Chapter 2

Зейн хотел стать писателем с семи лет.

В начальной школе он был очень стеснительным и не мог побороть себя, чтобы начать общаться с одноклассниками. Его замкнутость становилась все хуже, и родители повели его к психотерапевту, чтобы решить эту проблему. Большинство свободного времени Зейн начал проводить со своим потрепанным блокнотом, подаренным его дядей на предыдущий день рождения.

Так как в его возрасте дети довольно легко заводят друзей, его мать беспокоилась, что у него это не получалось, и стала читать его записи, думая, что это дневник. Видимо, она сумела разглядеть его талант, и с того дня помогала ему поверить в себя и осознать желание поделиться своими записями с миром.

За все годы учебы Зейн особо и не нашел друзей. Одноклассники его не понимали. Нельзя говорить, что все это совсем не вина Зейна, отнюдь - он сам не предпринимал попыток пообщаться. Он выразил все свое чувство одиночества и отчуждения в своем первом романе, " Мысли Непонятого Неудачника ". Сейчас, оглядываясь назад, Зейн жалеет, что потратил так много времени на бесталанный кусок так называемой литературы.

Зейн больше не писал, пока не поступил в университет и не был вынужден поселиться в дешевой, грязной, отвратительной комнате. Вдохновением для нового произведения стала смерть его дедушки и его собственные ужасные мысли, поселившиеся в голове. Это была тяжелая, мрачная книга, и как только Зейн закончил ее, ему захотелось отшвырнуть ее подальше и больше никогда о ней не думать. Несмотря на это, его лучший и единственный на тот момент друг, Гарри, умудрился прочесть ее и убедить Зейна, что книга была достаточно хороша для того, чтобы увидеть свет.

С Луи Зейна познакомил Гарри, который в свою очередь познакомился с мужчиной через одного из своих друзей-хипстеров. Луи понравилась книга, он решил, что она написана талантливо, и, так как он работал в издательстве, захотел помочь Зейну с ее публикацией. В процессе работы они стали хорошими друзьями, и поэтому Луи остается одним из самых близких ему людей. И Зейн, определенно, не жалуется.

То, что роман стал популярным, было полной неожиданностью и огромной радостью для Зейна. В мгновение ока он стал получать миллионы отзывов на своих страницах в социальных сетях (созданных по рекомендации Луи), в которых люди говорили, что книга была потрясающе жесткой и реальной, и были даже сообщения о том, как она помогла некоторым пережить собственные утраты. Наверное, не существует слов, которые могли бы описать то чувство, когда твои страдания, казавшиеся нескончаемыми, помогают другим людям в преодолении невзгод.

На этой волне Зейн арендовал новую (и гораздо более чистую) квартиру и забрал документы из университета, чтобы полностью посвятить себя писательской карьере. Он нанял менеджера - и впоследствии одного из его лучших друзей - Найла и отправился в Европу, рекламировать свою книгу.

Но оказалось, что одиночество в номерах отелей и почти полное отсутствие какой-либо еды, кроме фаст-фуда, были слишком большой ценой за вспышку славы, и Зейн действительно стал скучать по дому, друзьям и вообще хоть какому-нибудь контакту с людьми. Он понял, что несмотря на то, что он был один очень много лет, очень трудно привыкать к одиночеству после того, как ты нашел людей, с которыми видишься каждый день и которым доверяешь.

Когда его европейские каникулы закончились, мужчина с облегчением поспешил в родительский дом, восстанавливать силы, и остался там на месяц. Его родители были безмерно рады. Он редко видел их еще когда учился в университете, не говоря уже о периоде после его добровольного отчисления. Неделя отдыха, и его пальцы снова зачесались, и он буквально физически ощутил необходимость снова писать.

Конечно, он рассказал об этом Луи, и конечно, Луи был более чем счастлив. И, разумеется, он сказал Зейну быстро возвращаться в Лондон, и в любом другом случае пакистанец бы отказался, но сейчас ему слишком хотелось писать, и, к тому же, он уже потихоньку начинал сходить с ума от сидения в четырех стенах.

Итак, Зейн упаковал вещи и поехал.

***

Легонько дуя на свои ладони в перчатках, Зейн идет к кофейне. Небо сегодня похоже на пустой холст, и попытки солнца пробиться сквозь загородившие его тучи окрашивают все в перламутровый цвет. Сегодня в Лондоне сравнительно тепло, но на Зейне теплая куртка и перчатки, а его растрепанные волосы чуть выбиваются из-под мягкой шапочки.

Может быть, он бы и попытался придать себе более презентабельный вид, если бы его разбудили хоть немного попозже.

Подходя к незнакомой двери, он бросает быстрый взгляд сквозь витрину, чтобы получить представление о том, что творится внутри. Он тут же замечает Луи в углу кофейни, перед ним на столике что-то, что, наверное, является Йоркширским чаем. Народу мало, только пара студентов, готовящихся к утренним занятиям (слава Богу, Зейн больше не принадлежит к их числу) и несколько человек, которые выглядят так, как будто вот-вот сорвутся с места и побегут на работу.

Он заходит внутрь и съеживается при звоне колокольчика, висящего над дверью. Краем глаза он видит, как Луи поднимает голову, и Зейн делает ему знак, что собирается взять что-нибудь попить для начала.

Пакистанец подходит к кассе и роется в сумке, висящей на плече, в поисках кошелька.

- Эм, кофе, пожалуйста... Наверное, черный, - он делает заказ, не поднимая головы. Наконец, он находит кошелек среди хаоса, царящего в сумке.

- Один черный кофе! - бодрым эхом откликается мужчина. Слишком бодрым, учитывая, сколько сейчас времени. - С Вас три фунта.

И Зейн... Зейн ведь, блять, писатель, правда? И обычно он умеет подбирать слова, но этот парень... привлекательный. Реально. Его глаза напоминают Зейну о горячем шоколаде и они просто излучают доброту и щедрость; у него очень милые пухлые щеки, и кажется, будто он еще не растерял свой детский жирок, но когда Зейн оглядывает его фигуру полностью, он понимает, что это неправда.

Он прекрасно знает, что пялится на мужчину, и это уже выглядит странно, и Зейн рывком вытягивает себя из окутавшей его мечтательной дымки, начиная, наконец, расплачиваться. Он неуклюже бросает деньги перед мужчиной и стягивает перчатки, чтобы перевести взгляд хоть на что-нибудь. Он действительно начинает бояться, что еще чуть-чуть, и он прожег бы дыру на лице парня.

Украдкой он пытается углядеть бейджик с именем. Но на черном поло парня, которое является его униформой, ничего нет, и Зейн до смешного расстроен.

Мужчина протягивает ему напиток и одаривает веселой улыбкой. Его глаза становятся маленькими полумесяцами, и Зейну действительно нужно идти, потому что этот парень слишком мил. Ему нужно взять свой кофе и отойти, потому что, серьезно, ничего хорошего из этого не выйдет.

Он поспешно отвечает мужчине улыбкой, которая, наверное, уже начинает превращаться в гримасу, когда он наконец пробирается к столику Луи. Зейн приветствует своего друга, плюхаясь в кресло с тяжелым вздохом.

- И тебе доброе утро, - ухмыляется Луи, делая глоток из своей чашки.

- Заткнись, - ворчит Зейн. - Если бы не ты, я бы еще был в постели, а значит, тебе бы не пришлось жаловаться на мое настроение.

- Я не жаловался.

- Ко всему прочему, я только что опозорился перед этим прекрасно выглядящим парнем...

- А, ты имеешь в виду Лиама.

- И я... - он замолкает. - Кого?

- Лиама, - повторяет мужчина, как будто имя многое сказало Зейну.

- Кто это вообще?

- Я говорил тебе о нем утром. Он тут работает, и он главный бариста.

- Это Лиам?!

- Да, - удивленно кивает Луи. - А чего ты ожидал?

- Явно... Явно не этого.

Луи подозрительно осматривает его, и пакистанец прячет глаза, стараясь не выдавать себя, но это бесполезно. Его друг очень проницателен и угадывает чувства Зейна прежде, чем Зейн осознает их сам.

Какой-то кошачий оскал появляется на лице Луи, и, кажется, он все понял.

- Он тебе понравился, так ведь? Считаешь его привлекательным?

Зейн чувствует, как краснеет от щек до кончиков пальцев, и он старается спасти положение, отхлебывая кофе.

- Может быть.

- К сожалению для тебя, лот " Лиам" не на нашем аукционе. У него есть девушка.

Окей, да, все нормально. Между ними все равно ничего бы не случилось. Это не первый парень, который понравился Зейну. Он просто счел Лиама симпатичным, не более. И то, что у него трясутся руки, вообще ничего не значит. Ничего. Все отлично.

- Я об этом не спрашивал, - говорит Зейн, и люди, которым все равно, не выплевывают слова с такой агрессией. - Может, сменим тему?

- Конечно! - восклицает Луи. - Давай, наконец, поговорим о новом романе, который ты волшебным образом достанешь из своей задницы. Есть идеи?

- Ну... Да.

- Ну давай, выкладывай.

И в этот момент в голове у Зейна пусто. Он мог бы поклясться, что совсем недавно там были идеи касательно нового романа. Теперь он понимает, почему писатели все время носят с собой планшет, но мужчина всегда полагался на свою память, которая неожиданно оказалась бесполезной.

- У меня были идеи, - говорит он тихо. - Но, по-моему, я их забыл.

- Фантастика, - ошарашенно говорит Луи. Зейн открыл было рот, чтобы извиниться, но Луи предупреждающе поднял руку.

- Все нормально, Зейн. Ничего страшного, я знаю, что в конце концов ты представишь мне потрясающую историю.

- Ну да, - мягко говорит Зейн. Он всегда сомневался в своем таланте, как и все творческие люди. Но Луи верил в него, и это ободряет. Он надеется, что сможет оправдать ожидания друга.

Из раздумий его вырывает скрип стола, и он видит, что Луи собирает вещи.

- Ты куда?

- Мне нужно торопиться. Ну, ты знаешь, всякие деловые встречи и так далее.

- О... Ладно.

Луи чмокает его в щеку, кричит " Пока! " Лиаму и выбегает на улицу; звон колокольчика дребезжит в ушах Зейна.

Прежде, чем он мог себя остановить, пакистанец скользит взглядом к кассе и на доли секунды задерживает его на Лиаме. Он заставляет себя отвернуться. Нечего пялиться на Лиама. Он может быть красивым, с его зачесанными назад волосами, превращающимися в щелочки при улыбке глазами, но у него есть девушка. Она наверное, тоже красивая, но, что самое важное - она женского пола.