Часть вторая. Самолет медленно полз по асфальтированному полю

Самолет медленно полз по асфальтированному полю. Леня выглянул в иллюминатор. Он разглядел за стеклом синее в обрывках облаков небо, клонящиеся от ветра деревья за оградой, яркие рекламы, расцвечивающие бетонно-стеклянную громадину аэропорта. Да, похоже, его родина действительно сильно изменилась за прошедшие годы. Подумать только — красочные баннеры, блестящие иномарки на стоянке, снующие тут и там служащие аэропорта в аккуратной яркой форме. Да и само здание аэропорта изменилось, сколько стекла, света, запутанных переходов, лестниц, его и не узнать. Да это и вовсе не то Шереметьево, из которого он улетал когда-то, наверное, новый терминал построили. Надо же!

Самолет остановился, проводница открыла двери, и толпа пассажиров двинулась к выходу. Леня не спешил, не толкался у дверей, не обгонял других по дороге к паспортному контролю. Казалось, он специально тянул время, не решаясь окончательно ступить на родную землю. Тем не менее таможня была пройдена, багаж получен, и Макеев, скрывая неуверенность, спустился на эскалаторе и вышел через прозрачные пластиковые воротца в зал ожидания.

За воротцами столпились встречающие, и Леня вновь не смог сдержать удивления — так изменился вид его бывших соотечественников за прошедшее время. Когда-то розовая дутая куртка его модной матери выглядела в серой унылой толпе совков чуть ли не вызовом общественному строю. Теперь же явно никого нельзя было удивить не то что розовой, а серо-буро-малиновой в крапинку курткой. Толпа пестрела разноцветными ветровками, кепками, футболками, плащами, в общем, почти ничем не отличалась от ставшей привычной американской толпы. Леонид все еще удивленно озирался по сторонам, когда откуда-то сбоку прозвучал знакомый голос:

— Леня!

Он дернулся от неожиданности и резко обернулся. Алексей стоял у ряда оранжевых пластиковых кресел и махал ему рукой. В сутолоке аэропорта, среди снующей туда-сюда малопривлекательной толпы, Алеша стоял спокойно и величественно, ни дать ни взять беломраморный Давид Микеланджело. Горделивая осанка, спокойная грация движений словно ударили Леню по глазам. Направляясь к нему, Леонид напряженно вглядывался в брата, старался вобрать в себя малейшие черты, случайные движения, мимику. «Нужно же мне понять, подойдет ли он на роль, прежде чем я заговорю об этом», — оправдался перед самим собой Леня.

Брат, конечно, изменился за время, что они не виделись. Возмужал, стал чуть выше и шире в плечах, но, кажется, не утратил юношеской подвижности, гибкости и легкости. Движения его казались точны, ловки и исполнены природной животной грации. Золотистые волосы не потускнели от седины, лишь острижены были чуть короче, открывая сзади высокую крепкую шею. Он махал Лене рукой и улыбался открытой радостной улыбкой, и было во всем его облике — молодого, сильного и здорового мужчины — что-то от того озорного и смешливого мальчишки. Только подойдя совсем близко, Леня разглядел тонкие лучики едва заметных морщинок у глаз Алеши. «Вылитый Джереми! — осознал Макеев. — Даже лучше, фактурнее. Черты лица тоньше, интереснее. В общем, очень похож».

— Ну, привет, брат!

Он раскинул руки, чтобы обнять брата, и за секунду до того, как брат коснулся его, испытал мгновенный испуг. Сердце пропустило удар, затем подскочило в груди и с силой бухнулось о ребра. Леонид поспешил сделать шаг навстречу, быстрее дотронуться до Алеши, чтобы совладать с этим неприятным сосущим под ложечкой волнением. Братья быстро обнялись, и Алексей, хлопнув Леню ладонью по спине, махнул рукой в сторону выхода.

— Пошли?

Леня шел следом, все еще не в силах опомниться от этой встречи. Значит, вот как Алеша решил себя вести? Все забыто, заброшено и быльем поросло. Теплая встреча преданных братьев после долгой разлуки. Что ж, ладно, значит, так и будем продолжать. Тем более — теперь было ясно — Алексей подойдет на роль Джека Рассела как никто другой. А значит, в интересах Лени было наладить с братом дружеский контакт.

Через несколько минут они уже неслись по улицам Москвы в новеньком Алешином «Ниссане». Брат скупо рассказывал о своей жизни — продолжает работать в кино, руководит профессиональной командой каскадеров, ребята способные, талантливые, в общем, с группой повезло, грех жаловаться. Маришка — юрист, у нее своя адвокатская контора. Но она сама лучше расскажет.

Леонид невнимательно слушал повествование брата, все это в общих чертах было известно от матери. Он с изумлением подмечал, что Алешка, кажется, был вполне искренен в своей доброжелательности, не прикидывался. Что ж, может, это и правильно? Минуло двадцать лет, прошлое давно забыто, у каждого из них другая жизнь… Какое теперь имеет значение, кто кого предал в те далекие годы. В самом деле, может быть, можно простить и забыть предательство?

— Что-то я разболтался, — с улыбкой обернулся к нему Алеша. — Ты давай расскажи про себя! Как там у вас на Голивудщине? С Вуди Алленом давно бухал?

Леонид натужно усмехнулся. Все тот же мальчишка, вечно паясничает и балагурит. Просто дежавю какое-то!

— Ты зачем прилетел-то? В гости или дело есть? — не отставал Алексей.

— Давай потом, — устало сказал Леня. — Я что-то туплю с дороги. Отоспаться бы надо…

— Тьфу, вот я дебил! — хлопнул себя по лбу Алеша. — Все, молчу как рыба об лед. Отдыхай, расслабляйся!

Машина катила по улицам, и Леня, отвернувшись от брата, машинально отмечал про себя новые здания, неоновые вывески ресторанов и магазинов, красочные витрины, совершенно такие же, как где-нибудь в Лос-Анджелесе, протянутые над проспектами рекламные растяжки, высоченные билборды, заново отстроенные дороги и огромное количество снующих вокруг автомобилей. Странно и неспокойно было ему в этом новом, почти незнакомом городе с этим вдруг оказавшимся точно таким же, как раньше, человеком.

* * *

«Ниссан» пролетел по набережной Москвы-реки, свернул в знакомую подворотню и остановился во дворе. Леонид вышел из машины, огляделся по сторонам. Старые липы с запыленными листьями все так же затеняли детскую площадку в центре двора. Только вместо ржавой горки и скрипучих качелей здесь установили разноцветную пластиковую конструкцию со множеством лесенок. Рябину у подъезда срубили, на ее месте теперь рос куст боярышника. На скамейке, как и много лет назад, восседали благообразные старушки, только, наверно, дочери тех, прежних. Круто сбегавшую вниз, к подъезду, дорожку расширили, снабдили перилами. Должно быть, бабулькам зимой больше не приходится корячиться на ней, рискуя свернуть себе шеи. И даже запах был тот же — старого дома, прибитой пыли и липовых листьев. Запах детства.

Алеша распахнул перед ним тяжелую дверь подъезда, знакомо скрипнувшую «Гдееее?», и Леня, едва сдерживая свербившее в груди тоскливое чувство, ступил на заплеванную лестницу.

— Как Васнецовы? — спросил он, кивнув на дверь квартиры в первом этаже.

— А, здесь теперь офис, — махнул рукой Алеша. — Половины старых жильцов уже нет, тут же нынче элитный район. Но мы держимся, и Варакины, и Головлевы с пятого. В общем, увидишь.

Старый лифт, натужно взвыв, поднял их на этаж, и Алеша уверенно надавил на дверной звонок. Леонид чувствовал, как бешено стучит в груди сердце. Пожалуй, он переоценил себя — все эти свидания с прошлым тяжеловаты оказались для немолодого продюсера.

Дверь распахнулась, и голос Марианны пропел:

— Привеееет!

Алеша отступил в сторону, и на Леню глянули знакомые веселые кругло-карие глаза. Марианна — подтянутая моложавая женщина в элегантном брючном костюме, с тщательно уложенной короткой стрижкой — широко ему улыбнулась, словно прибывшему погостить дорогому родственнику. «Да что они, сговорились, что ли?» — досадовал про себя Леня. Кажется, легче было бы пережить это возвращение к истокам, если бы домочадцы упорно не делали вид, что между ними в прошлом не было никаких размолвок и взаимных обид.

Он шагнул вперед, целомудренно коснулся губами ее щеки и заметил все-таки, как нервно дрогнули ресницы и сжались губы выдержанной и неприступной бизнес-леди. Что ж, хотя бы тут не все так гладко и отлакированно. Марианна, значит, не забыла…

По коридору уже спешила мать. Подлетела, повисла на шее, причитая в своей вечной восторженной манере. Затем едва успевшего раздеться Леонида повели на обязательную церемонию представления бабке.

Валентина Васильевна, сморщенная, почти слепая, с достоинством возлежала в своей спальне, словно вдовствующая королева, принимая посетителей. Лариса, подхватив Леонида под руку, подтащила его к кровати и прощебетала:

— Мамочка, посмотри, кто приехал!

Валентина Васильевна нашарила на столике очки с толстенными стеклами, водрузила их на нос и, щурясь, вгляделась в застывшего перед ней Леонида.

— Ленька, что ли? — недоверчиво спросила она.

— Ну, конечно, мам, — радостно закивала Лара.

— Подойди! — благосклонно произнесла Валентина Васильевна.

Леонид подошел ближе и быстро коснулся губами лба старухи.

— Ну что там, Америка твоя, когда бомбу на нас сбросит? — цепко ухватила его за запястье костлявой рукой старуха. — А? Отвечай!

— Бабуль, ты что? Какая бомба? — опешил Леня.

— Атомная, какая же еще. Ты из меня дуру-то не делай, — завелась старуха. — Я все ваши бандитские планы знаю…

— Бабушка, Леня тебе все про бомбу позже расскажет, дай ему хоть перекусить с дороги, — заверил старуху заглянувший в комнату Алеша и шепнул брату: — Не обращай внимания, она в последние годы того, — он незаметно покрутил пальцами у виска. — Ей все войны мерещатся. То бумажек настрижет и окна крест-накрест заклеивает, то сухарей насушит и зашивает в подушки. Так что мы тут в вечном осадном положении живем, — хохотнул он.

— Мужчины, я долго вас ждать буду? — крикнула из гостиной Марианна. — Стол накрыт давно, прошу!

— Теперь иди жрать, пожалуйста, — с шутливым поклоном пригласил Алеша. — Маришка там чего-то расстаралась сегодня. Обычно она нас не балует — все на работе.

— Я сейчас, — кивнул Леня. — Только умоюсь.

Он заперся в ванной и с облегчением перевел дыхание. Проклятье, словно в кунсткамеру попал! Как будто и не было этих двадцати лет. Оказывается, пока он бился там, в Америке, боролся за право есть, пить, дышать, существовать, у них тут все шло своим чередом. Простились со старшим братом и зажили долго и счастливо.

Дрожащими пальцами Леонид нашарил в кармане пиджака пластинку обезболивающих таблеток, бросил в рот две штуки и запил виски из фляжки.

Торжественный семейный обед прошел довольно непринужденно. После приема таблеток Леонид слегка успокоился и больше не дергался от всплывающих в голове непрошеных воспоминаний. Марианна не слишком умело изображала радушную хозяйку, по всем движениям заметно было, что ей привычнее командовать в офисе, чем за столом. Алексей с аппетитом поглощал предлагаемые женой кушанья, рассказывал о новостях на работе, шутил, балагурил. В общем, вел себя так, словно присутствие брата ничего не изменило в обычном домашнем распорядке. «Придуривается? — гадал Макеев. — Или ему действительно все равно? Кто бы мог подумать, что из Алешки получится такой непробиваемый здоровяк? Никакие тени прошлого его ничуть не беспокоят».

Лариса пребывала в растрепанных чувствах, поминутно смахивала слезу и прикладывалась к рюмке с домашней наливкой из бабушкиных запасов. К концу обеда она окончательно размякла, уселась на диван между братьями, притянула к своей груди обе головы — светлую и темную — и принялась причитать:

— Мальчики, кровиночки мои родные. Наконец-то мы дома, все вместе…

— Шарикову больше не наливать, — покачал головой Алеша и, подхватив мать под руки, повел ее из гостиной, бросив на ходу: — Извини, Лень, я сейчас. Уложу деточку баиньки.

Марианна и Леонид остались в гостиной вдвоем. Макеев, расположившись на диване, искоса наблюдал за бывшей любовницей. Женщина явно чувствовала себя не в своей тарелке, нервно постукивая ложечкой по тонкостенной кофейной чашке. Леня спрятал самодовольную улыбку и спросил участливо:

— Ну как ты тут, Мариш?

— Ммм?

Она быстро вскинула голову, улыбнулась профессиональной, ничего не выражающей улыбкой, но в глубине темных глаз он успел заметить что-то знакомое, манящее, что-то из того, давнего времени.

— Прекрасно. Все прекрасно, — сообщила Марианна. — У меня своя фирма… Ну, Алексей тебе говорил. Я много работаю, редко бываю дома, к сожалению. Но ведь муж часто в разъездах, так что…

— Да-да, — с пониманием покивал Леонид. — Тем более что проблема, с кем детей оставить, не стоит…

— М-да, детей у нас нет, — невесело констатировала Марианна.

— Почему, Мариш? — проникновенно спросил Макеев.

— Да как-то не сложилось. — Она встала из-за стола, взяла с тумбочки сигареты и закурила.

Леня вспомнил, что в былые времена бабка, едва почуяв запах табачного дыма, устраивала выволочку всей семье. Сейчас Марианна курила прямо в гостиной, не потрудившись открыть окно. Что ж, сразу видно, кто теперь в доме хозяйка.

— Понимаешь, — продолжала женщина, потупившись, — сначала казалось, что мы еще слишком молодые, хотелось гулять, развлекаться. Потом… Ты знаешь, наверно, что в стране творилось в девяностые… В кино было совсем глухо, мы без денег сидели. А Лешка… Одни шутки-прибаутки, а что завтра жрать будем, неизвестно. Тогда я и решила собственное дело открыть. Ну и сам понимаешь, вечные наезды, поиски «крыши», разборки. Тогда бизнес иначе не делался. Какие уж тут дети… А теперь… Я в офисе торчу от зари до зари, Лешка на съемках постоянно. Одним словом, не сложилось, — она криво усмехнулась и развела руками.

«Значит, не очень-то счастливо живут супруги Лазаревы», — отметил про себя Макеев. Что ж, это может сыграть ему на руку. Черт его знает, согласился бы Алешка уехать от обожаемой жены? Что же до Марианны… Леонид не мог не испытывать злорадного удовлетворения. Думала, заменила одного брательника другим, и дело в шляпе? Надо ж было удумать такое — спутаться не с кем-нибудь, а с Лешкой, его родным братом, можно сказать, виновником их расставания… Но бог, как известно, не фраер, всем раздает по заслугам.

Леонид поднялся с дивана, подошел к застывшей у окна Марианне и положил ей руку на плечо.

— Мариш, еще ведь ничего не потеряно, — вкрадчиво начал он. — Ты такая молодая, вся жизнь впереди.

Она недоверчиво хмыкнула, обернулась, глянула ему в глаза и словно обожглась — резко отшатнулась и торопливо бросилась к столу собирать посуду. Леонид молча наблюдал за ее неуверенными, суетливыми движениями.

— А в общем, — взяв себя в руки, почти весело закончила она, — все у нас прекрасно. Жизнь, можно сказать, удалась.

Марианна подхватила стопку грязных тарелок и ушла в кухню.

* * *

Устроили Леонида в его бывшей комнате. Макеев хотел было спросить, кто жил здесь все эти двадцать лет. Неужели создали музей блудного сына и брата? Но подумал, что в этом помещении, наверно, планировалось устроить детскую, и вопросов задавать не стал.

Многое, конечно, изменилось за время его отсутствия. Исчезли выгоревшие зеленые обои, вместо них стены были покрыты ровной бежевой краской. Продавленный диван у стены сменился на новый, обитый темно-коричневой кожей. «Должно быть, Марианну на том, старом диване преследовали эротические кошмары», — едко усмехнулся Леонид. Напротив, у окна, располагался небольшой компьютерный стол. Видимо, эта комната использовалась как кабинет.

Макеев провел ладонью по шершавой поверхности стены над диваном. Здесь когда-то висели его грамоты, наградные листы, а тут, на тумбочке, высились завоеванные кубки. В этой комнате прошло его детство. Здесь он просыпался по утрам, слушая, как внизу скребет метлой о мостовую дворник Назарыч, а в кухне бабушка гремит сковородками. Сюда возвращался после соревнований, молодой, здоровый, сильный, полный надежд. Сюда заглядывал поболтать и посоветоваться со старшим братом Алешка.

Леонид лег на диван и прикрыл глаза, стараясь хоть на миг пробудить в памяти те звуки, запахи, ощущения, на мгновение вернуться в юность. Кажется, еще секунда, и на кухне заверещит радио: «В эфире „Пионерская зорька“». А затем в комнату войдет белокурый мальчишка, присядет на край дивана, потупится, потом дотронется до его плеча крупной, не по росту, вечно исцарапанной рукой и скажет, лукаво заглядывая в глаза:

— Слушай, брат, дело есть…

В дверь постучали. Леонид быстро сел на диване, поморгал, постарался придать лицу отстраненное выражение. Не дождется от него святое семейство проявления ностальгических чувств. Вычеркнули из своей жизни, так и от него нечего ждать сантиментов.

— Да! — отозвался он.

В комнату вошел Алексей.

— Не спишь? Я поговорить хотел.

— Отлично! Присаживайся!

Леонид уступил брату место на диване, сам же прошелся по комнате, помедлил несколько секунд у окна. На улице уже стемнело, двор опустел. Листья старых лип едва слышно шелестели где-то внизу, в темноте. Кажется, наступил благоприятный момент для разговора. Макеев искоса посмотрел на Алексея и понял, что брат ждет объяснений этого неожиданного визита. Что ж, нужно начинать. На мгновение он ощутил холод под левой лопаткой. Всего-то несколько слов — и решится его судьба. Нужно собраться, говорить четко, точно и убедительно. А главное, не выдать, что Алексей — его последняя соломинка. Нет-нет, он приехал облагодетельствовать брата, предложить ему головокружительную роль в Голливуде. О собственном шатком положении лучше умолчать, эта информация явно будет лишней.

— Слушай, ты ведь знаешь, чем я в Америке занимаюсь? — осторожно начал Леонид.

— Угу, — подтвердил Алексей.

— Продюсированием фильмов, — на всякий случай уточнил Макеев. — Боевиков, детективов… Экшн, в общем. Ты знаешь, что такое экшн?

— Представь себе, знаю, — с иронией ответил Алеша. — Что ты мнешься? Давай сразу к делу.

«К делу! — ощерился Леонид. — Ладно, перейдем к делу. Посмотрим, как ты завизжишь от восторга».

— Да, в общем, хочу предложить тебе главную роль в одном проекте, — небрежно бросил он, глядя куда-то поверх головы Алексея.

— Ничего себе, — присвистнул брат. — Погоди, я не понял, там дублировать кого-то надо? Трюки выполнить?

— Да нет, — покачал головой Макеев. — Именно что главная роль в крупном детективном сериале. Как тебе такое предложение?

Алеша недоуменно передернул плечами.

— Да, честно говоря, странно как-то. Я ведь не актер. Или у вас там, в Голливуде, все тащатся от русских каскадеров?

— Дело в том, что на эту роль уже был выбран актер. Вот он, видишь? — Леонид вытащил из дорожной сумки сделанную на кинопробах фотографию Джереми. — Скажи, похож на тебя?

— Н-да, что-то есть, — неуверенно протянул Лазарев, рассматривая ухмыляющегося Форкса. — Только этот помоложе будет.

— Это неважно, всегда можно загримировать, — быстро ответил Леня и, поймав цепкий взгляд Алексея, тут же осекся.

Нельзя, нельзя выдавать себя, волноваться, уговаривать! Это брат должен трепыхаться.

— В общем, режиссер от этого парня в восторг пришел. Ах, белокурый ангел! — картинно закатил глаза Леня.

— Он педик, что ли? — хохотнул Алеша.

— Кто? Парсонс? Конечно! — не задумываясь, подтвердил Макеев. — Там, в Голливуде, все такие. Короче, вышло так, что Форкс… в общем, не сможет он сыграть. Отказался от съемок в последний момент, понимаешь? Режиссер в истерике, босс в предынфарктном состоянии: делайте, мол, что хотите, только найдите кого-нибудь похожего. Тут я твою кандидатуру и предложил. Они сначала колебались, конечно. Все-таки непрофессиональный актер, еще и русский. Но я их убедил, что никакой шекспировщины в роли нет, а трюковые сцены ты отыграешь в сто раз лучше Форкса. В общем, танцуй, Алешка, они согласились, — с улыбкой закончил Макеев.

— Да-а… — протянул Алексей. — Интересно…

Вид у него был совершенно обалдевший, и Леонид, уверенный в победе, деловито заговорил:

— С документами нужно поторопиться. Билет уже можно заказать, пока визу будем оформлять. Съемки надолго откладывать нельзя, сам понимаешь. Люди серьезные, ждать не любят…

— Погоди, погоди, — Алеша помотал головой, словно не в силах сразу справиться со всей свалившейся информацией. — А ехать-то когда, прямо сейчас, что ли?

— Естественно!

— Э, нет, сейчас не могу, — покачал головой Лазарев.

— Что значит — не могу? Почему? — не поверил своим ушам Леня.

— Да у меня съемки на носу. Контракт через неделю подписываем с одной кинокомпанией, я договорился уже.

— Постой, постой. Ты, может, не совсем понял? — настойчиво потряс его за плечо старший брат. — Какой контракт, какие съемки? Я тебе предлагаю главную роль в американском сериале. В голливудском проекте, въезжаешь?

— Да не могу, ребята на меня рассчитывают. И потом… На хрен мне сдалась эта главная роль?

— Как это — на хрен? — опешил Леонид. — Да это же… Это огромные деньги, тебе такие и не снились. И потом — известность все-таки… Ты здесь двадцать лет в кино, а твоей рожи никто не знает. А там полгода — и ты звезда мировой величины.

— Ну, денег мне и так хватает, не жалуюсь, — заметил Алеша. — А насчет славы… Так мне это никогда не было нужно: ни когда спортом занимался, за известностью не гонялся, ни сейчас. Я дело свое люблю, понимаешь?

— Какое дело? — неприязненно скривился Макеев. — Прыгать, бегать, на руках стоять?

— Именно! — радостно подтвердил Алеша. — Прыгать, бегать, на руках стоять, преодолевать себя. Мне это нравится. Да я мог бы тем же самым в пустом спортзале заниматься, все равно. Так что придется твоим воротилам американским кого-нибудь другого искать на роль, уж извини.

Леня прямо-таки задохнулся от неожиданного ответа. Вот же дебил! Всегда был дебилом, так и не поумнел! Такой шанс одному на тысячу выпадает, а он еще нос воротит.

— Ты больной какой-то, честное слово! — не скрывая досады, брякнул Макеев. — Любой счастлив был бы на твоем месте.

— Ну так пусть любой и снимается, — просто улыбнулся Алеша. — А мне моя жизнь нравится, и менять ее не хочу. Здесь у меня дом, семья, работа, мои ребята, которые на меня рассчитывают. Как я их брошу? Мать, бабка, в конце концов. Да и жена. Как думаешь, рада она будет, если я на неопределенный срок в Штаты свалю? Не, Лень, не выйдет ничего, извини.

Алеша поднялся с дивана и двинулся к выходу, желая показать, что вопрос исчерпан. Леонид не мог до конца поверить, что его единственная надежда, последний шанс исправить свое положение, рухнула. Неужели это все, он может разворачиваться и сию минуту лететь обратно? А это значит, что все пропало! Акула-Гарднер вышибет его под зад коленом, если он не предоставит замену разбившемуся Форксу, да еще и выставит астрономический счет. Это утопит его, а ведь Леня только недавно зажил как человек, так надеялся сделать себе на этом проекте имя.

Нет, нельзя сдаваться просто так. Вся эта болтовня — «я люблю свое дело, мне нравится моя жизнь» — ничего не стоит. Не может быть, чтобы человек был равнодушен к деньгам и славе. Ведь не юродивый же его любезный братец, в конце концов. Что-то за этим кроется, держит его здесь. И нужно обязательно узнать, что это.

— Вот что, — остановил Макеев брата в дверях. — Все-таки подумай еще. Давай будем считать, что это не окончательный твой ответ. Я все равно пробуду здесь еще три недели, так что ты вполне можешь успеть передумать, — натянуто улыбнулся он.

Алексей пожал плечами:

— Договорились. Но вряд ли я передумаю.

— Ладно, еще поговорим, — примирительно сказал Леонид. — Спокойной ночи.

Эту ночь Макеев спал плохо. Сказывалась двенадцатичасовая разница во времени с Америкой. Да и вечерний разговор с братом не добавил спокойствия. Леонид ворочался на диване, снова и снова придумывая, как вынудить Алешу согласиться на его предложение. Дурак! Сам же отталкивает удачу. Нет, нужно во что бы то ни стало уговорить, обмануть, заставить брата. Сам же потом спасибо скажет.

Изредка Леня проваливался в короткий, не приносящий облегчения сон, но, кажется, и тогда его сознание продолжало лихорадочно искать выход из положения. Забыться удалось только под утро, когда за окном уже посветлело и в форточку пахнуло предрассветным холодом.

Он провалился в тяжелый, одурманивающий голову сон. В окружавшем сумраке мелькали разрозненные картинки, видения, обрывки разговоров. Вот, хищно улыбаясь, оскалил свои акульи челюсти Гарднер. Джереми откинул на подушку белокурую голову, отирая тыльной стороной ладони испарину на висках. Или не Джереми, а родной брат Алеша? Да, конечно, это он, лежит навзничь на кровати, снизу вверх глядя на склонившегося над ним Леонида. Нужно сказать что-то, протянуть руку, дотронуться кончиками пальцев до его щеки. Но вдруг откуда ни возьмись появляется Марианна, отпихивает его от кровати и плюхается на ложе рядом с мужем, похабно ухмыляясь.

Макеев проснулся, сел на диване, передергиваясь от охватившего его гадкого чувства. За окном было еще темно, в квартире спали. Где-то там, за дверью, ровно дышал во сне его младший брат, а рядом, обвив его тонкими руками, дремала Марианна. Макеев стиснул зубы, привычным движением нашарил в темноте таблетки. Отличное недорогое средство, гарантирующее спокойный здоровый сон даже в доме, наполненном кошмарами из прошлого. Он откинулся на подушку и прикрыл глаза.

Но выспаться как следует так и не удалось. Едва он успел увидеть себя молодым, подающим надежды спортсменом Леней Макеевым, поднимающимся на пьедестал под восторженные крики толпы, как где-то совсем рядом что-то загрохотало, раздался женский визг, и Леонид подскочил на постели. Он открыл глаза, глубоко вдохнул и тут же закашлялся от плавающего в воздухе едкого удушливого дыма. Из кухни доносились истерические вопли матери:

— Пожар! Пожар! Алеша, спасай! Она снова дом подожгла!

Ей вторили басовитые выкрики Валентины Васильевны:

— Сгинь отсюда, Ларка, не мешай! Я всех их порешу, ни один не уйдет, нечисть фашистская!

Быстро натянув брюки, Леонид выбежал из комнаты. По коридору уже мчался на помощь Алексей. В утренней полутьме Лене неожиданно почудилось, что из глубины квартиры появился прежний восемнадцатилетний Алеша — глаза горят, золотистые пряди волос прилипли ко лбу, тело, сильное и гибкое, движется плавно и легко, без малейшего напряжения. Не обратив на него внимания, брат исчез в задымленной кухне. Следом за ним появилась Марианна, на ходу запахивая короткий полупрозрачный халат. Леня оценивающе взглянул на ее обнаженные, все еще стройные ноги, на видневшуюся в кружевном вырезе высокую грудь. Марианна встретилась с ним глазами, вспыхнула и потупилась.

— Что это тут у вас происходит? — спросил Макеев.

— А, — отмахнулась она. — Бабушка опять партизанит. Не обращай внимания, у нас это часто бывает.

* * *

Через полчаса сложенный Валентиной Васильевной под кухонным столом костерок был потушен, старуха успокоена и уложена в постель. В распахнутые окна квартиры ворвался ветер, унося с собой сизые хлопья дыма. В гостиной Лариса, в замысловатом черном платье с нашитыми стразами, полулежала в кресле, выставив вперед ноги в туфлях на шпильке. Выбившиеся из прически высветленные локоны разметались по спинке кресла.

— Мамочка, успокойся. На, выпей, — Алеша протянул ей рюмку коньяку.

Лариса пригубила и снова томно закатила глаза.

— Ну вот, молодец, — подбодрил ее сын. — А теперь расскажи все по порядку.

— Возвращаюсь я домой, — плаксиво начала Лара.

— Постой, а откуда ты возвращалась в шесть утра? — удивленно поднял брови Леня.

Лариса, возмущенно фыркнув, проигнорировала вопрос.

— Ну ты что, Лень, как с луны свалился, — шепнула ему Марианна. — У нее же бурная личная жизнь.

— В шестьдесят с лишним лет? — охнул Макеев. — Да уж, не стареют душой ветераны.

— Лев Анатольевич довез меня до подъезда, — продолжала мать. — А до квартиры не стал провожать из деликатности. Я вхожу, а тут — огонь, дым, сажа. Господи, я думала, вас уже нет в живых, деточки мои. — Лара снова затряслась от рыданий, не забывая, впрочем, время от времени отпивать из рюмки коньяк.

— Ну что ты, брось, — похлопал ее по руке Алеша. — Нас так просто не возьмешь, верно, Ленька?

Леонид кивнул. Алексей все еще продолжал возиться с матерью, и старший брат, воспользовавшись тем, что второй не видит, осторожно протянул руку и коснулся пальцами ладони сидевшей рядом, на диване, Марианны. Женщина вздрогнула, но не обернулась. Леня видел лишь, как быстро стрельнула она горячими карими глазами в его сторону и тут же отвела взгляд. Ее рука была такой знакомой, он нащупал подушечками пальцев плотный короткий шрам на ладони — когда-то она рассказывала ему, как в детстве разбила руку, упав с велосипеда. Это была рука, принадлежавшая ему по праву. Он скользнул пальцами выше и вдруг наткнулся на гладкое обручальное кольцо. На мгновение резкая вспышка бешеной ненависти заволокла глаза. Как бы там ни было, брат посягнул на его женщину. Все эти годы она была ему женой. Он ложился с ней в постель, накрывал ее своим телом, дотрагивался до нее своими широкими ладонями, его золотая голова покоилась на ее плече… черт!

«У меня здесь семья, жена, — сказал вчера Алеша. — Ей не понравится, если я свалю в Штаты». Гм, ну что ж, посмотрим. Может быть, ей это очень даже понравится. Может, сама с удовольствием распрощается с тобой на неопределенный срок. Посмотрим, так ли уж ты нужен своей драгоценной жене. Или все эти годы ей нужен был кто-то другой, а ты — такой красивый, сильный, идеальный — просто временно занимал вакантное место?

Леонид крепче сжал руку Марианны, и женщина вдруг выдернула ладонь, вскочила с дивана и сказала нервно:

— Нет, так дальше продолжаться не может!

— Ты чего? — удивленно обернулся к ней Алексей.

— А ничего, — со злостью выговорила Марианна. — В один прекрасный день твоя бабка нас всех спалит, вот чего.

— Ну что же я могу сделать? — развел руками Алексей. — Не в дурдом же ее сдавать…

— Неплохая идея, между прочим, — буркнула женщина. — Моя знакомая с работы нашла телефон частной психиатрической клиники, помнишь? Я тебе давала номер два месяца назад. Ты позвонил? Выяснил что-нибудь?

— Виноват. Исправлюсь, товарищ генерал, — шутливо вытянулся в струнку Алеша.

— Хватит паясничать! — с отвращением бросила Марианна.

Лазарев оторопело смотрел на нервно расхаживающую по гостиной жену.

— Чего ты завелась-то? — пожал плечами он. — Хорошо, я позвоню.

— Вот и позвони! Сегодня же!

— Ладно-ладно. Уймись! — примирительно сказал Алеша.

— Мне пора на работу. Я и так опоздала уже!

Марианна быстро вышла из комнаты.

— Сердится? — кивнул брату Макеев.

— А, не обращай внимания, — отмахнулся Алексей. — На нее находит иногда.

— Не понимаю, почему ты разрешаешь ей командовать, — плаксиво пожаловалась Лариса. — В конце концов, это наш дом.

— Началось, — с комическим ужасом закатил глаза Алеша. — Мам, давай я тебя лучше в комнату провожу. Ты же устала, наверно. Один Лев Анатольевич чего стоит, — он со смехом подмигнул брату.

Лара охотно оперлась на руку сына и пошла вслед за ним из комнаты, продолжая жалобно причитать:

— И все-таки твоя жена такая резкая, несдержанная…

«Веселая, однако, жизнь у моего нежно любимого братца, — размышлял Леня. — Мыкается один с тремя истеричными бабами. Любой бы на его месте рвал когти отсюда при первой возможности. А этот пытается меня убедить, что доволен своей жизнью. Что-то, определенно, держит его здесь. Но что?»

Выйдя из комнаты вслед за братом, Леонид наткнулся в коридоре на Марианну. Женщина, уже облаченная в строгий офисный костюм, причесывалась перед зеркалом. Макеев подошел к ней сзади, ткнулся лицом в мягкие пышные волосы, хрипло прошептал:

— И запах все тот же.

В зеркале он видел, как дернулось лицо Марианны, как нервно закусила она губу.

— Оставь меня в покое, ради бога! — резко выдохнула она, оттолкнула Леню, схватила со столика сумку и выскочила за дверь.

Быстро оглянувшись по сторонам и убедившись, что брат все еще в комнате матери, Макеев выбежал за ней. Она ждала лифта на площадке. Увидев Леню, женщина испуганно метнулась в сторону, как подстреленная птица, бросила на него отчаянный взгляд и застучала каблуками по лестнице.

— Постой! Мариша, постой! — крикнул Леня, перегнувшись в лестничный пролет.

— Отстань от меня! — выкрикнула Марианна, не останавливаясь.

Макеев поспешил за ней, нагнал внизу, в подъезде, перехватив за руку. От резкого рывка она подалась назад, резко натолкнулась на него, вскрикнула. Леонид прижал ее к стене, навалился всем телом, не давая вырваться. Женщина часто, прерывисто дышала, отворачивала голову, не желая видеть его лицо, изо всех сил упиралась кулаками в грудь.

— Оставь меня, оставь, — свистящим шепотом выдохнула она. — Зачем ты приехал?

— Я приехал за тобой! — настойчиво сказал Леня.

Ему удалось наконец повернуть к себе ее лицо. Он придвинулся ближе и поцеловал Марианну в приоткрытые губы. И неожиданно она перестала сопротивляться. Тело в мгновение ока стало мягким, обволакивающим, зовущим, руки сомкнулись на его затылке, пальцы скользнули в волосы, губы затрепетали под его губами.

Нет, Марианна не забыла его, теперь было ясно. Значит, кое в чем не сумел его превзойти идеальный братец! Леня скользнул губами к ее уху, шее, чувствуя, как часто колотится сердце женщины под жесткой тканью пиджака.

— Нет! Нет! — простонала вдруг Марианна.

Собрав все силы, она вырвалась из рук Леонида, выскочила из подъезда, на ходу застегивая пиджак, и бросилась к машине. Стоя в дверях, Макеев видел, как захлопнула она за собой дверцу миниатюрного красного «Пежо», повернула ключ в замке зажигания и рванулась с места. Провожая ее глазами, Леонид удовлетворенно усмехался. Эту партию ему удастся выиграть, тут и сомневаться нечего.

Алексей Лазарев гнал синий «Ниссан» по улицам Москвы. Лето в этом году было хмурым, нежарким. От радостно брызгающих фонтанов веяло холодом, столики уличных кафе пустовали, продавцы в киосках с газированной водой и мороженым скучали в отсутствие покупателей. Прохожие кутались в плащи и кофты, раскрывали над головами зонтики. Ему же за поднятыми стеклами автомобиля было тепло и уютно. Все доставляло удовольствие — послушная, маневренная машина, мягкая обивка водительского сиденья, скорость, доносящаяся из динамиков магнитолы музыка. Пожалуй, в этом и заключалась его своеобразная жизненная философия — находить приятное в ничем не примечательных обыденных моментах жизни и не замахиваться на недостижимое. У всех бывают сложности, каждый день случается что-то неприятное. Взять хотя бы сегодняшнюю выходку Валентины Васильевны! Но если зацикливаться на этом, принимать слишком близко к сердцу, пожалуй, тронешься умом. Алексей предпочитал решать проблемы по мере их поступления. Бабка подожгла дом — пожар потушили. Жена потребовала вызвать врача — отлично, он договорился по телефону с секретарем психиатра и теперь ехал на встречу с доктором, некоей Верой Николаевной Богдановой.

Оставалась, правда, проблема с братом. Мужчина притормозил на светофоре, охотно пропустив рвавшийся вперед «Мерседес». Дождь усилился, мелкие капли забарабанили по лобовому стеклу, и он включил «дворники». Когда-то, двадцать лет назад, Леша сознательно отдалился от брата. Тот период в его жизни был тяжелым, и как-то так вышло, что подсознание само собой связало все неприятности с образом Леонида. Единственно верным решением показалось изменить свою жизнь, вычеркнуть из нее все прежнее. Так уж вышло, что в «прежнее» попал и старший брат, былой кумир и наставник. Сейчас, по прошествии лет, Алексей не мог не испытывать легкого чувства вины за свое тогдашнее поведение. В конце концов, это было жестоко и несправедливо, ведь Леня ни в чем не был виноват перед ним. И все-таки… Все-таки зацикливаться на чувстве вины не в его правилах. Да, двадцать лет назад брат возлагал на него надежды, рассчитывал, и уход младшего из спорта был для него ударом. Ну что ж, ничего не поделаешь. Так вышло, и заморачиваться на этом не станет. Мало ли, чьих надежд он в своей жизни не оправдал. Вот и Марианна тоже не в восторге от их семейного союза, что ж теперь, вешаться? Да ладно, лишь бы особенно мозг не проедала, а так жить можно. Жизнь слишком короткая штука, чтобы тратить ее на бессмысленные сожаления и раскаяния. Короткая и легкая, дунь — улетит.

Что же до Лениного предложения… Бог знает, почему Леонид решил, что оно покажется Алеше заманчивым. Он никогда не мечтал об актерской карьере, тем более о переезде в чужую страну. Зачем? У него и здесь есть все, что нужно, а миллионные гонорары, слава, полчища журналистов… Если бы это привлекало его, он бы в свое время не ушел из спорта. Нет, никогда не был любителем прыгать выше головы, изо всех сил рваться к успеху. Если бы речь шла о том, чтобы помочь брату, вытащить его из затруднительного положения, Лешка мог бы скрепя сердце согласиться на эту работу, но ведь Леня объяснил, что за эту возможность дерутся сотни желающих. Значит, никакой острой необходимости в нем нет. К тому же как бы Алексею ни было это неприятно признать, но он немного опасался снова подпасть под влияние, из-под которого с таким трудом когда-то вырвался. Нет уж, к черту! Работа есть, деньги какие-никакие капают, на хлеб с маслом хватает. А суетиться, ни с того ни с сего менять налаженную жизнь ради призрачных перспектив он не охотник, слишком много утомительных телодвижений и мало удовольствия.

Алексей свернул в тихий переулок, припарковал машину у тротуара и вышел на улицу. Дождь хлестал изо всех сил, а Лазарев, разумеется, не захватил из дома зонтик. Мужчина натянул на голову ветровку и, пригибаясь, перебежал на другую сторону улицы, где за черными пиками решетки забора виднелся недавно отремонтированный старинный особняк, в котором располагалась частная психиатрическая клиника «Мед Информ». Он проскочил в проем белых каменных ворот, миновал мощенный брусчаткой аккуратный дворик с красиво засаженной цветами клумбой и поспешил к невысокому, выкрашенному в радостный голубой цвет зданию с белыми колоннами по фасаду и треугольной крышей, на фронтоне которой мокли под дождем обнаженные античные герои.

Отдуваясь и вытирая мокрое лицо, Алеша влетел в здание. Путь преградил плечистый охранник в серой форме.

— Моя фамилия Лазарев, я к доктору Богдановой, — представился Алексей.

Охранник кивнул:

— Второй этаж направо. Проходите, вас ждут.

Он поднялся по ступенькам на второй этаж и оказался в светлом просторном коридоре, толкнул нужную ему обитую темно-красной кожей дверь и оказался в уютной приемной. Напротив стоял стол секретаря, в настоящий момент почему-то пустовавший, у стены — вешалка, с подоконника тянулись ветки цветов. В противоположном конце приемной располагался кабинет психиатра. Алексей неуверенно огляделся по сторонам, ища глазами, к кому бы обратиться. В этот момент дверь открылась, и на пороге появилась… Вера.

На мгновение Алеше показалось, что какая-то неведомая сила, со свойственным ей странным чувством юмора, вдруг, играючи, перебросила его на двадцать лет назад, в холодный летний день 1985 года. Будто бы он, восемнадцатилетний пацан, несся под проливным дождем к любимой девушке. И вот наконец она стоит перед ним, такая красивая, нежная, золотистая, а он, дурак такой, робеет и не может вымолвить ни слова.

Вера, конечно, изменилась. Собранная, строгая, в темно-сером платье из какой-то мягкой струящейся ткани, тяжелые волосы цвета бледного золота собраны в пышный пучок на затылке, ухоженные руки с идеальным маникюром сжимают стопку документов. Лицо сдержанное, спокойное, на губах приветливая улыбка, обращенная к случайному клиенту.

Алеша молчал, и Вера первая заговорила:

— Добрый день! Секретарь на обеде. Проходи… те, пожалуйста.

Он принялся неуклюже стаскивать ветровку, зацепил плечом вешалку, в последний момент поймал ее и установил на место. Вера наблюдала за ним, не меняя выражения лица, так же спокойно и отрешенно. Леша наконец повесил куртку на крючок и пригладил ладонью мокрые от дождя волосы. Врач кивнула, приглашая пройти в кабинет.

Лазарев, все еще не освоившись с этой неожиданной ситуацией, сел на краешек удобного мягкого кресла, Вера устроилась напротив, за массивным письменным столом. Она помедлила немного, перебирая бумаги, помолчала, затем вежливо обратилась к нему:

— Я слушаю.

— Погоди, дай в себя-то прийти, — помотал головой Лазарев. — Это действительно ты?

— Я, — просто кивнула она.

— Ффух, — все еще не мог поверить он. — М-да… А воды тут у вас выпить можно?

— Конечно, пожалуйста!

Вера грациозным движением поднялась из-за стола, прошла к помещавшемуся в углу небольшому шкафчику, достала графин с водой, плеснула в стакан и подала Алеше. Он пригубил и поставил стакан на стол.

— Ну у тебя и выдержка, однако, — выговорил он, с усмешкой глядя на Веру.

— Я знала, что ты… вы придете, — потупившись, объяснила она. — Секретарь записала имя и фамилию.

— А-а, — протянул Алеша. — А я не понял… У тебя другая фамилия…

— Да, я была замужем, — подтвердила Вера.

— Была? — переспросил Алексей.

— Так какая у тебя проблема? — перевела разговор Вера.

— А, проблема, да… Ты извини, я как-то немного растерялся. В общем, проблема с бабушкой, помнишь ее?

Вера коротко кивнула.

— В общем, у нее старческий маразм или что-то в этом роде. Она…

Алеша сбивчиво рассказывал о болезни старухи, не отводя глаз от Веры, любуясь нежным изгибом шеи, словно клонившейся набок под тяжестью бледно-золотого узла волос, разглядывая четкий излом бровей, родинку у губ. Подумать только, эти губы он когда-то целовал, и они отвечали ему. Эти волосы касались его лица. Он даже помнил их запах — нагретой солнцем хвои, речной воды, песка. Стоило, оказывается, один раз увидеть ее, и из памяти тут же выскочили все эти их короткие обжигающие встречи, быстрые взгляды, смешные словечки — все это общее, нежное, чистое, почти детское, что оказалось потом разломано, втоптано в грязь. Ведь сейчас эта женщина могла бы быть его женой… Могла бы, если бы все не повернулось по-другому.

— В общих чертах мне понятно, — кивнула Вера. — Но, конечно, нужно ее осмотреть. В нашу клинику, я думаю, она ехать не захочет…

— Исключено, — покачал головой Алексей.

— В принципе, иногда я выезжаю к пациентам на дом… — произнесла Вера, и в ее тоне Алеша впервые почувствовал неуверенность.

Что это? Неужели и ее, такую сдержанную, спокойную, истинную леди, расшевелила эта их встреча?

— Да, это то, что нужно. Дома она пойдет на контакт, — торопливо согласился он. — Когда ты сможешь приехать? Записать тебе адрес?

— Не надо, я помню, — Вера осеклась и, словно рассердившись на себя, добавила резко: — Я буду завтра в половине седьмого. Устраивает?

— Конечно, — обескураженный ледяным тоном, согласился Алеша.

Вера помедлила, взглянула на него с хорошо разыгранным недоумением, словно не понимая, почему он все еще здесь.

— Это все? — наконец спросила она.

Алексей придвинулся ближе, облокотился на стол, и Вера машинально подалась назад. Он заглянул ей в глаза, снизу вверх, стараясь уловить во взгляде хоть каплю живого человеческого чувства, хоть малейший отголосок их прошлого.

— Как ты живешь? Расскажи! — попросил он. — Мы ведь столько лет не виделись.

Вера неприязненно поморщилась, резко встала из-за стола. С грохотом отъехало к стене черное кресло.

— Профессиональная этика не предполагает ведения личных разговоров с клиентом, — отчеканила она.

— Ничего себе! — Алеша вскочил на ноги, вытянулся и гаркнул: — Йа, йа, майн фюрер.

Против воли, Вера рассмеялась. Этот тихий, звенящий смех, словно тоже выплывший откуда-то из прошлого, сломал висевшее в воздухе напряжение.

— Я серьезно, Алеша, — вдруг мягко сказала она. — Или мы будем общаться как врач и клиент, или я подскажу тебе другого специалиста. Договорились?

— Не надо другого, лучше ты, — ответил Лазарев. — Если я очень постараюсь, может быть, смогу удержаться от дурацких шуток.

— Начни прямо сейчас, — посоветовала Вера. — Значит, завтра в половине седьмого. Счет у секретаря.

— Хорошо. До завтра.

Алеша направился к выходу из кабинета, с порога в последний раз оглянулся на Веру. Женщина стояла у окна и зачем-то деловито переставляла цветочные горшки. На Алексея она больше ни разу не взглянула.

* * *

Он вышел, затворил за собой дверь, попрощался с уже воцарившейся за столом шустрой секретаршей и направился вниз, к машине. Алексей так и не увидел, как Вера после его ухода медленно опустилась на пол, прислонилась спиной к стене и бессильно сжала руками голову.

«Черт возьми, взрослая женщина, а распереживалась, как девчонка!» — корила она саму себя. Ведь знала же, что он придет, сразу все поняла, когда утверждала составленный секретаршей список заявок. Первой мыслью было — направить обратившегося за консультацией Лазарева к одному из многочисленных специалистов принадлежавшей ей клиники. Сама она давно достигла такого статуса, что могла себе позволить рассматривать лично только особо интересные случаи или таких высокопоставленных пациентов, которым нельзя было отказать.

А потом рассердилась на себя — что за непрофессионализм, Вера Николаевна! Отказывать человеку в помощи всего лишь на основании того, что вы с ним когда-то, много лет назад… Да кто об этом сейчас помнит? Он тебя, дурочку, и не узнает наверняка. И думать о тебе забыл, конечно. Забыл еще тогда, сразу же.

И, не удержавшись от искушения встретиться с собственной юностью, не только назначила Лазареву личную консультацию, но и попросила секретаря выставить ему счет по минимальной ставке. Обычно на консультацию профессора Богдановой пациенты записывались за несколько недель, и обходилась она им в три раза дороже, чем прием рядового специалиста ее же клиники.

* * *

Тогда, много лет назад, сначала было очень больно. Почему не звонит, не приходит? Почему не пытается ее вернуть? Правда, она сама прогнала его тогда, у больницы. Но ведь сказала сгоряча, от боли, от невыносимой пустоты внутри. А потом прошло время, боль притупилась, пустота затянулась, а Алеши больше не было.

Что, собственно, было-то потом? Несколько лет упорной, до потемнения в глазах, учебы. Что угодно, лишь бы забыться, отключить память, любезно высвечивающую из темноты новые и новые картинки прошлого. Она, в общем, неплохо держалась, улыбалась, ходила на дискотеки с однокурсниками, даже пару раз целовалась с кем-то в темном углу, за сценой, стараясь подавить отвращение от снующих по телу незнакомых суетливых рук. И только иногда накатывало, подступала к горлу какая-то звериная тоска, да такая, что хотелось скорчиться на полу и завыть, вжавшись головой в колени. В один из таких моментов она все-таки не выдержала, набрала знакомый номер, и старческий голос сказал из трубки:

— Алешу? А он в Сочи уехал, с женой. — И заскрипел подозрительно: — А кто спрашивает?

— Никто, — ответила она и положила трубку.

Действительно, никто, так, картинка из прошлого.

А еще через месяц она собственными глазами убедилась в том, что давно перестала существовать для Алеши. После этого короткого телефонного разговора никак не могла найти себе места, успокоиться и однажды, не выдержав, поехала к его дому. Спрятавшись за кустом сирени, содрогаясь от презрения к самой себе и ненавидя за слабость, увидела-таки ничуть не изменившегося, а, напротив, еще более великолепного, ослепительного, сияющего беззаботной мальчишеской улыбкой Алешу. Он вошел в подворотню под руку с молодой женой, в которой Вера с удивлением узнала Марианну. Вместе они пересекли двор и остановились перед лужей, затем Алеша лихо вскинул жену на руки, а та, заливисто хохоча, ухватилась за его точеную шею.

Веру словно накрыло ледяной волной. В одну секунду перевернулось все мировосприятие. Ее для него просто нет, она перестала существовать. Нужно выжечь из души все надежды и строить свою собственную отдельную жизнь, иначе она просто погибнет, навсегда погрузившись в бесплодные воспоминания и сожаления.

И начала строить. Блестяще окончила институт, осталась на кафедре писать кандидатскую. Через несколько лет была уже известным молодым специалистом с рядом публикаций в зарубежных журналах. А еще через какое-то время весь психиатрический мир говорил о инновационной методике лечения маниакального психоза доктора Богдановой. Да, к тому времени она уже носила эту фамилию.

Странное, почти случайное замужество. Ну как же, все говорили, что хороший парень, так тебя любит, да и пора уж. Она согласилась, и первое время все действительно было хорошо. Потом выяснилось, что с детьми у нее после того случая вряд ли что-то получится. Нет, надежда, конечно, есть, но необходимо долго лечиться, сдавать какие-то бесконечные анализы, валяться по больницам. И муж, хороший парень, сразу как-то поскучнел, начал придираться по мелочам. В общем, через несколько одинаковых безрадостных лет они разбежались.

А дальше снова работа, работа — пациенты, лекарства, больницы. И через какое-то время работы под руководством известного профессора медицины защитила докторскую, а на скопленные деньги открыла свой первый частный кабинет. Дальше — больше. Теперь, к тридцати восьми годам, она — хозяйка собственной психиатрической клиники, одной из самых престижных и дорогих в Европе.

Что же с личной жизнью? Короткие, ни к чему не обязывающие, не оставляющие следа в душе романы. За столько лет научилась, к счастью, держать себя в руках, никому не отдаваться полностью, не пускать в душу. Наверно, поэтому ей и удалось стать таким известным, востребованным в своей сфере специалистом, открыть частную практику, что, не обремененная счастливой личной жизнью, тратила все силы на работу. Кто знает, не обожгись она в юности так сильно, может быть, и не вышло бы из нее специалиста мирового уровня.

И вдруг, после стольких лет, к доктору Вере Николаевне, жесткому, уверенному в себе профессионалу, давно научившемуся отключать все человеческие эмоции, является на прием тот самый человек из прошлого. И Вера Николаевна кусает губы, дрожит и теряет голос, как девчонка.

Она поднялась с пола, одернула юбку, бросила на себя сердитый взгляд в зеркало: «Тоже мне, Наташа Ростова! Возьми себя в руки!» Алеша, судя по всему, остался тем же мальчишкой — безалаберным, безответственным, ненадежным. Все так же порхает, шутит, смеется. Вера же изменилась: она серьезная деловая женщина, и у нее нет времени на вполне заслуженный нервный срыв. Есть работа, пациенты, долг, и распускаться от случайной встречи с прошлым она себе не позволит.

Вера решительно подошла к двери, выглянула и обратилась к секретарше:

— Пожалуйста, Наташа, кто у нас следующий сегодня?

Марианна арендовала офис для своей адвокатской конторы в высотном здании Бизнес-центра. Найдя нужный адрес, Леонид даже присвистнул. Ничего себе, монументальное место выбрала его невестка. Огромная бетонно-стеклянная громадина высилась над оживленным проспектом, зеркальные окна фасада резали глаз отраженной синевой неба. Большая парковка усеяна дорогущими иномарками. Стоять близко от здания было неприятно — казалось, оно вот-вот обрушится на тебя всеми своими плитами, балками и перекрытиями.

Леонид поспешил войти внутрь. В просторном светлом холле, среди пальм в кадках и массивных аквариумов с экзотическими рыбами, помещалась стойка ресепшн. Макеев назвал вышколенной секретарше номер нужного офиса и попросил вызвать Лазареву Марианну Владимировну. Девушка предложила подождать, и он уселся в низкое кресло, обитое такой мягкой кожей, что уже дотрагиваться до нее пальцами было удовольствием. В аквариуме сновали туда-сюда разноцветные рыбины. Леонид машинально наблюдал за ними, кривя губы в усмешке.

Марианна, вероятно, изумится такой настойчивости. Ей, бедняжке, и невдомек, что прийти сюда его попросил ее собственный законный муж. Макеев вспомнил утренний разговор с Алексеем.

— Слушай, можно тебя попросить, — обратился к нему брат. — Заедешь сегодня за Маришкой после работы, а? Прогуляетесь, сходите куда-нибудь… Тебе несложно будет?

Леонид испытующе посмотрел на брата. Что это значит? Что-то заподозрил? Проверяет на моральную устойчивость?

— Нетрудно, конечно, — равнодушно пожал плечами он. — А в чем дело?

— Да понимаешь… — замялся Алеша. — Вечером должна прийти психиатр, бабушку смотреть. А Марианна всегда заводится, когда посторонние в доме… Ну я и подумал, что лучше без нее все это прокрутить.

— Ясно, — осклабился Леонид. — Докторишка-то симпатичная?

Алексей поморщился и отвел глаза.

— Да ну, брось, дело не в этом. Ты не подумай чего…

— Шучу! — Леня хлопнул брата по плечу. — Не беспокойся, мы с твоей супругой найдем чем заняться.

— Ну и прекрасно! — ответил Алеша, даже не обратив внимания на откровенную иронию Макеева.

Что ж, теперь его совесть чиста. Он, можно сказать, намекнул брату на свои намерения, тот же предпочел пропустить это мимо ушей. Пусть теперь пеняет на себя.

На ступеньках белой мраморной лестницы показалась Марианна. Темно-красная узкая юбка до колен обрисовывала ее стройные бедра, приталенный пиджак ловко охватывал тело, волосы обрамляли лицо мягкими волнами. Леонид невольно почувствовал волнение при взгляде на эту красивую, уверенную в себе женщину. «Что бы это значило?» — удивился он самому себе. Ведь когда-то Марианна смертельно надоела ему, и он голову ломал, как от нее избавиться. Теперь же вдруг она снова сделалась притягательной, желанной, необходимой. Не потому ли, что сейчас она принадлежала брату, этому проклятому баловню судьбы?

Марианна чуть помедлила на последней ступеньке, заглянула Лене в глаза. Что-то было в ее лице, какая-то покорность судьбе, обреченность затравленного животного. И Макеев понял, что сегодня она не станет сопротивляться.

* * *

Вера появилась ровно в половине седьмого, как обещала. Алеша к этому времени успел несколько раз высунуться из окна, выглядывая ее во дворе, но все равно пропустил, поэтому вздрогнул от резкого звонка в дверь. В квартире, кроме него и Валентины Васильевны, никого не было. Лариса ускакала на очередное свидание, таинственно попросив не ждать к ужину. Марианну любезно согласился занять Леонид. Неужели они хоть на некоторое время останутся вдвоем, без посторонних?

Алеша открыл дверь. Вера стояла на пороге в легком белом плаще.

— Добрый вечер, — поздоровалась она.

— Привет! Проходи скорее, — засуетился Алексей. — Давай плащ.

Он помог ей раздеться, принял из рук плащ, как бы случайно коснувшись круглого плеча, обтянутого тонкой трикотажной тканью. Втянул носом воздух, пытаясь ощутить знакомый запах волос.

Вера взглянула на себя в зеркало, быстрыми умелыми движениями поправила прическу, платье и вопросительно взглянула на Алешу. Тот, спохватившись, отвел глаза и быстро произнес:

— Идем, я провожу тебя к бабушке.

Они вместе вошли в спальню, где на широкой кровати, среди горы подушек, возлежала старуха.

— Бабуленька, смотри, кто к нам пришел, — ласково начал Алеша. — Это доктор, она тебя просто посмотрит.

— Ты, Алешка, головой ударился, что ли? — грозно спросила Валентина Васильевна, взяла с тумбочки очки, водрузила их на нос и уничтожающим взглядом уставилась на внука. — Ты чего сюсюкаешь, я, по-твоему, совсем из ума выжила, что ли? И доктор твой на кой мне сдался?

Алексей смешался, уставился в пол. Неприятно было, что бабка вздумала отчитывать его при Вере. Женщина вдруг быстро сжала его руку, произнесла едва слышно, одними губами:

— Все нормально, мы разберемся. Иди, Алеша.

От прикосновения теплых пальцев неожиданно сбилось дыхание. Мужчина попытался сильнее сжать ее руку, но Вера уже выдернула ладонь, шагнула к кровати, говоря:

— Здравствуйте, Валентина Васильевна. Извините за неожиданный визит, но мне очень нужна ваша помощь.

Она быстро оглянулась на Алешу, глазами приказывая: «Уходи же!», и тот послушно скрылся в коридоре.

* * *

В ресторане было шумно. На эстраде захлебывался оркестр. Ударник с неуемным энтузиазмом колотил палочками по тарелкам. Дебелая певица, облаченная в узкое синее платье, стонала в микрофон. За соседним столиком гоготала подвыпившая компания.

Леонид с раздражением огляделся вокруг. Все-таки плохо, что он так давно не был в Москве. Совершенно не ориентируется в городе, не знает даже, куда пригласить женщину, на которую имеет виды. Марианна сидела напротив, без аппетита ковыряя вилкой бифштекс. Она изредка бросала на него короткие, выразительные взгляды и тут же опускала глаза. «Кажется, начинать лучше с задушевного разговора, — установил Макеев. — Черт, и, как назло, музыка орет…» Он склонился к женщине через стол, накрыл широкой ладонью ее руку.

— Мариш, что с тобой?

— А что? — быстро вскинулась она.

— Я с первого дня за тобой наблюдаю, — он постарался придать взгляду все возможное тепло и заботу, — и все хочу спросить… Ты счастлива?

Кажется, что-то подобное было в каком-то продюсированном им сериале, так и не продвинувшемся дальше пилотного выпуска. Марианна хмыкнула:

— Лень, ну что за дурацкий вопрос? Как, по-твоему, на него вообще можно ответить?

— А все-таки… — настойчиво продолжал он. — Мне кажется, у вас с Алешей… не все гладко…

Марианна отложила вилку, сжала губы и предложила вдруг:

— Давай лучше потанцуем?

— Конечно! — с готовностью отозвался Леонид.

Они вышли на освещенную разноцветными огоньками площадку перед эстрадой. Руки Марианны взлетели и опустились ему на плечи. Леонид обхватил ее за талию. Он чувствовал горячее дыхание на своей шее, ощущал прикосновение ее груди. Марианна молчала, лишь плавно покачивалась в такт музыке, и Леня не настаивал на продолжении разговора. Все и так складывалось на редкость удачно.

— Здесь так шумно, — шепнул он, почти коснувшись губами ее уха. — Может быть, поедем куда-нибудь в тихое место? Где можно будет поговорить?

— В гостиницу. Снимем номер! — вдруг сверкнула на него темными глазами Марианна.

Леня на мгновение опешил, не ожидая такого резкого поворота событий. Думал, придется уговаривать ее, что-то врать. Все оказалось как-то слишком легко, и он ощутил легкое разочарование.

— Хорошо, конечно, — кивнул Макеев.

* * *

Вера вышла из бабушкиной комнаты спустя полтора часа. Алеша уже устал мерить шагами коридор. Каждую минуту могла вернуться жена, а он так и не успел еще перекинуться с Верой даже парой слов. А если Марианна столкнется с ней… Кто знает, понравится ли ей, что в качестве психиатра к ним будет ходить бывшая невеста ее мужа? Но Марианна не возвращалась. Должно быть, Леня повел ее куда-нибудь в кино или театр. И когда Вера наконец затворила за собой дверь спальни, в квартире еще никого не было.

— Ну как? — спросил Алеша.

— Сейчас все расскажу, — кивнула она. — И лекарства выпишу.

Вера подробно рассказывала ему о состоянии Валентины Васильевны, черкала что-то на специальных бланках, задавала вопросы. Он механически отвечал, не в силах оторвать взгляда от ее зеленых, в коричневую крапинку, немного усталых, затемненных голубоватой тенью глаз, от почти не тронутых помадой губ. Вот она подняла руку, привычным жестом заложила за ухо выбившуюся прядь золотистых волос. Как он мог жить без нее все эти годы?

— Значит, я приду еще раз через четыре дня, договорились? — закончила Вера.

— Да, конечно, — кивнул Алеша.

— Ну тогда до свидания, — Вера прошла в прихожую, сняла с вешалки светлый плащ.

— Ты на машине? — спросил Алексей.

— Да, сейчас позвоню водителю. Он рядом.

— Какая у вас контора-то заботливая, за каждым доктором машину высылает? — присвистнул Лазарев.

— Да, у нас умеют ценить специалистов, — отпарировала Вера.

— Давай я подвезу, — с готовностью вызвался Лазарев.

— Не стоит, — покачала она головой.

— Да ну перестань. Поздно уже. Будет просто невежливо отпустить тебя одну, — настаивал Алеша.

— Ладно, — наконец пожала плечами Вера.

Они спустились во двор и сели в автомобиль. Выехали из плотно уставленного машинами двора, двинулись вверх по набережной, повторяя маршрут, которым шли когда-то, в первый их вечер. То же сиреневое гаснущее небо над Москвой, те же загорающиеся окна в старинных усадебных постройках. Только теперь под каждой рамой жужжит в металлическом ящике кондиционер, а на каждом фасаде пестрят броские вывески. Впереди светится вечерними огнями шпиль высотки, слева неспешно катит волны Яуза. Все то же, только вот время уже иное.

Алеша вел машину, стараясь не отвлекаться от дороги, не смотреть в сторону тихо сидевшей рядом с ним женщины. Только что, когда он дергал ручник, его рука случайно задела ее колени, и в груди что-то гулко стукнуло.

За окном темнело, бежали вдаль по дороге фары проносящихся мимо машин. Впереди показались бетонные опоры моста. Алеша заехал на мост и неожиданно притормозил у обочины. Вера сидела, опустив голову. Ни о чем не спросила, даже глаз не подняла.

— Помнишь? — спросил Лазарев, кивнув за окно.

— Алеша, ты мне обещал, — негромко напомнила Вера.

— Нет, скажи, — не отставал Алексей.

— Я все помню, — устало кивнула женщина. — Поехали, пожалуйста.

Не слушая, Алеша склонился к ней, попытался привлечь Веру к себе. В тесном салоне «Ниссана» было не развернуться. Он неловко сжал ее плечи, ткнулся губами в мягкие волосы, хмелея от близости, от прикосновения гладкой кожи к своей щеке. И снова, как много лет назад, что-то словно надорвалось внутри, и мучительно захотелось прижать эту хрупкую женщину к себе, спрятать от всех, добиться, чтобы она принадлежала ему полностью, безоговорочно. Алексей крепко прижимал Веру к себе, касался губами виска, щеки, не встречая сопротивления. Женщина словно застыла под его руками, будто бы провалилась в глубокий обморок.

— Господи, какое счастье, что я тебя нашел, — выдохнул Лазарев.

И она неожиданно заговорила, очень спокойно, без эмоций:

— Ничего не вернуть, Алеша. Все кончилось еще тогда. Прости.

Богданова ловко вывернулась из его рук, открыла дверцу машины и, прежде чем он успел опомниться, уже спешила куда-то по мосту, едва различимая в хмурых московских сумерках.

Алеша на мгновение задохнулся, словно его неожиданно, вероломно ударили под дых. Ведь казалось, что все сбылось, свершилось, и вдруг… Господи, но нельзя же вечно казнить человека за одну ошибку. Ну да, пускай ужасную, грязную, отвратительную ошибку… Но ведь столько лет прошло, неужели он не мог осознать, измениться?

Находиться здесь, в автомобиле, где все еще сильно чувствовалось ее присутствие, где, казалось, еще витал хвойный запах легких волос, было невыносимо. Алексей выскочил наружу, вдохнул висевший над дорогой смог, заметался, не зная, куда бежать. И вдруг, как тогда, много лет назад, оперся ладонями на широкий гранитный парапет, мощным рывком поднял тело в воздух и застыл на руках над уходящей вниз пропастью.

Марианна набросилась на него еще в лифте отеля. Повисла на шее, довольно ощутимо прикусила мочку уха, прижалась всем телом. Леонид, слегка обескураженный этим неожиданно накатившимся бешеным вихрем, теперь пытался скорее удержать ее, боясь неосторожными движениями распалить женщину еще больше. Цепкие пальцы уже скользнули под куртку и ухватились за пряжку ремня.

— Подожди, по