Not secret anymore

- Да, вот так, Найл! Еще, еще чуть-чуть, ну же, мы уже так близки! Главное, не останавливаться…

- Уже вот-вот, давай, Зейн. Я уже не могу.

- Боже, от вас такой шум, будто у вас недельный сексомарафон, - Томлинсон собственной персоны вышел из лифта и хихикнул, направляясь к нам. Вот уже битый час мы не можем никак затащить этот чёртов диван в наш блок. По размеру он прекрасно помещается в дверной проем, но где-то на середине пути он застрял. Я стоял в коридоре, держась за один край дивана, а Найл был в комнате по другую сторону, согнувшись в два раза от бессилия.

- Я тебя ненавижу, - на выдохе произнес я и посмотрел на Луи, который только невинно хлопал глазами, - вы с Гарри теперь в моем черном списке.

- У тебя есть черный список? – искренне удивился он и зашел с другой стороны, чтобы приподнять диван и поменять угол, после чего он встал прямо и свободно прошел в дверной проём.

- У каждого уважающего себя социопата он есть, - постанывая из-за тяжести дивана, ответил я и оказался в комнате, держа на весу свой край. Осталось только подвинуть его на место стола в самой середине общей комнаты. Но это будет сделано минут через пять, а тем временем мы втроем упали на диван, загораживающий путь к выходу, и закрыли от усталости глаза. Даже не видя Томлинсона, я почувствовал на себе его прожигающий взгляд.

- Ну что? – я открыл глаза и повернул голову к нему.

- Мы, правда, понятия не имели, что сломали его. И вообще, может, это вовсе и не мы? – эти наигранно извиняющиеся глаза естественно не помогали мне прекратить на него злиться. Ведь, из-за их игрищ нам с Найлом пришлось покупать новый, мать его, диван. На кой чёрт нам сдались лишние расходы?

- Нет, конечно, это мы с Найлом тут устроили траходром, - я развел руки в стороны и ударил его ладонью по бедру, из-за чего он дернулся и другой ногой прижался к бедру Найла.

- Не впутывайте меня в ваши гейские разборки. И не налегай на меня, Луи. Уважай, пожалуйста, мое личное пространство, - он сначала отодвинулся от Томлинсона, а потом совсем встал, призывая нас завершить начатое.

- Ладно-ладно, простите, может, это и мы. Но мы, правда, не помним этого, - мы освободили место, где стоял прежде стол, и подвинули туда диван. Просто восхитительно. Теперь в комнате не так пусто, как казалось.

- Просто запомни, что вы больше никогда и ни под каким предлогом не получите ключи от нашего блока, - завершающим штрихом было большое покрывало с изображением льва на нем. Разгладив его по поверхности дивана, я взял курс на кухню, потому что просто умирал от жажды.

- Вы не поступите так с нами, - обиженным тоном пожаловался Луи и выпятил вперед нижнюю губу. Он что, серьезно? Нет, правда.

- Уже поступили, Томмо. Один экземпляр у меня, второй – у Зейна, - Найл подмигнул ему и схватил с вазы яблоко, после чего сделал смачный кусок и ушел в свою комнату.

- Ладно, расскажи лучше, как прошли выходные в горах?

- Горы как горы. Лыжи, сноубординг, все дела, - я взял стакан с водой и сел напротив него, стараясь не встречаться глазами.

- Но ты так и не рассказал, что случилось тем вечером, - он бросил на меня острожный взгляд, в то время как я опустил голову в стол. Да, наутро, когда мы проснулись втроем в кровати Гарри, я им ничего не поведал. Мне было противно произносить каждое слово, связанное с Лиамом и теми событиями. Если я хотел сохранить нормальный настрой, то нужно было просто забыть об этом и не затрагивать эту тему.

- Ничего особенного, просто перепил, - я отмахнулся, невозмутимо пожав плечами, и встал из-за стола, направляясь в свою комнату.

- Эй, мы все равно вернемся к этому разговору, - прокричал он мне вслед, а я пробурчал что-то в ответ и скрылся за дверью, а потом услышал, как входная захлопнулась за Луи. Я полез в шкаф и выудил из него теплый свитер, после чего залез на кровать и сел, облокотившись о стену. Под подушкой лежала начатая книга Маркеса «Сто лет одиночества», и, положив ее себе на колени, я ушел в себя на пару часиков.

***

Хотите спросить, как я жил последние две недели? Я отвечу - никак. Нет, я не закрылся в себе, не взрывался от горьких рыданий, не пытался резать вены – ничего, что обычно делают в подобных случаях другие люди. Но и не радовался жизни тоже. Я просто, размеренными шагами шел дальше, задвигая злость в долгий ящик, решив дать ей волю в какой-нибудь другой подходящий момент. Да, возможно, зря я накапливаю в себе столько негатива, но мне не хочется сейчас иметь с этим дело, я сам во всем виноват, и мне решать, что с этим со всем делать.

Прошло всего два дня учебы в новом семестре, и я, слава всем богам, еще ни разу не видел Лиама. Не знаю, возможно, он еще не приехал, а может, мы просто никак не можем пересечься, но, так или иначе, мне глубоко наплевать. Он хотел, чтобы я от него отстал – я так и поступлю, он добился своего. Способы у него, конечно, уникальные, и нет практически ни единого шанса, что я когда-нибудь снова посмотрю в его сторону. Вы, наверное, подумаете, что не так уж и любил, раз так просто отступился от того, кого хочу, но поверьте, еще как любил. Люблю. Но своим поступком он раздавил всё самое светлое, что только могло теплиться во мне по отношению к нему. Он не ангел, он не добряк, он не нежный, не понимающий, не заботливый, но сердце не выбирает кого любить – это во-первых, а во-вторых, я-то думал, что вижу его настоящего, что я умнее всех окружающих, что могу различать разных Лиамов, уживающихся в нем. Но я ошибался. Очень сильно ошибался. Но это полбеды. Ведь, как я уже говорил ранее, я знаю себе цену, и пусть это в какой-то степени плохо, но я гордый человек. Да, я пытаюсь с этим бороться, и порой эта черта моего характера даже граничит с высокомерием, что, в свою очередь, является одним из значений понятия «гордость», но я не могу изменить это в себе, не могу искоренить, не могу сделать ровным счетом ничего, что могло бы дать второй шанс операции под названием «влюбить в себя Лиама Пейна». Простите, но гордость не позволяет.

Раньше меня приводили в бешенство умники, которые говорили, что «пока ты не любишь, ты не существуешь», или «ты – никто, если никто не любит тебя». Я полагал, что любовь – это еще не самое главное в жизни, ведь, есть более важные ценности, как отношения с родителями, верные друзья, которых не променяешь ни на что на свете, хоть зачастую и не показываешь всей любви к ним, здоровье и счастье близких, в конце концов. Ну и конечно, бесконечная любовь к ним (не путать с романтическим понятием этого слова). Всё это достойно внимания, в отличие от раздирающего на части безответного чувства. Что оно в нашей жизни? Почему столько людей страдают из-за него? А главное, зачем? Какой в этом смысл? Но ладно, так я думал раньше. И только теперь, не получив в ответ ни грамма взаимности, ничего, кроме боли в заднице, я все-таки понял, что я действительно никто, потому что опустел. Пустой и истощенный человек начинает постепенно растворяться в толпе, превращаясь в серую массу, в обычного члена муравейника, становясь никем.

Примерно так я себя сейчас ощущаю. Я – невидимка. Никто.

И лишь друзья видят меня, так скажем, ведут себя так, словно ничего не произошло. А все потому, что они не знают, что именно случилось той ночью на вечеринке Остина. Если я признаюсь Найлу – Лиаму не жить. Если я расскажу Луи – Лиаму не жить. Если я расскажу Гарри – не жить мне, потому что он сгребет меня в охапку и задушит возмущениями и успокаивающими словами. Но мне не надо ничего из всего вышеперечисленного. Поэтому продолжаю жить, как ни в чем не бывало при друзьях и никак во все остальное время.

***

Среда началась не так, как мне хотелось бы. Даже дерьмово, я бы сказал. А всё потому, что на утренней пробежке я встретил его. Как я и предполагал по одной из своих теорий, Лиама не было в кампусе вплоть до утра среды, когда его самолично привез отец. Выйдя из машины и захватив свои вещи, он встал в ступор, словно прямо перед ним воплотился самый страшный из его кошмаров. Он лишь успел захлопнуть дверцу отцовского автомобиля, когда заметил меня, потного и растрепанного, пробегающего мимо него в общежитие. Я не обернулся, не поздоровался, не вынул наушники из ушей, а просто забежал внутрь и со скоростью света «взлетел» на свой этаж. Сердце, конечно же, отбивало ритм загнанной лани, когда на нее охотится лев, а по спине успел пробежаться пробирающий холодок, но я постарался быстро справиться с ненавистными чувствами, что сковали движения. И нет, я не хочу говорить о том, как виновато он на меня смотрел. Я ему не верю, и уже никогда не поверю, он меня не проведет.

После пар мне назначили дополнительные занятия по языкознанию с одной отстающей первокурсницей, которая из-за аварии, случившейся с ней незадолго до Хэллоуина, сильно отстала от остальных студентов. От Лиама я отказался, и ему, скорее всего, дадут другого преподавателя, но это меня уже не касается. Вы же не думали, что я продолжу его подтягивать после всего? Вот и я так думаю.

Мой путь в библиотеку лежал через церковь. Туда я дошел без приключений и без каких-то интриг, а вот на обратном пути я застукал Пейна, выходящего из церкви вместе с отцом Джорджем, которому он пожал руку, прежде чем уйти в свое общежитие. Я подождал, пока он уйдет вперед меня, и свернул к своему корпусу, абсолютно не размышляя на тему того, что, черт возьми, он делал там в такое время.

Я совершенно не понимаю, как проглядел то, как Лиам оказался прямо у входа в моё общежитие, причем быстрее меня. Он стоял у турникета и нервно переминался с пяток на носки, иногда выводя на снегу известные лишь ему узоры. Его руки были в карманах джинсов, а куртка настежь распахнута. Неуверенная осанка создавала впечатление, что он замерз, так как он съежился и поджал шею. Я замер, я не знал, что делать, куда бежать и как избежать его взгляда, а в голове я уже начал искать пути отхода, я даже подумывал развернуться и пойти к Луи, но в этот самый момент Лиам обернулся и увидел меня. Ну что ж, я опустил голову и досчитал до пяти, затем глубоко вдохнул и решил, что пройти мимо него мне ничего не стоит. Пусть ждёт, кого он там ждёт, а я спокойно пройду внутрь, словно меня не касается присутствие этого человека.

Я направлялся ко входу мелкими шажками, чтобы ненароком не поскользнуться и не растянуть парочку мышц, с опущенной головой и руками в карманах пальто. Я планировал быстро проскочить мимо него, но какого-то хрена его клешня оказалась на моём плече. Я охренел, по-другому не скажешь, и посмотрел на его ладонь, покоящуюся на плече. Я приподнял одну бровь и перевел взгляд на его лицо, и думаю, по моим глазам он понял, что это движение было лишним, поэтому быстро убрал руку, сжав ее в кулак.

- Зейн…, - он прочистил горло и опустил голову в землю, потом снова посмотрел на меня своими большими карими глазами, явно с чем-то борясь, - нам надо…, - продолжил он, но его прервали, на дав закончить мысль. Какие-то ребята с шумом вывалились из дверей, и нечаянно растолкали нас по разные стороны, за что я им, если честно, очень благодарен. Воспользовавшись ситуацией, я заскочил в общежитие, игнорируя зов Лиама и просьбу выслушать его хотя бы минуточку. Нет у меня для него ни секунды, ни минуты, ни часа. Меня вот даже не интересует, что ему было нужно. Если снова хотел бы развлечься, то с этим не ко мне, больше ничего подобного не повторится.

На следующий день он поджидал меня около кабинета, где у нас проходила общая лекция по истории языкознания и где меня задержал преподаватель, чтобы обсудить еще раз все детали проекта, который мне нужно будет защищать уже в марте. Я, естественно, не планировал врезаться в крупное накаченное тело, пахнущее опьяняюще, а главное, знакомо. Лиам выше меня примерно на пол головы, и, когда я поднял взгляд, то встретился с его огромными омутами, изучающими мое растерянное лицо. Мои предплечия оказались в плену его больших рук, а его лицо было невозмутимо близко от моего, из-за чего моё сердце совершило тройной кульбит и ухнуло куда-то вниз, бешено стуча. Приблизься он ко мне еще на пару миллиметров ближе, то обязательно почувствовал бы, как оно бьется. Но в том-то и дело, что не хочу, чтобы он это ощутил, больше это ему не предназначается. Я отступил на шаг назад и отодвинул его одной рукой, точнее пытался, но как и обычно, моя сила – ничто по сравнению с его.

- Ты загораживаешь мне путь, - я посмотрел на него с вызовом, но он не реагировал на мое возмущение.

- Нам нужно поговорить, - немного хрипловатым, но обыденным тоном возразил он, снова преградив мне выход из лекционного зала, в дверях которого мы стояли. Я изогнул одну бровь и поджал губы, начиная закипать, потому что, блять, что ему еще от меня нужно?

- Нам? Лично мне не нужно ни с кем говорить.

- Просто выслушай меня, Зейн…

- Не думаю, что мне теперь это интересно. Я отвалил от тебя, не об этом ли ты мечтал? – я прервал его, постепенно превращая тон в более уверенный. Он сглотнул и виновато опустил голову, но после секундной паузы вновь поднял ее, мотая в разные стороны. Что с ним такое? Где тот дерзкий футболист, которому не нужно особо париться, чтобы найти необходимое слово, который уверен в себе, который не спрашивает и берет то, что хочет? Почему я увидел виноватый взгляд вперемешку с неуверенностью и зажатостью?

- Нет, всё не так. Я…

- Что ты?

- Я оступился.

- Оступился? Ты, - я ткнул его пальцем в твердую грудь, - просто, - я снова это сделал, из-за чего он слегка покачнулся, - оступился?

- Зейн, - он выдохнул, не сводя с меня глаз и пытаясь понять мои мысли, судя по изучающему взгляду.

- Нахуй иди, - рыкнул я, с силой оттолкнув его и освободив себе тем самым проход. Я пошел в сторону столовой, где меня ждали ребята, слушая вдогонку «мать твою, Малик!».

Что это сейчас было? Почему мне показалось, что он хотел извиниться? Нет, нет, Малик, такие люди не извиняются – это не по их статусу. Я тряхнул головой, стараясь выбросить этот момент из головы, и вошел в буфет, чтобы спокойно пообедать, хотя вряд ли теперь у меня это получится спокойно.

Таких попыток что-то до меня донести было несколько, и я искренне не понимал, что творится в его голове, когда он подходит ко мне, когда ждет меня у общежития и хватает за руку, когда вылавливает в их душевой, куда мы ходим теперь уже из-за ремонта в нашей ванной, когда подсаживается ко мне в столовой, завидев меня одного за столиком, или когда выгоняет с места любого человека, севшего вместе со мной в аудитории, чтобы сесть самому. Но парочка недавних случаев просто выбесили меня до покраснения от злости ушей.

Как вы уже поняли, я не давал ему с собой поговорить, постоянно избегая его или же просто пресекая любые попытки что-то сказать. Он хочет подшутить надо мной? Или он хочет завести себе игрушку, которую можно трахать, когда встанет? Я не понимаю, какого лешего происходит последний месяц. Но буду честен, сейчас мне интересно это узнать.

В понедельник я снова задержался с профессором по поводу проекта, только вот он куда-то вышел на пару минут, оставив меня совершенно одного и сказав, что вернется буквально через пару минут. Я кивнул ему и подошел к окну, всматриваясь вдаль на покрытые снегом деревья, на которых заметил пару ворон, что-то между собой не поделивших. Как известно, понедельник самый тяжелый день недели, и я действительно ощутил это тогда на себе, плюс откуда ни возьмись появившийся футболист. Когда я услышал, как открылась дверь в аудиторию, то сразу же обернулся, ожидая увидеть, конечно же, профессора, но никак не его. Я облокотился о подоконник и сложил руки на груди, не показывая абсолютно никаких эмоций. Он зачем-то закрыл дверь на ключ и положил его в карман своих брюк, после чего развернулся и начал продвигаться в мою сторону. Ладно, если до этого я был спокоен, как танк, то потом я начал паниковать, ведь, мы в комнате совершенно одни, а дверь заперта на замок. Я резко выпрямился и опустил руки к бедрам, нервно царапая потертую ткань джинсов, в то время как Лиам уже подошел ко мне на расстояние вытянутой руки.

- Что тебе нужно? – я гулко сглотнул, а мелкая дрожь сковала мое тело, потому что воспоминания отбросили меня прямиком в ту злосчастную ночь. Он заметил мое недоверие и нарастающую панику и попытался протянуть ко мне руку, но я еще сильнее вжался в подоконник, отклонив корпус от него назад.

- Черт, не бойся меня, - его глаза забегали по моему лицу, и он виновато опустил голову.

- Есть причины не бояться? – холодно отчеканил я и чуть расслабился.

- Я не собираюсь… Черт. Почему рядом с тобой я забываю человеческую речь? Я выучил всё, что должен был сказать, наизусть. А сейчас не могу вспомнить ни слова…, - он замолчал и потер отчего-то вспотевшие ладони. Я ничего не отвечал, а лишь в упор смотрел на него, совершенно не узнавая. Кто стоит передо мной? Я не знаю эти извиняющиеся глаза, я не знаю этого виноватого тона, я не знаком с этой неуверенной осанкой. Я не знаю того Лиама, что сейчас стоит напротив меня.
- Да, правильно. Ты не обязан сейчас ничего говорить, просто послушай, ладно? Я запутался…

- Запутался?

- Да, запутался. Настолько, что с трудом осознаю, что натворил.

- Ты что, пытаешься извиниться? – я усмехнулся, изогнув губы в надменной ухмылке. Ему это не понравилось.

- Я же попросил просто послушать, - процедил он сквозь зубы, но потом добавил уже более мягко, - пожалуйста.
Я устроился поудобнее, сложив руки на груди и приготовившись слушать его байки, ведь все равно, идти мне некуда. Не из окна же прыгать. Он молчал минуты две, то потирая ладони, то почесывая затылок, то растрёпывая идеальную прическу, а я ждал, когда же он созреет. И он созрел, выпалив то, что разозлило меня, как быка, перед которым машут красной тканью.

- Я…люблю тебя, - и мир словно рухнул, земля раскололась на две части, а воздух покинул легкие, заставляя меня открывать и закрывать рот, как рыба. Ну это уже слишком, дальше издеваться над собой я ему не позволю. Резко отрываюсь от подоконника и с силой толкаю его в грудь, вкладывая всю злость и обиду, что копились во мне всё это время.

- Да как ты смеешь мне такое говорить? Думаешь, это смешно? – я перешел на крик и с каждым ударом по грудной клетке я сдвигал его с места.
- Ты, ебаный придурок, я тебя так сильно ненавижу. Знал бы ты, как я тебя ненавижу! – в последний раз толкнув его, я услышал, как в замочную скважину вставляют ключ, следом проворачивая его. Дверь распахнулась, и внутрь вошел преподаватель, удивленный нашему присутствию.

- Я подумал, что вы ушли, мистер Малик, и взял запасной ключ. А что, собственно, здесь происходит? – он опустил очки на переносицу, оглядывая нас обоих. Я оттолкнул Лиама в сторону и понесся прочь из аудитории.

- Зейн, - я слышал позади себя его зов, но не останавливался. Я выбежал из здания без куртки и без учебников, которые оставил в кабинете у профессора. Это уже ни в какие ворота, я так зол на него, так зол, мне не хватает воздуха. Сначала он игнорирует меня, что вполне понятно, потому что он не был обязан отвечать мне взаимностью - я ему никто, но потом он целует меня и зажимает в душе, зажигая во мне огонек надежды на взаимность. Потом он просто берет меня силой и отпускает в убитом состоянии, так ни разу после этого не извинившись. Он заставил меня почувствовать к нему отвращение, а потом признается, что… Как его вообще земля носит? Почему он так издевается надо мной? Я ведь оставил его в покое, так почему бы и ему не забыть о моем существовании? Какой ему кайф от того, что он будет играть на моих чувствах? Н е н а в и ж у.

Я быстро прошмыгнул мимо Найла и скрылся в своей комнате, громко хлопнув дверью. Не раздеваясь, я упал на кровать лицом в подушку и закрыл уши, лишь бы не слышать в подсознании его слов, этих издевательски красивых слов, трёх слов, которым люди обычно радуются, но в моем случае они разгневали меня, потому что нет доверия к их обладателю, потому что он играется со мной, издевается… Только ради чего? Я не хорош в постели, потому что он был моим первым, я буянил и вырывался, я не хотел его на тот момент, но зачем я снова ему нужен? Задолбал. Я прорычал что-то в подушку и залез под одеяло, и, как оказалось, проспал до самого вечера, пока Найл не пришел узнать, жив ли я вообще.

***

На следующий день он, невзирая на моих друзей, сел за наш столик. Найл чуть не подавился салатом, так как он, как и все остальные, не понимал, что вообще между нами происходит последний месяц. Все умолкли на тот момент, когда он к нам присоединился, а я придвинулся ближе к Луи подальше от Лиама, так как он сел рядом со мной с другого краю.

- Ладно, ты видишь, мне плевать на всех. Выслушай меня до конца. Я не с того начал в тот раз…

- Перестань говорить. Просто замолчи. Хватит, - я взвыл от отчаяния, зарывшись пальцами в волосы и уткнувшись лбом в стол.

- Что происходит? – вмешался Найл, дырявя Лиама взглядом. Тот повернулся к блондину и ответил не сразу, но все же ответил.

- Он не верит, что я его…

- ЗАТКНИСЬ! – закричав, я обратил на себя внимание сотни глаз, гул разговоров в столовой умолк, и все ждали, кто же, наконец, разрядит обстановку. Пока все на нас пялились, я вскочил из-за стола и убежал прочь, надеясь, что за мной никому не придет в голову идти. Ноги привели меня в церковь, где я забился в самый дальний угол подальше от трибуны, и где наудачу никого не было. Признаю, да, там спокойно и как-то благоговейно, словно о твоем душевном равновесии и впрямь кто-то заботится. Но как только меня заметила одна из сестер, я ушел оттуда в общежитие, обрекая себя на прогул остальных пар, оставшихся после перерыва.

Это продолжалось всю неделю; где бы мы не пересеклись, он пытался со мной поговорить, вдолбить мне в голову свои признания, которым я отказывался верить, он даже делал это при всех, не обращая внимания на свою теряющую лицо репутацию, не боясь, что слушки могут дойти до его строгого отца, наплевав на церковь и отца Джорджа, которому однажды довелось присутствовать при нашем очередном недоразговоре. Но перескочим сразу к воскресенью, когда он умудрился докопаться до меня на службе, когда я хотел превратиться в невидимку, лишь бы он не сел рядом со мной. Мы словно поменялись местами, и, с одной стороны, это выглядело смешным, но с моего ракурса это было неприятно. Я не знал куда себя деть, он был напорист, каждый раз говоря настолько правдоподобно, что я хотел уже предложить его кандидатуру в местном театре. Я не знаю, что произошло в его мозгу и сознании за каникулы, но одно я могу сказать точно – он меня достал.

Вечер воскресенья мы с Найлом проводили у Луи, во втором общежитии, где жил и Лиам. Томлинсон накачал разных фильмов, купил пивка, и мы все втроем, пока Гарри был в душе, начинали просмотр «Властелина колец» с самой первой части. Я смотрел немного абстрагировано от всего происходящего на экране, так как моих мыслей все еще не покидал Лиам со своим бредом про любовь, которая ни с того, ни с его проснулась в нем. Честно, я и сам запутался, чему верить, а чему нет, но факт оставался фактом – он взял меня против моей воли ради удовлетворения своих потребностей.

Через полчаса фильма в комнату вошел Гарри, с обернутым вокруг бедер полотенцем и влажными волосами, и сел рядом со мной, обняв меня за плечи.

- Угадай, кто только что был со мной в душе, - он широко улыбнулся, показывая свои, что уж там, и правда восхитительные ямочки, и уставился в телевизор. Я не среагировал на его слова и продолжил наполовину погружаться в мир Толкина.

- Я думаю, он бы обрадовался, если бы Зейну сейчас по какой-то причине понадобилось искупаться, - невозмутимым тоном сказал Луи, отправляя в рот попкорн, - судя по последним событиям, - добавил он.
Конечно, он ведь уже никого не стесняется, измываясь надо мной, и все парни рады этому, потому что верят ему, но они не знают того, что знаю я, поэтому они меня так бесят.

- К сожалению, он уже отправился к себе, - с грустью ответил кудрявый, - такой весь мокрый и разгоряченный…

- Эй, - возмутился Луи, закидав его попкорном. А я покрылся мелкими мурашками, и в кончиках пальцев начало приятно покалывать. Нет, чувства, не просыпайтесь вновь. Гарри, заткнись. Но поздно. Я тряхнул головой и вскочил на ноги.

- Луи, твои наручники, где они? – все три пары глаз уставились на меня снизу вверх, а рты перестали жевать.

- О чем ты говоришь? – переспросил Томмо, невинно хлопая ресницами, а я закатил глаза.

- Да ладно вам, мы с Найлом давно в курсе, чем вы тут занимаетесь. Поэтому просто дай мне их, - я протянул руку, пока он хлопал глазами и пока Гарри краснел как рак, и тогда он поднялся на ноги, направляясь из общей комнаты в свою, прожигая меня стыдливым взглядом. Я помчался за ним и, когда он открыл ящик с «игрушками», я выхватил из его рук наручники, но, прежде чем выбежать, притормозил, так как заметил там еще кое-что. Я взял то, что мне нужно было, и вышел из комнаты.

- Он живет в 367 блоке, - пока я обувался, крикнул мне Томмо. Я усмехнулся и запрятал наручники за пояс джинсов.

- Неужели вы думаете, что за всё это время я так и не узнал, где он живет? – я засмеялся и побежал на этаж ниже, прошел вглубь коридора и приставил ухо к двери, чтобы послушать, что происходило внутри. Там было тихо, но из самой дальней комнаты, по всей видимости комнаты Лиама, я услышал его приглушенный голос, напевающий какой-то незамысловатый мотив. Я туго соображал, что вообще делаю, но представший перед глазами Лиам в одном полотенце и с влажными рестрепанными волосами не позволял адекватно мыслить, поэтому, уверенно толкнув от себя дверь, я вошел, как и предполагалось, не обнаружив Рэя. Увидев тоненькую полосочку света за дверью Пейна, я подкрался на носочках и, шкодливо прикусив язык, распахнул его дверь. Он резко развернулся, и, воспользовавшись его замешательством и растерянностью, я со всей силы толкнул его на кровать и, так быстро как мог, пристегнул одну его руку к перекладине у изголовья кровати.

- Что ты…

- Заткнись. Сегодня говорить буду только я, - он вытаращил на меня глаза, а потом перевел их к своим рукам, где я уже пристегнул вторую. Да я же молодец.
- Так-то лучше, - я ухмыльнулся, - сегодня ты выслушаешь меня. А если не будешь слушаться, я засуну это тебе в рот, - я помотал перед его глазами резиновым кляпом, который стащил из ящика Луи вместе со смазкой. Он все еще пребывал в некоем шоке, широко распахнув глаза и наблюдая за мной.

- Ты согласен послушать меня? – спросил я, сидя на его животе. Он изогнул одну бровь и кивком указал на свои пристегнутые руки.

- У меня есть выбор?

- Выбор есть всегда. А теперь заткнись, - я слез с кровати и, не сводя с него глаз, в то время как он наблюдал за моими движениями, и начал стягивать с себя вещи, пока не остался в одних трусах. Я заметил, как он облизнул пересохшие губы и начал ерзать на кровати, из-за чего его полотенце развязывалось и вот-вот готово было распахнуться. Я улыбнулся краешком губ и залез на него обратно, вытащив перед этим из карманов брюк смазку и презерватив. Скажу Луи спасибо потом.

Увидев всё это, он сверкнул глазами и хитро улыбнулся.

- Если ты хотел меня трахнуть, нужно было просто попросить, не обязательно было пристегивать, - он снова облизнулся, а я взял и ударил его по губам, из-за чего он нахмурился, но не перестал улыбаться.

- Я же просил молчать, - я взял его одной рукой за подбородок и приблизился губами к его уху. – Сегодня обоим будет хорошо, - сделав акцент на втором слове, я оторвался от его уха и посмотрел ему в глаза, оставив расстояние между нашими лицами всего в несколько миллиметров. После этих слов улыбка сошла с его лица, и он, очевидно, вспомнил, как жестко втрахивал меня в кровать, совершенно не думая о моем удовольствии. Его глаза жалостливо заблестели, и он прикусил нижнюю губу, посмотрев в сторону.

- Прости, - еле слышно прошептал он, дырявя стену. Я повернул его лицо обратно, надавив на челюсть, чтобы он приоткрыл губы.

- Я, правда, не хочу использовать кляп. Поэтому не думай ни о чем, мне плевать на твои извинения, - переведя взгляд на приоткрытые розовые губы, я наклонился и накрыл их своими, не сразу получив ответ, но, как только я запустил к нему язык, он моментально подался вперед и ответил так, как свойственно ему – страстно, горячо, властно, мокро. Пусть он и не может дотронуться до меня, он все равно ведет в поцелуе, приятно орудуя языком у меня во рту, больно всасывая в себя мои губы, прикусывая их и оттягивая, пока я позволял ему это делать. Я положил руку ему на шею и сжал так, как он постоянно это делал со мной. Он издал негромкий стон мне в рот и двинул бедрами вверх, стараясь найти контакт с моим телом, но я сидел у него на животе, нарочно не съезжая вниз. Я не хотел отрываться от его сладких губ, которые были на вкус, как самая спелая вишня, я держал его лицо в своих руках и чувствовал тепло во всем теле, уже ощущал знакомый узел, затягивающийся внизу живота, даже чувствовал ту знакомую любовь, которую запирал на замок весь последний месяц. Грудную клетку больно сдавило от проснувшегося чувства, и я отстранился от его губ, из-за чего он недовольно захныкал и задергал скованными наручниками руками. Его губы были красными и еще более пухлыми, чем обычно, такими манящими, и я, не удержавшись, вновь наклонился и громко чмокнул его, после чего опустился ладонями на его грудь и начал гладить его кожу, его плечи, ключицы, массивную шею и рельефные руки.

- Зейн, - прошептал он охрипшим голосом, и так несколько раз, пока я не опустился и не начал покрывать его твердую грудь влажными и теплыми поцелуями, гладя при этом его крепкие напрягшиеся руки, заведенные над головой. От груди я начал медленно подниматься к шее, где прикусил его бархатистую кожу, оставляя красную отметину, словно бы помечая территорию, но, все равно, никто не узнает, что это был я, поэтому сделал так еще пару раз, слушая его полустоны-полувздохи от каждого прикосновения. Я оторвался от своего занятия и заглянул ему в глаза, сидя на нем и упираясь руками в его грудь.

- Ты говорил, что любишь, - он сглотнул и неуверенно кивнул, - ты знаешь, что это значит? – он поджал губы, не сводя с меня глаз, - ты знаешь, что значит любить? Как ты себе это представляешь? – я завел одну руку назад и стянул с его бедер полотенце и тут же почувствовал, как мне в задницу упирается его стояк.
- Знаешь? Может, ты читал об этом? – я начал медленно съезжать вниз, задевая его член и наблюдая, как меняется его лицо, - может, ты видел это чувство в своих родителях? – я устроился в его ногах и подогнул его колени, сразу же разведя их широко в стороны, - фильмы? Может, ты видел, как проявляют любовь в фильмах? Хм? – я опустил голову и, взяв в руку его правую лодыжку, невесомо поцеловал её, продвигаясь такими же мелкими поцелуями вверх, пока не дошел до внутренней стороны бедра. Он извивался в моих руках, он часто дышал, но не говорил ни слова, безрезультатно пытаясь освободиться от наручников.
- Я могу кое-то рассказать тебе об этом, - я вновь припал губами к его бедру, оставляя влажные следы после каждого прикосновения, а второй рукой гладил его напряженный торс. – Это значит – заботиться. Быть уверенным, что тому, кого любишь, хорошо, что он в порядке. Тебе хорошо, Лиам? – продвигаясь рукой вниз по животу, я пальцем провел дорожку вдоль всего ствола, и Лиам снова подался бедрами вверх, из-за чего мне пришлось положить руку обратно на его живот.
- Лиам?

- Да, да, конечно, мне хорошо, - я еле заметно улыбнулся и опустился, чтобы поцеловать его живот, проведя влажным языком по выделяющимся кубикам пресса. Запах его тела, его мягкая кожа, покорность – всё это сносило голову, и я мог умереть, не закончив начатое. Решив больше не медлить, я обхватил рукой его член у основания и провел ладонью вверх и обратно вниз, не переставая при этом гладить его бедро другой рукой.

- Еще это значит – отдавать. Отдавать всего себя, пусть даже в ущерб себе. Ведь в любви, мой дорогой, нет места эгоизму, - убрав большой палец с головки, я наклонился и слизнул языком капельку выделившейся естественной смазки, а потом накрыл ее губами, нежно посасывая конец, и Лиама прошибло, он толкнулся мне в рот, и я вошел наполовину. Я не стал возмущаться, чтобы не выпускать член изо рта, поэтому положил одну руку ему на живот, чтобы крепко удерживать, а другой рукой заключил в кольцо основание, насадившись до конца. Когда Лиам полностью оказался в горячем плену, то издал первый протяжный стон, развратно разведя колени еще шире. Я принял это за знак и выпустил член, после чего снова насадился и начал поступательными движениями головы сосать, смазывая своей слюной и задерживаясь подолгу на головке, проникая языком в уздечку на ней и вырывая у Лиама с каждым разом стоны всё громче. Мне это безумно нравилось, меня это заводило, я сходил с ума по этим звукам, я наслаждался ими, активно двигая головой, чтобы ему было лучше, чем когда-либо, чтобы он надолго запомнил этот минет, который я делаю впервые в жизни.

Помогая себе языком, я выписывал им восьмерки, я насаживался до конца, я сосал так, как никому никогда не буду, и чувствовал, как Лиама начинает трясти, я слушал эти пошлые звуки и сам готов был кончить. Я выпустил орган и посмотрел на его лицо, такое красивое и расслабленное, на такие чертовски блядские искусанные губы, и гулко выдохнул.

- Лиам, посмотри на меня, - он кое-как разлепил глаза и посмотрел в мою сторону. – Еще это значит – поощрять и хвалить, - он кусал губы и хотел продолжения, и я дам его ему, - поощри меня, Лиам. Поощри, и я продолжу, - сказав это, я вновь опустился и взял в рот до конца, до тех пор, пока его головка не стала упираться в заднюю стенку горла. Я не привык к такому и зажмурил глаза, борясь с рвотным рефлексом и издавая какие-то звуки, которые вибрацией отдавались в горле, и тогда Лиама было просто не заткнуть.

- О да, Зейн. Так хорошо, так горячо у тебя во рту, - я простонал и продолжил отчаянно двигать головой, - давай, малыш, ты так прекрасен, так красив, ты лучше всех, - слушая его слова, я довел его до оргазма, и он начал заполнять меня спермой, но я даже не думал отстраняться, проглотив все до капли. Подняв голову, я увидел самое прекрасное лицо на свете, которое хотел бы видеть каждое утро, как только проснусь. Но урок еще не окончен. Продвигаясь снизу вверх, я целовал его тело, слизывал капельки пота с груди, шеи и висков. Дойдя до губ, я впился в них страстным поцелуем, показывая всю любовь, что живет во мне, я терся об него пахом, показывая, как сильно я хочу его, что никогда не переставал хотеть - просто не позволял себе этого из-за его дрянного поведения.

- Скажи, тебе понравилось? – прошептал я ему в губы и продолжил целовать их, - я сделал всё верно? Отвечай.

- Да, да. Это было… Я люблю тебя.

- Заткнись! Больше ни слова, - я возобновил поцелуй, потом приподнялся и снял с себя последнюю часть гардероба. Он осмотрел меня полностью и прикрыл глаза, после чего открыл их снова и впился в меня голодным взглядом.

- Освободи меня.

- Об этом не может быть и речи.

- Но я хочу дотронуться до тебя, - он захныкал, как маленький ребенок, и запрокинул голову назад.

- Хватает того, что я это делаю, - я спустился ниже и потерся своим членом о его, открывая рот в немом стоне, потому что да, черт возьми, как же я его хочу. Продолжая трения, я поцеловал его снова, запуская руку во влажные волосы и оттягивая их назад, чтобы открыть себе доступ к его шее, на которой уже виднеются красные следы.
- Лиам, - позвал я его через поцелуй, так и не услышав ответа. – Ли, а еще любить означает принимать, - конечно, эти качества напрямую не касаются секса, но я решил идти таким путем, потому что мы голые в его кровати. Какая еще тут может быть мораль?
- Ты готов принять меня? Ли, ответь, ты хочешь принять меня? – я говорил ему все это в шею, обдавая ее горячим дыханием. Он заерзал подо мной и кивнул.

- Хочу. Хочу тебя во мне. Давно хочу, - мне этого хватило. Нашарив на кровати смазку, я открыл тюбик и смазал ею пальцы, потом снова устроился между его ног и сразу приставил один палец к проходу.
- Советую тебе расслабиться, - он посмотрел вниз и кивнул, и я продолжил проталкиваться в него.

Растяжка заняла некоторое время, после чего я раскатал по члену презерватив и приставил головку ко входу, предварительно смазав. Как только я протолкнулся внутрь, он сжался и зажмурил глаза от пробирающего чувства боли, и тогда я начал успокаивать его, призывая расслабить стенки и говоря всякие нежности. Когда мы справились с этим этапом, я вышел из него и отстегнул наручники, бережно потирая покрасневшие запястья и целуя их, после чего устроил его ноги вокруг своей талии и снова вошел, но уже до конца, смотря ему в глаза и чувствуя, как теплые и сильные руки обнимают меня, прижимая ближе и даря чувство защищенности. Под одобрительные стоны я продолжал двигаться в нем, каждый раз попадая по простате и ощущая, как приближается мой конец. Установив руки по обе стороны от его головы, я начал вколачиваться в него, целовать красные губы и румяные щеки, пока он гладил мою спину и подавался бедрами мне навстречу, пока пошло стонал с каждым сильным толчком и впивался ногтями мне в бока.

После еще нескольких подобных толчков, он кончил, излившись нам на животы, и терпеливо ждал, когда я дойду до своего оргазма, что произошло буквально через минуту. Я некоторое время приходил в себя, приводя дыхание в обычный режим, потом вышел из него, упав рядом на подушку. Полежав с закрытыми глазами, мне понадобилось всего несколько минут, чтобы решиться встать. Я приподнялся на локтях, осматривая наши потные тела и скомканные простыни, потом повернул к нему голову и тут же встретился с его счастливым лицом.

- А теперь сравни и подумай, кто кого любит на самом деле. И впредь не разбрасывайся громкими словами зря, - наскоро надев боксеры, я похватал свои вещи и вылетел из комнаты прямиком в душ, оставив Лиама снова в растерянности. Пока шел до ванной комнаты, дурацкая улыбка озаряла моё лицо, потому что, кажется, я поверил ему. Но пока что ему об этом знать не обязательно.