Психологии

А.Н. ЛЕОНТЬЕВ

ФИЛОСОФИЯ

Из научного наследия

Под редакцией А. А. Леонтьева. А. Леонтьева

Издательство Московского университета • 1994

БЬК 88 Л 47

Печатается по постановлению Редакционно-иэдатёльского совета Московского университета

Рецензенты:

В* А, И Ванников, доктор психологических наук Е. А. Шлягнка, кандидат психологических наук

Леонтьев А. Н.

Л47 Философия психологии: Из научного наследия / Под ред. А. А. Леонтьева, Д. А. Леонтьева, — М>: Изд-во Моск. ун-та, 1994.— 228 с.

ISBN 5—211—02628—4

В сборник работ на научного архива А. Н. Леонтьева включены тексты, посвященные узловым методологическим и теоретическим проблемам психологии. Большинство работ, в ключе иных в сборник, никогда ранее не публиковались. Подробно разбираются проблемы сознания, деятельности, филогенеза психики, соотношения психологического и физиологического, проблема смысла. Многие из развиваемых в книге идей сохранили свою новизну и научную ценность до наших дней.

Для психологов, философов, историков науки.

0303020000—040 1Л пл

Л -------------------------- 19— 94 ББК 88

077(02) — 94

ISBN 5—211—02628—4 © Леонтьев А. А, Леонтьев Д. А., 1994

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая вниманию читателя книга составлена из материалов научного архива Алексея Николаевича Леонтьева. Этот автор вряд ли нуждается в специальном представлении. Многие годы А. Н. Леонтьев был признанным во всем мире лидером отечественной психологии, создателем психологической научной школы, вдохновленной идеями Л. С. Выготского, о творческом потенциале которой свидетельствует как нельзя лучше число его учеников, которые в развитии многих конкретных научных направлений не ограничились «перепевами» и экспери­ментальными доказательствами положений А. Н, Леонтьева, а ушли далеко вперед. ' "

A. HL Леонтьев был не только идейно-теоретическим, но и организационно-административным лидером. Во многом благо­даря его усилиям психология в нашей стране выделилась из придатка «педагогических наук» в самостоятельную науку, были созданы первые факультеты психологии в Московском и Ле­нинградском университетах, Институт психологии АН СССР1. С начала сороковых годов и до конца жизни он занимал ведущие административные посты в психологических учреждениях, журна­лах, в Обществе психологов СССР, в АПН РСФСР и СССР2, представлял нашу страну в Международном союзе научной психологии, к т. д. Если вспомнить о том, что это были десятиле­тия тотального идеологического контроля, охватывавшего гумани­тарные науки в первую очередь, тем, кто не знал Леонтьева, легко представить его в образе партийно-государственного функционе­ра, послушно проводившего в психологической науке и практике официальную линию, «человека на все времена года», как назвал его один иа западных журналистов. Но такой образ был бы очень далек от истины. Да, Леонтьев в определенной мере был «удобен» власть имущим тем, что он был марксистом по своим убеждена ям — марксистом искренним, не декларативным, а глубоко знавшим и понимавшим новаторские философские идеи Маркса наряду с остальной классической немецкой философией. Его психологическая теория была плоть от плоти философии марксиз­ма, однако это был не набор штампов и цитат, а воистину оригинальная собственно психологическая теорий. Леонтьев мог бы с полным основанием подписаться под известными словами Выготского: «Я не хочу узнать на дармовщинку, скроив пару цитат, что такое психика, я хочу научиться на всем методе

1 Ныне Институт психологии РАЬК

2 Ныне Российская Академия образования.

Маркса, как строят науку, как подойти к исследованию психики» Нельзя, однако, не сказать, что принятие марксизма как единственной методологической и идейной основы, даже при самом творческом к нему отношении, неизбежно ограничивало, сужало концептуальные возможности деятельностного подхода. Идейная несвобода при искренней приверженности марксизму не могла не сказаться и на личности и сознании самого А. Н. Леонть­ева — это влияние было подробно проанализировано в недавних публикациях В. П. Зинченко, Но Леонтьев шел на это сознатель­но, прикрывая собой зарождающуюся науку. «При Леонтьеве» психологи, работавшие под его началом, были, как это ни парадоксально, свободны от идеологического контроля в той мере, в какой это вообще было возможно. Он брал на себя выяснение отношений с идеологией, жертвуя своей свободой научного творчества, чтобы обеспечить эту свободу другим. Он был буфером между идеологией и психологической наукой; граница между ними проходила через него.

Но при этом он оставался ярчайшей личностью и умел заставить считаться с собой людей, даже находившихся гораздо выше в социальной и служебной иерархии. Он обладал внутренней автономностью и независимостью, «упрямством духа», как называет это В. Франкл, в достаточной мере, чтобы создавать вокруг себя атмосферу духовной и творческой раскрепощенности. В принципиальных вопросах никакое давление не могло заставить его поступить наперекор своей совести, своим личностным смыслам, например предать своего учителя или янавесить на кого бы то ни было идеологические (и тем самым политические) обвинения. С начала 30-х годов и до последних написанных или продиктованных страниц Леонтьев последовательно развивал одну теоретическую концепцию, ни при каких обстоятельствах не

отказываясь от частично унаследованных им от Выготского, частично выработанных им самим в молодости научных убежде­ний. Он был человеком своего времени и при этом оставался честен перед собой и другими.

Именно поэтому он не успел сделать всего, что мог бы сделать. Однако и то, что Леонтьев успел сделать в науке, вывело его в первую шеренгу мировых психологов. Его взгляды не получили широкого распространения в США, Великобритании и странах «проамериканской: * ориентации в психологии по причине их чрезмерной, с точки зрения американской традиции, усложненно­сти, отягощенности глубоким философским контекстом и подтек­стом. Но в странах Европы, для которых характерна высокая философская культура, — в Германии, Скандинавии, Франции и франкоязычных странах, а также в Италии и ряде других стран он пользовался огромным научным авторитетом. Отношения

3 Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. Т. L М.т 1982. С. 421.

4 См.: Зинченко В. П. Последнее интервью А. Н. Леонтьева // Наука в СССР. 1989. №5. С 85—90; его же: Системный анализ в психологин? // Психол. журн. 1991. №4.

дружбы и взаимного уважения связывали его с Дж. Брунером, А. Валлоном, П. Фрессом, Ж. Нготтеном и Ж- Пиаже, который в телеграмме, присланной на смерть Алексея Николаевича, назвал его «великим».

После смерти А. Н, Леонтьева остался огромный научный архив, который за прошедшие 14 лет разобран далеко не полностью. Целый ряд неопубликованных при жизни рукописей был включен в двухтомник избранных произведений А. Н. Леонть­ева5, многие были опубликованы в психологической периодике и некоторых сборниках. Но это лишь вершина айсберга. A. R Леонтьев не обладал легким пером» и вместе с тем был чрезвычайно требователен к своим текстам* обильно правя их и многократно переделывая. Для него также было несвойственно возвращаться к своим старым, по какой-либо причине неопублико­ванным, работав когда они переставали быть для него актуаль­ными. Поэтому в архиве А. Н. Леонтьева массив неопублико­ванных работ, не перекрывающихся по своему содержанию работами опубликованными, очень велик, и даже данное издание отнюдь их не исчерпывает.:

Большинство этих работ относятся к одной из следующих категорий:

1) завершенные статьи (в основном довоенного периода);

2) стенограммы лекций и выступлений;

3) рукописные планы-конспекты лекций и выступлений;

4) заметки для себя.

Они охватывают период в полстолетия: первая из сохра­нившихся рукописей, имеющих самостоятельную научную цен­ность, датируется 1928 г., последняя— 1978. Эта целая жизнь — не только жизнь ученого, но и жизнь науки. Публикуемые здесь работы являются вехами не только биографии Алексея Николае­вича Леонтьева, но и биографии советской психологии.

* * *

Научная биография Алексея Николаевича Леонтьева (1903— 1979) неотделима от истории психологической науки в Советском Союзе, да и от самой истории страны и общества. Это видно уже по ее внешней, событийной канве. Он пришел в психологическую науку как раз в те дни, когда в Институте экспериментальной психологии, которым тогда руководил известнейший русский психолог Г. И. Челпанов, по своим воззрениям дуалист и в то же время «отец» экспериментальной психологии в России, резко сменилась научная ориентация. Директором института стал К- Н. Корнилов, убежденный материалист, и вокруг него стали группироваться талантливые молодые (и не очень молодые) психологи, стремившиеся построить новую, марксистскую психо­логию. В их числе были Лев Семенович Выготский, имя которого входит сейчас в первую десятку психологов XX столетия, Александр Романович Лурия, один пл наиболее популярных во всем мире советских ученых, и Алексей Николаевич Леонтьев. Психологи традиционной ориентации вынуждены были уйти из

института. Это был 1924 год.

Первый этап научной деятельности Леонтьева, когда он непосредственно сотрудничал с Выготским, и вместе с ним, Лурия и группой молодых учеников Выготского (А. В. Запорожец, Л. И, Божович, Н. Г Морозова, Р. Е. Левина, Л, С. Славина) создавал знаменитую теперь «культурно-историческую теорию», приходится на 1925—1930 гг. Расцвет «культурно-исторической теории», которая часто называла себя «инструментальной психоло­гией, приходится на 1927—1929 гг. Сам Леонтьев подробно пишет о ней в одной из работ, " вошедших в настоящий том (Проблема деятельности...), и мы не будем подробно ее анализировать, Ограничимся констатацией самого главного. Если вначале «культурно-историческая теория» сводилась к идее знакового опосредствования поведения и противопоставлению «естественных» и опосредствованных, «окультуренных психиче­ских процессов, то уже к концу 1928 г. в центре ее интересов оказались две другие проблемы: внутренняя структура значения, ее формирование и роль в складывании сознания; и соотношение речи (общения) и предметного действия.

Публикации Леонтьева тех лет не содержат каких-либо принципиально новых методических и теоретических идей. Пожа­луй, можно выделить лишь его экспериментальное исследование, опубликованное в 1928 г, одновременно на русском и немецком языках — «Опыт структурного анализа цепных ассоциативных рядов*6. Его основное содержание заключается в том, что ассоциативные реакции определяются смысловой целостностью, тем, что в дальнейшем разрабатывалось Леонтьевым под названием «личностного смысла». Прочие его статьи конца 20-х гг. либо отражали интересы и взгляды А. Р. Лурия, с которым вместе они писались, — это статья 1926 г, «Исследование объективных симптомов аффективных реакций* и обобщающее исследование «Экзамен и психика» (1929), либо излагали цикл «культурно-исторических» исследований развития памяти, сумми­рованный в книге «Развитие памятка7 (1931; работа над ней была закончена в 1928 г.)*

К 1930 г. ситуация в советской науке стала обостряться. Не случайно уже в 1927—28 гг. и Лурия, и Леонтьев, и сам Выготский перешли в Академию коммунистического воспита­ния — их взгляды, и в первую очередь взгляды Выготского, были слишком глубоки и слишком серьезно философски и психологиче­ски фундированы для вульгарного материалиста Корнилова и его ближайшего окружения. «Быть в физиологии материалистом нетрудно — попробуйте-ка в психологии быть им», — написал в 1925 г. Выготский. Если до 1930 г, в борьбе с вульгарным

5 См.: Леонтьев А, #. Избранные психологические произведения, 1993. Т. 2. С. 50—71,

7 См,: Леонтьев А. Н. Развитие памяти. М., -1931*

материализмом побеждал материализм диалектический, если так называемая «группа Деборина», стоявшая к 1930 г. у руля философских исследований в СССР, состояла из первоклассных ученых, глубоко владевших и теорией познания, и историей философии, и диалектическим методом, то с 1930 г. (при прямом участии И. В, Сталина8) к власти пришли философские недоучки и прямые вульгаризаторы типа М. Б, Митина или П. Ф, Юдина, чьими руками в начале 30-х гг. «диалектики» группы Деборина были уничтожены частью физически (Б. Н. Гессен, Я. Э. Стэн), частью морально (сам A, ML Деборин). Травля подлинных материалистов и диалектиков, а по сути — просто подлинных ученых, проходила по всем направлениям. Вульгарный материа­лизм побеждал в истории (М. Н. Покровский), языкознании (Н. Я. Марр), литературоведении {В, М. Фриче)> этнографии и археологии, искусствознании, одним словом, во всех гумани* тарных науках. Социология, а за ней и социальная психология вообще прекратили свое существование в стране и возродились более чем через 30 лет. Одна за другой* сходили со сцены психотехника, педология, генетика. В материнском чреве была умерщвлена кибернетика.,.

Все это происходило под флагом марксизма-ленинизма, и неудивительно, что для многих ученых нынешнего поколения беспардонный и малограмотный государственно-тоталитарный диктат в науке неотделим от марксистской философии. Между тем ни Митин и Юдин в философии, ни Марр в языкознании, ни И, Маца в искусствоведении или В, М. Фриче в литературове­дении ни в коей мере не являлись подлинными марксистами, как не были ими в педагогике А. Б. Залкинд, а в психологии — К* Нт Корнилов (во всяком случае в 20—30-е гг.}. Одно дело— неуклюжая мимикрия под марксизм или истовое и искреннее, но малограмотное повторение марксистских < кзадов&, другое — последовательное развитие марксистского подхода применительно к конкретной области знания.

Марксизм — столь же естественное и внутреннее логичное ответвление немецкой классической философии, как и любое другое философское учение второй половины XIX в. Будучи соединением последовательно материалистической натурфилосо­фии (особенно четко выступающей в работах Ф. Энгельса) и гегелевской диалектики, на базе которой К- Марксом была выстроена системологическая теория, марксизм не случайно оказался привлекательным философским учением для множества думающих ученых конца XIX — начала XX в., в том числе в гуманитарных науках. Несмотря на свой откровенный рациона­лизм, марксизм был соблазнителен и для тех психологов, которые вслед за И. М. Сеченовым и его единомышленниками стремились

В декабре 1930 г. Сталин лично выступил на партактиве Института красной профессуры, запустив в оборот ярлык «меньшинству ющего идеалиста»; через месяц последовало разгромное постановление ЦК ВКП(б) «О журнале «-Под знаменем марксизма* (25 января 1931 г, }- построить последовательно материалистическую теорию психики.

Увы, в Советской России середины 20-х гг\ людей, которые имели бы достаточно серьезную философскую и одновременно профессиональную подготовку в области психологии, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Во главе их стоял FL П+ Блон-ский, создатель «единой трудовой школы» 20-х гг., реализовавшей самые прогрессивные педагогические идеи века и разгромленной в 1931 —1936 гг. И второй подлинный марксист середины 20-х гг. — это Л, С, Выготский, Эту сторону его взглядов и его научной деятельности один из авторов настоящей статьи попы­тался раскрыть в книге, посвященной Выготскому9. В искренней приверженности марксизму выросли и ученики Выготского, в том числе Леонтьев.

Но вернемся к 1930 г., отмеченному яростными нападками на Выготского и его учеников, в результате чего Леонтьев остался без работы, а его книга («Развитие памяти») была задержана. Именно к началу 30-х гг. относятся расхождения группы учеников Выготского, к которой принадлежали Леонтьев, Запорожец, частично Божович, со своим учителем, их переезд в Харьков, где «под них» был организован сектор психологии Украинской психоневрологической академии, и объединение вокруг них таких известных в дальнейшем харьковских ученых, как П. Я. Гальпе* рин, П. И+ Зинченко, Г. Д. Луков, В. И. Аснин. Возникает «харьковская психологическая школа», или харьковская группа психологов. Эта группа развивала в основном те взгляды Выготского, от которых он сам на какое-то время отошел — и уже не вернулся: идеи о соотношении речи (общения) и предметного действия, теорию действия или деятельности. Эти идеи лежали

в основе известной критики Выготским Ж- Пиаже и то, что, по Пиаже, вещи лишь пассивно отражаются в восприятии ребенка. Нет, говорил Выготский, вещи обрабатывают ум ребенка, но в процессе практики ребенка в действительности. Вещи, «предме­ты окружающего нас мира... как бы требуют от нас известных действий10. Они «обладают побудительным характером*11. Вообще «деятельность человека,., структурно охватывается и упорядочи­вается целостными динамическими тенденциями и интересами12-Да и сама «человеческая личность представляет собой иерархию деятельностей»13, И поведение человека должно быть рассмотрено

«с точки зрения состава, строения и способа деятельности»11.

9 См.: Леонтьев А. А, Л, С Выготский. М., 1990.

(1> Выготский Л. С Педология подростка. C-JXt 1931, Задания № 9—! 6. С. 190.

11 Там же, С. 189.

12 Там же. С. 187.

13 Выготский Л, С Диагностика развития и педологическая клиника трудного детства // Собр. соч, М., 1983. С, 302.

н Выготский Л. С. О связи между трудовой деятельностью и интеллек­туальным развитием ребенка // Хрестоматия по возрастной н педагогической

психологии. М.р 1980. С. П7Г 10

Научная история харьковской группы еще не написана. Более того, лишь ничтожная часть выполненных ею исследований доступна б виде публикаций. Основная их масса либо не публиковалась вообще, либо их публикация не была осуществлена по вненаучным причинам (после постановления ЦК ВКП(б) от 4 июля 1936 г. < Ю педологических извращениях в системе наркомпросов» в Харькове был рассыпан набор уже готового к печати сборника статей), либо публиковалась в малотиражных,

совершенно недоступных сейчас материалах местных конфе­ренций.

Основной вопрос, вокруг которого сегодня идут дискуссии, — это вопрос о том» являлась ли работа харьковской группы продолжением работы Выготского, или же она представляла особое, альтернативное Выготскому направление.

Харьковские психологи критиковали Выготского за его мысль, что значение—демиург сознания, а общение в свою очередь — демиург значения. Вот формулировки Леонтьева, относящиеся к 1934—35 гг,: «Прежде всего человек действует по-человечески..., а лишь затем в результате этого процесса человек начинает и сознавать по-человечески... Слово является лишь необходимым условием этого:»15. «Нужно понять само сознание как деятель­ность». Ребенок «действует понятийно». И еще раз более остро: «Ищите сознание человека здесь, в предметном мире!»16.

На самом деле той альтернативы, которую видели «харьковча­не» в начале 30-х гг. —либо «единство интеллекта и аффекта» по Выготскому, либо «практическая деятельность и сознание», не было. Уже к концу этого десятилетия и Леонть'ев, и в особенности Запорожец начали осознавать, что на самом деле в основе деятельности лежит «функциональная система интегрированных эмоциональных и когнитивных процессов, что у человека благода­ря этой системе эмоции становятся «умными», а интеллектуальные процессы обретают эмоционально-образный характер, становятся смысловыми...

Здесь мы подходим к другой стороне взглядов Выготского и его школы, наиболее ярко отразившихся именно в работах Леонтьева и Запорожца харьковского периода и более позднего времени. Выготский пишет: «Личность меняет роль отдельных психологических функций, систем, слоев, пластов...»17. В процессе жизни человека «распадаются. „ прежние связи;... возникают новые системы, новые сплавы психических функций, возникают единства высшего порядка, внутри которых господствуют особые закономерности, взаимозависимости, особые формы связи и дви­жения,, 18. Для Выготского последних лет жизни, как и для

Леонтьев А. И, Стенограммы лекций по психологии. Лекция 5. Психология речи, Харьков, 1935 (на правах рукописи),

16 Леонтьев А. Н* Материалы о сознании //Бестн* Моск. ун-та. Сер, 14. Психология. 1988. № 3. С. 17.

Неопубликованная рукопись Л. С* Выготского //Вести. Моск. ун-та. Сер, 14. Психология, 1986. № 1. С. 58—59.

1А Выготский Л. С. К вопросу о психологии творчества актера. //Собр. сочт: В 6 т. Мм 1984. Т.б. С. 328. п

Леонтьева 30-х гг., главным предметом исследования был не просто человек и не отражение мира в человеке, но бытие-человека-в-мире, действие-человека-в-мире.

Вторая половина 30-х гт, — вершина творчества А. Н, Леонть­ева, и жаль, что именно в это время он имел мало возможностей для того, чтобы печататься. В написанном одним из нас в начале 80-х гг. и опубликованном в 1983 г. его биографическом очерке это время выглядит несколько идиллически: стал заведовать лабора­торией, -, потом перестает работать там... возвращается в Институт психологии... еще и сотрудничает с Эйзенштейном... еще и заведу­ет кафедрой в Ленинграде,,, защищает докторскую диссерта­цию..., А на самом деле все было много сложнее. Не' успел Леонтьев стать заведующим лабораторией генетической психоло­гии во Всесоюзном институте экспериментальной медицины, как ему пришлось сделать доклад — это произошло 16 февраля

1935 г., материалы к которому {«Психологическое исследование речи») сохранились. Но этот доклад почти что вызвал идеологиче­ский скандал, во всяком случае, его резко осудили в Московском комитете ВКП(б), — и лаборатория была закрыта, А тут еще грянуло постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извраще­ниях в системе наркомпросова 4 июля 1936 г, и главным объектом последовавшей за этим травли педологов оказались как раз П, П. Блонский и умершие незадолго до описываемых событий М, Я- Басов и Л. С. Выготский. Выготский и его школа обвинялись в антимарксизме и субъективном идеализме. А в нача­ле 1937 г, вышла небольшая брошюра Е, И. Рудневой под выразительным названием $0 педологических извращениях Вы­готского», Там, в частности, писалось: «Критика работ Выготского является делом актуальным и не терпящим отлагательства, тем более что часть его последователей до сих пор не разоружилась (Лурия, Леонтьев, Шиф и др.)». Правда, на этом к кончилось — непосредственно под удар Леонтьев не попал. Но закрылся Высший коммунистический институт просвещения (ВКИП) и на­ходившийся при нем небольшой научно-исследовательский инсти­тут, где сотрудничал Леонтьев, и на несколько месяцев он остался без работы, находясь к тому же под «подозрением», потому что, как и Лурия, Эльконин, Гальперин, наотрез отказался «разобла­чать своего учителя Выготского и признавать свои ошибки. Когда осенью директором Института психологии стал — вновь! — К. Н. Корнилов, он взял Леонтьева опять на работу в институт. Конечно, ни о каких сомнительных темах не могло быть и речи; по воспоминаниям самого Леонтьева, в институте он занимался двумя темами: восприятием рисунка (по экспериментам, прове­денным в Харькове его учениками Хоменко и Мистюк) и фоточув­ствительностью кожи, что было частью более общей проблемы генезиса чувствительности (см, ниже). Но преподавать было

|В См.: Леонтьев А. А. Творческий путь Алексея Николаевича Леонть­ева //А. Н* Леонтьев и современная психология, М., 1983. С 6—39."

негде — лишь отдельные лекции во ВГИКе (Всесоюзный государ­ственный институт кинематографии) и ГИТИСе (Государствен­ный институт театрального искусства). Отсюда и более тесное знакомство с Эйзенштейном (они были знакомы и раньше; примерно в то же время стали соседями по даче, и часто вечерами на террасе дачи Леонтьева собирался цвет советского кино — Эйзенштейн, Пудовкин, Роом и другие). Тут-то и поступило приглашение из Ленинграда, из ЛГПИ им, Н, К, Крупской, занять там место заведующего кафедрой психологии на условиях — 20 дней работы в Москве, 10 в Ленинграде. Так и работал Леонтьев до самого начала войны. Это было удобно ему еще и потому, что он, «еще не разоружившийся», не * был, как говорится, на виду, Во всяком случае, самые опасные годы он пережил относительно спокойно.

Впрочем, надо сказать, что психологам в этом смысле повезло — их (если не считать таких направлений, как психо­техника, где репрессированы были практически все) почти не тронули, в отличие от экономики, биологии, физики и даже такой науки, как философия, Ни один из сколько-нибудь заметных советских психологов в конце 30-х гг. не пострадал, даже отчаянно храбрый Блонский, отважившийся не согласиться с.., постановлением ЦК < Ю педологических извращениях и напра­вивший наркому просвещения А. С. Бубнову письмо с изложением своего мнения...

Более того, А. Н. Леонтьев сумел защитить докторскую диссертацию. Это произошло в 1940 г. в Ленинградском педагогическом институте им. А. И. Герцена. Название ее — «Развитие психики. Сначала она планировалась как трехтомная монография: 660 с.—о филогенезе психики, 500 — о сознании и его историческом развитии, от 600 до 1000 с, — об онтогенезе психики и ее функциональном развитии. Когда был написан первый том (превратившийся в два) и Леонтьев познакомил с ним своего будущего оппонента Бориса Михайловича Теплова, тот посоветовал ему не создавать себе лишних проблем и защищать как диссертацию уже написанную часть. Так Леонтьев и поступил. Двумя другими оппонентами согласились быть любимый, но очень неортодоксально мысливший ученик И, П. Павлова Леон Абгарович Орбели {менее чем десятью годами позже отлученный от павловского физиологического учения собратьями-ортодоксами и вскоре умерший) и Сергей Леонидович Рубинштейн, Все трое дали положительные отзывы. Развитие психики было первой проблемой, занимавшей Леонтьева в те годы. Второй проблемой, интересовавшей Леонтьева в конце 30-х гг., была природа сознания. Учение о сознании, как писал Леонтьев еще в 1934 г., «выступает для нас. как конкретная теория осознания человеком своего человеческого бытияя3.

11 Леонтьев А, Н. JL С. Выготский //Советская психоневрология. 1934. №6. С, 189.

Третьей проблемой была разработка теории деятельности. Тогда, в 30-е гг\, ни одна работа Леонтьева этого плана не публиковалась, они стали появляться начиная с 1944 г. Но написано было немало, и наиболее интересные работы печатаются в настоящем томе. Важно подчеркнуть, что вся «леонтьевская» теория деятельности, во-первых, разрабатывалась вместе с други­ми «харьковскими» психологами, в первую очередь А. В, Запо­рожцем, П. Я. Гальпериным и П. И+ Зинченко, и, во-вторых, непосредственно восходит к идеям Выготского, особенно четко выраженным в двух работах последнего — «Орудие и знак в развитии ребенка»21 и «О связи между трудовой деятельностью и интеллектуальным развитием ребенка22.

* * *

Работы, написанные в довоенный период, и составляют первые три раздела настоящего тома.

Первый раздел открывает небольшой фрагмент «Беседа с Выготским», сохранившийся в виде рукописной записи, сделанной самим А, Н. Леонтьевым и очень четко фиксирующей научные позиции как Выготского, так и Леонтьева к осени 1933 г. Это итог первого цикла исследований Харьковской группы, если следовать периодизации, данной самим Леонтьевым в «Мате­риалах о сознании» — рукописи, также публикуемой в настоящем томе.

Материалы о сознании» — одна из наиболее интересных работ довоенного периода {точно датировать ее невозможно). Первый раздел рукописи содержит методологический анализ сущности сознания и критику некоторых существующих психоло­гических подходов к анализу сознания- Главные мысли этого раздела сводятся к следующему. Сознание входит в предмет психологии, будучи взято в его отношении к осуществляющейся жизни человека. Подмена психологической точки зрения точкой зрения гносеологической или положениями исторического матери­ализма—грубо ошибочна. Сознание есть основная, решающая проблема психологической науки, «Психология, лишенная теории сознания, это еще меньше, чем политическая экономия, лишенная теории стоимости».

Два следующих текста не нуждаются в особенно развернутых комментариях. Оба они датируются 1940 г. Это «Генезис деятельности» — стенограмма одной из лекций А. Н. Леонтьева в ЛГПИ им, Н. К- Крупской — и тезисы «Основные процессы психической жизни». Лекция «Генезис деятельности» представля­ет собой систематическое изложение представлений А, Н, Леонть*

J1 См.: Выготский Л, С. Собр. соч.: В б т. М., 1984. Т. 6. С. 590.

Выготский Л. С, О связи между трудовой деятельностью и интеллектуаль­ным развитием ребенка // Хрестоматия по возрастной и педагогической психоло­гии. М., 1980. С. 114—120,

ева о становлении человеческого сознания через развитие деятельности человека в антропогенезе, а «Основные процессы,, содержат первый законченный лаконичный набросок основных положений деятельностного подхода.

Второй раздел данной книги образуют четыре фрагмента докторской диссертации А. Н. Леонтьева, защищенной в 1940 г. Завершенная работа была изложена в трех томах. Первый том был целиком посвящен гипотезе о возникновении ощущения в процессе эволюции материи и экспериментальному исследова­нию по проверке этой гипотезы. Текст первого тома был практически целиком, лишь с минимальными редакторскими изменениями, включен А.-Н. Леонтьевым во все издания его книги «Проблемы развития психики» (М., 1959; 1965; 1972; 1981). Это исследование хорошо известно и на нем незачем здесь останавли­ваться. Второй том был посвящен развитию психики животных в филогенезе. Из этого тома была опубликована лишь конспектив­ная выжимка, сохранившая не более четверти объема тома- Она также включалась А. Н. Леонтьевым во все издания «Проблемы развития психики* и несколько ранее в «Очерк развития психики» (М., 1947). Третий том был посвящен становлению сознания человека. Этот том и все подготовительные материалы к дальней­шим томам вместе с собранной библиографией пропали в первый же год войны. Леонтьев по памяти восстановил после войны в сокращенном варианте основное содержание третьего тома и включил его в «Очерк развития психики» и в «Проблемы развития психики».

Для данного издания были отобраны фрагменты из второго тома, не совпадающие с опубликованными ранее частями. Хотя основное содержание всех четырех фрагментов касается различ­ных аспектов психики и поведения животных к развития психики в животном мире, значение этих фрагментов отнюдь не ограничи­вается зоопсихологической проблематикой, В каждом из них содержится методологический анализ тех или иных ключевых общепсихологических проблем.

В первом фрагменте это прежде всего проблема врожденного и приобретенного, видового и индивидуального опыта. Основные идеи, обосновываемые в этом фрагменте, — это идея пластично­сти, изменчивости инстинктивных форм поведения и идея о невозможности противопоставить видовое и индивидуально приобретаемое поведение. Во втором фрагменте затрагивается особенно много проблем этого ранга. В нем Леонтьев вводит принцип деятельности как ключевой объяснительный принцип зоопсихологии, разводит понятия «деятельность» и «поведение», сохранив за последним статус лишь описательного понятия, и, наконец, вводит понятие смысла в двух его разновидностях: инстинктивный смысл (позднее переименованный в биологический)

и сознательный смысл (позднее переименованный в личностный). Смысл определяется как «то отношение объективных воздейству­ющих свойств, которому подчиняется деятельность субъекта». «Смысловые связи — это те связи, которые не осуществляют деятельность, а осуществляются ею». Наконец, подробно рассмат­ривается вопрос о взаимоотношении психической деятельности и отражения, А, Н. Леонтьев делает вывод об их единстве и взаимопереходах друг в друга, подкрепляя его, как и все другие положения, убедительными экспериментальными данными.

Третий и четвертый фрагменты в определенной степени соответствуют ранее неоднократно публиковавшемуся очерку развития психики в животном мире — соответствуют по основным идеям, но отнюдь не текстуально. Помимо известной концепции трех стадий развития психики животных (элементар­ная сенсорная психика, перцептивная психика и интеллект) мы находим в них оригинальные рассуждения о нелинейном характе­ре эволюции, интереснейший экскурс в проблему чувствительности растений, обсуждение закрепления навыков и выделения операций у животных, а также проблемы игры животных, подробный анализ отличий человеческих орудий от квазиорудий животных, сообра­жения о психологии домашних животных..- Немногие современные докторские диссертации могут претендовать на такую широту и глубину охвата и без того предельно общей проблемы! Пожалуй, все годы главным для Алексея Николаевича было не столько развитие психологической теории, сколько построение философии психологии, ее методологического каркаса, который давал воз­можность на первый взгляд легко и как бы мимоходом давать ответы на сложнейшие вопросы.

* *

Рукопись, публикуемая в третьем разделе под названием «Методологические тетради, по-видимому, написана, по крайней мере отчасти, немногим раньше, чем диссертация, поскольку в ней тезисно изложены некоторые мысли, развернутые во втором томе диссертации. Вместе с тем она намного шире диссертации и охватывает практически все основные проблемы психологии. Всего тетрадей четыре. Первая тетрадь — толстая общая тетрадь, на стертом титульном листе которой читается слово «Фрагменты», Она исписана полностью, Трудно даже перечислить все те проблемы, которые затрагиваются в этой тетради. Это и предмет психологии, и проблемы сознания, отношения значения и смысла, психические функции: память, восприятие, мышление, язык, развитие психики, воля, поступок, соотношение логики и психологии и т. п. Каждый из этих тематических фрагментов заслуживает подробного комментария. Мы не будем брать на себя эту невыполнимую задачу, хотя могли бы высказать многое. Но специалист в состоянии самостоятельно оценить их.

Вторая тетрадь меньше по объему, чем первая, а третья

и четвертая еще меньше; они исписаны не полностью и, по-видимому, относятся к несколько более позднему времени, к началу сороковых годов- Вторая тетрадь практически полностью посвящена проблеме личности, за исключением небольшого фрагмента о восприятии. Вспомним: лишь недавно, в конце тридцатых годов появились первые в мировой литературе обобщающие монографии по проблеме личности Г. Олпорта и Г. Мюррея и должно пройти еще четверть века, прежде чем проблема личности начнет обсуждаться на страницах советской психологической литературы (мы не считаем, разумеется, понима­ние личности как синонима социально-типического в человеке, содержащееся в работах С. Л. Рубинштейна и некоторых других авторов еще в 50-е гг.). Первая публикация А. Н, Леонтьева по проблеме личности датируется 1968 годом2*, и лишь б 1974 году была впервые опубликована целостная концепция личности с позиций деятельности ого подхода24- Но самое поразительное, что все основные положения этой концепции мы находим четко сформулированными уже в «Методологических тетрадях»! Здесь и разведение индивида и личности, и определение личности через иерархию деятельности, и выделение предпосылок личности (задатков и внешних обстоятельств), и три известных параметра личностной структуры, и даже формула развития личности: от «действовать, чтобы удовлетворять потребности» — к «удов­летворять потребности, чтобы делать дело своей жизни»! Кроме этого в рукописи содержатся н идеи, не нашедшие отражения в поздних публикациях, например очень интересные соображения об историческом развитии личности или вошедшие в эту тетрадь заметки о проблеме смысла.

Записи в третьей тетради в основном концентрируются вокруг проблемы «физиологическое и психологическое», хотя есть и отдельные заметки по проблемам сознания и мышления.

Наконец, четвертая тетрадь, так же, как и первая, посвящена широкому кругу вопросов, хотя ее объем в несколько раз меньше. Центральное место в ней занимает проблема смысла, как, впрочем, и в первых двух тетрадях. «Учение о деятельности есть альфа, учение о смысле — омега психологии»!

* 4 *

Разнообразные и по своей форме, и по содержанию материалы, включенные в четвертый раздел книги, по времени их создания разбиваются на два периода: конец 40-х гг. («О книге С. Л, Ру­бинштейна..3 и Психологическая характеристика деятельности») и последнее десятилетие жизни А. Н. Леонтьева (остальные материалы).

Леонтьев А. Н. Некоторые психологические вопросы воздействия на личность // Проблемы научного коммунизма. Вып. 2. М+; 1968. С. 30—42.

24 См.: Леонтьев А И. Деятельность и личность // Вопр. философии. 1974, № 4. С 87—97; № 5. С 65—78,

Остановимся вначале на первых двух. Период, когда они были написаны (прочитаны), — это период острых публичных теоретических дискуссий между А. Н. Леонтьевым и С, JL Ру­бинштейном, связанных с обсуждениями книги Рубинштейна «Основы общей психологии» (2-е изд. М, } 1946) и книги Леонтьева «Очерк развития психики» (М., 1947). Подробнее об этих дискуссиях см. в комментарии к тексту «О книге С. Л. Рубинштей­на,. (Психол. журн. 1993. Т. 14. № 2).

Материалы к дискуссии по книге С Л. Рубинштейна были написаны, вероятно, во время или непосредственно перед этой дискуссией, т. е. в 1947 г. Главная позиция, по которой Леонтьев спорит с Рубинштейном, — это неприемлемость для первого идеи «двойной детерминации» психического — с одной стороны «органическим субстратом» (мозгом), с другой — предметным миром. Соответственно и деятельность выступает для Рубинштей­на как явление двустороннее — и внепсихологическое, н психоло­гическое («психологическая сторона деятельности*). Наконец, психика и мозг оказываются автономными и лишь взаимодейству­ющими началами. Этим соображениям Рубинштейна противопо­ставляется позиция школы Выготского, сформулированная в по­следнем абзаце и приводящая к совсем иному,, не «внепсихологи-ческомуа, а скорее надпей хологическому (в декартовском, традиционном понимании «психологического») пониманию самой деятельности.

Дпумя годами позже дотируется стенограмма лекции, публи­куемая нами под названием «Психологическая характеристика деятельности», Главное здесь — дальнейший анализ и дефини­ция самого понятия деятельности, а также понятия человеческой потребности как потребности предметной (то, что в дальнейшем тексте получает у Леонтьева название «мотива») и как того, что сущностно определяет сам процесс деятельности: «Если мотивом поцелуя являются тридцать сребреников, то это будет поцелуй Иуды». И еще один важнейший тезис этой работы — это указание на принципиальную важность адекватного осознания человеком своих мотивов и интересов.

Биография Леонтьева в последующий период относительно благополучна. Он становится руководителем Отделения психоло­гии философского факультета Московского университета; с 1966 года это отделение становится отдельным факультетом, а Леонтьев — бессменным его деканом. Одновременно он избирается в Академию педагогических наук РСФСР, становится ее академиком-секретарем, затем вице-президентом. В 1959 г. вы­ходит первое издание его книги «Проблемы развития психики, а в! IJf> 3 г, за этот труд А, Н. Леонтьеву присуждается Ленинская премия.

50—60-е гг. — это годы продуктивной реализации Леонть­евым своих научных замыслов. Он много работает вместе с несколькими поколениями своих учеников, много пишет и много публикует. Поэтому неудивительно, что в его архиве практически

Рис. 1. A. H, Леонтьев на заседании Ученого совета Отделения психологии

философского факультета МГУ (60-е гг.)

Рис, 2, А. Н. Леонтьев на XVI Международном психологическом конгрессе

s окружении зарубежных коллег (начало 60-х гг.}

нет относящихся к этому периоду текстов, которые не перекрыва­лись бы работами, опубликованными Леонтьевым, Помимо обобщающих методологических работ в сферу его непосред­ственных интересов входит генезис и системная взаимосвязь психических функций и способностей человека, проблемы инже­нерной психологии и эргономики, вопросы психологии обучения и воспитания, в том числе дефектологии, и, наконец, психологиче­ские механизмы восприятия. Все эти направления работы хорошо известны по публикациям.

Работы, относящиеся к последнему десятилетию жизни и деятельности А. Н. Леонтьева (1969—1979), разбиваются на две группы. Во-первых, это работы, которые можно назвать итоговы­ми и ретроспективными, примером которых служит монография «Деятельность. Сознание. Личностью Из работ, включенных в данное издание, к ним относятся «Проблемы психологии деятельности» и «Проблема деятельности в истории советской психология». Первая из них представляет собой стенограмму выступления в «домашней» дискуссии о проблемах деятельности, которая была организована в конце 1969 года по инициати­ве А. Р, Луряя в его доме в узком кругу, включавшем помимо Леонтьева и Лурия также В. П, Зинченко, А, В. Запорожца, ГЬ Я«Гальперина и Д, Б. Эльконина. Все, за исключени­ем А. Р. Лурия, выступили с сообщениями. Материалы этой дискуссии были полностью опубликованы25, состоялось три встречи; планировалось их продолжение, однако попытка коллек­тивного подведения итогов так и осталась незавершенной, хоть и достаточно результативной.

Текст «Проблема деятельности в истории развития советской психологии» представляет собой стенограмму доклада, сделанно­го А. Нт Леонтьевым в Институте общей и педагогической психологии АПН СССР 11 марта 1976 г на научной сессии Проблемного совета по теории и истории психологии. Хо­тя А, Н. Леонтьев на протяжении доклада несколько раз оговаривался, что он адресован узкому кругу историков психоло­гии, его общетеоретическое значение отнюдь не сводится к чисто историко-психологической проблематике- Может быть, нигде больше не определены с такой четкостью отношения разрабатыва­емого Леонтьевым деятельностного подхода с теорией Выготского, с подходом Рубинштейна, с бихевиоризмом. В докладе рассмотре­ны и некоторые другие ключевые вопросы психологической теории.

Ко второй группе относятся работы, связанные с самыми новыми направлениями исследований, занимавшими Леонтьева в семидесятые годы. Это психология образа (образа мира) и психология искусства. Основные архивные материалы, относя-

" Дискуссия о проблемах деятельности (Деятелыюстный подход в психоло­гии: проблемы и перспективы) / Под ред, В. В. Давыдова, Д. А+ Леонтьева, М., 1990. С, 134—169.

щиеся к этой проблематике, уже опубликованы26, поэтому мы не включили их в данное издание.

Наконец, еще один из публикуемых здесь материалов — заметки о книге П. Я- Гальперина — «привязан» к конкретному поводу. Известно, что между А. Н. Леонтьевым и П. Я- Гальпери­ным существовали теплые дружеские отношения и вместе с тем непримиримые научные разногласия. Суть этих разногласий четко выявляется в публикуемых заметках, которые, наряду с этим, фиксируют некоторые принципиальные методологические позиции самого А. Н. Леонтьева,

Публикация материалов данного тома — отнюдь не заверше­ние, а лишь промежуточный этап в работе с научным архи­вом А. Н. Леонтьева, Немало его идей опередили свое время и освоение их — задача на ближайшие одно-два десятилетия. В завершающем этот том рукописном плане-конспекте беседы со студентами «Психология 2000-го года», происходившей в 1972 г., записан предлагаемый проект резолюции этой встречи: «Слуша­ли-., постановили: с сегодняшнего числа начать делать психоло­гию 2000-го года!» Сегодня становится все более и более очевидно, что многие (хотя, разумеется, не все) идеи и замыслы Алексея Николаевича Леонтьева были ориентированы на психоло­гию 2000-го года и им суждено занять в ней. достойное место.

А. А Леонтьев, Д. А. Леонтьев

*г> Леонтьев А, И. Психология образа // Вестн, Моск. ун-та. Сер, 14. Психоло­ги я, 1979, № 2. С. 3—13; то же в кн.: Леонтьев А. И. Избранные психологические произведения- Т, 2. М„ 1983. С, 251—260; Леонтьее А, И. К психологии образа // Вести. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология, 1986. № 3. С 72—76; Леонтьев А, И. Не­которые вопросы психологии искусства // Избранные психологические произведе­ния. М„ 1983. Т. 2. С, 232—2S9; Из научного, наследия А. Н, Леонтьева. // Худо­жественное творчество и психология / Под ред. А. Я Зкся, М* Г. Ярошев-

ского+ М., 1991.

РАЗДЕЛ I

БЕСЕДА С ВЫГОТСКИМ

Беседа с Л. С. 12X33. Москва

Мое сообщение

1. От сделанной работы в Отделе:

1) «Переноса Понятие переноса; перенос как метод (эф­фект.— качеств [енный] подход — эффект.-кач [ественная] сторо­на); перенос как СПОСОБ ФОРМИРОВАНИЯ ПОНЯТИЯ Перспективы: понять субъективно процесс переноса, т. е. не поведенчески, а психологически.

Внутр [енняя] проблема здесь: по­нятие есть ли только логическая или и психологин [еская] категория. Пси­хологическая] реальность только в переносе или само понятие-пси-хич [еская] реальность? (Понять субъективно-выразить в терминах сознания или отношения.)

2) «Рождение слова» и 3) «Речь и практ [ический] интеллекта. Жест-движение отчужденное от действия. Слово из общения,

а не из самого интеллекта. Но оно перестраивает операцию; ее судьба — в слове; только из слова может быть понято дальней­шее развитие,

Из 3) — процесс развития в том, что меняется смысловое поле; это значит — в речи (слове) изменение значения слова,

(1) Здесь значение слова есть его смыслообразующая способность. Здесь значение слова выступает как значение вещи.

Проблема здесь: что является фак­тором в развитии значений?

Как совершается оно? Перспективно возникает проблема интер-и интра.

4) «Развитие рассуждениям Установлено: а) речь след[ует] за действием, б) синкр [ет& ческие связи], соположения подвиж­ны, иные на разных этапах (не «dosage»), и в) общая схема: связь суждений на основе деформации] факта; связь на основе деф[ормации] суждений], Вскрывается разное место речи, разное к ней отношение...

(2) Здесь значение слова-зкачение речи как функции, т+ е> изменение

значения — изменение и нте р-функц[иональных] связей. Перспектива: степень осознания: значение для процесса.

Проблема: в чем заключается внут­ренняя связь между (1.) и (2).

5) «Овладение понятием».

Основной факт: «ножницы» (усваивают, но не обращаются; усваивают хуже, но обращаются). Это вопрос сознания! (3) Мес­то меняется; меняется отношение к мышлению.

Главная проблема: связать (1), (2), и (3), т. е,: значение слова как смыслообразующей единицы, значе­ние слова как значение функции слова, значение слова как изменение сознания. Т. е. смысл — меж-функц [иональные] отнош [ения] — сознание.

Резюме к теории:

1) Развитие интеллектуальных] процессов не может быть выведено из них самих;

2) Подобно тому, как слово, рождаясь в условиях интеллекта, затем должно выступить как объяснительный момент, так и сознание, формируемое словом, есть объяснит [ельный] принцип для высших форм мыслит [ельной] деятельности.

2. От доклада Л [ьва] Семеновича] о сознании, Ясно:

1) Общее о сознании: сознание развивается; сознание должно быть предметом психологического] исследования.

2) Место речи меняется; меняется значение слова. Из­мен (ение] значения-смыслового поля (-внешнего мира}, отсюда степени свободы. Но и изменение внутреннего] мира — внутренней] свободы, внутренней] воли.

Вопросы: 1) Словоцентризм системы. Что — субъект разви­тия? Где человек, мир? Где действительные отношения человека к миру?

2) Не уяснено отношение: значение — сознание,

. сознание — личность.

3) Мысль — слово. Что же есть мысль? Ответ Л [ьва] С [еменовича]

1) Об отношении внутренней мысли к слову

— Значение различно в разных формах речи (во внешней, во внутренней] речи).

— Значение слова ОТНОСИТСЯ к мысли и слову как к единству, Мысль м [ожег] б [ыть] выражена в разных значениях,

ЧТО есть мысль?

— Не верно, что 1) слово-одежда мысли, что 2) мысль-система значений.

— Верно: мысль относится к свершенной мысли как сперма к зародышу. Эта несвершенная мысль есть как бы «смутная идея» (Спиноза) М[ожет] 6[ытъ] о такого рода мыслях мы можем говорить и по отношению к животным.

— Мысль НЕ потенция. Ибо между несвершенными мыслями существуют отношения.

— На различных этапах развития эта смутная мысль м [ожег] б[ыть) различна. Может быть, первоначально она стоит совсем близко к аффекту, есть аффект,

— Что мысль несвершенная — реальность для психологии — видно из факта наличия так называемой] переживаемой речи (Гольд штейн}, У нас есть непосредственное чувство: «верно ли передал мысль»,

— Мысль иначе характеризуется, чем слово; мысль слитна, нераздельна, слово — раздельно,

— А что лежит за мыслью? За ней лежит мотивация. Эта проблема есть проблема «субъекта развития», вопрос о слово-центричности системы,

2) О субъекте развития.

— Внутренняя мысль и мотив не одно и то же. Мысль имеет свои причины.

Прав Левин: ассоциации не мо­тор (мое исследование] о структуре ценного ассоциативного] ряда) к это так, потому что <? А следует за «В» не по логическому потому что». Здесь причина — основная жизнен­ная функция — мотив — аффект.

— Развивается ЧЕЛОВЕК* раз­виваются аффекты, побуждения. Слово — средство.

Мотивы остаются на границе сознания. ОТ МОТИВОВ К ВЫРАЖЕНИЮ]

МЫСЛИ-ОТ ПРЕДСОЗНАНИЯ — К СОЗНАНИЮ.

Мотивы — внутренняя речь — внешняя речь-это разные планы отдаленности вглубь, к границам сознания,

Очень важно! Значит, все развитие от мотивов, от слепых побуждений идет к сознанию, к осознанию их! Это — ключ всей системы. Развитие ПРОЦЕССА. А развитие в смысле генеза? То же, но иначе; перестраи­ваются отношения — структура все­го поведения, система... В этом смысле: за сознанием открывается жизнь.

МЫСЛЬ НУЖНО ВЫВОДИТЬ ИЗ ЖИЗНИ, А НЕ ОБРАТНО,

Отсюда к определению психологии.

3) Определение психологии

«Психология есть наука о психической жизни> > Психическая жизнь есть особая форма жизни. Мы можем и должны говорить о ней, как мы говорим о растительной жизни, об анимальной жизни.

Зоопсихология возможна именно с точки зрения такого определения психологии.

Здесь необходимо защищать 2 следу­ющих основных тезиса: 1) биологи­ческая (широко) т[очка] зрения, 2) Не физиология.

— Психофизиология — особая наука, как напр [имер] биологиче­ская химия.

4) О понятии как о психологической реальности

Следует различать макро- и микрокартину псих[ической] жизни. Понятие как психологическая реальность есть не только потенция. Это есть микрообразование. Оно относится к, движекию понятия, к слову как клетка к ткани. Логика всегда в «макрос, психология понятия — «микро-

5) Что развивает значения? Иитер- и интра

Это — предмет конкретного исследования. Не простая зависи­мость — не среда, не практика etc. Здесь сложное отношение. Действительные связи с миром, их развитие — развитие значений-обобщений; общение. Ибо и общение невозможно без обобщаю­щей деятельности. Общение есть всегда обобщение.

Нужно искать объяснение части из целого, т[о] е[сть] значения из изменения сознания; за сознанием действительные отношения субъекта.

6) Развитие научных и спонтанных понятий

В этой проблеме — проблема развития и обучения. Отношение

здесь — искомое исследование развития научных и спонтанных понятий,

_

Необходимое понять — зона ближайшего развития.

Процесс идет так: понятие спонтанное и понятие научное как бы проделывают противоположный путь — одно вверх, другое вниз.

7) Аналогия-иллюстрация: ШАХМАТНОЕ ПОЛЕ

В шахматах— пример изменения мира для человека, Пример отношения мотива — мысли — значения — мира.

МАТЕРИАЛЫ О СОЗНАНИИ

[I]

Для плодотворного обсуждения той или иной системы научных положений необходимо, чтобы были наперед ясно обозначены ее общетеоретические предпосылки.

Только тогда становится возможным выяснить, в чем заключа­ется истинный предмет спора — в предпосылках ли, т. е. в основа­ниях данной концепции, или же в самом развивающемся на этих основаниях конкретном ее содержании.

Выяснение предпосылок необходимо и тогда, когда они кажутся хорошо известными и бесспорными, а посему повторение их — скучным.

Именно так обстоит дело в нашем случае.

Все же — для пользы дела — я начну свое изложение с того, что обозначу те общие теоретические предпосылки, которые* я постоянно имел в виду в ходе своего исследования,

ФИЛ[ОСОФСКИП1 И КОНКР[ЕТНО1-НАУЧ[НЫЙ| ВОПРОС О СОЗНАНИИ

Ленин в «Материализме] и эмпириокрит|ицизме] я потребо­вал различать в проблеме материи философский вопрос о материи и естественнонаучный, конкретно-научный вопрос о материи. Он подчеркивал, что неразличение этих двух вопросов ведет к грубым ошибкам...

То же самое остается справедливым и применительно к другой большой проблеме — проблеме сознания. И в этой проблеме необходимо различать философский вопрос о сознании и конкрет­но-научный, т. е. общественно-исторический, конкретно-психоло­гический (очевидно, также и физико-физиологический) вопросы о сознании.

Философское решение вопроса о сознании дается диалектиче-' ским материализмом, который выдвигает следующие тезисы о сознании:

L Главный вопрос философии есть вопрос об отношении

сознания к объективной реальности; соответственно главным тезисом о сознании является положение о том, что сознание отражает объективную реальность.

2, В этом, и только в этом смысле сознание и объективная материальная действительность, которая им отражается, суть противоположности. За пределами этого гносеологического вопро­са их противопоставление есть «вопиющая неправда». Сознание не есть вещь вне- или надприродная. Дух и материя — это

различные формы «единой и неделимой природы»; следователь­но], их противоположность не абсолютна.

3> Сознание и действительность, и бытие, образуют единство. Это значит, говоря философским языком, что, будучи противопо­ложностями, они переходят» друг в друга, «бывают тожде­ственными.

Понятно, что для материализма основным в этом диалектическом единстве, первичным является объективная реальность, бытие, производным, вторичным — сознание.

4, Следовательно: сознание нельзя мыслить как замкнутый в себе мир, как мертвенную вещь, отражающую другие вещи;

сознание и несознание нельзя мыслить, как < кне вступающие' в соприкосновение» друг с другом,

. Отражение мира в С [ознании] нужно мыслить в движении, в процессе возн [икновения] и разр(ешения) противоречий.

Сознание и отражаемая им реальность связаны друг с другом реальными и содержательными процессами, в результате которых к происходит превращение, перевод» материального в идеальное, объективной реальности в факт сознания, как и обратный переход факта сознания, идеи в действительность, (С [ознание] «творит

Так падает классическое представление о «замкнутом в себе круге сознания».

5, Сознание есть продукт развития материи, есть продукт развития жизни. Это высыхая форма отражения, форма специфи­чески человеческая, возникшая в ходе исторического развития, в результате перехода к специфически человеческому образу жизни —к жизни в обществе, к общественным отношениям.

Следовательно, сознание не есть единственно существующая, единственно возможная, единственно мыслимая форма психиче­ского отражения,. "

6. Сознание есть всегда сознание реального, материального субъекта, осуществляющего материальный процесс своей жизни. Не может существовать и не существует «ничьего» сознания, «ничьей» идеи.

Таковы основные философск [ие] тезисы о сознании. Из рассмотрения их содержания видно, что предметом философского рассмотрения сознания служит вопрос о природе сознания {онтологический аспект) и вопрос об отношении сознания к объективной действительности (гносеологический аспект); оба эти вопроса рассматриваются диалектическим материализмом как единственный вопрос — «основной вопрос всей философии*; можно сказать, что предметом философского, гносеологического, логического анализа является отношение сознания к сознаваемо­му, идеи, мысли к действительности.

От философского вопроса о сознании необходимо отличать:

А. Вопрос об общественном сознании и

Б, Вопрос о сознании (общественного) человека.

, 27

Первый служит предметом изучения исторической науки,

исторического материализма.

Второй — предметом психологии,

УЧЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА О СОЗНАНИИ

(Для нас это имеет методологический интерес, во-первых, как классическая форма конкретизации философского учения о созна­нии, во-вторых, с точки зрения необходимости в дальнейшем различить учение об общественном сознании человека и о созна­нии человеческого общества,)

Исторический материализм устанавливает следующие положе­ния о сознании общества:

L Люди в процессе общественного производства производят и сознание своего общества. То, в чем и при помощи чего существует сознание общества, есть язык.

2. Материальная жизнь общества есть первичное, сознание общества есть производное, вторичное. Они связаны друг с другом отношением единства, т. е. отношением, предполагающим взаимо-переходы, взаимопроникновение (материальная жизнь, производ­ство определяет сознание общества, сознание общества способно изменять его материальную жизнь).

3. Сознание общества существует как сознание образующих го людей и иначе существовать не может; книга как воплощение факта общественного сознания существует как таковая только в условиях существования способных проникнуть в ее содержание людей.

4. Сознание общества отражает природу и общество. То, как отражается в сознании общества природа и само общество, зависит от того, что представляют собой отношения людей к природе к друг к другу, а это определяется развитием их

производства.

Иначе: сознание общества определяется бытием общества.

5. Первоначально сознание общества совпадает с сознанием образующих его индивидов и обратно. Это совпадение разруша­ется вместе с возникновением общественного разделения труда, сознание становится классовым. Уничтожение частной собст­венности и отделение идеологов уничтожает и ограниченность классового сознания, падает противоречие инд [ивидуального] и общ [ественного] сознания, сознание человека освобождается.

Соответственно указанным тезисам о сознании общества предметом наук об общественном сознании является сознание, взятое в его отношении к жизни общества.

Итак; сознание присуще человеку — реальному субъекту сознания.

Будучи взято в его отношении к объективной реальности, его рассмотрение принадлежит философской науке — теории позна­ния, логике (вопрос об истине»);

будучи взято в его отношении к жизни общества («с точки

2й

зрения объективно общественных следствий»), его рассмотрение принадлежит науке об обществе;

будучи взято в его отношении к осуществляющейся жизни человека, его рассмотрение принадлежит психологии.

Значит: учение о сознании необходимо входит в предмет психологии, но оно решительно не совпадает и не должно совпадать с учением о сознании диамата и истмата. Подмена психологических, т\ е. конкретно-научных положений о сознании, положениями гносеологическими или положениями исторического материализма является грубо ошибочной.

В силу существующих между этими науками отношений, отражающих объективные отношения их предметов, такая подмена не только делает самое психологию сознания бессодержа­тельной, но и ограничивает возможность дальнейшего полного развития других наук о сознании — по «восходящей линии их иерархии».

Каковы эти отношения? = отношения предметов наук? дано: дано:

Рис. 3

ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ В ПСИХОЛОГИИ

Из рассмотрения основных положений о сознании диа­лект [ического] и история [еского] материализма вытекает:

L Т[ак] к[ак] сознание есть основная, специфическая форма психики ч [елове| ка, то психология человека необходимо есть конкретная наука о сознании.

2. Психология должна рассматривать С [ознание] в своем собственном конкретно-психологическом аспекте, а отнюдь не ограничиваться включением в систему своих положений положе­ний философских, логических или исторических.

Ибо: предмет исследования их не тождествен! Тождествен «эмпирический» предмет их.

3. Из этого вытекает, что психология должна разрабатывать психологическую теорию сознания.

4. Наконец, что эта задача является важнейшей, решающей

судьбу психологической науки, что без решения этой задачи психология не может претендовать на то» чтобы стать подлинной наукой и выйти из предыстории своего развития на широкую дорогу своей истории.

Психология, лишенная теории сознания, — это еще меньше, чем политическая экономия, лишенная теории стоимости.

КОНЦЕПЦИЯ СОЗНАНИЯ В БУРЖУАЗНОЙ ПСИХОЛОГИИ (НЕ ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ] ПРОБЛЕМА!)

Современная] традиционная психология полагает предметом своего изучения внутренний мир человека, мир процессов его сознания, его сознание.

(Мы отвлекаемся сейчас от «стрикт-бихевиоркзма» и подобных ему систем: это лишь негатив — грубая и глупая противопо­ложность буржуазной психологии сознания.}

В чем же состоит общая концепция сознания в буржуазной психологии? — Речь идет именно о теории С[ознания]!

Мы не склонны заниматься детальным обзором.

Наша задача — показать не столько различия в способах фактического решения проблемы сознания в разных психологиче­ских направлениях, сколько — показать общие черты, присущие этим различным способам.

Мы должны попытаться представить положение проблемы С[озкания1 в буржуазной] психологии с точки зрения тех требований, которые вытекают из обозначенных нами предпосы­лок.

Скажем наперед: при таком подходе психологические «кошки» сознания кажутся ужасно серыми.,.

Первое и самое простое решение вопроса состоит в том, что С (ознание] рассматривается как некоторое общее качество, присущее психическим процессам человека. Поскольку оно присуще всем процессам человеческой психики, постольку оно может и должно быть вынесено за скобки — за скобки психологи­ческого исследования.

Этот вынесенный за скобки общий множитель и фигурирует обычно s виде двух-трех абстрактно-философских положений.

Таким образом, в этом случае сознание утверждается в психологии то" лько для того, чтобы фактически быть тотчас же из нее вынесенным, по крайней мере вынесенным за пределы собственно психологического рассмотрения.

Это —первый вариант решения, вернее — н ере ш е н и я, проблемы конкр[етной] теории С[ознания] в буржуазной [ психологии.

Часто этот вариант углубляется».

Он углубляется утверждением, что изучение отдельных процессов, функций и есть изучение сознания. Иначе: психические

функции принадлежат сознанию, сознание — это то, что функцио­нирует, С[ознание1 —«хозяин» функций. Так истинный субъект превращается в а бстр а кц и ю, м и сти ф и ци-руется- {Вспомним: мыслит, запоминает, воспринимает не С[ознание)> а человек—действительный и действующий, телес­ный, стоящий на «твердой, круглой земле»...).. Развитие этого взгляда целиком переводит проблему С [ознания] в плоскость проблемы личности, проблемы «я», которое выступает как духовное «я», как самосознание (Липпс),

Это вместе с тем — высшее развитие идеи первичности самосознания..,

(Очень интересен с этой точки зрения Фрейд. Для Фрейда сознание есть действительно форма, одна из форм существования %яъ> Цензура поэтому есть одинаково и функция сознания, и функция «я». Конечно, это чисто сознательное, т. е. духовное «я# не может покрыть собой истинного «я», не может быть субъектом действительной жизни. Оно только принимается нами за настоя­щее «сяя>. Философская мистификация сознания а буржуазной психологии есть для Фрейда факт самой психической жизни, есть психическая иллюзия, Отсюда у Фрейда — субъективизм в вы­сшей степени. Отсюда и бунт Фрейда против психологии, ограниченной изучением данных сознания: он требует отказа от психологического иллюзионизма в проблеме жизни