Halfway to mutual understanding

В детстве я молил Бога о велосипеде. Потом понял, что Бог работает по-другому. Я украл велосипед и стал молиться о прощении.

Аль Капоне.

Знаете, будь я глубоко верующим, как некоторые из моих сокурсников (а такие, безусловно, есть), я бы день и ночь молил о прощении за свои греховные помыслы и действия. Во-первых, то, что выдает мне мой мозг, точнее, картинки, которые он мне подкидывает, связанные с Лиамом, я бы отнес к категории 18+, а то, что я каждый день вытворяю, ставя чужого мне человека в неловкое положение и зля его достаточно терпеливую, но, как мне кажется, до поры, до времени терпеливую, натуру – все это смущает меня самого до дрожи в коленях и неприятного сосущего чувства где-то под ложечкой. Но, увы, пока мне это нужно, я не могу остановиться. Если вы каким-то чудом знаете, как это сделать, дайте мне знать.

Лиам, мысли о нем, а теперь уже о его губах и запахе, который я теперь слышу всюду, куда бы ни пошел, преследуют меня, не покидают мой разум, завладевая с каждым днем с новой оглушительной силой. Почему оглушительной? Да потому что я буквально оглох, ослеп, я не слушаю друзей, не слушаю внутренний голос… я застрял в любви. И как оттуда выбраться я, к сожалению, не знаю, и даже сомневаюсь, что хочу знать. Мог ли я предположить, что так вляпаюсь, учитывая, насколько меня бесят такие люди, как Лиам, Рэй и ему подобные? Разбудите меня.

После вечеринки и того инцидента на заднем дворике дома Рэя, если его можно так назвать, я побрел, сквозь пьяную толпу, рассеянно пытаясь отыскать своих друзей. Когда я их, наконец, нашел, то понял, точнее, вспомнил, за что я их так ненавижу. Во-первых, они все законченные алкоголики, прожигающие свою бесценную молодость, во-вторых, у них всех, блять, есть пара, да, и у Найла тоже. За что ты так со мной, Боже, если ты есть? Я взмолился куда-то в потолок, когда нашел не очень-то прилично целующихся Луи и его кудрявого школьника, а затем, повернувшись чуть влево, увидел Найла с той брюнеткой на его коленях. Они хоть и не занимались ничем неприличным, в отличие от сладкой парочки на коврике в гостиной, но все же, я их ненавижу. Девушка, кажется, очень мила с моим другом, и я должен только радоваться. Но, вспоминая слова моего возлюбленного, сказанные минутами ранее на заднем дворе за кухней, я чувствую холодок по спине и отвращение к самому себе. Хочу домой, хочу спать, зарыться под одеяло с головой, поджать колени и, если повезет, надеюсь задохнуться от нехватки кислорода в легких из-за отсутствия любой пробоины в моей стене из одеяла и подушек. Неплохая перспектива на выходные – сдохнуть. Даже весело.

Лиама я больше не видел за весь оставшийся вечер, как, впрочем, и хозяина дома. Не знаю, куда они подевались, ведь все время лишь они и бывают в центре внимания. А, впрочем, мне плевать. Настойчиво попросив друзей собираться в путь-дорогу, я загрузил их в машину Луи и по указателям на навигаторе кое-как выбрался из этого запутанного района, и, увидев знакомые улочки и стадион, который служит мне ориентиром на местности, я обрадовался и смело повез нас к колледжу, чтобы, если получится, незаметно пробраться к общежитию. Так как Луи живет в том же общежитии, что и Лиам, а Гарри так вообще в школьном на другом конце кампуса, то я разумно решил разместить всех пьяньчуг в нашем с Найлом блоке, дабы не увеличивать шансов попасться. Я, как бы, прилежный ученик, и не хочу провести всю последующую неделю в исповедальне у Отца Джорджа.

Уложив Гарри с Луи на диване, я, выслушав всякого разного от своего ирландского друга, включая признания в любви, кое-как раздел его и свалил в его кровать, предварительно накрыв одеялом. Я не знаю, или не помню, когда стал таким хорошим другом, ведь, я ненавижу ни о ком заботиться, особенно если образ жизни этих ребят меня глубоко не устраивает. Плюсик к моей ауре, наверное, можно поставить. Но, то, что я сделал дальше, можно засчитать фолом, ибо я просто не выдержал. Аккуратно, чтобы не разбудить Луи, я достал из переднего кармана его брюк пачку сигарет и зажигалку. Не став мелочиться, я забрал всю пачку с собой и вышел на балкон на кухне, которое дает картинку на второе общежитие. Наплевав на жуткий ночной холод, я вышел туда и закрыл за собой дверь. В некоторых окнах напротив до сих пор горел свет, несмотря на то, что было почти три часа ночи, или утра, кому как нравится. Я, не раздумывая, смело зажег сигарету, уже находившуюся во рту, и блаженно сделал первую затяжку, так же блаженно закатив глаза и выпустив аккуратное колечко дыма, как это делал когда-то давно. Так и простоял там, выкурив три штуки подряд, размышляя о том, что же все-таки изменилось во мне, почему и как? У Луи и Гарри это было не так, абсолютно не так. Почему у меня не может быть так же легко и воздушно? Зачем мне было посылать именно Лиама? Если рассуждать с научной точки зрения, то, как сказал Фрейд «Мы выбираем не случайно друг друга... Мы встречаем только тех, кто уже существует в нашем подсознании». Я хочу верить науке, особенно тем иногда бредовым мыслям Фрейда, которые не поддаются никакой логике. Но, скажите мне, разве у любви есть логика?

Где-то к четырем часам утра я все-таки заставил себя лечь в постель. Ну, просто, каким бы влюбленным и потерянным я не был, я все же ботаник, так что проект, который нужно бы сдать во вторник, ждет меня все выходные. И я не собираюсь, кроме как на воскресную службу, покидать стены этого блока до самого понедельника.

***
Как и ожидалось, все мои гости, включая моего сожителя Найла, проснулись с дичайшим похмельем. Ну и, как выяснилось ранее, я хороший друг, так что я, пусть и нехотя, приготовил всем завтрак и разлил по стаканам апельсиновый сок, который сам и сделал. Цените меня, что еще могу сказать. Они были хоть и разбитые, но жутко довольные горячей едой и свежим напитком, а Найл так вдвойне, потому что дождаться от меня чего-то подобного это сверх меня. Искренне поблагодарив повара, Луи и Гарри отправились по своим общежитиям досыпать, Найл ушел в душ, который располагался на четвертом этаже, то есть, на этаж ниже нас, а я начал штудировать заданную тему по литературе, хоть почти никогда и не читаю того, что задали, предпочитая то, что нравится мне. Но, когда в последний раз Отец Патрик настоятельно попросил меня читать задаваемые произведения, дабы участвовать в дискуссии, так как ему интересно мое, пусть и негативное мнение, я все же решил взяться за это неблагодарное дело. Ну не люблю я XX век, хоть и прочел данную книгу уже раза три еще в прошлом году.

И вот, сижу я, никого не трогаю, сижу на полу, один, роюсь в своих заметках в блокноте по Джорджу Оруэллу, и в комнату влетает Хоран в одном полотенце, спотыкаясь и чуть не срывая одеяние Тарзана с бедер. Я даже ухом не повел, нервом не пошевелил, лишь укоризненно одарил его своим коронным презрением, потому что он мне помешал и совершенно сбил с цепочки мыслей по автору. Стервозно припустив очки на переносицу, я оглядел блондина и не мог понять, почему он так тяжело дышит и почему он не оделся в душе, а шел с четвертого этажа в одном полотенце? Он, все же, отдышался, приземлившись на свою кровать, и начал что-то выкрикивать.

- Лиам…он…того…

- Найл, поговорим через пять минут, когда твоя душа вернется в тело, - спокойно сказал я, возвращаясь к книге. Он закатил глаза, затем встал и подлетел ко мне, вырывая предмет из моих рук.

- Твой суженный был ночью в полиции. – Я посмотрел на него удивленно и, сам того не осознавая, забеспокоился. Он заметил мое смятение и добавил.
- В смысле, папочка заплатил крупный залог и уже забрал его. Но, ты пугаешь меня своим спокойствием.

- Просто, это какой раз, когда он туда попадает? Я даже боюсь спрашивать, что он натворил на этот раз…, - я вздохнул и встал с пола, садясь на диван рядом с Найлом.

- Ну, поговаривают, что они сбили человека, - я вытаращил на него глаза, как Гомер Симпсон в бешенстве. – Спокойно. С тем парнем все в порядке, он отделался лишь легким испугом. Просто, вчера во время вечеринки Рэю вдруг вздумалось прокатиться с ветерком, и он сел в первую попавшуюся машину. Ею оказалась тачка Лиама. Короче они оба были в стельку, и Пейн не хотел оставлять свою пташку с этим бугаем, в общем, они сорвались и умчались в город…, - Найл тараторил, стараясь не упустить ни одной детали.

- Так стоп, а кто тебе все это рассказал?

- Ты можешь не перебивать? – я кивнул. – Помнишь Скотта? Он ходил с нами на элективы по древнему языку в прошлом семестре. Так вот, он тоже упился в хлам, и вышел во двор проблеваться, потом решил чуть отдохнуть, только вот чувак тачкой ошибся и залез на заднее сиденье Лиама. Он-то и рассказал нам самое интересное. За рулем был Рэй, но в полицию попал один Лиам, так как взял вину на себя.

- Почему?

- Мне-то откуда знать, - Хоран пожал плечами и встал с дивана, направляясь к шкафу за чистыми вещами.
- Черт, это ведь совсем не то, что я хотел тебе сказать, - неожиданно воскликнул Найл, ударив себя по лбу и рассмеявшись.

- Что еще? – я уже не знал, чего ожидать.

- Он сейчас моется в нашей душевой, - и многозначительно подмигнул мне.

- Как в нашей? А что с их душевой?

- Там ремонт, вроде как недели на две. Потом возьмутся за нашу, а мы будем ходить в их душевую. Не очень-то перспективка для зимы, верно? – удрученно вздохнул ирландец и принялся одеваться и вытирать насухо волосы. Потом удивленно оглядел меня.
- Ну и?

- Что ну и?

- И что же ты сидишь? Дуй туда.

- Найл, ты дебил. И что, что он сейчас там? Не вижу смысла более досаждать ему, особенно таким способом – подглядывать за ним в душе, - блондин закатил глаза и упал лицом на свою подушку.

- Кто просит тебя подсматривать? Иди и прими душ, как бы невзначай, - меня даже передернуло от страха, как представлю, что мы с ним в душе вместе… нет, конечно, это прелестно в моей голове, но ему это явно не прельстит, судя по тому, как он меня «любит». Нет, пожалуй, я исполню свои планы не выходить из комнаты до конца выходных.

- Сегодня я дам ему передышку. Похоже, у него и так выдались выходные ни к черту. А Скотт уверен, что за рулем был Рэй? – нужно было удостовериться, я, правда, и сам не знаю, зачем.

- Он рассказал, все, что помнит. Он был дико пьяным, так что не стоит на 100% полагаться на его память, ведь сами Лиам и Рэй умалчивают о произошедшем. Разве что все знают, что Ли прикрыл друга.

- Ясно, - заключил я и отложил книгу в сторону. – Ну, так ты поможешь мне с проектом по языкознанию?

- Как это ни прискорбно, но да, разумеется, - тяжело вздохнув, он поднялся с кровати и сел перед расстеленным на полу чистым листом ватмана вместе со мной. Снова полиция и Лиам в одном предложении. Интересно, это когда-нибудь прекратится? Отбросив мысли об этом засранце, я склонился над домашним заданием, которое нужно закончить ко вторнику.

***
Чем дальше в ноябрь, тем тяжелее просыпаться и покидать теплую постельку. Ну почему обязательно учиться с утра? Я хотел бы спать до обеда, хорошенько отдохнуть, а затем с новыми силами идти на учебу, забирающую большую часть моей внутренней энергии, не считая Лиама. Кстати о нем. До моего уха, конечно же, снова доходят слухи, как бы ни старался абстрагироваться от мира сплетен нашего колледжа. И сорока донесла, что отец Лиама лишил того машины, прав, возможности покидать кампус – за этим проследят, как следует, на этот раз. А преподаватели решили взяться за него своим собственным путем, путем учения и впитывания знаний. Каждый день с ним будут заниматься отдельно по предметам, по которым он отстает больше всего. Таких, кстати, немного, но они очень важны для его диплома. В общем, все настроились на волну под названием «исправить неисправимое». Посмотрим, что из этого выйдет, пока суд будет решать, отвечать ему за свой проступок, или же пострадавший, который, впрочем, не так уж и пострадал, отзовет свое заявление. Хотя, факт присутствия алкоголя в крови на момент своеобразной «гонки» по городу никуда не денешь, и за это им придется ответить.

Мне каждые две недели дают какого-нибудь ученика, чтобы я с ним, или с ней, позанимался или подготовил к предстоящему тесту. И на этот раз, я молил, чтобы моим учеником не оказался тот, о ком я думаю, а иначе из этого не выйдет ничего хорошего, кроме как очередного приступа гнева с его стороны, а с моей – колких комментариев. Даже после того, как он сказал, что ненавидит меня, я не перестал хотеть доставать его. Это случилось по иной причине: мне тошно из-за самого себя. Я не имею права так в открытую лезть к нему, каким бы говнюком он не был.

И вот, когда после уроков мне предстояло завернуть вместо дороги, ведущей к моему общежитию, к библиотеке, где должны проходить все дополнительные занятия, я уверенно тряхнул головой, взлохматив некогда аккуратно уложенную прическу, и пошел на встречу к неизвестно кому. Пройдя к столику в приемной, я отдал свой студенческий билет, взял абонемент и спросил, за каким столиком меня ждет мое занятие. Рыженькая библиотекарша, милая Сьюзен, указала куда-то вглубь зала и понимающе постучала меня по плечу. Я посмотрел сначала на нее, а потом за тот столик и увидел, конечно же, Лиама. Понятно, я вообще везучий. Скинув вещи в гардеробе, я тяжело вздохнул и пошел к нему, тихонько прокрадываясь между другими столами, чтобы не шуметь и не мешать остальным студентам заниматься. Я обошел Пейна и тихо опустился на свой стул, и только в этот момент он меня заметил, оторвавшись от книги перед собой.

- Это, должно быть, какой-то розыгрыш! – вскрикнул он, размахивая руками в стороны. Он шумно захлопнул книгу и так же шумно отодвинул свой стул. – Других преподавателей для меня не нашлось?

- Тише, мы ведь в библиотеке, - шикнул я на него, и придвинул стул ближе к столу. Затем начал потихоньку доставать необходимые учебники с теорией по французскому языку.

- Да мне похуй на библиотеку, мне похуй на тебя и на весь этот колледж с притворной любовью к Богу. Мне плевать на отца, на…, - он замолчал, видимо, поняв, что болтает лишнее, точнее, не то, что стоит рассказывать постороннему человеку. Я дал ему еще минутку, чтобы он, возможно, закончил свою мысль, но продолжения не последовало.

- Лиам, - он так и не ушел, но все еще злобно прожигал меня и мои книги взглядом. – Я хотел бы извиниться. – И тут он свел брови на переносице, искренне удивившись. Ему даже стало интересно, и он подвинул стул обратно, склонившись над столом и рассматривая мое лицо.
- Но ты не думай, я не собираюсь извиняться за то, что чувствую к тебе…

- Блять, опять двадцать пять…

- Дай мне договорить, невежда, мать твою. Я хочу лишь извиниться за то, как скверно вел себя с тобой, за то, что доставлял неудобство или за неловкость перед друзьями. Я даже не хочу слышать ничего в ответ, а просто начать с сослагательного наклонения. А через час, хотя нет, уже через 50 минут, мы разойдемся по своим общежитиям, - я говорил это все, не смотря на него, лишь раскладывая учебники и открывая их на нужных страницах. Он кашлянул в кулак, но ничего не ответил на мой монолог, открыв тетрадь и отложив свою книгу в сторону. Я посмотрел на новенькую обложку книги и потянулся к ней.

- Что читаешь? – спросил я, переворачивая книгу к себе обложкой. Не услышав ответа, я сам уже прочел название. Это то же самое произведение, которое я повторно читал на выходных, то самое, по которому нам задали написать эссе.
- Ты читаешь заданные произведения?

- А ты разве нет? – удивился он.

- Нет. Я познаю лишь то, что внушает интерес. Но эта вещица достаточно интересная, - я закрыл книгу и подвинул обратно к Лиаму, повторяя лозунги из книги.
- «Война – это мир. Свобода – это рабство. Незнание – сила»*[1]. Удивительно, как точно он предугадал судьбу мирового сообщества. Идеальный сюжет, не находишь?

- По мне, так это полное дерьмо. Люди в этом романе несказанно тупы, раз не могли сплотиться и надрать зад этому напыщенному «всевидящему оку».

- Ты еще упрямее, чем я думал. И знаешь, история героев многое нам показывает.

- Например? – он откинулся на спинку стула, смело развалившись и сложив руки в замок.

- Ну, например, лично я провожу параллель с запретными отношениями между мужчиной и женщиной в романе. Свободные отношения просто-напросто запрещены, за это Уинстона и Джулию могли расстрелять. Но они влюбились, и Джулия оказалась смелее в вопросе любви, показав ему, что можно бороться с партией и ее тоталитарным режимом. Действуя подпольно, они встречались, гуляли, занимались..ну, ты понял, чем, они вступили в подпольную организацию против Большого Брата. Я имею ввиду, смотри, как это связано с запретной любовью в наше время. Стандартная пара, естественно, не запрещена. Но, посмотри, как осуждаются чувства геев, лесбиянок, людей с огромной разницей в возрасте, разной расы и национальности, религии и т.д. Но они борются, так же, как в оруэлловской антиутопии. Разве не удивительно, как он, в далеком 49 году копнул так глубоко и попал точно в цель?

- Ты преувеличиваешь, - отмахнулся Лиам.

- Ни хера. Ничего ведь не изменилось. Может, лишь то, что у нас появилась видимость свободы, и мы стали пуще, чем прежде, зависеть от мнения общества.

- Окей. Но ты ведь помнишь, чем все закончилось? – он усмехнулся, посмотрев мне в глаза. И ох, я снова хочу его подоставать. Он такой забавный в споре, мне приятно его познавать, приятно сидеть так близко. Хочу протянуть руку и дотронуться до его мягких волос, провести сквозь них пальцами… Помогите мне излечиться.

- Это неважно. Они подверглись пыткам, так что это не считается, - он рассмеялся, схватившись за живот, и приблизился ко мне чуть ближе, чтобы не шуметь, а я все слышал.

- Всему-то ты найдешь объяснение, Уинстон, - он передразнил меня, назвав именем главного героя. – Это еще как важно. Они сломались, как бы не боролись. Все в итоге ломаются, потому что боятся пойти против системы. Он предал любовь к Джулии во имя любви к партии.

- Ладно, тут ты прав. Но ты не можешь отрицать того факта, что их «свобода» ничем не отличается от нашей. Пусть их борьба и потерпела полное фиаско, но это не означает, что мы не можем сделать выводы и одержать собственную маленькую победу над мнением большинства.

- Мне не нравятся твои намеки, Малик. Оставим Оруэлла Отцу Патрику на среду и займемся сослагательным наклонением, - наглухо захлопнув нашу дискуссию, он убрал книгу в сумку и склонился над теорией времен во французском языке. Ладно, не получилось достучаться издалека, попробую еще что-нибудь. Я ведь не сказал, что совсем сдаюсь, я лишь пообещал не доставать его так неумолимо жестоко, как я делал это прежде. Я молча кивнул и начертил таблицу времен в его тетради. Так и прошло все оставшееся время за штудированием глаголов и их изменений по временам.

Как ни странно, пусть Лиам все еще так далек от меня, я все же был в весьма хорошем настроении. Я был так окрылен просто общением с ним, нахождением в одном помещении, за одним столом, что не мог бороться с приторно-довольной улыбкой на своем лице. Найл перед уходом на шахматы не упустил возможности поиздеваться надо мной, бросив в мою сторону парочку пошлых выражений, которым его научил Луи. Я искренне хочу убить Томлинсона просто за то, какой он есть. Но малыш Гарри не переживет утраты, так что я не хочу быть повинным в двух смертях в столь раннем возрасте. Эх, доброта моя, пусть живут.

Находясь один в комнате, я позволил себе немного распеться, пока собирал все необходимые принадлежности для душа. Иногда я жалею, что мы с Найлом не поселились на четвертом этаже, там, где есть душ. Но ничего не поделаешь, придется преодолеть один этаж, чтобы достигнуть цели, и принять горячий душ после длинного дня. Продолжая напевать незнакомый мне мотив, я спустился вниз, прошел в конец коридора и зашел в мужскую душевую комнату, в которой было восемь кабинок, восемь умывальников и большое зеркало, на всю стену, прямо над умывальниками. В комнате уже были люди, конечно же. Три или четыре кабинки были заняты, а несколько умывальников забиты бреющимися парнями со второго общежития. Я не пытался вспомнить никого из них, просто заметил их краем глаза, поздоровался с теми, кого знал, и зашел в последнюю свободную кабинку, предварительно раздевшись и повесив вещи на крючочки на стене. Намылившись гелем для душа и начав массировать кожу головы шампунем, я призадумался о том, как же не повезло ребятам из второго общежития. Их ремонт затянется на две недели, и им по холоду придется щеголять в наш корпус. А потом вдруг вспомнил, что нас ожидает то же самое в самый разгар зимы, и это несколько вселяет грусть и уныние. Это же дерьмово – после горячего душа выходить на колючий мороз. Вот же зараза. И пока я думал, то не заметил, как в душевой уже минут так десять с кем-то вел диалог никто иной, как Лиам. Я быстро убрал пену с лица, аккуратно промыв глаза, чтобы мыло не попало в них, и выглянул из кабинки. Пейн стоял у одной из кабинок с полотенцем в руках, разговаривая, как я понял, с Рэем, и ждал, когда хоть одна освободится. Я не знал, что мне делать – то ли спокойно домыться и пойти к себе на этаж, но так и не встретившись с ним, то ли наскоро кое-как смыть с себя пену и вылететь из душа, чтобы как бы случайно столкнуться с ним и просто поздороваться. Что делать, что делать? Мысли прервал голос откуда не возьмись появившегося Томлинсона. Чтоб его!

- Так, тут занято, и тут…

- Эй, проваливай, извращенец! – орал кто-то, видимо, когда Луи нарушал их покой, заглядывая внутрь. Я слышал смех всех парней, в том числе и Лиама.

- Извините, простите, извините. Занято что ли? Ну ребят, поймите нас, у нас ремонт, а вы можете и ночью искупаться. Ой, Зейни, - радостно завопил мой друг, отодвинув шторку в мою кабинку.
- Ты скоро? – и я не успел ничего ответить, так как три кабинки освободились, и он ушел в одну из них.

- Гарри уже у вас, а я сейчас освобожусь и тоже подтянусь, - его голос умилял просто, аж навалять хотелось, как просто он мне сообщал, что наша комната окупированна.

- О, я безгранично рад сему обстоятельству. Как прошли выходные после похмелья? Ты забыл у нас свою зажигалку, - невозмутимо добавил я.

- Это так теперь называется? Я знаю, что ты вновь закурил, Зейн, - черт, спалился.

- Не говори Найлу, ладно?

- Договорились, - рассмеялся Луи, а потом притих. Я закончил свои процедуры в тишине, потом быстро, чтобы не задерживать очередь, обернулся в полотенце и отодвинул шторку. Но на выходе из кабинки столкнулся с чьей-то широкой грудью. Когда поднял глаза, то чуть не провалился на месте, увидев Лиама в одних боксерах и с полотенцем, перекинутым через одно плечо. Он не собирался отодвигаться, как бетонная стена, накрепко обосновавшаяся на этом самом месте.

- Ты всё? – спросил он, обдавая мое лицо горячим дыханием. Я начал заикаться даже в своих мыслях, поэтому понял, что не смогу выговорить и слова. Я лишь отстраненно кивнул, шагнув в сторону, чтобы пропустить этого качка, и обернулся посмотреть на не менее широкую спину, когда он заходил в кабинку и задвигал шторку. К черту шторки в этой душевой! Кто их вообще придумал? С этими мыслями и на ватных ногах я дошел до умывальника, так и оставшись в полотенце и с вещами в руках, затем быстро крикнул Луи, что поднимаюсь к себе, и кое-как доковылял до комнаты с образом идеального обнаженного тела футболиста.