Часть шестая

Недостатки добровольных объединений
22.23…Основным недостатком такого рода объединений является трудность их создания, а также их неустойчивость…
Чарльз Арнольд-Бейкер
Организация работы местного совета
7-е изд.

I

Много-много раз Колин Уолл представлял, как в дверь к нему постучит полиция. Именно так и произошло в воскресных сумерках: в дом явились мужчина и женщина в полицейской форме, но не для того, чтобы арестовать Колина, а для того, чтобы найти его сына.
Несчастный случай со смертельным исходом; в качестве свидетеля разыскивается «Стюарт, правильно?».
– Он дома?
– Его нет, – ответила им Тесса. – Боже мой… Робби Уидон… он ведь живёт в Полях… как он здесь оказался?
Женщина из полиции терпеливо объяснила, что, по их мнению, произошло.
– Подростки оставили его без надзора, – именно так она выразилась.
Тесса едва не упала в обморок.
– Вам известно, где сейчас Стюарт? – спросил полицейский.
– Нет, – сказал Колин, который на глазах осунулся и потемнел лицом. – Где его видели в последний раз?
– Когда к месту происшествия прибыла наша коллега, Стюарт, похоже, мм, сбежал.
– Боже мой, – повторила Тесса.
– Не отвечает, – спокойно произнёс Колин, успевший набрать номер Пупса. – Мы поедем на поиски.
Колин всю жизнь готовил себя к беде. И она не застала его врасплох. Он снял с вешалки плащ.
– Позвоню Арфу, – сказала Тесса, бросаясь к телефону.
– …ло, – ответил тот с полным ртом булки.
– Энди, это Тесса Уолл. Стю у тебя?
– Нет, – ответил он. – К сожалению.
На самом деле ни малейшего сожаления он не испытывал.
– Что-то случилось, Энди. Стю пошёл к реке с Кристал Уидон, а она взяла с собой братика, и мальчик утонул. Стю куда-то… куда-то убежал. Не знаешь, где он может быть?
– Не знаю, – на автомате сказал Эндрю, потому что у них с Пупсом был такой принцип. Ни слова предкам.
Но эта весть липким туманом холодила трубку. Всё как-то разом смазалось, утратило чёткость. Разговор должен был вот-вот прерваться.
– Обождите, миссис Уолл, – сказал он. – Могу предположить… есть одно место у реки.
– Думаю, к реке он сейчас не пойдёт, – возразила Тесса.
С каждой пролетающей секундой у Эндрю крепла уверенность, что Пупс сейчас в «каббине».
– Это единственное, что мне приходит в голову, – сказал он.
– Говори, где…
– Вы без меня не найдёте.
– Через десять минут буду! – вскричала она.
Колин уже совершал обход по улицам Пэгфорда. Тесса села в «ниссан» и поднялась по крутой извилистой дороге; Эндрю стоял на углу, откуда его обычно забирал школьный автобус. Он сел к ней и стал показывать дорогу через город. Фонари горели тускло. Они припарковались под деревьями, где Эндрю обычно бросал гоночный велосипед Саймона. Выбравшись из машины, Тесса в испуге и недоумении поспешила за Эндрю к кромке воды.
– Его здесь нет, – сказала она.
– Нам туда. – Эндрю указал на призрачный тёмный склон холма Паргеттер, который спускался прямо в реку, образуя лишь узкий выступ над бегущей водой.
– Куда? – в ужасе переспросила Тесса.
Эндрю с самого начала знал, что ей, маленькой и толстой, туда не пробраться.
– Я сам схожу посмотрю, – сказал он. – Если вы подождёте.
– Это слишком опасно! – выкрикнула она, перекрывая рёв могучего потока.
Не обращая на неё внимания, Эндрю нащупал знакомые опоры для рук и ног. Когда он стал пробираться по узкому выступу, им с Тессой разом пришла в голову одна и та же мысль: Пупс мог сорваться или броситься в реку, грохочущую у самых ног Эндрю.
Вскоре он скрылся из виду, и Тесса, оставшаяся у воды, отвернулась, сдерживая слёзы на случай встречи с Пупсом, чтобы поговорить с ним без истерики. Впервые она задумалась, где может быть Кристал. Полицейские ничего не сказали, а её страх за Пупса заслонил всё остальное…
«Боже милостивый, помоги мне найти Стюарта, – молила Тесса. – Помоги мне найти Стюарта, Господи».
Нашарив в кармане кардигана мобильный, она позвонила Кей Боден.
– Вы, наверное, ещё не слышали, – начала она и, перекрывая шум воды, рассказала Кей, что знала сама.
– Я больше не курирую их семью, – сказала Кей.
Преодолев расстояние в двадцать футов, Эндрю добрался до «каббины». Там была кромешная тьма. В такое время суток его сюда никогда не тянуло. Он пролез в расщелину.
– Пупс?
У задней стены что-то шевельнулось.
– Пупс? Ты где?
– Огоньку не найдётся, Арф? – донёсся до него неузнаваемый голос. – Я спички, нафиг, уронил.
Эндрю уже собрался крикнуть Тессе, чтобы не волновалась, но она понятия не имела, на каком расстоянии находится «каббина». Так что могла и подождать.
Он протянул вперёд свою зажигалку. Мерцающий язычок пламени осветил лицо его друга, такое же незнакомое, как голос. Глаза припухшие, всё лицо отёчное.
Пламя погасло. Во тьме тлела сигарета.
– Умер он, что ли? Брат её?
Эндрю и подумать не мог, что Пупс ничего не знает.
– Ну да, – пробормотал он, а потом добавил: – По-моему. Так мне… так я слышал.
В наступившей тишине раздался слабый поросячий всхлип.
– Миссис Уолл! – заорал Эндрю, высовываясь как можно дальше из расщелины, чтобы слышать только рёв воды, но не плач Пупса. – Миссис Уолл, он здесь!

II

Женщина в полицейской форме была добра и ласкова; в захламлённом домике у реки всё – одеяла, дешёвые стулья, потёртые коврики – пропиталось речной водой. Старушка, хозяйка дома, принесла грелку и чашку горячего чая, которую Сухвиндер не могла удержать в руках, потому что дрожала как осиновый лист. Она выдавала обрывки информации: своё имя, имя Кристал, имя мёртвого мальчика, отправленного в морг на машине «скорой помощи». Прохожий, который выгуливал своего пса и вытащил Сухвиндер из реки, оказался почти глухим; в соседней комнате с ним беседовали полицейские, и Сухвиндер раздражало, как он орал, докладывая о произошедшем. Пёс, привязанный к дереву на улице, без умолку скулил.
Затем полицейские позвонили её родителям, и те сразу приехали; Парминдер, спеша к ней с чистой одеждой в руках, врезалась в стол и опрокинула одну из старушкиных декоративных фигурок. В крошечной ванной грязная, глубокая рана на ноге Сухвиндер открылась, забрызгав мягкий коврик багровыми пятнышками; когда Парминдер увидела рану, она закричала Викраму – громко благодарившему всех, кто был в прихожей, – что надо везти Сухвиндер в больницу.
В машине её снова вырвало, и мать, сидевшая рядом на заднем сиденье, вытерла ей рот; всю дорогу Парминдер и Викрам продолжали громко разговаривать; Викрам твердил какие-то фразы вроде «Надо ввести ей успокоительное» и «Придётся накладывать швы», а Парминдер, сидевшая сзади рядом с дочерью, которую трясло и тошнило, повторяла одно:
– Ты ведь могла умереть. Ты ведь могла умереть.
Сухвиндер не покидало ощущение, будто она до сих пор под водой. Ей казалось, она не может дышать. Она пыталась пробиться через невидимый барьер, чтобы её услышали.
– Кристал знает, что он умер? – спросила она, стуча зубами от озноба, и Парминдер даже не сразу её поняла.
– Мне неизвестно, – ответила она наконец. – Ты ведь могла умереть, Джолли.
В больнице её снова заставили раздеться, но на этот раз с ней за ширмой была мама, и Сухвиндер слишком поздно поняла свою ошибку, когда увидела выражение ужаса на лице Парминдер.
– Боже мой, – произнесла она, хватая дочку за локоть. – Боже мой. Что ты с собой сделала?
Не в силах произнести ни слова, Сухвиндер позволила себе промолчать, заливаясь слезами и непроизвольно вздрагивая; тогда Викрам цыкнул на всех присутствующих, включая Парминдер, чтобы девочку оставили в покое, но при этом, чёрт возьми, поторапливались, потому что необходимо промыть рану, наложить швы, ввести успокоительное, сделать рентген…
Затем её уложили на койку, по бокам которой сидели родители, поглаживая ей руки. Она согрелась и больше не дрожала; нога уже не болела. За окном темнело мрачное небо.
– У Говарда Моллисона опять инфаркт, – услышала она слова матери, обращённые к отцу. – Майлз требовал, чтобы я поехала к нему.
– Постыдился бы, – сказал Викрам.
К удивлению засыпающей Сухвиндер, этим и закончился их разговор про Говарда Моллисона. Они молча поглаживали ей руки, пока она не уснула.
В другом конце больничного корпуса, в убогой синей комнате с пластиковыми стульями и аквариумом в углу, по бокам от Ширли сидели Майлз и Саманта, ожидая вестей из операционной. Майлз по-прежнему был в домашних тапках.
– Не могу поверить, что Парминдер Джаванда отказалась к нему прийти, – без конца повторял он срывающимся голосом.
Саманта поднялась со стула, прошла мимо Ширли, обняла Майлза и поцеловала его в густую шевелюру с проблесками седины, вдыхая хорошо знакомый запах.
Ширли выговорила пронзительным, сдавленным голосом:
– Ничего удивительного, что она отказалась. Ничего удивительного. Какой кошмар.
От прежней жизни, от прежней уверенности ей осталось лишь одно – атаковать знакомые цели. Шок вытеснил практически всё: она уже не знала, во что верить, не знала даже, на что надеяться. Человек в операционной – не тот, за кого она когда-то выходила замуж. Если бы она могла вернуться в счастливое время уверенности, когда не было ещё того ужасающего сообщения…
Возможно, ей следует закрыть сайт. Полностью уничтожить форум. Она боялась, что Призрак снова вернётся, чтобы повторить эти жуткие вещи…
Ей хотелось немедленно отправиться домой и заблокировать сайт, а заодно раз и навсегда уничтожить «Эпипен»…
«Он видел… Я уверена, он видел…
На самом деле я бы никогда на это не пошла. Я бы на это не пошла. Просто я была вне себя. А так бы никогда этого не сделала…»
А что, если Говард оклемается и первым делом скажет: «Увидев, что со мной творится, она мгновенно выбежала из комнаты. Но „скорую“ вызвала не сразу. У неё был большой шприц…»
«Тогда я скажу, что у него поражён мозг, – с вызовом рассуждала Ширли. – А если он умрёт…»
Рядом с ней Саманта обнимала Майлза. Ширли рассердилась: это она должна быть в центре внимания; именно её муж лежал наверху и боролся за жизнь. Ей давно хотелось стать второй Мэри Фейрбразер, трагической героиней, вокруг которой все ходят на цыпочках. Кто же мог подумать…
– Ширли?
Рут Прайс в сестринской форме поспешно вошла в комнату; её худощавое лицо выражало тревогу.
– Я только что узнала… Не могла не прийти… Ширли, как ужасно, я вам так сочувствую.
– Рут, дорогая, – сказала Ширли и встала, позволяя себя обнять. – Это очень трогательно с вашей стороны. Очень трогательно.
Ширли не без удовольствия знакомила свою приятельницу, работавшую в больнице, с Майлзом и Самантой и у них на виду принимала жалость и сочувствие. Мало-помалу она ощутила вкус вдовства – в том виде, в каком оно ей представлялось…
Но Рут вернулась на дежурство, а Ширли вновь опустилась на пластмассовый стул и предалась своим неприятным мыслям.
– Он поправится, – нашёптывала Саманта Майлзу, склонившему голову ей на плечо. – Я знаю, он выкарабкается. В прошлый раз он ведь выкарабкался.
Глядя, как в аквариуме туда-сюда мечется маленькая переливчатая рыбка-неон, Ширли жалела, что бессильна изменить прошлое, а в будущем её ждала только пустота.
– Кто-нибудь позвонил Мо? – немного погодя спросил Майлз, вытирая глаза тыльной стороной руки, а другой рукой обхватывая Саманту за ногу. – Мама, давай я?..
– Нет, – отрезала Ширли. – Подождём… пока не узнаем.
Этажом выше тело Говарда Моллисона свисало с краев операционного стола. Его открытая грудная клетка обнажила руины творения Викрама Джаванды. Девятнадцать человек трудились над устранением повреждений; аппаратура, к которой был подключён Говард, тихо и непрерывно урчала, сигнализируя, что он пока жив.
А глубоко в больничных недрах, в морге, белело замороженное тельце Робби Уидона. Никто не сопровождал его по пути в больницу, никто не приходил к мальчику, лежащему в металлическом ящике.

III

Эндрю не захотел, чтобы его подвезли обратно в Хиллтоп-Хаус, поэтому Тесса и Пупс остались в машине вдвоём, и Пупс сказал:
– Не хочу домой.
– Хорошо, – ответила Тесса, которая вела машину, разговаривая с Колином по телефону. – Он со мной… Его нашёл Энди. Через некоторое время приедем. Да… Да, хорошо.
По щекам Пупса катились слёзы; организм его выдавал – как в тот раз, когда горячая струя текла по ноге в носок из-за того, что его перепугал Саймон Прайс. Солёные капли дождём падали с подбородка на грудь.
Он всё ещё воображал себе похороны. Крошечный гробик.
Ему не хотелось уединяться с Кристал, когда мальчик бродил поблизости.
Избавится ли он когда-нибудь от бремени вины за смерть ребёнка?
– Значит, ты убежал, – холодно сказала Тесса, невзирая на его слёзы.
Она молилась о том, чтобы найти его живым, но отвращение перевесило остальные чувства. Его слёзы её не смягчили. Она привыкла к мужским слезам. В каком-то смысле ей было стыдно, что после случившегося он не утопился в реке.
– Кристал рассказала полицейским, что вы с ней лежали в кустах. Неужели вы оставили ребёнка без присмотра?
Пупс потерял дар речи. Он не мог поверить, что она так жестока. Как она не понимает, что он переполнен отчаянием, ужасом, гнилью?
– Что ж, надеюсь, она от тебя уже забеременела. Так у неё будет хоть что-то, ради чего стоит жить.
На каждом повороте он думал, что она везёт его домой. Больше всего он боялся Кабби, но теперь между родителями выбирать не приходилось. Он хотел вылезти из машины, но Тесса заблокировала все двери.
Без предупреждения она свернула на пустырь и затормозила. Пупс, вцепившийся в сиденье, увидел, что они находятся на придорожной стоянке у ярвилской объездной дороги. Испугавшись, что она его высадит, Пупс повернул к ней опухшее лицо.
– Твоей биологической матери, – сказала она, глядя на него так, как никогда раньше: без доброты и жалости, – было четырнадцать лет. Из того, что нам рассказали, у нас сложилось впечатление, что она довольно неглупа, из приличной семьи. Назвать имя твоего отца она наотрез отказалась. Никто не знал, покрывает она несовершеннолетнего любовника или дело обстоит ещё хуже. Нам всё это сообщили на тот случай, если у тебя будут проблемы с умственным или физическим развитием. На тот случай, – отчётливо проговорила она, как учитель, акцентирующий внимание на вопросах, которые точно будут в контрольной, – если ты родился в результате инцеста.
Отвернувшись от неё, он сжался. Лучше бы его застрелили.
– Я была готова на всё, лишь бы тебя усыновить, – продолжала она. – На всё. Но отец был серьёзно болен. Он сказал мне: «Это выше моих сил. Мне страшно. Я могу навредить ребёнку. Прежде мне надо выздороветь: я не смогу и лечиться, и поднимать новорождённого». Но я так хотела тебя усыновить, – говорила Тесса, – что заставила его солгать и заявить в инспекции по охране детства, что он чувствует себя хорошо, что он здоров и счастлив. Мы привезли тебя домой: ты был недоношенный, крошечный, а на пятую ночь отец незаметно встал, пошёл в гараж, надел шланг на выхлопную трубу и попытался покончить с собой, потому что ему показалось, что он тебя задушил. Он чудом не погиб. Так что можешь винить меня, – добавила Тесса, – за плохое начало ваших с отцом отношений; наверное, можешь винить меня за всё, что произошло с тех пор. Но скажу тебе следующее, Стюарт. Твой отец всю жизнь принимал на себя ответственность за то, чего не совершал. Не думаю, что ты оценишь такую его храбрость. Но, – её голос наконец дрогнул, и он услышал маму, которую знал, – он любит тебя, Стюарт.
Тесса добавила эту ложь по привычке. Сегодня она впервые поняла, что это и впрямь ложь и что все её поступки, все попытки убедить себя, что так будет лучше, порождались всего-навсего слепым эгоизмом, сеявшим вокруг себя неразбериху и беду. «Но легко ли узнать, какие звёзды уже мертвы? – подумала она, глядя в ночное небо. – Кто выдюжит, узнав, что все они мертвы?»
Она повернула ключ зажигания, воткнула передачу, и они снова выехали на объездную дорогу.
– Не хочу ехать в Поля, – с ужасом сказал Пупс.
– Мы не поедем в Поля, – сказала она. – Я отвезу тебя домой.

IV

Полиция наконец-то подобрала Кристал Уидон: та, как безумная, металась вдоль берега реки на самой окраине Пэгфорда и осипшим голосом звала брата. Женщина в полицейской форме, обратившись к ней по имени, попыталась осторожно сообщить о трагедии, но Кристал распустила руки, и её почти силой затолкали в полицейскую машину. Пупс незаметно растворился среди деревьев; для Кристал он больше не существовал.
Полицейские отвезли её домой, но, когда они постучались у входа, Терри им не открыла. Она мельком увидела их через окно верхнего этажа и подумала, что Кристал самым непростительным, самым страшным образом прокололась: выболтала легавым, что в доме хранятся взятые у Оббо дорожные сумки с гашишем. Пока легавые молотили в дверь, Терри отволокла тяжёлые сумки наверх и отворила только тогда, когда посчитала, что деваться некуда.
– Чё надо? – прокричала она сквозь щель.
Женщина в полицейской форме трижды попросила разрешения войти, но Терри по-прежнему хотела знать, что надо полиции. Соседи начали подсматривать из окон. Даже когда ей сказали: «Мы по поводу вашего сына Робби», Терри так ничего и не поняла.
– Он в порядке. Чё ему сделается? С Кристал гуляет.
Но тут она завидела Кристал, которая отказалась сидеть в машине и уже дошла до середины садовой дорожки. Взгляд Терри стёк вниз по телу дочери к тому месту, где за неё в присутствии чужих всегда цеплялся Робби.
Как фурия, Терри вылетела из дома, вытянув руки-когти; служительнице закона пришлось схватить её поперёк туловища и оттащить от Кристал, чтобы мать не разодрала ей лицо.
– Ах ты, дрянь, сучка, куда Робби дела?
Кристал шарахнулась от сцепившихся женщин, бросилась к дому и захлопнула входную дверь.
– Господи прости, – вполголоса пробормотал полисмен.
За много миль оттуда, на Хоуп-стрит, в тёмном коридоре глядели друг на друга Кей и Гайя Боден. Им обеим не хватало роста, чтобы заменить лампочку, которая перегорела несколько дней назад, а стремянки в доме не было. Весь день мать с дочерью переругивались, затем почти помирились и снова повздорили. Когда наконец они вроде бы достигли согласия и Кей признала, что сама тоже ненавидит Пэгфорд, что переезд был ошибкой и что им хорошо бы вернуться в Лондон, у неё зазвонил мобильный.
– Утонул братик Кристал Уидон, – прошептала Кей, переговорив с Тессой.
– Ох, – выдохнула Гайя.
Понимая, что нужно выразить сочувствие, но боясь прекращать разговор о Лондоне, пока мать не дала твёрдого обещания, она вполголоса натянуто добавила:
– Как жаль.
– Это произошло здесь, в Пэгфорде, – сказала Кей. – У дороги. Кристал в тот момент была с сыном Тессы Уолл.
Гайя чуть не сгорела со стыда, что позволила Пупсу Уоллу себя поцеловать. От него ужасно воняло пивом и табаком, а к тому же он пытался её лапать. Она сознавала, что достойна большего, нежели Пупс Уолл. Даже будь на его месте Эндрю Прайс, и то было бы лучше. Сухвиндер за весь день не ответила ни на одно сообщение и не перезвонила.
– Она совершенно убита. – У Кей блуждали глаза.
– Но ты-то ей ничем не поможешь, – сказала Гайя. – Так ведь?
– Ну… – пробормотала Кей.
– Только не начинай! – вскинулась Гайя. – Опять ты за своё! Ты к ним больше не имеешь отношения! А обо мне, – прокричала она, топнув ногой, как делала в детстве, – обо мне ты подумала?
Полицейский уже вызвал на Фоули-роуд дежурного социального работника. Терри корчилась, визжала и пыталась выбить входную дверь, за которой Кристал с грохотом сооружала баррикаду из мебели.
Соседи выскочили из своих домов; поражённая публика наблюдала за истерикой Терри. По её бессвязным выкрикам и мрачному настроению полиции все поняли, что произошло.
– Мальчик погиб, – судачили они.
Никто не вызвался утешить или успокоить мать. У Терри Уидон друзей не было.
– Поехали со мной, – умоляла Кей бунтующую дочь. – Я подъеду к их дому и посмотрю, можно ли чем-то помочь. У меня хорошие отношения с Кристал. У неё же никого больше нет.
– Могу поспорить, она тогда трахалась с Пупсом Уоллом! – прокричала Гайя, но это был её последний протест: через несколько минут она уже пристёгивалась, сидя в стареньком материнском «воксхолле», и вопреки всему радовалась, что Кей попросила её поехать вместе.
К тому моменту, как они достигли объездной дороги, Кристал уже нашла, что искала: пакетик героина, спрятанный в сушильном шкафу, второй из двух, полученных Терри от Оббо в уплату за часы Тессы Уолл. Вместе с торчковыми принадлежностями Терри взяла его с собой в ванную – единственное помещение с запирающейся дверью. Её тётка Черил, вероятно, прослышала о трагедии, потому что Кристал даже через две двери различала её характерный сиплый вопль, присоединившийся к крикам Терри: «Стерва, паскуда, открывай! Сейчас мамка с тобой поговорит!» – и крики полицейских, пытающихся заткнуть обеих женщин.
Кристал никогда раньше не кололась, однако не раз видела, как это делается. Уж если она знала, что такое драккары и как изготавливаются модели вулканов, то ей всяко было по уму нагреть ложку, взять комок ваты, макнуть в разбодяженный герыч и использовать как фильтр, когда наполняется машинка. Она знала, что сгиб руки – лучшее место, чтоб попасть в вену; знала, что иглу надо держать почти плоско. Ей рассказывали, что новичок легко может отдать концы от той дозы, с которой справляются наркоманы со стажем, однако всё было правильно: она и не хотела выжить.
Робби погиб, и это её вина. Она хотела его спасти, а сама убила. Пока пальцы работали над задуманным, в голове мелькали картинки. Вот мистер Фейрбразер в спортивном костюме бежит вдоль канала, где тренируется их восьмёрка. Вот лицо бабули Кэт, яростное от горя и любви. Вот Робби, непривычно опрятный, ждёт её у окошка в доме временных опекунов и подпрыгивает от нетерпения, встречая её под дверью…
Она слышала, как полицейский через прорезь для почты просит её не глупить, а его коллега пытается вразумить Терри и Черил.
Игла легко вошла в вену. Кристал резко нажала на поршень – с надеждой и без сожаления.
К тому моменту, когда подъехали Кей и Гайя, а полицейские всё же решились вынести дверь, Кристал Уидон уже воплотила в жизнь своё единственное желание – воссоединиться с братом там, где их никто не сможет разлучить.