Позитивизм и его роль как методологического базиса наук на определенной ступени развития научного познания

/Корнилова Т.В., Смирнов С.Д. Методологические основы психологии. С._Пб., Питер, 2006, с.42-46/.

Как уже отмечалось в первой главе, философия позитивизма (О. Конт, Г. Спенсер и др.) и особенно его разновидность «сциентизм» (сайен-тизм) строились на том постулате, что научное знание и есть высшая форма человеческого знания, выполняющая мировоззренческую фун­кцию, т. е. представляет собой знание философское. Подлинное, т. е. позитивное, знание может быть получено только в рамках отдельных специальных наук.

Из этих специальных наук, по Спенсеру, психология уникально вы­деляется сочетанием ассоциаций между внешними и внутренними факторами, в то время как для остальных наук важны либо внешние факторы (естественные науки), либо внутренние (философия и гума­нитарные науки).

Наука как логика исчисления высказываний — высказываний о фак­тах — должна была заменить, с точки зрения позитивистов, собственно философию и в ее рамках — теорию познания. При этом утверждалось, что наука не нуждается в философских основах, самим же философ­ским проблемам отводилась роль «метафизических».

Такое неадекватное преувеличение роли науки в человеческой жизни сыграло тем не менее положительную роль в развитии исследований са­мой науки, в изучении закономерностей и факторов роста научного зна­ния (философия науки — Ч. Моррис, П. Бриджмен; неопозитивизм, логический позитивизм — Ф. Франк, Р. Карнап, Г. Фейгель и др.; логический эмпиризм, философия логического анализа — Б. Рассел и др., логический атомизм — Л. Витгенштейн).

Позитивизм — направление философской мысли, переоценивающее роль непосредственного опыта, требующее прямой эмпирической про­верки каждого отдельного утверждения и принижающее роль теоре­тического знания (особенно философского).

С точки зрения ортодоксального позитивизма наука не объясняет, а лишь описывает явления и отвечает не на вопрос «почему?», а на вопрос «как?». Критерием истинности выступает опыт, узко понимае­мый как совокупность чувственных переживаний. Эмпиризм и исчис­ление логики высказываний являются для позитивизма основными критериями научного знания.

Для любой разновидности эмпиризма как единственной методоло­гической платформы научного познания стали характерны:

• абсолютизация роли эмпирических данных, их сбора и описания;

• недооценка теории. Задача науки — описание и предсказание, но не объяснение фактов;

• однонаправленная зависимость теории от эмпирии (эмпирия за­дает теорию, но сама от нее не зависит);

• процедура верификации (доказательство, подтверждение истин­ности), которая осуществляется путем проверки гипотез на фак­тическую истинность или соответствие данным чистого опыта (а не практики в широком смысле) и должна быть осуществима в отношении любого отдельного логического утверждения;

• утверждение внеисторичности познания как некоторой естествен­ной способности человека. Такое понимание эмпиризма как ак­центуации методологической позиции не следует смешивать с за­кономерной для научного познания ориентировкой на получение
опытных данных и их рациональный, в том числе и теоретический, анализ.

Возникший в XX в. неопозитивизм проставил акцент на роли зна-ково-теоретических средств научного мышления (прежде всего язы­ка), отношениях теоретического аппарата и эмпирического базиса, функции математизации и формализации знания.

Неопозитивизм — в узком смысле слова логический позитивизм 30-х гг. XX в. (или «третий позитивизм»); в широком смысле — все позитивистские течения 1920-1960-х гг.

Основным средством описания и анализа научного знания в неопо­зитивизме становится аппарат математической логики. Чувственно воспринимаемые факты были заменены протокольными предложени­ями. Особое значение придается логическому анализу языков науки и демонстрации зависимости способов рассмотрения действительности от типа используемого языка. При этом с конца 1930-х гг. наряду с анализом синтаксиса языка (его внутренней структуры) начинает раз­виваться анализ семантики языка (семиотики), затрагивающий соот­ношение слова с реальностью, а не только с чувственными пережива­ниями (чистым опытом). До того значения в духе операционализма сводились к способам их эмпирической проверки.

Сильное влияние идей Д. Юма в неопозитивизме отразилось в по­нимании этого течения как соединения его идеи агностицизма с мето­дологией математической логики [Философская энциклопедия, 1967, т. 4, с. 48]. Влияние Э. Маха (1838-1916), австрийского физика и фи­лософа-идеалиста, который противопоставил кантовскому пониманию релятивистское понимание априорных форм познания, отражающее их субъективное происхождение, проявилось в понимании «нейтраль­ности» эмпирического материала науки как невозможности отнесения научных фактов к миру объективного или субъективного. Опытные факты получили название «переживаний» в терминологии Р. Карна-па (1891-1970), ведущего немецко-американского философа и логика, опиравшегося на идеи австрийского философа и логика Л. Витгенш­тейна (1889-1951)[21] и английского философа, логика и социолога Б. Рас­села. Карнаи был одним из участников знаменитого Венского кружка[22]², в рамках которого разработаны основные идеи логического позити­визма.

Доверие к содержанию ощущений как непосредственно данному опыту исключило вопросы об отношении знания к внешнему миру и возникновению чувственных ощущений у субъекта. При этом крити­ческому анализу с рационалистических позиций в неопозитивизме подвергались феноменология, экзистенциализм, интуитивизм А. Берг­сона, неосхоластика. Б. Рассел (1872-1970), сблизившийся с неопо­зитивистами в своих воззрениях в 1920-1930-е гг., а также ряд других ведущих философов этого направления, будучи атеистами, резко вы­ступали против религиозного иррационализма и агностицизма.

Отрицание агностицизма неопозитивисты обосновывали толковани­ем познания как разработки последовательности операций по переводу чувственных данных в знаковую форму, установлением формальных со­отношений между оформленными таким образом высказываниями (вместо теории) и дедуктивным выведением предсказаний из сфор­мированной системы, а также изменением самих формальных систем при обнаружении в них противоречий или несоответствия опытным данным.

Ведущим для неопозитивистской методологии оставался введенный еще в работах Л. Витгенштейна принцип верификации, который пред­полагает установление истинности или ложности научных предложе­ний путем сравнения их с фактами опыта. Различие между значениями И смыслами в научном языке при этом отрицалось. М. Шлик обосно­вал тождество между осмысленностью предложений и их верифици-руемостью, т. е. смысл отождествлялся со способом проверки научно­го утверждения.

Критерий же истины отождествлялся с формальными условиями проверки на истинность, а знание истины — с возможностью предска­зания будущих ощущений субъекта (получаемых в этих условиях) как опытных данных. Причинность стала пониматься именно как предска­зуемость.

Постановка проблемы значений в контексте изучения научного зна­ния потребовала перехода к новой трактовке языка. Совместимость предложений в нем стала выступать столь же сильным критерием истинности, как и опытная проверка высказываний. И здесь логиче­ский позитивизм не был последователен, поскольку значение часто по­нималось как возможность выразить одни знаки посредством других, а не как означение реальности. За такой позицией стояла концепция двух видов истинности. Вводилось различие между фактической истин­ностью (так называемый принцип корреспонденции — согласования предложения и факта) и логической истинностью (так называемая ко-геренция, т. е. взаимосогласованность логических предложений друг с другом).

Требование исчерпывающей верифицируемости каждого осмыслен­ного научного утверждения в неопозитивизме было заменено возмож­ностью его частичной и косвенной подтверждаемости. Для этого пона­добилось наряду с понятием непосредственной верификации (прямая проверка утверждений, формулирующих данные наблюдения и экспе­римента, или утверждений, фиксирующих зависимости между этими данными) ввести понятие косвенной верификации (установление логической связи между косвенно верифицируемыми и прямо верифи­цируемыми утверждениями). Положения научных теорий относятся именно к косвенно верифицируемым утверждениям, поэтому призна­ние правомерности такой процедуры верификации привело к повы­шению статуса самой научной теории, поскольку теоретическая рабо­та приобрела относительную независимость от эмпирии в отсутствие требования пошаговой эмпирической верификации каждого нового ут­верждения или вывода.

Критика позитивизма, включая его поздние разновидности, велась разными методологическими направлениями. Американец У. Куайн (1908-2000), имевший связи с Венским кружком, с позиций логического прагматизма обвинял сторонников позитивизма в недостаточном вни­мании к такому существенному слою научного знания, как система ин­терпретации эмпирических данных, роль которой выполняет именно теория, и справедливо обращал внимание на зависимость самой эмпи­рии от теории. Более развернутая и конструктивная критика позитиви­стской методологии в понимании сущности и развития научного зна­ния осуществлена в работах Т. Куна, К. Поппера, И. Лакатоса, а также в ряде других направлений в философии и науковедении.