органов военно-административного управления, должен был местными органами подготовлен и предоставлен военным представителям. В зультате, за счет переселения евреев смогли улучшить свои жилищные условия также и представители белорусской коллаборации и фольксдойче [125]. Личные вещи уничтоженного евреев отправлялась в Германию с надписью: " Пожертвования белорусского населения немецкому народу" [126].

После того, как еврейское население Минска было переселенов гетто, на освободившиеся помещения и осташееся в нем имущество стало претендовать местное нееврейское население. Однако получать их в собственность можно было только с разрешения оккупационных властей, о чем было заявлено в специальном решении Минского городского комиссариата от 10 сентября 1942 г. [127]. Согласно пожелания гауляйтера В.Кубе, дома и квартиры евреев должны были быть заселены, в первую очередь, представителями фольксдойче и белорусской полицией. Однако большая часть фольксдойче отказалась, мотивируя плохими условиями для проживания [128]. В перспективе, по мнению В.Кубе, Минск будет восстановлен из руин, и из " грязного, большевистского, еврейского" города вырастет " новый европейский Минск", которому будет присвоено новое имя -- Асград [129].

А пока, согласно указа В.Кубе, электроэнергией и радиоточками еврейскому населению пользоваться запрещалось. Воду брали из уличных водозборных колонок. Бань не было. Как правило, в комнатах переселенного гетто проживало по несколько семей. На всех имелись одна или две кровати. Остальные спали на полу. Нередко в таких комнатах скапливалось от 20 до 50 человек. Все дома были на территории гетто были пронумерованы. К октябрю 1942 г. вся территория гетто разделялась на 5 жилых частей с 273 домами. Проживающие в них люди " маркировались" только желтыми латами [130].

Питание узников гетто, в основном, обеспечивалось за счет обмена ими своих вещей на продукты с нееврейским населением. Горожане и жители близлежащих деревень подвозили продукты, подходили к границам гетто и через проволоку вели переговоры. Если полиция фиксировала такие контакты, вещи и продукты отбирались. В ряде случаев виновных расстреливали расстреливали на месте [131].

Товарообмен в какой-то степени сблизил белорусских и немецких евреев внутри гетто. Оккупационные власти обеспечивали только 300 гр воды и 5 гр круп на человека в день. Этого хватало только на водянистую похлебку. Сохраняя жизнь узники меняли свою одежду, даже нижнее белье. Сало, другие продукты питания стали основными предметами взаимообмена. К примеру, за ручные часы давали фунт сала и булку хлеба или фунт маргарина и две булки [132].

-- 2 --

Под влиянием происходящих процессов изменилась структура населения. Так в г.Минске каждый второй житель был моложе 18 лет, в гетто -- каждый пятый. Евреи, пытаясь спасти своих детей, отдавали их знакомым и даже незнакомым вне гетто. В Минске существовала с 1941 г. специальная антропологическая экспертиза, которая определяла национальность по внешнему виду. Еврейских детей выявляли по внешнему виду и, в лучшем случае, отправляли назад, в гетто. Для детей в гетто школ не было. Еврейскому комитету удалось организовать для сирот детский дом по ул.Заславской.

В Минске некоторые матери, боясь оставлять детей в гетто, брали их с собой на работу. Большая часть, из-за голода пробиралась в " русский район" и занималась попрошайничеством. Бывали случаи, когда мальчики " русского района" доносили полицейским, что " жиденки ходят по домам". Вечерами еврейская детвора собиралась у Западного моста, около ул.Московской, поджидая рабочие колонны, чтобы вернуться с ними назад, в гетто [133].

Время от времени из " русского района" через кладбище в гетто приходили мародеры. Они вламывались в дома и, угрожая убить, требовали золото, деньги. В целях безопасности возле некоторых домов были вывешены металлические предметы, что бы отпугивать грабителей немецкими патрулями: в случае задержания мародеров, как правило, расстреливали.

С целью спасения при погромах практически в каждом доме создавались " малины", для чего обустраивались подвалы, чердаки, потайные места. В них можно было дождаться окончания погрома [134]. Было много случаев, когда для спасения всей группы укрывшихся в малинах матери душили своих детей, которые могли криком выдать местонахождение " малины" [135].

Имели место и случаи выкупа людей из тюрем, мест временного содержания, но для этого требовались большие суммы денег. Однако это было возможным только до передачи арестованных службам безопасности и СД [136].

-- 3 --

После организации гетто еврейские кварталы превратились в зону повышенной эпидемиологической опасности. Эпидемии тифа и дизентерии были отмечены в Слониме, Новогрудке, Бресте, Белостоке, Гродно, Пружанах и др. [137]. Наиболее частыми причинами смерти среди еврейского населения на протяжении двух лет (1942-43) были инфекционные заболевания и истощение из-за систематического недоедания, изнурительного труда и перенаселенности [138]. Так в Минском гетто осенью 1942 г. свирепствовал тиф. Однако медики старались не придавать этот факт огласке, иначе всему населению гетто грозило тотальное уничтожение [139].

Что касается немецких евреев, то они больше всего страдали от дизентерия, обмораживаний, гнойных ран, конъюнктивитов, вирусных инфекций, болезней мочевого пузыря. Благоприятную обстановку для распространения заразных болезней создавала большая скученность населения [140]..

Как отмечал в своих донесениях комиссар криминальной полиции, узники гетто продолжают интимные отношения. В гетто рождались дети, но уже в декабре 1942 г. комиссар города В.Янецке написал в своем донесении, что " впервые в этом отчетном периоде в гетто не отмечено ни одного случая рождения" [141]. Был отмечен случай, когда в 1943 г. в больницу гетто явился комендант гетто Рюбе и увидел 30 беременных женщин, он приказал эсесовцам расстрелять их. Женщин убили недалеко от госпиталя [142].

Женщины старше 45 лет подлежали стерилизации [143]. Такая мера прежде всего применялась для представительниц смешанных браков, что давало им возможность проживать вне гетто. Известны случаи, когда еврейки, которые были замужем за русскими, получали направления на стерилизацию. Стерилизованы были жены профессора Маркова, доктора Афонского и др. [144]. Для распространения в еврейской среде венерических заболеваний молодым девушкам и женщинам в половые пути вводили инфицированную среду [145].

Оккупационные власти зафиксировали на территории Беларуси 22 различных инфекционных заболевания [146]. Для борьбы с ними привлекались и еврейские специалисты-медики и фармацевты. В Западной Беларуси медики еврейского происхождения составляли большую часть всех медицинских кадров (в Бресте -- 80-90%, в Пинске -- 74, 7%, в Барановичском районе -- более 65%, в Слонимском округе -- 63%). При этом для еврейских пациентов и медиков существовали только специальные медучреждения. При организации Минского гетто были созданы две больницы, которые обслуживались евреями. Был в Минском гетто также Дом инвалидов и престарелых для нескольких десятков человек. Медикаменты, как правило, отсутствовали [148].

-- 4 --

К концу ноября 1941 г. оккупационные власти установили для нселения следующие нормы питания (на одного человека): 250 гр хлеба, 200 гр мяса и жира на неделю. Для еврейского населения эти нормы были соответственно ниже: 200 гр хлеба и до 100 мяса и жира [149]. В Бресте выдавали 200 гр хлеба [150]. В Лиде недельная норма была выше и составляла 500 гр мяса и 150 гр жира. Однако эти нормы были позднее уменьшены: в качестве причины было указано, что сделано это из-за ущерба, наносимого партизанами [151].

Что касается еврейского населения, то оно, как правило, не получало и этой нормы: реально выдаваемые порции составляли не более 50% положенного. Чтобы помочь малоимущим и нетрудоспособным, юденраты содержали учреждения социальной опеки: детские дома, дома престарелых, общественные столовые, больницы. На попечении Брестского еврейского совета находилось около 23% всего еврейского населения, составляющего в те дни более 4000 чел. [152].

Нормы выдачи зависели от категории, к которой причислялся получатель: работающий. взрослый иждивенец, ребенок. Играла роль и национальная принадлежность. К примеру, рабочий в Минске зимой 1941-42 гг. получал 200 гр хлеба и 10 гр соли в день. Мясо и жиры отсутствовали [153]. В Бресте различные категории населения получали от 200 до 400 гр. хлеба, а также от 100 до 200 гр. мяса в неделю [154].

В зоне тыла группы армий Центр в сентябре 1942 г. недельный рацион для детей был 553 гр хлеба, для неработающих взрослых -- 1105 гр, а для рабочих -- 1580 гр. Рабочим было также положено 250 гр. проса и гречки, 4 кг картофеля, 100 гр. мяса, 60 гр. жиров в неделю [155].

Для лучшего обеспечения работающих им была установлена выдача по карточкам по 400 гр. хлеба, в то же время служащим -- по 250 гр [156]. В Минском гетто при юденрате удалось открыть столовую и выдавать талоны на получение тарелки супа и куска хлеба. Питание евреев " зондергетто" осуществлялось при помощи двух кухонь на территории гамбургского лагеря [157].

-- 5 --

В одном из обзоров командующего вермахтом " Остланда" еще в июле 1941 г. в деятельности евреев было отмечено наличие " глубокой сознательности, которая даже в принудительной обстановке позволяет им проявлять свое характерное поведение" [158]. Тем не менее, наличие глобальной задачи (тотальное уничтожение еврейского населения) выработало у оккупационных властей на всех уровнях преступного отношения к евреям независимо от возраста и пола. К примеру, начальник Минского гетто Готтенбах по воскресным дням собирал около юденрата евреев, которым связывали руки, потом натравливали на них собак и, в конце концов, расстреливали. Он же, забавляясь, ходил по гетто, выбирал себе наиболее красивых девушек, насиловал их, а затем расстреливал. Для всеобщего устрашения публично вешал на площади нарушающих установленные правила поведения в гетто [159].

Власти разделяли евреев на немецких и русских. Вот некоторые характеристики, которые они давали евреям: " Русские евреи -- натуры упрямые, работают с неохотой. Немецкие -- проявляют старание в работе, благодаря чему становится понятным, что они верят, что после победоносного окончания войны снова будут возвращены в старую империю... Необходимо поддержать их веру в возвращение в Германию и, таким образом, добиться высокой производительности труда" [160].

Наиболее распространенным явлением в гетто стали акции властей по выявлению лиц, не носивших латы. Это давало основание считать нарушителями германского порядка и саботажниками [161]. Для неевреев связь с евреями могла кончиться плохо, поэтому отстраненность местного населения от евреев была распространенным явлением.

Руководители германсикх органов и даже их политические лидеры не раз высказывали свое недоволство проводимыми карательными акциями, направленными на уничтожение евреейского населения. Среди причин такого отношения на первом месте стоитобеспокоенность в сокращении рабочей силы, что мешало выполнять военно-экономические планы. К примеру, в приказе Рейхскомиссариата Остланда Г.Лозе от 2 декабря 1941 г. записано: " Я настоятельно требую прекратить ликвидацию евреев, которые используются как квалифицированная рабочая сила на военных предприятиях и в ремонтных мастерских..." [162].

Недовольство уничтожением 9000 евреев Слонимского округа выразил в своем докладе местный гебитскомиссар в своем докладе 25 января 1942 г. [163].

Некоторые немецкие руководители на местах проявляли недовольство методами, с которыми уничтожалось еврейское население, проявляемыми при этом чрезвычаной жестокости и садизма. Так, гауляйтер Беларуси В.Кубе писал Г.Лозе по поводу уничтожения немецких евреев в Минском гетто: " Я, безусловно, тверд в своем мнении и желаю содействовать решению еврейского вопроса... [но] прошу тебя дать точные директивы, чтобы надлежащая акция была проведена наиболее гуманным образом [164]. Несколько позднее (30.06.1942) он же критиковал вермахт за массовое уничтожение евреев в ущерб хозяйственной деятельности [165]. Уничтожение еврейского населения, естественно, не могло не сказаться на показателях хозяйственной деятельности. В качестве примера можно привести итоги антиеврейской акции, проведенной в Барановичах 22 сентября 1942 г., после которой количество рабочих напроизводстве уменьшилось наполовину [166].

Некоторые паузы в карательной деятельности имели и другое объяснение. В частности, сильные морозы, сковывающие землю, не давали возможности подготовить места, необходимые для массового захоронения. В Генеральном комиссариате Беларуси 29 января 1942 г. было решено, что " полная ликвидация евреев в настоящее время из-за морозов невозможна, т.к. земля сильно промерзла, что не дает выкопать ямы, которые затем могут служить братскими могилами для евреев" [167].

Указывая на причины некоторой задержки в уничтожении еврейского населения, каратели из оперативной группы 4 А засвидетельствовали, что " дальнейшая трудность заключается в том, что евреи живут разбросанно по всей территории; учитывая большие расстояния, плохое состояние дорог, недостаток автотранспорта, бензина и незначительные силы полиции безопасности и СД, проведение расстрелов возможно только при максимальном напряжении всех сил" [168].

Проводимые пацификации способствовали тому, как свидетельствует один немецкий служащий, что в глазах населения немцы выглядели " варварами и палачами", а евреи вызывали уважение и сочувствие, так как были такими же, как сами белорусы [169]. Безусловно, имелось немало примеров, когда солдаты и офицеры оккупационных властей проявляли человеческие чувства, предупреждая евреев о погромах, " не замечая" евреев в укрытиях при карательных акциях, оказывая евреям материальную помощь и т.д. [170].

-- 6--

Культурная жизнь в еврейской среде ограничивалась рамками, которые устанавливали для евреев оккупационные власти. В некоторой степени размещение в гетто западных евреев по землячествам (гамбургская, бременская, дюсельдорфская сторона) способствовала простейшим формам внутреннего общения, как правило в семейной среде родных или знакомых. Однако фактически вся культурная жизнь евреев в условиях гетто заключалась в чтении оставшихся в их расположении книг, просмотр фотографий, писем, открыток.

Евреи, жившие ожиданием неминуемой смерти, ловили каждое известие, приходившее извне гетто. В этом отношении слухи являлись наиболее распространенным явлением. Для предупреждения сопротивления и с чисто пропагандистской целью оккупационные власти за час-два до массового уничтожения предлагали евреям, депортированным из европейских стран, написать короткие письма родным и близким. В письмах отчетливо прослеживаются опртимистические нотки, выражается надежда на встречу в будущем.

Среди депортированных с Запада евреев было значительное количество творческой интеллигенции, не терявшей присутствие духа. Актом огромного мужества можно назвать факт создания в Минском гетто в условиях гетто еврейского варьете [171].

На жизнь и судьбу евреев в условиях тотального уничтожения серьезно влияло поведение местного населения. В целом, анализируя духовное состояние и мотивы поведения населения в условиях оккупации и его отношение к Холкосту, можно сформулировать и некоторые их наиболее характерные черты.

В основе взаимоотношений нееврейского населения с оккупационными властями по вопросу изоляции и уничтожения евреев отчетливо проявляется главная черта -- сопротивление. В подавляющем числе случаев, естетственно, форма такого сопротивления была пассивной. Ей обычно не придавалось значения -- ни оккупационными властями, ни последующими работами историков. Но пассивное сопротивление -- это реальность. Оно на самом деле было и было самой массовой и достаточно эффективной формой антигитлеровского сопротивления. Можно выделить несколько его проявлений:

-- сокрытие информации от оккупационных органов о фактах антигерманских настроений;

-- отказ в помощи оккупационным властям в выявлении евреев, а также бывших активистов советской власти;

-- оказание практической помощи узникам гетто снабжение одеждой, продуктами питания, предоставление временного убежища и др.);

-- временное или постоянное укрытие в собственных жилищах и сохранение жизней отдельным евреям (чаще всего -- детям) и целым еврейским семьям;

-- отсутствие в гражданской среде националистических проявлений, что в значительной степени снижало эффект антиеврейской, антирусской и антипольской пропаганды, проводимой немецкой пропагандой;

-- выработка коллективного позитивного настроения с верой в освобождение от гитлеровской оккупации;

-- переход от пассивного сопротивления к активному -- вооруженному.

В совокупности, около 500 граждан Беларуси признаны " Праведниками народов мира" за спасение с риском для собственной жизни и жизни близких евреев от неминуемой смерти [172].