Говорят, что опытные режиссеры знают, когда надо крикнуть, когда — нет. Они повышают голос созна­тельно, а не потому, что терпение лопнуло. Разве это возможно?

Никто никогда не говорит себе: «хочу не сдержаться». Просто не всегда это удается. Хорошего в этом мало. Но если ваш гнев вызван отвратительным, безоб­разным, возмутительным поступком — и не надо сдерживаться. £ уродством мириться нельзя и не следует увещевать, просить и уговаривать, когда надо требовать и наказывать...

Эти разговоры, как и все последующие, восстанов­лены по памяти. Записи, которые я делал после каждой встречи с Леонидовым, пропали во время войны. Но, сколько помнится, и тогда, в 1939—1941 годах, воспро­извести своеобразие речи, интонацию Леонида Мироно­вича было мне не под силу.

— Что вы станете делать, — спросил меня как-то Ле­онид Миронович, — при нарушении дисциплины?

— Все зависит от того, кто, где, когда нарушил ее, от серьезности проступка.

Увильнуть от ответа не удалось.

Ну, допустим, актер на репетиции стал читать га­зету?

Я сделаю замечание.

Леонидов взял газету и предложил сделать замеча­ние ему. Отказаться сыграть этюд с Леонидовым, было невозможно. Собрав всю наличную строгость, я укориз­ненно посмотрел на Леонида Мироновича и стал объяс­нять, что читать газету на репетиции нехорошо. Леони­дов спрятал ее, но тут же достал записную книжку и стал что-то чиркать. Я, как мне кажется, сделал ему за­мечание в более строгой форме. Записная книжка была спрятана, но «нарушать дисциплину» Леонидов не пере­стал. Он ерзал, перемигивался, шептался с воображае­мыми соседями и всячески демонстрировал, что скучает. Я все более повышал голос и даже стукнул кулаком по столу. Все было напрасно. Когда я изнемог от бесплод­ных попыток навести «порядок», Леонидов прервал «этюд».

Нет, так у вас ничего не выйдет. Так вы мне весь коллектив распустите. Вас извиняет лишь то, что сейчас вы меня стесняетесь. Запомните, в труппе всякого теат­ра есть нахалы и плохо воспитанные люди. Увидев сла­бость режиссера, они садятся ему на голову. Поэтому, на, первое же нарушение порядка надо обрушиться всем своим весом. Надо сразу, в самой резкой и категоричес­кой форме прекратить безобразие. Не допуская возражений и дискуссий, без долгих объяснений надо уда­лить нарушителя с репетиции. На худой конец распечь и испепелить нарушителя так, чтобы он до конца дней сво­их запомнил этот случай. Не беда, если вас сочтут немного сумасшедшим. Важно, что порядок будет установ­лен. А нарушитель, если он не сознательный провокатор, придет извиняться. Актерам далеко не безразлично, с каким режиссером им придется работать. Первое время они по-всякому испытывают режиссера. берут его, как говорится, «на зуб». Надо показать, что и у вас есть зубы и горе тому, кто это забудет. Не упустите только момент!