Запах пионов

Ни в детстве, ни в юности отец её ни разу не похвалил. Хотя училась она всегда хорошо и по дому помогала и, дочерью была

послушной. Он никогда не интересовался её делами, не разговаривал с ней о чём-то серьёзном, ему не интересно было, как она мыслит. Отец ни разу не проверил её дневника, не открыл ни одной её тетрадки, хотя она в тайне надеялась, что однажды он прочитает, написанные ею, школьные сочинения, которые всегда зачитывала перед классом учительница литературы. Отец и в школу на родительские собрания не ходил и не увидел её пред выпускным вечером, когда она в молочного цвета костюмчике с пышной косой, заколотой высоко, как у взрослой, крутилась перед зеркалом. Она не знала, почему отец так к ней относится. Хотя подозревала, что корни этого лежат в каких-то сложных отношениях родителей. Отец часто приходил домой нетрезвым. И в его глубоко посаженных глазах таилась злоба. Такого отца она не то что бы боялась, но у неё надолго портилось настроение и утром не хотелось просыпаться, чувствовать тягостную тишину в доме, видеть молчащих родителей. Потом родители расстались. Она поступила в институт, и здесь впервые, сдавая зачёт по прочитанной научной литературе, поняла, что может быть интересной своими мыслями и выводами для мужчины, человека старшего по возрасту. Она старательно готовилась к каждой консультации в надежде увидеть вновь одобрение в глазах Учителя, спрятанных за толстыми стёклами очков. Потом было прощание и пионы, которые цветут в Сибири только две недели.

Утром она часто просыпалась от запаха пионов. Запах был продолжением сна. В нём двое шли по главной улице города. И он нёс целую охапку этих розовых, покрытых каплями утренней росы, неимоверно сладко пахнущих цветов. Двадцатью минутами раньше она подарила их ему, своему Учителю, потому что вчера закончила институт. Принимая от неё букет, он пошутил, что если женщина дарит цветы мужчине, значит, он стареет. Она не знала что ему ответить, смешалась, и он чутко не допустив неловкой паузы. предложил ей проводить его, так как он возвращался домой с занятий. И они пошли. Вернее, шёл он. Немного склонившись вправо под тяжестью портфеля, несколько выше обычного поднимая ноги, как большинство очень близоруких людей, обыкновенный преподаватель ВУЗА средних лет, с небольшой уже пробившейся плешинкой.

А она? Нет, она не шла. Она плыла. Вернее, парила над этим серым асфальтом, молодая двадцатитрёхлетняя женщина, в сущности, почти ещё девочка: высокая, статная, темноволосая, с глазами в пол лица, а в них восторг, восхищение от происходящего. Навстречу шли прохожие, но она не различала лиц, хотя среди них встречались и знакомые, приветствующие его или её, она не слышала звука шагов, гула проезжающих мимо машин, не ощущала запахов натруженной за июньский день улицы. Они говорили о чём-то несущественном, вспоминали её однокурсников и, казалось, эта прогулка никогда не закончится.

Но вот он остановился на углу улицы и начал прощаться, пожелал ей всего хорошего и пошёл на зелёный свет светофора, унося с собой одурманивающий запах пионов. Улица наполнилась шорохом шагов, гудением автомобилей, незнакомыми лицами, остро запахло отработанным бензином, она резко ощутила боль мозоли, натёртой тесной туфлей.

И всё. Больше ничего не было. Только изредка повторяющийся сон и запах пионов, которые цветут в Сибири всего две июньские недели.