Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Мотивы, эмоции и личность
В современной психологии термином " мотив" (мотивация, мотивирующиефакторы) обозначаются совершенно разные явления. Мотивами называютинстинктивные импульсы, ибо логические влечения и аппетиты, а равнопереживание эмоций, интересы, желания; в пестром перечне мотивов можнообнаружить такие, как жизненные цели и идеалы, но также и такие, какраздражение электрическим током138. Нет никакой надобности разбираться вовсех тех смешениях понятий и терминов, которые характеризуют нынешнеесостояние проблемы мотивов. Задача психологического анализа личности требуетрассмотреть лишь главные вопросы. Прежде всего это вопрос о соотношении мотивов и потребностей. Я ужеговорил, что собственно потребность - это всегда потребность в чем-то, чтона психологическом уровне потребности опосредствованы психическимотражением, и притом двояко. С одной стороны, предметы, отвечающиепотребностям субъекта, выступают перед ним своими объективными сигнальнымипризнаками. С другой - сигнализируются, чувственно отражаются субъектом исами потребностные состояния, в простейших случаях - в результате действияинтероцептивных раздражителей. При этом важнейшее изменение, характеризующеепереход на психологический уровень, состоит в возникновении подвижных связейпотребностей с отвечающими им предметами. Дело в том, что в самом потребностном состоянии субъекта предмет, который способен удовлетворить потребность, жестко не записан. До своегопервого удовлетворения потребность " не знает" своего предмета, он еще долженбыть обнаружен. Только в результате такого обнаружения потребностьприобретает свою предметность, а воспринимаемый (представляемый, мыслимый)предмет - свою побудительную и направляющую деятельность функции, т.е.становится мотивом139. Подобное понимание мотивов кажется по меньшей мере односторонним, апотребности - исчезающими из психологии. Но это не так. Из психологииисчезают не потребности, а лишь их абстракты - " голые", предметно ненаполненные потребностные состояния субъекта. Абстракты эти появляются насцену в результате обособления потребностей от предметной деятельностисубъекта, в которой они единственно обретают свою психологическуюконкретность. Само собой разумеется, что субъект как индивид рождается наделеннымпотребностями. Но, повторяю это еще раз, потребность как внутренняя силаможет реализоваться только в деятельности. Иначе говоря, потребностьпервоначально выступает лишь как условие, как предпосылка деятельности, но, как только субъект начинает действовать, тотчас происходит ее трансформация, и потребность перестает быть тем, чем она была виртуально, " в себе". Чемдальше идет развитие деятельности, тем более эта ее предпосылка превращаетсяв ее результат. Трансформация потребностей отчетливо выступает уже на уровне эволюцииживотных: в результате происходящего изменения и расширения круга предметов, отвечающих потребностям, и способов их удовлетворения развиваются и самипотребности. Это происходит потому, что потребности способныконкретизироваться в потенциально очень широком диапазоне объектов, которыеи становятся побудителями деятельности животного, придающими ей определеннуюнаправленность. Например, при появлении в среде новых видов пищи иисчезновении прежних пищевая потребность, продолжая удовлетворяться, вместес тем впитывает теперь в себя новое содержание, т.е. становится иной. Такимобразом, развитие потребностей животных происходит путем развития ихдеятельности по отношению ко все более обогащающемуся кругу предметов; разумеется, что изменение конкретно-предметного содержания потребностейприводит к изменению также и способов их удовлетворения. Конечно, это общее положение нуждается во многих оговорках ипояснениях, особенно в связи с вопросом о так называемых функциональныхпотребностях. Но сейчас речь идет не об этом. Главное заключается ввыделении факта трансформации потребностей через предметы в процесс ихпотребления. А это имеет ключевое значение для понимания природыпотребностей человека. В отличие от развития потребностей у животных, которые зависит отрасширения круга потребляемых ими природных предметов, потребности человекапорождаются развитием производства. Ведь производство есть непосредственнотакже и потребление, создающее потребность. Иначе говоря, потреблениеопосредствуется потребностью в предмете, его восприятием или мысленным егопредставлением. В этой отраженной своей форме предмет и выступает в качествеидеального, внутренне побуждающего мотива140. Однако в психологии потребности чаще всего рассматриваются в отвлеченииот главного - от порождающей их раздвоенности потребительного производства, что и ведет к одностороннему объяснению действий людей непосредственно из ихпотребностей. При это иногда опираются на высказывание Энгельса, извлеченноеиз общего контекста его фрагмента, посвященного как раз роли труда вформировании человека, в том числе, разумеется, также и его потребностей.Марксистское понимание далеко от того, чтобы усматривать в потребностяхисходный и главны пункт. Вот что пишет в этой связи Маркс: " В качественужды, в качестве потребности, потребление само есть внутренний моментпроизводительной деятельности. Но последняя (выделено мной. - А.Л.) естьисходный пункт реализации, а потому и ее господствующий момент - акт, вкоторый снова превращается весь процесс. Индивид производит предмет и черезего потребление возвращается опять к самому себе..." 141. Итак, перед нами две принципиальные схемы, выражающие связь междупотребностью и деятельностью. Первая воспроизводит ту идею, что исходнымпунктом является потребность и поэтому процесс в целом выражается циклом: потребность -> деятельность -> потребность. В ней, как отмечает Л.Сэв, реализуется " материализм потребностей", который соответствуетдомарксистскому представлению о сфере потребления как основной. Другая, противостоящая ей схема есть схема цикла: деятельность -> потребность -> деятельность. Эта схема, отвечающая марксистскому пониманию потребностей, является фундаментальной также и для психологии, в которой " никакаяконцепция, основанная на идее " двигателя", принципиально предшествующегосамой деятельности, не может играть роль исходной, способной служитьдостаточным основанием для научной теории человеческой личности" 142. То положение, что человеческие потребности производятся, имеет, конечно, историко-материалистический смысл. Вместе с тем оно крайне важнодля психологии. Это приходится подчеркивать потому, что иногда специфическийдля психологии подход к проблеме как раз и усматривается в объяснениях, исходящих из самих потребностей, точнее, из вызываемых ими эмоциональныхпереживаний, которые якобы только и могут объяснить, почему человек ставитперед собой цели и создает новые предметы143. Конечно, в этом есть свояправда и с этим можно было бы согласиться, если бы не одно обстоятельство: ведь в качестве определителей конкретной деятельности потребности могутвыступать только своим предметным содержанием, а это содержание прямо в нихне заложено и, следовательно, не может быть их них выведено. Другая принципиальная трудность возникает в результате полупризнанияобщественно-исторической природы человеческих потребностей, выражающегося втом, что часть потребностей рассматриваются как социальные по своемупроисхождению, другие же относятся к числу чисто биологических, принципиально общих у человека и животных. Не требуется, конечно, особойглубины мысли, чтобы открыть общность некоторых потребностей у человека иживотных. Ведь человек, как и животные, имеет желудок и испытывает голод -потребность, которую он должен удовлетворять, чтобы поддерживать своесуществование. Но человеку свойственны и другие потребности, которыедетерминированы не биологически, а социально. Они являются " функциональноавтономными", или " анастатическими". Сфера потребностей человекаоказывается, таким образом, расколотой надвое. Это неизбежный результатрассмотрения " самих потребностей" в их отвлечении от предметных условий испособов их удовлетворения, и соответственно, в отвлечении от деятельности, в которой происходит их трансформация. Но преобразование потребностей науровне человека охватывает также (и прежде всего) потребности, являющиеся учеловека гомологами потребностей животных. " Голод, - замечает Маркс, - естьголод, однако голод, который утоляется вареным мясом, поедаемым с помощьюножа и вилки, это иной голод, чем тот, при котором проглатывают сырое мясо спомощью рук, ногтей и зубов" 144. Позитивистская мысль, конечно, видит в этом не более чем поверхностноеотличие. Ведь для того, чтобы обнаружить " глубинную" общность потребности впище у человека и животного, достаточно взять изголодавшегося человека. Ноэто не более чем софизм. Для изголодавшегося человека пища действительноперестает существовать в своей человеческой форме, и, соответственно, егопотребность в пище " расчеловечивается"; но если это что-нибудь и доказывает, то только то, что человека можно довести голоданием до животного состояния, и ровно ничего не говорит о природе его человеческих потребностей. Хотя потребности человека, удовлетворение которых составляетнеобходимое условие поддержания физического существования, отличаются от егопотребностей, не имеющих своих гомологов у животных, различие это неявляется абсолютным, и историческое преобразование охватывает всю сферупотребностей. Вместе с изменением и обогащением предметного содержания потребностейчеловека происходит также изменение и форм их психического отражения, врезультате чего они способны приобретать идеаторный характер и благодаряэтому становиться психологически инвариантными; так, пища остается пищей идля голодного, и для сытого человека. Вместе с тем развитие духовногопроизводства порождает такие потребности, которые могут существовать толькопри наличии " плана сознания". Наконец, формируется особый тип потребностей -потребностей предметно-функциональных, таких, как потребность в труде, художественном творчестве и т.д. Самое же главное состоит в том, что учеловека потребности вступают в новые отношения друг с другом. Хотяудовлетворение витальных потребностей остается для человека " первым делом" инеустранимым условием его жизни, высшие, специально-человеческие потребностивовсе не образуют лишь наслаивающиеся на них поверхностные образования.Поэтому и происходит так, что когда на одну чашу весов ложатсяфундаментальнейшие витальные потребности человека, а на другую - его высшиепотребности, то перевесить могут как раз последние. Это общеизвестно и нетребует доказательства. Верно, конечно, что общий путь, который проходит развитие человеческихпотребностей, начинается с того, что человек действует для удовлетворениясвоих элементарных, витальных потребностей; но далее это отношениеобращается, и человек удовлетворяет свои витальные потребности для того, чтобы действовать. Это и есть принципиальный путь развития потребностейчеловека. Путь этот, однако, не может быть непосредственно выведен издвижения самих потребностей, потому что за ним скрывается развитие ихпредметного содержания, т.е. конкретных мотивов деятельности человека. Таким образом, психологический анализ потребностей неизбежнопреобразуется в анализ мотивов. Для этого, однако, необходимо преодолетьтрадиционное субъективистское понимание мотивов, которое приводит к смешениюсовершенно разнородных явлений и совершенно различных уровней регуляциидеятельности. Здесь мы встречаемся с настоящим сопротивлением: разве неочевидно, говорят нам, что человек, действует потому, что он хочет. Носубъективные переживания, хотения, желания и т.п. не являются мотивамипотому, что сами по себе они не способны породить направленную деятельность, и, следовательно, главный психологический вопрос состоит в том, чтобыпонять, в чем состоит предмет данного хотения, желания или страсти. Еще меньше, конечно, оснований называть мотивами деятельности такиефакторы, как тенденция к воспроизведению стереотипов поведения, тенденция кзавершению начатого действия и т.д. В ходе осуществления деятельностивозникает, конечно, множество " динамических сил". Однако силы эти могут бытьотнесены к категории мотивов не с большим основанием, чем, например, инерциядвижения человеческого тела, действие которой тотчас обнаруживает себя, когда, например, быстро бегущий человек наталкивается на внезапно возникшеепрепятствие. Особое место в теории мотивов деятельности занимают открытогедонистические концепции, суть которых состоит в том, что всякаядеятельность человека якобы подчиняется принципу максимизации положительныхи минимизации отрицательных эмоций. Отсюда достижение удовольствия иосвобождение от страдания и составляют подлинные мотивы, движущие человеком.Именно в гедонистических концепциях, как в фокусе линзы, собраны всеидеологически извращенные представления о смысле существования человека, оего личности. Как и всякая большая ложь, концепции эти опираются нафальсифицируемую ими правду. Правда эта состоит в том, что человекдействительно стремится быть счастливым. Но психологический гедонизм как рази вступает в противоречие с этой настоящей большой правдой, разменивая ее намелкую монету " подкреплений" и " самоподкреплений" в духе скиннеровскогобихевиоризма. Человеческая деятельность отнюдь не побуждается и не управляется так, как поведение лабораторных крыс с вживленными в мозговые " центрыудовольствия" электродами, которые, если обучить их включению тока, бесконечно предаются этому занятию145. Можно, конечно, сослаться на сходныеявления и у человека, такие, как, например, потребление наркотиков илигиперболизация секса; однако явления эти решительно ничего не говорят одействительной природе мотивов, об утверждающей себя человеческой жизни. Онаими, наоборот, разрушается. Несостоятельность гедонистических концепций мотивации состоит, разумеется, не в том, что они преувеличивают роль эмоциональных переживанийв регулировании деятельности, а в том, что они уплощают и извращают реальныеотношения. Эмоции не подчиняют себе деятельность, а являются ее результатоми " механизмом" ее движения. В свое время Дж. Ст. Милль писал: " Я понял, что для того, чтобы бытьсчастливым, человек должен поставить перед собой какую-нибудь цель; тогда, стремясь к ней, он будет испытывать счастье, не заботясь о нем". Такова" хитрая" стратегия счастья. Это, говорил он, психологический закон. Эмоции выполняют функцию внутренних сигналов, внутренних в том смысле, что они не являются психическим отражением непосредственно самой предметнойдействительности. Особенность эмоций состоит в том, что они отражаютотношения между мотивами (потребностями) и успехом или возможностью успешнойреализации отвечающей им деятельности субъекта146. При этом речь идет не орефлексии этих отношений, а о непосредственно-чувственном их отражении, опереживании. Таким образом, они возникают вслед за актуализацией мотива(потребности) и до рациональной оценки субъектом своей деятельности. Я не могу останавливаться здесь на анализе различных гипотез, которыетак или иначе выражают факт зависимости эмоций от соотношения между " бытиеми долженствованием". Замечу только, что факт, который прежде всего долженбыть принят во внимание, заключается в том, что эмоции релевантныдеятельности, а не реализующим ее действиям или операциям. Поэтому-то одни ите же процессы, осуществляющие разные деятельности, могут приобретать разнуюи даже противоположную эмоциональную окраску. Иначе говоря, рольположительного или отрицательно " санкционирования" выполняется эмоциями поотношению к эффектам, заданным мотивом. Даже успешное выполнение того илииного действия вовсе не всегда ведет к положительной эмоции, оно можетпородить и резко отрицательное переживание, сигнализирующее о том, что состороны ведущего для личности мотива достигнутый успех психологическиявляется поражением. Это относится и к уровню простейших приспособительныхреакций. Акт чихания сам по себе, т.е. исключенный из каких бы то ни былоотношений, вызывает, говорят нам, удовольствие; однако совсем иное чувствопереживает герой рассказа Чехова, чихнувший в театре: это вызывает у негоэмоцию ужаса, и он совершает ряд поступков, в результате которых погибает... Многообразие и сложность эмоциональных состояний являются результатомраздвоения первичной чувственности, в которой ее познавательные иаффективные моменты слиты. Это раздвоение нельзя, конечно, представлять себетак, что эмоциональные состояния преобретают независимое от предметного мирасуществование. Возникая в предметных ситуациях, они как бы " метят" на своемязыке эти ситуации и отдельные объекты, иногда даже входящие в них случайноили косвенно. Достаточно сослаться на обычное явление приписыванияэмоционального знака самим вещам или отдельным людям, на формирование такназываемых " аффективных комплексов" и т.п. Речь идет о другом, а именно овозникающей дифференциации в образе его предметного содержания и егоэмоциональной окраски и о том, что в условиях сложных опосредствованийчеловеческой деятельности аффектогенность объектов способна меняться(непредвиденная встреча с медведем обычно вызывает страх, однако при наличииспециального мотива, например в ситуации охоты, встреча с ним можетрадовать). Главное же состоит в том, что эмоциональные процессы и состоянияимеют у человека свое собственное положительное развитие. Это приходитсяспециально подчеркивать, так как классические концепции человеческих эмоцийкак " рудиментов", идущие от Дарвина, рассматривают их трансформацию учеловека как их инволюцию, что и порождает ложный идеал воспитания, сводящийся к требованию " подчинять чувства холодному рассудку". Противоположный подход к проблеме состоит в том, что эмоциональныесостояния имеют у человека свою историю, свое развитие. При этом происходитизменение их функций и их дифференциация, так что они образуют существенноразные уровни и классы. Это аффекты, возникающие внезапно и мимовольно (мыговорим: меня охватил гнев, но я обрадовался); далее, это собственно эмоции- состояния преимущественно идеаторные и ситуационные, с ними связаныпредметные чувства, т.е. устойчивые, " кристаллизованные", по образномувыражению Стендаля, в предмете эмоциональные переживания; наконец, этонастроения - очень важные по своей " личностной" функции субъективныеявления. Не вдаваясь в анализ этих различных классов эмоциональныхсостояний, замечу только, что они вступают между собой в сложные отношения: младший Ростов перед боем боится (и это эмоция), что им овладеет страх(аффект); мать может не на шутку рассердиться на напроказившего ребенка, нина минуту не переставая его любить (чувство). Многообразие эмоциональных явлений, сложность их взаимосвязей и исходовдостаточно хорошо схватывается субъективно. Однако как только психологияпокидает плоскость феноменологии, то оказывается, что ей доступноисследование лишь самых грубых состояний. Так обстоит дело в периферическихтеориях (Джемс прямо говорил, что его теория не касается высших эмоций); также обстоит дело и в современных психофизиологических концепциях. Другой подход к проблеме эмоций состоит в том, чтобы исследовать" межмотивационные" отношения, которые, складываясь, характеризуют собойстроение личности, а вместе с ним и сферу отражающих и опосредствующих еефункционирование эмоциональных переживаний. Генетически исходным для человеческой деятельности являетсянесовпадение мотивов и целей. Напротив, их совпадение есть вторичноеявление; либо результат приобретения целью самостоятельной побудительнойсилы, либо результат осознания мотивов, превращающего их в мотивы-цели. Вотличие от целей, мотивы актуально не сознаются субъектом: когда мысовершаем те или иные действия, то в этот момент мы обычно не отдаем себеотчета в мотивах, которые их побуждают. Правда, нам нетрудно привести ихмотивировку, но мотивировка вовсе не всегда содержит в себе указание на ихдействительный мотив. Мотивы, однако, не отделены от сознания. Даже когда мотивы несознаются, т.е. когда человек не отдает себе отчета в том, что побуждает егосовершать те или иные действия, они все же находят свое психическоеотражение, но в особой форме - в форме эмоциональной окраски действий. Этаэмоциональная окраска (ее интенсивность, ее знак и ее качественнаяхарактеристика) выполняет специфическую функцию, что и требует различатьпонятие эмоции и понятие личностного смысла. Их несовпадение не является, однако, изначальным: по-видимому, на более низких уровнях предметыпотребности как раз непосредственно " метятся" эмоцией. Несовпадение этовозникает лишь в результате происходящего в ходе развития человеческойдеятельности раздвоения функций мотивов. Такое раздвоение возникает вследствие того, что деятельность необходимостановится полимотивированной, т.е. одновременно отвечающей двум илинескольким мотивам147. Ведь действия человека объективно всегда реализуютнекоторую совокупность отношений: к предметному миру, к окружающим людям, кобществу, к самому себе. Так, трудовая деятельность общественномотивирована, но она управляется также такими мотивами, как, скажем, материальное вознаграждение. Оба эти мотива хотя и сосуществуют, но лежаткак бы в разных плоскостях. В условиях социалистических отношений смыслтруда порождается для рабочего общественными мотивами; что же касаетсяматериального вознаграждения, то этот мотив, конечно, тоже выступает длянего, но лишь в функции стимулирования, хотя ион и побуждает, " динамизирует" деятельность, но лишен главной функции - функции смыслообразования. Таким образом, одни мотивы, побуждая деятельность, вместе с тем придаютей личностный смысл; мы будем называть их смыслообразующими мотивами.Другие, сосуществующие с ними, выполняя роль побудительных факторов(положительных или отрицательных) - порой остро эмоциональных, аффективных, - лишены смыслообразующей функции; мы будем условно называть такие мотивымотивами-стимулами148. Характерная черта: когда важная по своему личностномусмыслу для человека деятельность сталкивается в ходе своего осуществления снегативной стимуляцией, вызывающей даже сильное эмоциональное переживание, то личностный смысл ее от этого не меняется; чаще происходит другое, аименно своеобразная, быстро нарастающая психологическая дискредитациявозникшей эмоции. это хорошо известное явление заставляет еще раз задуматьсянад вопросом об отношении эмоционального переживания к личностномусмыслу149. Распределение функций смыслообразования и только побуждения междумотивами одной и той же деятельности позволяет понять главные отношения, характеризующие мотивационную сферу личности: отношения иерархии мотивов.Иерархия эта отнюдь не строится по шкале их близости к витальным(биологическим) потребностям, подобно тому, как это представляет себе, например, Маслоу: в основе иерархии лежит необходимость поддерживатьфизиологический гомеостазис; выше - мотивы самосохранения; далее -уверенность, престижность; наконец, на самой вершине иерархии - мотивыпознавательные и эстетические150. Главная проблема, которая здесь возникает, заключается не в том, насколько правильна данная (или другая, подобная ей)шкала, а в том, правомерен ли самый принцип такого шкалирования мотивов.Дело в том, что ни степень близости к биологическим потребностям, ни степеньпобудительности и аффектогенности тех или иных мотивов еще не определяютиерархических отношений между ними. Эти отношения определяютсяскладывающимися связями деятельности субъекта, их опосредствованиями ипоэтому являются релятивными. Это относится и к главному соотношению - ксоотношению смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов. В структуре однойдеятельности данный мотив может выполнять функцию смыслообразования, вдругой - функцию дополнительной стимуляции. Однако смыслообразующие мотивывсегда занимают более высокое иерархическое место, даже если они не обладаютпрямой аффектогенностью. Являясь ведущими в жизни личности, для самогосубъекта они могут оставаться " за занавесом" - и со стороны сознания, и состороны своей непосредственной аффективности. Факт существования актуально несознаваемых мотивов вовсе не выражаетсобой особого начала, таящегося в глубинах психики. Несознаваемые мотивыимеют ту же детерминацию, что и всякое психическое отражение: реальноебытие, деятельность человека в объективном мире. Несознаваемое и сознаваемоене противостоят друг другу; это лишь разные формы и уровни психическогоотражения, находящегося в строгой соотнесенности с тем местом, котороезанимает отражаемое в структуре деятельности, в движении ее системы. Еслицели и отвечающие им действия необходимо сознаются, то иначе обстоит дело сосознанием их мотива - того, ради чего ставятся и достигаются данные цели.Предметное содержание мотивов всегда, конечно, так или иначе воспринимается, представляется. В этом отношении объект, побуждающий действовать, и объект, выступающий в качестве орудия или преграды, так сказать, равноправны. Другоедело - осознание объекта в качестве мотива. Парадокс состоит в том, чтомотивы открываются сознанию только объективно, путем анализа деятельности, ее динамики. Субъективно же они выступают только в своем косвенном выражении- в форме переживания желания, хотения, стремления к цели. Когда передо мноювозникает та или иная цель, то я не только сознаю ее, представляю себе ееобъективную обусловленность, средства ее достижения и более отдаленныерезультаты, к которым она ведет, вместе с тем я хочу достичь ее (или, наоборот, она меня отвращает от себя). Эти непосредственные переживания ивыполняют роль внутренних сигналов, с помощью которых регулируютсяосуществляющиеся процессы. Субъективно выражающийся же в этих внутреннихсигналах мотив прямо в них не содержится. Это и создает впечатление, что онивозникают эндогенно и что именно они являются силами, движущими поведением. Осознание мотивов есть явление вторичное, возникающее только на уровнеличности и постоянно воспроизводящееся по ходу ее развития. Для совсеммаленьких детей этой задачи просто не существует. Даже на этапе перехода кшкольному возрасту, когда у ребенка появляется стремление пойти в школу, подлинный мотив, лежащий за этим стремлением, скрыт от него, хотя он и незатрудняется в мотивировках, обычно воспроизводящих знаемое им. Выяснитьэтот подлинный мотив можно только объективно, " со стороны", изучая, например, игры детей " в ученика", так как в ролевой игре легко обнажаетсяличностный смысл игровых действий и, соответственно, их мотив151. Дляосознания действительных мотивов своей деятельности субъект тоже вынужденидти по " обходному пути", с той, однако, разницей, что на этом пути егоориентируют сигналы-переживания, эмоциональные " метки" событий. День, наполненный множеством действий, казалось бы, вполне успешных, тем не менее может испортить человеку настроение, оставить у него некийнеприятный эмоциональный осадок. На фоне забот для этот осадок едвазамечается. Но вот наступает минута, когда человек как бы оглядывается имысленно перебирает прожитый день, в эту-то минуту, когда в памяти всплываетопределенное событие, его настроение приобретает предметную отнесенность: возникает аффективны сигнал, указывающий, что именно это событие и оставилоу него эмоциональный осадок. Может статься, например, что это его негативнаяреакция на чей-то успех в достижении общей цели, единственно ради которой, как ему думалось, он действовал; и вот оказывается, что это не вполне так ичто едва ли не главным для него мотивом было достижение успеха для себя. Онстоит перед " задачей на личностный смысл", но она не решается сама собой, потому что теперь она стала задачей на соотношение мотивов, котороехарактеризует его как личность. Нужна особая внутренняя работа, чтобы решить такую задачу и, можетбыть, отторгнуть от себя то, что обнажилось. Ведь беда, говорил Пирогов, если вовремя этого не подметишь и не остановился. Об этом писал и Герцен, ався жизнь Толстого - великий пример такой внутренней работы. Процесс проникновения в личность выступает здесь со стороны субъекта, феноменально. Но даже и в этом феноменальном его проявлении видно, что онзаключается в уяснении иерархических связей мотивов. Субъективно они кажутсявыражающими психологические " валентности", присущие самим мотивам. Однаконаучный анализ должен идти дальше, потому что образование этих связейнеобходимо предполагает трансформирование самих мотивов, происходящее вдвижении всей той системы деятельности субъекта, в которой формируется еголичность.
Данная страница нарушает авторские права?