Стадии в эволюции обществ 1 страница

Эволюционный подход предполагает установление критерия, определя­ющего направление эволюции, а также схему стадий эволюции. Мы указали, что основным направляющим фактором является рост общей адаптивной способности, осознанно заимствовав это из теории органической эволюции.

Нам осталось обратиться к проблеме стадий. Мы не рассматриваем социетальную эволюцию как непрерывный или простой линейный процесс, но все же мы можем вычленить некоторые обобщенные уровни развития, не упуская при этом из виду значимые различия в рамках каждого из них. Для наших ограниченных целей достаточно выделить три весьма объемных эволюционных уровня, которые мы назовем примитивным, промежуточ­ным и современным. В данной работе мы остановимся лишь на первых двух уровнях, оставив третий для последующих работ. Любой конкретной схеме стадий развитии присуща определенная произвольность, и каждую из двух рассматриваемых нами широких категорий мы считаем необходи­мым разделить дополнительно[15].

Основания для разделения (или водоразделы) между главными стадиями в нашей классификации возникают как результат существенных изменений в кодах нормативных структур. При переходе от примитивного к проме­жуточному обществу ключевую роль играет язык, который является прежде всего частью культурной системы. При переходе от промежуточного к современному обществу основным моментом является институционализация кодов нормативного порядка (присущего социетальной структуре), ядром которого является система права.

В обоих случаях предлагаемый критерий является лишь условным обозначением чрезвычайно сложного предмета. Письменность — главный фактор судьбоносного выхода из первобытности — усугубляет базисную дифференциацию между социальной и культурной системами и значитель­но расширяет границы и власть последней. Основное символическое содер­жание культуры посредством письма может воплощаться в формы, которые не зависят от конкретных контекстов взаимодействия. Это делает возмож­ным значительно более широкое и интенсивное распространение культуры и в пространстве (например, в разных группах населения), и во времени. Возникает феномен «трансляции» — то есть адресация сообщений неопре­деленной аудитории: тому, кто грамотен и имеет возможность прочесть документ. Кроме того, не существует четких временных ограничений на значимость сообщения. Только письменные культуры могут иметь исто­рию, понимаемую как основанное на документе осознание прошлых собы­тий, которое не ограничено памятью ныне живущих людей и неопределен­ными устными преданиями.

Письменные языки и грамотность можно рассматривать в разных аспек­тах; можно также выделить несколько стадий их развития и институционализации (Goody and Wait, 1963). Ранние стадии, особенно типичные для архаических обществ, характеризуются тем, что «ремесло» грамотности является достоянием небольших групп, использующих его для специальных целей, часто эзотерически религиозных и магических. Следующее важное изменение, которое, видимо, можно считать критерием возникновения развитого промежуточного общества, — это институционализация полной грамотности для взрослых мужчин из высшего класса. Такие общества обычно организуют свою культуру вокруг совокупности особо выделенных, обычно священных текстов, знание которых ожидается от любого «образо­ванного» человека. Только современные общества достигают институционализации грамотности для всего взрослого населения, что действительно может свидетельствовать о втором значимом этапе становления современ­ности.

Письменность и наличие письменных документов делают многие соци­альные отношения более стабильными. Например, пункты контракта пе­рестают зависеть от ошибок памяти сторон или свидетелей и могут быть записаны, а эти записи — использованы для проверки в случае необходи­мости. Важность подобной стабильности не следует недооценивать. Несом­ненно, она является главным условием более широкого распространения и усложнения многих компонентов социальной организации.

Одновременно письмо предоставляет системе возможность стать более гибкой и осуществлять инновации. Как бы часто «классические» документы ни выступали в качестве основы жесткого традиционализма, доступность официально правильных документов делает возможным глубокий крити­ческий анализ соответствующих значимых культурных проблем. Если документ является нормативным для некоторой сферы действия, то доста­точно остро встает проблема того, как его предписания могут быть выпол­нены в практических ситуациях. Кроме всего прочего, письменные доку­менты формируют основу для кумулятивного культурного развития; они фиксируют вводимые инновацией отличия, определяя их значительно более точно, чем устная традиция.

В то время как письменность способствует независимости культурной системы от условий, определяемых текущим состоянием общества, закон, развившись до необходимого уровня, способствует независимости норма­тивных компонентов социетальной структуры от условий, определяемых политическими и экономическими интересами, а также от личностных и органических факторов и факторов физического окружения, действующих через эти интересы.

Чрезвычайно сложной является проблема, связанная с типом закона, институционализация которого означает переход от промежуточных к современным обществам. Очевидно, что в соответствии с универсалистски­ми принципами такой закон должен иметь высокогенерализированную форму. Именно этот фактор не позволяет рассматривать такие крупномас­штабные системы, как талмудический закон или традиционный ислам, в качестве «современного» закона. У них отсутствует тот уровень общности, который Вебер называл формально-рациональным (см.: Max Weber... 1954, ch.8). Современные правовые системы должны также жестко акцентировать фактор процедуры как отличный от субстанциальных предписаний и стан­дартов. Только на базе главенства процедуры система может справиться с широким разнообразием меняющихся обстоятельств и случаев без обраще­ния к априорно подготовленным решениям.

Римское право в период империи наиболее близко (среди всех досовременных систем) подошло к учету большого количества «формальных» аспек­тов и тем самым внесло существенный вклад в последующее развитие полноценных современных систем. И все же оно не стало достаточной основой для развития «современных» структур в самой Римской империи. Мы пред­полагаем, что это было обусловлено прежде всего уровнем институционализации права в римском обществе. Римская империя не развила достаточно интегрированного социетального сообщества и не смогла интегрировать все крупные этнические, территориальные и религиозные группы на базе единого и главенствующего нормативного порядка, который был бы значим для всего общества и стоял над авторитетом верховной римской власти.

Литература

1. Белла Р.Н. Социология религии. В: Т. Парсонс (ред.). Американская социология: Перспективы. Проблемы. Методы. Сокр. пер. с англ. М.: Прогресс, 1972, с.265— 281.
2. Винер Н. Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине. 2-е изд. Пер. с англ. М.: Советское радио, 1968.
3. Винер Н. Кибернетика и общество. Пер. с англ. М.: Иностранная литература, 1958.
4. Парсонс Т. Общетеоретические проблемы социологии. В: Р.К. Мертон, Л.Брум., Л.С. Котрелл (ред.). Социология сегодня: Проблемы и перспективы. М.: Прогресс, 1965, с.25-67.
5. Bellah R.N. Religious Revolutions // American Sociological Review, June 1964.
6. Brown R. Words and Things. Glencoe (111.): The Free Press, 1958.
7. Chomsky N. Syntactic Structures. The Hague: Mouton, 1957.
8. Deutch K.W. The Nerves of Government. New York: The Free Press of Glencoe, 1963.
9. Emerson A. Homeostasis and Comparison of Systems. In: R.Grinker (ed.). Toward a Unified Theory of Human Behavior. New York: Basic Books, 1956, p. 147—162.
10. Goody J. and Watt I. The Consequences of Literacy // Comparative Studies in Society and History, April 1963.
11. Jacobson R. and Halle M. Fundamentals of Language. The Hague: Mouton, 1956.
12. Mayr F. Animal Species and Evolution. Cambridge (MA): Harvard University Press, 1963.
13. Max Weber on Law in Economy and Society. M.Rheinstein (ed.). Cambridge (MA): Harvard University Press, 1954.
14. Nelson B. Self Images and Systems of Spiritual Direction in the History of European Civilization. In: S.Z.Kausner (cd.). The Quest for Self-Control. New York: The Free Press of Giencoe, 1965.
15. Parsons T. Structure of Social Action. N.Y.: McGraw-Hill, 1937
16. Parsons T. Some Considerations on the Theory of Social Change // Rural Sociology, September 1961, p.219—239.
17. Parsons T. On the Concept of Influence // Public Opinion Quarterly, Spring 1963a. Parsons T. On the Concept of Political Power // Proceedings of the American Philosophical Society, June 1963b.
18. Parsons T. Some Reflections on the Place of Force in Social Process. In: H.Eckstei (ed.). Internal War: Basic Problems and Approaches. New York: The Free Press of Glencoe, 1964.
19. Parsons T. The Political Aspect of Social Structure and Process. In: D.Easton (ed.). Varieties of Political Theory. Englewood Cliffs (NJ): Prentice-Hall, 1966.
20. Parsons T. Interaction // The International Encyclopedia of Social Sciences, 1968a, v.7
21. Parsons T. Social Systems and Subsystems // The International Encyclopedia of Social Sciences, 1968b, v.15
22. Parsons T. and Bales R.F. Family, Socialization and Interaction Process. Glencoe (III.): The Free Press, 1955.
23. Parsons T. and Smelscr N. Economy and Society. Glencoe (III.): The Free Press, 1956.
24. Parsons T. et al. (eds.). Toward a General Theory of Action. Cambridge (MA): Harvard University Press, 1951.
25. Parsons T. et al. (eds.). Theories of Society. New York: The Free Press of Glencoe, 1961.
26. Simpson G.G. The Meaning of Evolution. New Haven (CT): Yale University Press, 1950;
27. Smelser N. Social Change in the Industrial Revolution. Chicago: University of Chicago Press, 1967.

[1] Читатель может найти для себя полезным при чтении текста обращаться к приведенным ниже схемам 1 и 2, дающим графическое изображение взаимосвязей между указанными системами.

[2] Хороший обзор современных работ по эволюционной биологии дан в: Simpson, 1950; Mayr, 1963.

[3] Более детальное обсуждение проблемы отношений личности с другими подсисте­мами действия содержится во «Введении» Джесси Питтса к третьей части книги Parsons et al., 1961.

[4] Я использовал тезис Гоббса в качестве главного отправного пункта моего собст­венного исследования теории социальной системы в: Parsons, 1937.

[5] 5 Кибернетическая теория была разработана Норбертом Винером (см.: Винер, 1968) и была применена им к анализу социальных проблем в книге: Винер, 1958. Хорошим введением для обществоведов может служить книга Карла Дейча (Deulch, 1963).

[6] Эта часть относится к отношениям между столбцом II и столбцами III и IV на схеме 2.

[7] Этот и два следующих подраздела касаются отношений между столбцами III и IV на схеме 2.

[8] Навыки — это, в сущности, интернализация организмом определенных элемен­тов культуры.

[9] Подчеркивание роли принуждения связано с обеспечением безопасности для нормативного порядка. Если на повестке дня стоит вопрос о коллективном достижении цели (что обсуждалось выше), центр внимания сдвигается па эффективную мобили­зацию услуг и материальных ресурсов. При этом адекватный нормативный порядок в политической системе является условием эффективной мобилизации па достижение цели.

[10] Ясно, что такие приоритеты не исключают наличия двусторонних связей между рассматриваемыми уровнями. Конечно, технологические инновации, ведущие к со­зданию нового продукта, могут «стимулировать» спрос на этот продукт. Но подобное изменение всегда ставит па экономическом уровне новую проблему размещения: может ли оно быть обосновано в терминах альтернативных способов использования соответ­ствующих ресурсов?

[11] Важно не путать этот смысл с пониманием ценностей как ценных объектов у таких теоретиков, как Томас и Знанецкий, Лассуэлл, Истон и Хоманс.

[12] Это может быть случай расширения сообщества с целью избежать исключения вновь образовавшихся элементов, например младшей ветви рода, перешедшей на повое место проживания.

[13] Этот анализ процесса эволюционного изменения является пересмотром схемы, выдвинутой нами в: Parsons, 1961.

[14] Это следует также и из теоретических отношений, выделенных па схеме 2, особенно в столбцах I, II, III.

[15] Белла в своей замечательной статье «Эволюция религии» (Bellali, 1964; Белла, 1972) использует схему пяти крупных стадий, которая не вполне соответствует предлагаемой здесь схеме. Отчасти это связано с различием в подходах: Белла уделяет большее внимание культурным, а не социстальпым факторам. Однако я думаю, что различие наших схем объясняется также и различием в теоретических взглядах.

Парсонс Т., Система координат действия и общая теория систем действия: культура, личность и место социальных систем

Предметом настоящей книги являются изложения и иллюстрация некоторой концептуальной схемы, разработанной для анализа социальных систем с точки зрения специфической системы координат действия. Книга задумана как теоретический труд в строгом смысле этого слова. В ней не будет непосредственного рассмотрения вопросов, связанных с эмпирическими обобщениями как таковыми или с вопросами методологии, хотя и тем и другим в содержании книги будет отведено значительное место. Естественно, что ценность предложенной здесь концептуальной схемы в конечном счете должна быть проверена использованием ее в эмпирическом исследовании. Но тем не менее мы не пытаемся здесь излагать в систематическом виде наши эмпирические знания, что было бы необходимо для работы по общей социологии. В центре данного исследования стоит разработка теоретической схемы. Систематическое рассмотрение ее эмпирического использования будет предпринято отдельно.

Главным отправным пунктом является понятие социальных систем действия. Имеется в виду, что взаимодействие индивидов происходит таким образом, что этот процесс взаимодействия можно рассматривать как систему в научном смысле и подвергать ее теоретическому анализу, успешно примененному к различным типам систем в других науках.

Основные положения системы координат действия подробно излагались ранее, и здесь их нужно лишь кратко резюмировать. Эта система координат описывает “ориентацию” одного или многих действующих лиц — в исходном случае биологических организмов — в ситуации, включающей в себя другие действующие лица. Данная схема, описывая таким образом элементы действия и взаимодействия, является схемой отношений. При помощи ее анализируются структура и процессы систем, состоящих из отношений таких элементов к их ситуациям, включа-щим другие элементы. Эта схема касается внутренней структуры элементов в той мере, в какой структура затрагивает непосредственно системы отношений.

Ситуация определяется как то, что состоит из объектов ориентации, т.е. ориентации данного субъекта действия, дифференцируется по отношению к различным объектам и их классам, составляющим его ситуацию. С точки зрения действия удобно классифицировать все объекты как соотносящие из трех классов объектов: социальных, физических и культурных. Социальным объектом является деятель, которым в свою очередь может быть любой другой индивид (“другой”), субъект действия, который принимается сам за центр системы (“Я”), или некоторый коллектив, который при анализе ориентации рассматривается как нечто единое. Эмпирические сущности, не “взаимодействующие” или не “реагирующие” на “Я”, представляют собой физические объекты. Они являются средствами и условиями действия “Я”. Культурными объектами являются символические элементы культурной традиции, идеи или убеждения, экспрессивные символы или ценностные стандарты в той степени, в какой они рассматриваются как объекты ситуации со стороны “Я”, а не “интериоризованы” как элементы, вошедшие в структуру его личности.

Действие — это некоторый процесс в системе “субъект действия — ситуация”, имеющий мотивационное значение для действующего индивида или — в случае коллектива — для составляющих его индивидов. Это значит, что ориентация соответствующих процессов действия связана с достижением удовлетворения или уклонением от неприятностей со стороны соответствующего субъекта действия, как бы конкретно с точки зрения структуры данной личности это ни выглядело. Лишь поскольку отношение к ситуации со стороны субъекта действия будет носить мотивационный характер в таком понимании, оно будет рассматриваться в данной работе как действие в строгом смысле. Предполагается, что конечный источник энергии или “усилия” в процессах действия проистекает из организма, и в соответствии с этим всякое удовлетворение и неудовлетворение имеют органическую значимость. Но с точки зрения теории действия конкретная организация мотивации не может анализироваться в терминах потребностей организма, хотя и корни мотивации находятся именно здесь. Организация элементов действия прежде всего является функцией отношения действующего лица к ситуации, а также истории этого отношения, в этом смысле “опыта”.

Фундаментальное свойство действия, определенного таким образом, заключается в том, что оно состоит не только из реакций на частные “стимулы” ситуации. Кроме этого, действующее лицо развивает систему ожиданий, относящихся к различным объектам ситуации. Эти ожидания могут быть организованы (structured) только относительно его собственных потребностей-установок (need-despositions) и вероятности удовлетворения или неудовлетворения в зависимости от альтернатив действия, которые может осуществить данное действующее лицо. Но в случае взаимодействия с социальными объектами добавляются новые параметры “Я”. Часть ожиданий “Я”, во многих случаях наиболее значительная часть, сводится к вероятным реакциям “другого” на возможное действие “Я”. Эта реакция предусматривается заранее и таким образом влияет на собственные выборы “Я”.

Однако и на том и на другом уровне различные элементы ситуации приобретают специальные “значения” для “Я” в качестве “знаков” или “символов”, соответствующих организации его системы ожиданий. Знаки и символы, особенно там, где существует социальное взаимодействие, приобретают общее значение и служат средством коммуникации между действующими лицами. Когда возникают символические системы, способные стать посредниками в коммуникации, мы говорим о началах культуры, которая становится частью систем действия соответствующих действующих лиц.

Здесь мы будем рассматривать лишь системы взаимодействия, достигшие культурного уровня. Хотя термин “социальная система” может быть использован в более элементарном смысле, в данной работе этой возможностью можно пренебречь и сосредоточить внимание на системах взаимодействия множества действующих лиц, ориентирующихся на ситуацию там, где система включает общепризнанную систему культурных символов.

Таким образом, сведенная к самым простым понятиям социальная система состоит из множества индивидуальных действующих лиц, взаимодействующих друг с другом в ситуации, которая обладает по меньшей мере физическим аспектом или находится в некоторой среде действующих лиц, мотивации которых определяются тенденцией к “оптимизации” удовлетворения”, а их отношение к ситуации, включая отношение друг к другу, определяется и опосредуется системой общепринятых символов, являющихся элементами культуры.

Понимаемая таким образом социальная система является всего лишь одним из трех аспектов сложной структуры конкретной системы действия. Два других аспекта представляют собой системы личности отдельных действующих лиц и культурную систему, на основе которой строится их действие. Каждая из этих систем должна рассматриваться как независимая ось организации элементов системы действия в том смысле, что ни одна из них не может быть сведена к другой или к их комбинации. Каждая из систем необходимо предполагает существование других, ибо без личностей и культуры не может быть социальной системы. Но эти взаимозависимость и взаимопроникновение существенным образом отличаются от сводимости, которая означает, что важные свойства и процессы одного класса систем могут быть теоретически выведены из теоретического знания об одной или двух других системах. Система координат действия является общей для всех трех, благодаря чему между ними оказываются возможными определенные трансформации. Но на принятом здесь теоретическом уровне эти системы не могут быть объединены в одну, хотя это может быть допустимо на каком-то другом теоретическом уровне.

Можно придти к тому же, утверждая, что на современном уровне теоретической систематизации наше динамическое знание о процессах действия весьма фрагментарно. Поэтому мы вынуждены пользоваться типами эмпирической системы, описательно представленными в понятиях системы координат в качестве необходимой точки отсчета. В соответствии с этой позицией мы понимаем динамические процессы, рассматривая их как “механизмы”, влияющие на “функционирование” системы. Описательное представление эмпирической системы должно быть осуществлено под углом зрения “структурных” категорий, которым соответствуют определенные мотивационные образования, необходимые для того, чтобы создать пригодное знание о механизмах.

Прежде чем приступить к дальнейшему обсуждению широких методологических проблем анализа систем действия, особенно социальной системы, было бы целесообразно остановиться вообще. В самом общем смысле система потребностей-установок индивидуального действующего лица, по-видимому, состоит из двух первичных, или элементарных, аспектов, которые можно назвать аспектом “удовлетворения” и аспектом “ориентации”. Первый из них относится к содержанию взаимообмена действующего лица с миром объектов, к тому, что он получает из этого взаимодействия, и к тому, что это “стоит” для него. Второй аспект относится к тому, каково его отношение к миру объектов, к типам или способам, с помощью которых организуется его отношение к этому миру.

Выделяя аспект отношения, мы можем рассмотреть первый аспект как “катектическую” ориентацию, которая придает значимость отношению “Я” к рассматриваемому объекту или объектам при поддержании баланса удовлетворения — неудовлетворения его личности. С другой стороны, наиболее элементарной и фундаментальной категорией “ориентации”, по-видимому, является когнитивность, которая в самом широком смысле может трактоваться как определение соответствующих аспектов ситуации в их отношении к интересам действующего лица. Это — когнитивный аспект ориентации, или познавательное схематизирование, по Толмену. Оба эти аспекта должны быть представлены в чем-то, что может рассматриваться как единица системы действия, как элементарное действие (unit act).

Но действия не бывают единичными и дискретными, они организованы в системы. Этот момент даже на самом элементарном системном уровне заставляет рассматривать компонент “системной интеграции”. С точки зрения системы координат действия эта интеграция является упорядочением возможностей ориентации при помощи отбора. Потребности удовлетворения направлены на альтернативные объекты, имеющиеся в ситуации. Познавательное схематизирование сталкивается с альтернативой суждения или интерпретации относительно того, чем объект является или что он значит. По отношению к этим альтернативам должен существовать определенный порядок выбора. Этот процесс может быть назван оцениванием. Следовательно, существует оценочный аспект в любой конкретной ориентации действия. Самые элементарные компоненты любой системы действия могут быть сведены к действующему лицу и его ситуации. Что касается действующего лица, то наши интересы будут сосредоточены на когнитивном, катектическом и оценочном видах ориентации; в ситуации будут выделены объекты и их классы.

Элементы действия на самом широком уровне распространяются по категориям трех основных видов мотивационной орентации. Все три вида подразумеваются в структуре того, что названо ожиданием. Кроме катектических интересов, когнитивного определения ситуации и оценочного отбора в ожидание входит временной аспект ориентации относительно будущего развития системы “действующее лицо — ситуация” и памяти о прошлых действиях. Ориентация в ситуации обладает некоторой структурой, т.е. она соотнесена со своими стандартами развития. Действующее лицо делает “вклад” в определенные возможности развития. Для него важно, как они осуществляются, поскольку одни возможности должны быть реализованы скорее, чем другие.

Эта временная характеристика отношения действующего лица к развитию ситуации может быть расположена на оси активность — пассивность. На одном полюсе действующее лицо может просто “ожидать развития” и не предпринимать никаких активных действий относительно него. В другом случае оно может активно пытаться контролировать ситуацию в соответствии со своими желаниями или интересами. Будущее состояние системы “действующее лицо — ситуация”, в которой действующее лицо занимает пассивную позицию, можно назвать предвосхищением. То же состояние системы в случае активного вмешательства (включая сюда предотвращение нежелательных событий) может быть названо целью. Целенаправленность действия, как мы увидим, в частности, при обсуждении нормативной ориентации, является основным свойством всех систем действия. Однако с аналитической точки зрения эта целенаправленность кажется стоящей на более низком уровне по сравнению с понятием ориентации. Оба типа должны быть четко отделены от понятия “стимул — “реакция”, поскольку в нем нет явной ориентации на будущее развитие ситуации. Стимулы можно рассматривать как непосредственно данные, не занимаясь теоретическим анализом.

Основное понятие “инструментального” аспекта действия может употребляться только в случаях, когда действие позитивно целенаправлено. В этом понятии формулируются соображения относительно ситуации и отношения к ней действующего лица, открытые перед ним альтернативы и их возможные последствия, которые имеют значение для достижения цели.

Коротко остановимся на исходной структуре “удовлетворение потребностей”. Конечно, общая теория действия в конце концов должна прийти к решению вопроса о единстве или качественной множественности исходных генетически данных потребностей, их классификации и организации. В частности, в работе, касающейся социальной системы на уровне теории действия, в высшей степени целесообразно тщательно рассмотреть принцип экономии в таких противоречивых сферах. Необходимо допустить, однако, крайнюю поляризацию той структуры потребностей, которая объединяется в понятии баланса удовлетворения — неудовлетворения и которая имеет свои производные в антитезе притяжение — отталкивание. Помимо сказанного выше и определенных общих положений об отношениях между удовлетворением потребностей и другими аспектами действия нет необходимости, по-видимому, переходить к весьма общим понятиям.

Основная причина этого состоит в том, что в своей значимости для социологии форме мотивации выступают перед нами как организованные на уровне личности, т.е. мы имеем дело с более конкретными структурами, понимаемыми как продукты взимодействия генетически данных компонентов-потребностей с социальным опытом. Именно единообразие на этом уровне и является эмпирически значимым для социологических проблем. Для того чтобы пользоваться знанием об этом единообразии, вовсе не обязательно вскрывать генетические и опытные компоненты. Главное исключение здесь возникает в связи с проблемами пределов социальной вариабельности в структуре социальных систем, которые могут быть заданы биологической организацией соответствующей популяции. Конечно, при возникновении подобных проблем необходимо мобилизовать весь наличный материал, чтобы сформулировать суждение относительно более специфических потребностей удовлетворения.

Проблема, связанная с этим, относится не только к потребностям удовлетворения, но и к способностям. Любой эмпирический анализ действия предполагает биологически заданные способности. Нам известно, что между индивидами они распределены в высшей степени дифференцированно. Но с точки зрения самых общих теоретических целей здесь может быть применен тот же принцип экономии. Обоснованность данной процедуры подтверждена знанием того, что индивидуальные различия, вероятно, более важны, чем различия между большими популяциями, а потому маловероятно, чтобы наиболее важные различия крупных социальных систем обусловливались прежде всего биологическими различиями в способностях населения. Для большинства социологических задач влияние генов и жизненного опыта можно учесть, не выделяя их в виде самостоятельных факторов.

Было отмечено, что самая элементарная ориентация действия у животных предполагает наличие знаков, являющихся по крайней мере началом символизации. Это внутреннее присуще понятию ожидания, включающему определенное “отвлечение” от частностей непосредственно существующей стимулирующей ситуации. Без знаков весь ориентационный аспект действия был бы бессмысленным, включая понятие “селекция” и лежащие в его основе “альтернативы”. На уровне человека сделан определенный шаг от знаковой ориентации к подлинной символизации. Это — необходимое условие для возникновения культуры.

В основной схеме действия символизация включена как в когнитивную ориентацию, так и в понятие оценивания. Дальнейшая разработка роли и структуры систем символов и действия связана с рассмотрением дифференциации, обусловленной различными аспектами системы действия и аспектом признания и его отношением к коммуникации и культуре. Прежде всего нужно иметь в виду последнее.

Как бы ни были важны неврологические предпосылки, по-видимому, невозможно, чтобы истинная символизация, в отличие от использования знаков, могла возникнуть и функционировать без взаимодействия действующих лиц и чтобы отдельное действующее лицо могло усваивать символические системы только посредством взаимодействия с социальными объектами. По меньшей мере симптоматично, что этот факт хорошо увязывается с элементом “двойного совпадения” в процессе взаимодействия. В классических ситуациях, когда животное обучается, оно имеет альтернативы для выбора и развертывает ожидания, которые могут стать “спусковым крючком” посредством знаков или “ключей”. Но знак — часть ситуации, которая является стабильной независимо от того, что делает животное; единственная “проблема”, стоящая перед ним, сводится к умению правильно интерпретировать эту ситуацию... Но в социальном взаимодействии возможные реакции “другого” могут приобретать значительный размах, выбор внутри которого зависит от действия “Я”. Итак, для того чтобы процесс взаимодействия оформился структурно, смысл знака должен быть еще более абстрагирован от частностей ситуации. Это значит, что смысл знаков должен остаться постоянным для весьма широкой совокупности обстоятельств, которая охватывает область альтернатив не только действия “Я”, но и “другого”, а также возможные перемены и комбинации отношений между ними.